CC BY
139
УДК 81.373. 42811.111 ББК 81.2-3
К ВОПРОСУ О СМЫСЛОВОЙ СТРУКТУРЕ СЛОВА КАК ЗНАКА ЯЗЫКА
| Ю.М. Сергеева
Аннотация. В статье поднимается один из наиболее дискуссионных вопросов лингвистической семантики - соотношение значения и смысла в структуре языкового знака. Развитие концепции значения представлено в диахроническом аспекте, начиная со времен античности и заканчивая современными теориями в области семиотики и герменевтики. В статье рассматриваются синтактика, семантика и прагматика языкового знака, приводятся различные интерпретации процесса семиозиса, и делается вывод о том, что многообразие значений вытекает из уникальности смысла как продукта индивидуального мышления. Семантический треугольник Фреге описывает упрощенный язык, в котором знаки имеют только одно значение, тогда как в реальности естественных языков существуют весьма сложные знаки, состоящие из «переплетения» денотативных и коннотативных значений. Следовательно, необходимым этапом к пониманию смысла является интерпретация - осознанная аналитическая деятельность индивидуума по извлечению смысла путем его спецификации и индивидуализации, своего рода «герменевтическая рефлексия».
Ключевые слова: семиотика, десигнат, денотат, семантический треугольник, лектон, многозначность, интерпретация.
TO THE ISSUE OF SEMANTIC STRUCTURE OF THE WORD AS A LANGUAGE SIGN
I Yu^. Sergeeva
Abstract. The article deals with one of the most controversial issues of linguistic semantics - the correlation of the sense and the meaning within the structure of a lingual sign. Development of the theory of signs is presented diachronically, ranging from antiquity to modern theories in the field of semiotics and hermeneutics. The article discusses syntactic, semantic and pragmatic aspects of the sign, presents different interpretations of the process of semiosis, and is concluded with the statement that diversity of meanings result from the uniqueness of concepts as products of individual think-
ing. The semantic triangle of Gottlob Frege describes a simplified language with mono-semantic signs, whereas in living languages there are complex signs containing an intricate pattern of denotative and connotative components. A necessary step to understand the meaning is interpretation - conscious analytical work of a person directed onto specification and individualization of the general sense, a kind of "hermeneutical reflection"
Keywords: semiotics, designatum, denotatum, semantic triangle, lecton, polysemy, interpretation.
Актуальность и значимость герменевтических исследований определяется усилением интереса к проблемам интерпретации текста, к проблемам понимания и истолкования смысла, к проблемам постижения «чужой индивидуальности», наконец, к проблемам интерпретации мира гуманитарной культуры, в целом. Вопросы о возможности понимания, о способах постижения смысла занимали умы выдающихся филологов, философов, психологов со времен Античности до наших дней.
Одним из важнейших вопросов герменевтики, появившихся практически одновременно с зарождением самой науки, был вопрос о смысловой структуре слова, о наличии в нем одного или более смыслов. Именно этот вопрос стал камнем преткновения в споре двух ведущих философских направлений Античности — Александрийской школы, последователи которой считали, что слово может содержать много смыслов, и Пергамской школы, последователи которой придерживались противоположного мнения в этом вопросе, полагая, что слово имеет один-единственный смысл.
Александрийская школа в языкознании — направление, возникшее в тогдашней столице эллинистиче-
ского Египта Александрии в IV в. до н.э., достигшая своего расцвета двумя столетиями позже и просуществовавшая вплоть до II в. н.э., до завоевания города арабами. Проблема номинации являлась для александрийцев одной из важнейших, и их языковые исследования базировались, в основном, на семасиологическом и ономасиологическом подходах. Вполне в духе того времени грамматический корпус александрийской школы (конкретные сведения о языке, собранные ими в большом количестве) имел, скорее, логико-философскую, чем собственно лингвистическую основу. Труд Дионисия Фракийского (170—90 гг. до 501 н.э.) Tekhne Grammatike (Ars Gram-matica) является ярким подтверждением расхожему мнению о том, что лингвистика выросла из логики, поскольку в нем отчетливо демонстрируется вся сложность отражения внешнего мира человеческим сознанием. Уместно вспомнить по этому поводу слова И.М. Тройского, который писал, что античные грамматики, думая, что изучают категории языка, часто подменяли их изучением категорий бытия [1].
