CC BY
542. Климкова А.А. Ассоциативное значение слова в художественном тексте // Филологические науки. 1991. № 1. С. 45-54.
3. Болотнова Н.С. Лексическая структура художественного текста в ассоциативном аспекте. — Томск, 1994.
4. Залевская А.А. Проблемы описания значения. — М., 1998.
5. Андриевская В.В. Особенности словесных ассоциаций как фактор построения предложения // Исследования языка и речи. Учен. зап. МГПИИЯ им М.Тореза. Т. 60. — М., 1971. — С. 111-116.
6. Овчинникова И.Г. Ассоциация и высказывание: Структура и семантика. — Пермь, 1994.
7. Сахарный Л.В. Введение в психолингвистику: Курс лекций. — Л., 1989.
8. Караулов Ю.Н. Активная грамматика и ассоциативно-вербальная сеть. — М., 1999.
9. Лингвистический энциклопедический словарь. — М., 1990.
10. Тойм К. Ассоциативный эксперимент в психодиагностике в XIX в. // Учен. зап. Тарт. ун-та. 1978. Вып. 465.
В.А. Пищальникова
К ПРОБЛЕМЕ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ЯЗЫКОВОЙ СПОСОБНОСТИ
Цель настоящей статьи — определить сущностные свойства языковой способности, детерминирующей специфику понимания текста, осуществляющегося в процессе переводческой деятельности формирующегося билингва. Переводческая деятельность при этом рассматривается нами как специфический вид речемыслительной деятельности.
В связи с этим следует сделать несколько замечаний уточняющего характера. Поскольку объектом исследования является понимание, мы не затрагиваем вопроса о том, как формировалась языковая компетенция испытуемых (на базе каких учебников, определенной методики и т.п.). Этот вопрос, сам по себе важный в теории перевода, не актуален при обнаружении сформированности/несформированности определенных когнитивных структур, которые не даны в непосредственном наблюдении, а могут быть лишь смоделированы на основе характера понимания иноязычного текста.
Любой научный объект может быть задан произвольным количеством параметров. В качестве таких параметров мы избираем
• способность ии. в процессе перевода иноязычного текста обнаруживать устойчивые связи между определенным ментальным содержанием и стабильными языковыми структурами,
• способность образовывать функциональные структуры интегра-тивного типа в отсутствие структур первого типа,
• степень операциональности владения структурами разного типа. Все перечисленные параметры так или иначе эксплицируются в
текстах переводов. Другое дело, что общепринятой методики, которая бы позволяла формализовать названные нами параметры, пока не существует. Мы надеемся, что наше исследование поможет создать некоторую базу для разработки такой методики.
Мы рассматриваем результаты переводческой деятельности формирующихся билингвов — тексты перевода — как материал обнаружения закономерностей актуализации определенных когнитивных структур в речевой деятельности.
Обращение к исследованию результатов переводческой деятельности (текстов переводов) формирующихся билингвов обусловлено рядом причин.
Во-первых, перевод служит способом и средством межъязыковой коммуникации, выявляя специфику речесмыслопорождения не только индивидов, но и разных этносов. Переводческая деятельность позволяет осуществлять сопоставительный когнитивный анализ языков в условиях, максимально приближенных к естественным условиям коммуникации. Это тем более важно, что, по мнению И.Л. Медведевой, «работу с родным языком и построение связок «иностранный — родной» многие преподаватели считают «избыточным и второстепенным делом» [5, с. 20-21].
Во-вторых, анализ текстов перевода позволяет выявить некоторые существенные стороны речемыслительной деятельности вообще. Естественный процесс порождения собственной мысли человеком не анализируется, не осознается или осознается не полностью (исключением являются случаи целенаправленной саморефлексии). Процесс понимания текста оригинала и вербализация его в переводе в этом смысле уникальны: формирование мысли, порождение адекватного оригиналу смысла представлены более наглядно уже потому, что в переводе выбор языковых средств целенаправленно ограничен исходным текстом. Существование определенных ограничительных параметров позволяет проследить хотя бы некоторые этапы «совершения мысли в слове».