В своем учении о частях речи Дионисий уделял больше внимания референтам слов, чем их собственно
502
лингвистическим признакам, пытаясь выявить первичное соотношение явлений и слов как их названий. Будучи учеником Аристарха (215— 143 гг. до н.э.), основателя Александрийской школы, Дионисий признавал существование аналогии, единообразия как основного принципа построения языка, но в то же время его заботила и точность называния вещей, где он выявлял существенные несообразности словоупотребления, отклонения, аномалии, формально поддерживая тем самым своих оппонентов — представителей Пергам-ской школы.
Проблему аномалий пергамцы получили «в наследство» от стоиков. Глава школы Хрисипп (280—206 гг. до н.э.) и его последователи толковали это явление как несовпадение между предметным значением слова и его грамматическим значением, на которое указывает звуковая форма слова (пример со словом «черепаха», которое, являясь формально существительным женского рода, обозначает и самку и самца). И поскольку таких отклонений много, то языковая норма может быть выведена только из обиходного языка, который не подчиняется никаким правилам. Споры между приверженцами двух течений привели, в конце концов, к созданию основ систематической грамматики, где рядом с регулярными грамматическими правилами (аналогиями) существовали всякого рода исключения из них (аномалии).
Помимо разных подходов к грамматическому описанию языка представители двух школ демонстрировали различные взгляды на определение смысла. Пергамцы воспринимали смысл как нечто предметно-
объективное, в то время как для александрийцев смысл был понятием субъективным. Г.Г. Шпет писал по этому поводу, что в первом случае «слово как знак, подлежащий истолкованию, указывает на "вещь", предмет и на объективные отношения между вещами, которые вскрываются путем интерпретации, и сами эти объективные отношения, очевидно, связывают сообщающего о них; во втором случае слово указывает только на намерения, желания, представления сообщающего, и интерпретация также свободна и даже произвольна, как свободно желание сообщающего вложить в свои слова любой смысл или много смыслов, поскольку это соответствует его намерениям» [2, с. 234].
Исторически сложилось так, что дальнейшее развитие языкознания сумело примирить эти, казалось бы, противоположные точки зрения. Это произошло во многом благодаря трудам христианского мыслителя Августина Аврелия (354-430), в работе которого «Христианская наука, или Основания священной герменевтики и искусства церковного красноречия», изложены основные принципы герменевтики, актуальные и по сей день. Августин впервые в явном виде определил фундаментальную герменевтическую категорию понимания как перехода от знака к значению, во время которого происходит осознание значения посредством запе-чатления в душе представления о воздействующем на нее знаке. Поскольку людские души аналогичны, близки и родственны друг другу, постольку они, соприкасаясь друг с другом, понимают знаки языка [3]. Такое понимание значения просуще-
ствовало вплоть до XX века, заложив, по сути, основы семиотики.
Для данного исследования особо важным представляется разработанный Августином принцип контекстуального подхода, который подразумевает, что понимание знаков (слов, предложений) происходит не изолированно друг от друга, а в определенном контексте. Каждый знак имеет внешнюю сторону, при помощи которой человек воспринимает знаки как материальные объекты, и которая соотносит их с обозначаемыми предметами. Кроме того, существует внутренняя сторона знака — собственно значение, постижение которого и есть цель понимания. Знаки Августин разделяет на собственные (propria), которые можно толковать в собственном смысле, по их содержанию, и переносные (translata), толкуемые образно. Собственные знаки употребляются для обозначения вещей, для которых они изобретены, переносные — «когда сами вещи, которые мы обозначаем собственными словами, употребляются для обозначения чего-нибудь другого». Определение Августина, как отмечает Г.Г. Шпет, обязывает к признанию единственности смысла за знаком, так как кажущаяся множественность смыслов проистекает по этому определению только из того, что само значение знака, в свою очередь, может выступить в качестве знака. Из этого, однако, не следует, что и обратно, одно значение (смысл), как одно содержание, не может быть выражено разными знаками; эта множественность способов выражения (фигуры речи, тропы, образы и т. д.) нередко принимается за множественность значений [2, с. 236].
Заимствуя идею Августина о необходимости контекста, немецкий богослов Матиас Флациус Иллирийский (1520—1575) в трактате «Ключ к истолкованию Священного Писания» также утверждает, что подлинный «сокровенный» смысл любого слова всегда один, а различные контекстуальные употребления этого слова конкретизируют его смысловые вариации. Понимание было для Флациу-са целью, а интерпретация — методом истолкования слова или высказывания, которое должно рассматриваться как отношение части к целому, отношение интерпретируемого выражения к контексту. В труде Флациуса намечаются методы, которые следует использовать в процессе интерпретации смысла: метод спецификации и метод индивидуализации, то есть переход от общего знака к специальному значению, от общего объема к специфическому смыслу, от средства к цели и замыслу.
Нельзя не отметить тот факт, что в современной герменевтике нет единого мнения по поводу того, какое из этих понятий — понимание или интерпретация — первично, а какое вторично. Разнообразные мнения можно объединить в два основных направления: в континентальной традиции для того, чтобы понять высказывание, нужно его интерпретировать, а в англосаксонской традиции интерпретировать можно лишь то, что уже понято [4, с. 3-13]. Не вдаваясь в сравнение плюсов и минусов обоих подходов, отметим, что в своем исследовании автор придерживается того мнения, что интерпретация является необходимым этапом к пониманию смысла, осознанной аналитической деятельностью по извлечению смысла.
503
504
Следует отметить, что само понятие «смысл» является далеко не однозначным. Традиционная формула герменевтики «понимание есть постижение смысла» наталкивается на отсутствие какого-либо внятного определения понятия «смысл» в рамках этой науки. Как справедливо указывает В.Г. Кузнецов [5], основное понятие герменевтики либо считалось интуитивно ясным, либо заимствовалось из других разделов знания, то есть воспринималось как нечто внешнее, данное для герменевтического анализа. По мнению М.В. Никитина [6], смысл слова объективен и может быть выявлен не психологическими, но семиотическими, логическими и феноменологическими методами. Смысл как сущность сознания, как сложнейшее многоуровневое образование должен не только непосредственно усматриваться рациональной интуицией как нечто очевидное, но и пониматься. Понимание же, как синтетическая функция разума, обеспечивается истолкованием и интерпретацией.
Ситуация осложняется еще и тем, что термины «смысл» и «значение» весьма неоднозначно трактуются в трудах по философии и лингвистике. В повседневной речи смысл синоним значения, поскольку в большинстве словарей оба они трактуются как внутреннее логическое содержание слова, высказывания, текста, то есть любого знака языка. В БСЭ смысл определяется как целостное содержание какого-либо высказывания, несводимое к значениям составляющих его частей и элементов, но само определяющее эти значения. То есть смысл высказывания - это логически выводимая взаи-
мосвязь и взаимозависимость между элементами высказывания, при отсутствии которой оно бессмысленно. Если под элементами высказывания понимать слова, то возникает вопрос о том, обладают ли они собственным смыслом и правомерно ли употребление этого термина по отношению к слову.
В поисках ответа на этот вопрос обратимся к теории знаков, разработанной стоиками в рамках стоической логики, которую глава школы Хрисипп назвал наукой о знаках и о том, что ими обозначается. Знак, в понимании стоиков, это нечто неочевидное, указывающее в свою очередь на нечто неочевидное [7, с. 138]. Наиболее универсальными знаками являются слова, которые обозначают выражаемый ими смысл. Сущность знака в словесном обозначении стоики называли «лектон». В буквальном переводе «лектон» есть то, что «предназначено для высказывания», «может быть высказано». На этом основании они строили трехчленную структуру: знак (обозначающее) — смысл высказывания (лектон, обозначаемое) — реальный чувственный объект мысли, существующий сам по себе вне человеческого сознания. Объект мысли и знак (слово) являются материальными, телесными, а смысл нематериален, бестелесен.
Лектон являются изоморфными суждениями-высказываниями и принадлежат, скорее, чистой логике, чем грамматике как учению о языке, имеющей дело со словами и предложениями. Поэтому многие ученые приходили к выводу о том, что в стоической логике существует не трехчленная, а четырехчленная модель отношений между обозначае-
мым и обозначающим. По мнению А.С. Степановой [8, с. 176], «к трем началам, признававшимся Аристотелем — предмет, соответствующее ему представление в душе и звук — стоики добавили еще четвертое начало — смысловую сторону речи, то есть лек-тон». Немецкий философ Х. Штейн-таль также описывает четырехчленное деление: вещь — представление — звучащее слово — лектон [9].
Для данного исследования особенно ценным в стоической концепции лектон является следующее положение: нематериальное, обозначаемое знаком, является тем содержанием мысли, которое может быть либо истинным, либо ложным. И этот смысл-лектон надо отличать от слова как носителя смысла, которое само по себе такой характеристикой не обладает. Другими словами, уже в стоической концепции знака можем проследить различение понятий «смысл» и «значение», которое получило свое дальнейшее развитие в последующие эпохи.