В-третьих, привлечение формирующихся билингвов к исследованию позволяет провести изучение понимания ими иноязычных текстов в динамическом аспекте, в процессе становления навыков переводческой деятельности.
Наконец, в-четвертых, полученные в результате реализации представленной позиции выводы могут стать основанием для некоторых заключений о повышении эффективности процесса обучения иностранному языку. Мы вполне солидарны с исследователями, отмечающими, что «если в теоретических основаниях методики не находится места реальному индивиду, активно овладевающему языком, или имеет место лишь декларация учета «человеческого фактора», новая методика, сколь бы привлекательной она ни казалась, обречена на судьбу, постигшую ее предшественников: она работает иногда и с некоторыми учащимися, однако является неприемлемой в других случаях и для других групп обучающихся» [5, с. 3] (Курсив мой. — В.П.).
Любая система преподавания иностранного языка, претендующая на статус методики, должна,
• во-первых, базироваться на научных знаниях о психических процессах, протекающих при овладении вторым языком, в том числе и универсальных,
• во-вторых, иметь представление о способах моделирования психических механизмов, на основе которых осуществляется процесс овладения иностранным языком,
• в-третьих, иметь представление о том, что подлежит усвоению в процессе овладения иностранным языком.
Во многом методики преподавания иностранного языка, по мнению И.Л. Медведевой, основываются «на интуитивных представлениях о том, какими эти процессы или механизмы должны быть, и на имплицитных или усвоенных теориях строения языка» [5, с. 3], поэтому практическое преподавание должно быть вооружено верифицированными знаниями о характере психических процессов, лежащих а) в основе понимания иноязычной речи, б) в основе овладения иностранным языком. Исследование, выявляющее закономерности актуализации определенных когнитивных структур в речевой деятельности, может способствовать созданию необходимой теоретической базы практического преподавания иностранного языка.
Сказанное выше требует привлечения к исследованию достижений различных областей лингвистического знания, сопоставления объяснительной силы различных категорий, их методологической обработки.
Проблематика большого числа актуальных лингвистических исследований последнего времени отражает объективное движение современного отечественного языковедческого процесса в сторону психолингвистической и когнитивной парадигм. Это касается в особенности проблем продуцирования и восприятия речи, моделирования мыслительных процессов, репрезентации ментальных структур в вербальных произведениях и т.п.
Углубление научной рефлексии, расширение проблематики си-стемоцентрической лингвистики, исчерпавшей возможности структурного метода в анализе вербального содержания, заставляют изменить и сами представления о природе языкового значения. Смещение исследовательского интереса с поиска концепта, лежащего в основе значения слова, к анализу самого концепта, к установлению его системной организации на базе тех знаний о мире, которые репрезентируются в семантике слова и его грамматических категориях, способствует более точному и глубокому проникновению в природу языкового значения и верификации его в лингвистических описаниях. Для лингвистики более актуальной становится задача описания и объяснения не собственно значения, а особенностей языковой концептуализации мира, отразившихся в семантике слова и его грамматических категориях.
Предпринимаемое нами изучение закономерностей актуализации когнитивных структур в речевой деятельности формирующихся билингвов осуществляется в парадигме научных исследований, выявляющих сущность процессов порождения и восприятия речи, онтологические характеристики речевой деятельности, решающих проблему «языкового содержания». Наше исследование использует в качестве теоретического основания положения, связанные с рассмотрением языка как специфической семиотической системы, способной актуализировать в мышлении индивида механизмы, функционирование которых приводит к порождению смыслов (В. фон Гумбольдт,
A.А. Потебня, И.А. Бодуэн де Куртенэ, А.А. Леонтьев и др.). Значение мы рассматриваем как когнитивную категорию [7, с. 123].
Мы полагаем, что при понимании иноязычного текста в процессе переводческой деятельности формирующихся билингвов происходит формирование новых для носителя данного языка (лингвокультурной общности) познавательных структур, которые образуются в результате интеграции когнитивных структур родного и иностранного языков.