В логической семантике общее значение языковых выражений складывается из двух компонентов — предметного значения (денотата, экстенсионала) и смысла (сигнификата, десигната). По мнению Г. Фре-ге, автора общепризнанной концепции значения, разработанной позднее в трудах Б. Рассела, Р. Карнапа, К.И. Льюиса и др., каждое языковое выражение обозначает свой денотат и имеет свой смысл. В статье «О смысле и значении» (1892) он противопоставил значение (нем. Bedeutung) и смысл (нем. Sinn) как сам обозначаемый предмет и информацию об этом предмете [10]. Разные выражения могут иметь один и тот
же денотат, но различаться по смыслу, а имеющие смысл выражения могут не иметь значения.
Данное различение смысла (понятия, десигната), значения (предмета, денотата) и знака (имени, слова) Фреге отразил в виде семантического треугольника [11, с. 43-66]. Если описать этот треугольник словами, то можно вывести следующую формулу: знак обозначает (имеет) предмет, знак выражает смысл (имеет понятие или десигнат), предмет имеет понятие (или смысл, или концепт). При любом «вращении» треугольника семиотические названия его вершин остаются неизменны: знак языка — предмет — десигнат (в терминах Фреге: Zeichen — Bedeutung — Sinn, в англоязычной традиции: sign — reference — sense).
Стороны треугольника могут сближаться (совмещаться) попарно. Так, денотат сближается с десигнатом в абстрактных семиотиках типа математической логики; знак сближается с денотатом в семиотике человеческих жестов и поз; знак сближается с десигнатом в явлениях так называемых сигнатур.
Чарльз Уильям Моррис (1901— 1978), один из основоположников семиотики, подчеркивал, что знаки, указывающие на один и тот же объект, не обязательно имеют те же десигнаты (понятийные совокупности) и не все десигнаты связаны с реальными объектами (денотатами). В разделе книги «Основания теории знаков», посвященном природе знака, он отметил, что «Процесс, в котором нечто функционирует как знак, можно назвать семиозисом. Этот процесс по традиции, восходящей к грекам, обычно рассматривался как включа-
505
506
ющий три (или четыре) фактора: то, что выступает как знак; то, на что указывает (refers to...) знак; воздействие, в силу которого соответствующая вещь оказывается для интерпретатора знаком. Эти три компонента семиозиса могут быть названы соответственно знаковым средством (или знаконосителем — sign vehicle), десигнатом (designatum) и интерпре-тантом (interpretant), а в качестве четвертого компонента может быть введен интерпретатор (interpreter)» [12, с. 84].
В герменевтике схожее мнение находим в трудах австрийского теолога Э. Корета [13], который считал, что постижение смысла доступно лишь посредством внутренней проницательности, которая лежит в основе герменевтической рефлексии. Для понимания языковых выражений необходима не только диалоговая структура (автор-интерпретатор), но и третий полюс — обращение к вещи, поскольку и понимание, и высказывание относятся к ней, хотя сама вещь может и не даваться в непосредственном восприятии, а лишь объективироваться посредством языка. Понимание языковых выражений — есть постижение их смысла. Понимание вещей — есть проникновение в их смысл. Они взаимно дополняют и обуславливают друг друга. Отношение между языковым выражением и миром вещей (экстралингвистическим контекстом) является одним из ключевых моментов при постижении смысла и значения выражений языка и представляет собой семантическое отношение.