Перевод рассматривается как интегративная когнитивная деятельность. Это позволяет в перспективе создать теорию перевода на иных — когнитивных — основаниях и разработать методику обучения иностранному языку с учетом понимания межкультурного общения как общения сознаний представителей разных лингвокультурных общностей. Отметим, что на возможность создания теории перевода на когнитивных основаниях впервые указала И.А. Герман, но ее исследование было осуществлено в рамках лингвосинергетической парадигмы [2].
Определяющим для нашего исследования является понятие языковой способности, характеристики которой были акцентированы еще
B. фон Гумбольдтом: динамичность, взаимовлияние развивающейся языковой способности и речевых навыков; усложнение механиз-
ма языковой способности («развертывание») у формирующейся языковой личности.
В современной психологии и психолингвистике все чаще высказывается мнение о разворачивании наследуемых способностей, в том числе языковой, по функциональному принципу.
Отметим, что позиция В. фон Гумбольдта актуальна для современных лингво- и психолингвистических исследований и была, например, в свое время подчеркнута И.Н. Гореловым: «Гораздо более основательной является, вероятно, позиция тех, кто считает, что человек биологически наследует некую общую основу развертывания любого языка, своего рода универсальную грамматику. Сомнительно, чтобы младенец «начинал с нуля» и овладевал за короткий период наименее сознательной части своей жизни сложнейшим механизмом речи» [3, с. 8]. (Курсив мой. — В.П.).
Мы полагаем, что способность к знакообразованию (языковая способность) частично обеспечивается работой определенной системы врожденных психических/ психофизиологических механизмов, что и позволяет индивиду в онтогенезе овладеть любым языком за незначительный временной отрезок.
Одним из своих основоположников, как известно, признает Л.В. Щербу теория речевой деятельности — отечественная психолингвистика. Все чаще обращаются к трудам Л.В. Щербы лингвисты «си-стемоцентрического» толка, исследуя новые для себя объекты — речевую деятельность и речевую способность. И это вполне обоснованно, поскольку именно Л.В. Щерба впервые четко разграничил возможные аспекты изучения языка-феномена («языковых явлений»): речевую деятельность, языковую систему, языковой материал, определив принципы выделения каждого аспекта и в языке-конструкте: «... при говорении мы часто употребляем формы, которых никогда не слышали от данных слов, производим слова, не предусмотренные никакими словарями, и, что главное и в чем, я думаю, никто не сомневается, сочетаем слова хотя и по определенным законам их сочетания, но зачастую самым неожиданным образом, и во всяком случае не только употребляем слышанные сочетания, но постоянно делаем новые» [8, с. 24]. Говоря об «определенных законах сочетания», Л.В. Щерба подчеркивает: «Имею в виду здесь не только правила синтаксиса, но, что гораздо важнее, правила сложения смыслов, дающие не сумму смыслов, а новые смыслы, — правила, к сожалению, учеными до сих пор мало обследованные, хотя интуитивно известные всем хорошим стилистам» [8].
Несмотря на большие достижения отечественной лингвистики, эта идея, созвучная В. фон Гумбольдту, А.А. Потебне, И.А. Бодуэну де Куртенэ, действительно интуитивно хорошо известная всем, до недавнего времени не принималась во внимание ни в серьезных тео-
ретических построениях модели языка, ни в практическом анализе языка-феномена. Гениальная идея, по-разному обозначенная в трудах перечисленных ученых и в работах Л.В. Щербы, была подхвачена отечественными психолингвистами и легла в основу теории речевой деятельности А.А. Леонтьева: язык является ненамеренным детерминированным следствием определенных речевых действий. — Л.В. Щерба пишет: «мы имеем право сказать, что вообще все формы слов и сочетания слов нормально создаются нами в процессе речи, в результате весьма сложной игры сложного речевого механизма человека в условиях конкретной обстановки данного момента. Из этого с полной очевидностью следует, что этот механизм, эта речевая организация человека никак не может равняться сумме речевого опыта (подразумеваю под этим и говорение и понимание), а должна быть какой-то своеобразной переработкой этого опыта. Эта речевая организация может быть только физиологической или, лучше сказать, психофизиологической...» [8, с. 25].
В этом важном для нас положении очевидно обнаруживается влияние В. фон Гумбольдта и А.А. Потебни. Современная отечественная лингвистика начинает его активно использовать, а в психолингвистике оно давно стало базовым.
Учитывая позицию Л.В. Щербы, можно считать, что языковая способность как функциональная динамическая система способна к саморазвитию в процессе формирования языковой компетенции носителей языка и является полем пересечения переводческой деятельности и механизма понимания.
Динамический аспект изучения языковой способности выявляется нами при рассмотрении ее в условиях учебного процесса овладения вторым языком. В этом случае неосознаваемые в большинстве случаев носителями языка механизмы функционирования языковой способности попадают в фокус сознания, становятся элементом метакогни-тивного анализа.
Многие ученые определяют языковую способность как потенциальную готовность носителей языка к пониманию и производству речи. Наиболее четкую аргументацию такой позиции можно обнаружить в трудах Г.И. Богина [1].
Употребление другого термина — языковая компетенция — связывается с наличием знаний неких неосознаваемых/осознаваемых правил языка и умением воспользоваться ими в конкретной коммуникативной ситуации.
Те исследователи, кто использует термин языковая личность, прежде всего подразумевают антропоцентрический аспект моделирования феномена, поскольку именно человек как носитель вербаль-но-авербальных, когнитивных, аффективных и иных ментальных механизмов находится в этом случае в центре исследования и, будучи
«инструментом измерения» смыслов, если не полностью задает их содержание, то, по крайней мере, структурирует их в зависимости от своих мотивов речевой (и иной) деятельности.
А.А. Залевская дает следующее определение языкового механизма: «устройство, предназначенное для осуществления определенных процессов, обладающее возможностями (и накладываемыми на них ограничениями), которые определяются материальным субстратом — мозгом, и доступное для исследования на различных уровнях» [4, с. 51]. При этом механизм (структура) и процессы (функционирование) являются, по мнению исследователя, взаимозависимыми и взаимообусловленными.
А.А. Залевская выделяет общие характеристики/ принципы работы речевого/языкового механизма: функциональность — предназначенность для использования в целях какой-либо деятельности; динамичность — способность формироваться, варьироваться, развиваться в соответствии с внешними и внутренними условиями осуществления деятельности; интегративность — способность обеспечивать компрессию смысла за счет включения «в себя» комплекса потенциальных возможностей развертывания ситуации, описания объекта и пр.; кодовая вариативность — разнообразие форм репрезентации знаний [4, с. 53].
В целях уточнения нашей позиции рассмотрим более подробно содержание представленных характеристик языкового/речевого механизма. Думается, что было бы целесообразнее развести их как характеристики разных сторон научного объекта — гносеологической и онтологической, хотя, конечно, в реальных процессах речесмыслопо-рождения такое разведение нерелевантно. Более корректным нам представляется разграничение понятий интегративность и функциональность как характеристик разных сторон объектов. Первое может быть отнесено к гносеологическому аспекту исследования и позволяет фиксировать способность исследователя к объединению разных способов исследования объекта в рамках избранной научной парадигмы. Так, можно говорить об интегративном подходе к изучению языковой способности в психолингвистической парадигме. Тогда функциональность может пониматься как «предназначенность для использования в целях какой-либо деятельности». Но понятие функциональности может быть онтологической характеристикой изучаемого объекта, в частности, речевой деятельности, и тогда оно отражает способность системы к проявлению/образованию новых свойств составляющих ее единиц в процессе функционирования системы. В этом случае под интегративностью следует понимать набор гетерогенных функциональных опор в речемыслительной деятельности индивида, обеспечивающих, например, вероятностную актуализацию некоего ментального содержания. Следовательно, содержание поня-
тий интегративность и функциональность не совпадает при использовании их в разных аспектах исследования — гносеологическом и онтологическом. Отражая разные аспекты методологии, оба выделенные понятия не находятся в отношениях взаимного соответствия, пересечения и т.п.