Вышеизложенные концепции, безусловно, помогают раскрыть суть знака как всякого элемента знако-
вой системы, структура которого отражена в треугольнике Фреге. При этом следует учесть, что треугольник Фреге описывает, если можно так выразиться, «упрощенный» язык, в котором знаки-слова имеют только одно значение. Такой язык не имеет синонимических рядов, многозначности, стилистики, поскольку все его элементы (знаки) состоят из означаемого (содержания, смысла) и означающего (слова). Это значение слова можно назвать главным или, используя терминологию В.В. Виноградова, прямым номинативным значением. По мысли ученого, в системе значений слова выделяются, прежде всего, прямые, номинативные значения, «непосредственно направленные на предметы, явления, действия и качества действительности, которым свойственна устойчивость, фразеологическая свобода, социально-историческая детерминированность и широкое предметно-логическое содержание. В.В. Виноградов называет такие значения свободными и справедливо замечает, что, непосредственно отражая разные предметы и явления действительности, слово может иметь более одного номинативного значения, которые будут объединяться друг с другом по принципу: основное (первичное) номинативное значение плюс производные (вторичные) номинативные значения. Эти номинативно-производные значения «уже, теснее, специализи-рованнее, чем основное номинативное значение слова», находятся с ним в неразрывной связи и точно также входят в словарный состав языка, являясь при этом метафорическими, образными. Основное но-
минативное значение является, таким образом, синонимической доминантой, исходным пунктом синонимического ряда, который может включать помимо него стилистические синонимы, существующие в разных слоях лексического состава языка. «Подобные синонимы выражают свое основное значение не непосредственно, а через то семантически-основное или опорное слово, которое является базой соответствующего синонимического ряда и номинативное значение которого непосредственно направлено на действительность», и Виноградов называет такие значения экспрессивно-синонимическими [14, с. 162-189].
Следовательно, наш воображаемый «упрощенный» язык существенно усложнился: в круг значений каждого слова, помимо единственного главного значения, вошли еще и другие, неглавные, вторичные, которые вступили друг с другом в отношения синонимии, то есть для одного означаемого появилось несколько означающих. Такое положение дел в большей степени соответствует реальности естественных языков, в которых возникают и существуют весьма сложные знаки, состоящие из «переплетения» денотативных и кон-нотативных значений. Качественное своеобразие разных видов значений слова определяется его местом в лек-сико-семантической системе языка, неразрывной связью с другими компонентами этой системы, включенностью в обширную сеть валентност-ных отношений.
Вышеизложенное можно обобщить следующим образом: языковые выражения — это частные случаи семантического треугольника Фреге, в
котором каждому типу языковых значений соответствует определенный тип формального способа выражения. Но важно отметить, что эта схема все-таки статична, а понятие знака нужно непременно включать в темпоральный контекст. Ведь одно и то же утверждение, как один и тот же знак, данные в разное время, могут быть утверждениями о разных вещах и знаками разных вещей. Более того, варьирование форм выражения — есть закон самого языка. Если связь между словом и вещью произвольна (Фердинанд де Соссюр назвал это «асимметричным дуализмом языкового знака»), то обозначений, которые отвечали бы сущности вещей, просто не существует. Любое имя, с этой точки зрения, условно, а значит, вариабельно.
Здесь вплотную подходим к важнейшей проблеме любого семиотического исследования: как отделить значение слова от его употребления? О трудностях в интерпретации лексического значения слова, иными словами, его «общественно закрепленного содержания» не раз писал В.В. Виноградов, сетуя на тот факт, что в лингвистической литературе идет постоянное смешение значений слова и случаев его употребления. Разногласия по вопросу о количестве значений слова, о правильности их определения и толкования, невозможность четкого различения собственно значений и их стилистических вариантов — все это, по мнению ученого, происходит от того, что «общественно закрепленное содержание слова может быть однородным, единым, но может представлять связанную систему разнонаправленных отражений разных «кусочков действительности», между
которыми в системе данного языка устанавливается смысловая связь» [там же, с. 162-189].
Аналитическое осмысление этой проблемы требует, безусловно, отдельного исследования, не входящего в цели данной статьи. Отметим в заключение, что понимание как постижение смысла есть нечто большее, чем одна из мыслительных процедур. Это «способ духовного бытия человека в мире и мира в человеке» [15, с. 73], форма активного информационного взаимодействия личности с окружающим миром. Поэтому научные исследования, акцент в которых делается на различные аспекты смысловой структуры слова, имеют непреходящую актуальность в рамках семиотики, семантики, феноменологии и герменевтики.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Тройский, И.М. Вопросы языкового развития в античном обществе [Текст] / И.М. Тройский. - М., 1973.
2. Шпет, Г.Г. Герменевтика и ее проблемы.
508 Контекст. Литературно-критические исследования [Текст] / Г.Г. Шпет. - М.: Наука, 1989-1991.
3. Аврелий, Августин. Христианская наука, или Основания священной герменевтики и искусства церковного красноречия [Текст] / Августин Аврелий. - СПб.: Би-блиополис, 2006.
4. Наер, В.Л. Понимание и интерпретация (к основаниям интерпретации текста как аналитической деятельности) [Текст] / В.Л. Наер // Проблемы современной стилистики. Вып. 459. - М., 2001. - С. 3-13.
5. Кузнецов, В.Г. Герменевтика и гуманитарное познание [Текст] / В.Г. Кузнецов.
- М.: Изд-во МГУ, 1991.
6. Никитин, М.В. Основы лингвистической теории значения [Текст] / М.В. Никитин.
- М., 1988.
7. Секст, Эмпирик. Сочинения в двух томах. Том 1 [Текст] / Эмпирик Секст / Под ред. А.Ф. Лосева. - М., 1979.
8. Степанова, А.С. Философия Древней Стои [Текст] / А.С. Степанова. - СПб., 1995.
9. Steinthal, Hermann. Geschichte der Sprachwissenschaft bei den Griechen und Römern, 2d ed., 2 vols. - Hildesheim: Olms, 1961.
10. Frege, Gottlob. 1892, Über Sinn und Bedeutung // Translations from the Philosophical Writings of Gottlob Frege. - Oxford: Blackwell, Fumerton, 1989.
11. Фреге, Готтлоб. Смысл и денотат [Текст] / Готтлоб Фреге // Семиотика. Хрестоматия. - М., 2005. - С. 43-66.
12. Моррис, Чарльз. Основания теории знаков [Текст] / Чарльз Моррис // Семиотика / Под ред. Ю.С. Степанова. - М., 1983. -С. 37-89.
13. Корет, Эмерих. Основы метафизики: Пер. с нем. [Текст] / Эмерих Корет. -Киев: Тандем, 1998.
14. Виноградов, В.В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. - М., 1977. -С. 162-189.
15. Алексеев, И.Г. Об универсальном характере понимания [Текст] / И.Г. Алексеева // Вопросы философии. - 1986. - № 7. -С. 73-74.
REFERENCES
1. Alekseev I.G., Ob universalnom haraktere ponimanija, Voprosy filosofii, 1986. No. 7, pp.73-74. (in Russian)
2. Avrelij Avgustin, Hristianskaja nauka, ili Osnovanija svjashhennoj germenevtiki i iskusstva cerkovnogo krasnorechija, St. Petersburg, 2006 (in Russian)
3. Frege Gottlob, Smysl i denotat. Semiotika. Hrestomatija, Moscow, 2005, pp. 43-66. (in Russian)
4. Frege Gottlob, Über Sinn und Bedeutung. Translations from the Philosophical Writings of Gottlob Frege, Oxford, Blackwell, Fumerton, 1989.
5. Koret Jemerih, Osnovy metafiziki, trans. s nem, Kiev, 1998. (in Russian)
6. Kuznecov V G., Germenevtika i gumanitar-noe poznanie, Moscow, 1991. (in Russian)
7. Morris Charlz, Osnovanija teorii znakov, Se- 11. miotika, ed. Ju.S. Stepanova, Moscow, 1983.
pp. 37-89. (in Russian)
8. Naer V.L., Ponimanie i interpretacija (k os-novanijam interpretacii teksta kak anal- 12. iticheskoj dejatelnosti), Problemy sovremen-
noj stilistiki, Vyp. 459, Moscow, 2001, pp. 3-13. (in Russian) 13.
9. Nikitin M.V., Osnovy lingvisticheskoj teorii znachenija, Moscow, 1988. (in Russian) 14.
10. Sekst Jempirik, Sochinenija v dvuh tomah, Vol. 1, ed. A.F. Loseva, Moscow, 1979
(in Russian) 15.
Shpet G.G., Germenevtika i ee problemy. Kontekst. Literaturno-kriticheskie issledo-vanija 1989-1991, Moscow, 1989-1991. (in Russian)
Steinthal Hermann, Geschichte der Sprachwissenschaft bei den Griechen und Römern, 2nd ed., 2 vols, Hildesheim, Olms, 1961. Stepanova A.S., Filosofja Drevnej Stoi, St. Petersburg, 1995. (in Russian) Trojskij I.M., Voprosy jazykovogo razvitija v antichnom obshhestve, Moscow, 1973. (in Russian)
Vinogradov V.V., Izbrannye trudy. Lek-sikologija i leksikografja, Moscow, 1977, pp. 162-189. (in Russian)
Сергеева Юлия Михайловна, доктор филологических наук, доцент, профессор, кафедра грамматики английского языка, Институт иностранных языков, Московский государственный педагогический университет, [email protected] Sergeeva Yu.M., ScD in Philology, Associate Professor, Professor, English Grammar Department, Institute of Foreign Languages, Moscow State University of Education, [email protected]
509