С одной стороны, практика лингвистических исследований показала, что функциональные системы эффективнее изучать с помощью интегративного подхода, поскольку в этом случае возможно использование различных методов и методик, приспособленных к исследованию избранного объекта. С другой стороны, интегративный подход, обеспечивающий взаимодействие нескольких исследовательских парадигм, может оказаться малоэффективным при исследовании статичных научных объектов, например, языка как системоцентрической модели в силу иного способа задавания в ней параметров объекта — строго ограниченного, неизменного и не зависящего от внешних факторов.
Наряду с интегративностью и функциональностью довольно часто используется термин вариативность, который, во-первых, понимается в гносеологическом смысле как наличие когнитивных структур различных типов и различной степени осознания в структуре языковой личности, в онтологическом же смысле понятие вариативности покрывается понятием функциональности. Во-вторых, термин вариативность используется в традиционно лингвистическом (системо-центрическом) смысле, когда речь идет о вариантах перевода, представленных в анкетах испытуемых. Специфика соотношения языковой способности и реальных процессов речесмыслопорождения наглядно представлена на схеме языкового значения, предложенной В.А. Пищальниковой [6].
Предложенная схема позволяет, во-первых, «развести» осмысление, понимание и интерпретацию речевого произведения, актуализировать разницу между ними как между различными этапами процесса понимания.
Для нас важно, что эта схема акцентирует невозможность эффективного речесмыслопорождения без развитой способности к знакооб-разованию — языковой способности, детерминированной как внутренними (психическими, психофизиологическими), так и внешними (социальными) факторами. Конкретная система знаков (определенный национальный язык) выступает инструментом/средством реализации сложившейся языковой способности, и во многом эта реализация определяется научением, навыком, то есть необходимым развитием языковой способности, о чем говорил еще В. фон Гумбольдт.
Многоэтапные наблюдения за процессом понимания формирующимися билингвами иноязычного текста позволили сделать некоторые выводы. Основу речевой деятельности индивида образует соот-
ношение системы языковых представлений (в современной терминологии — системы когнитивных моделей) и конкретной языковой системы («грамматики и слов данного языка»). Индивидуальная речевая система не равна системе языка; система языка — это то стабильное в языке, что интериоризировал индивид в процессе усвоения/освоения данного языка, то есть языковые способы представления ментального содержания, характерные для данного языка. Языковая способность детерминирует речевую деятельность, является ее структурообразующим компонентом, как правило, взаимодействуя с языковой компетенцией, однако в ряде случаев подчиняя ее. языковой компетенцией, однако в ряде случаев подчиняя ее. С учетом вышеизложенного предлагаем собственное определение языковой способности, отражающее ее наиболее релевантные для данной работы характеристики.
Языковая способность — универсальный механизм вербализации ментального содержания, представляющий собой совокупность оптимизирующих когнитивных стратегий, способный к развитию по законам фукциональных динамических систем.
Литература
1. Богин Г.И. Школа рефлексии и рефлексивности // Методология современной лингвистики: проблемы и перспективы. — Барнаул, 2000.
2. Герман И.А. Речевая деятельность как самоорганизующаяся система: к становлению лингвосинергетической парадигмы: Дис. ... канд. филол. наук. — Барнаул, 1999.
3. Горелов И.Н. Проблема функционального базиса речи в онтогенезе.- Челябинск, 1974.
4. Залевская А.А. Введение в психолингвистику. — М., 1999.
5. Медведева И.Л. Психолингвистические аспекты функционирования иноязычного слова. — Тверь, 1999.
6. Пищальникова В.А. Общее языкознание: Учеб. пособие, Барнаул, 2001.
7. Пищальникова В.А. Когнитивная лингвистика и межкультурная коммуникация // Реальность, язык и сознание. — Тамбов, 2002. — С. 122-140.
8. Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. — Л., 1974.
Т.Г. Пшенкина
О НЕКОТОРЫХ НАПРАВЛЕНИЯХ ИССЛЕДОВАНИЙ КОНЦЕПТУАЛЬНЫХ МЕТАФОР
