CC BY
225
УДК 728.03 (574)
Л. Р. ТУРГАНБАЕВА
Казахская головная архитектурно-строительная академия, Республика Казахстан
К ВОПРОСУ
О РОЛИ ШАЛАША В ИСТОРИИ ЖИЛИЩА КОЧЕВНИКОВ_____________________________________
На основе анализа обширного материала в археологических, письменных и изобразительных источниках рассматривается развитие переносных жилищ кочевников Евразии, что позволяет проследить ступени генезиса от исходной формы — конического и полусферического шалашей до решетчатой юрты.
Предыстория кочевого жилища уходит своими истоками к поселениям и стоянкам эпохи энеолита и неолита (1У—Ш тыс. до н. э.). Именно в эту эпоху сезонные передвижения охотников и рыболовов в соответствии с миграциями дичи, рыбы вызвали к жизни появление легко переносимого и легко устраиваемого жилища. Об этом свидетельствует множество поселений под открытым небом. Таковы, например, дюнные поселения кельтеминарской культуры Приаралья (Джанбас 4, Кават 7 — IV тыс. до н. э.), в которых, судя по реконструкции С. П. Толстова, жилища представляли собой огромный шалаш из дерева и камыша, яйцевидного в плане очертания (17x26; 19x30 м), с коническим верхом (высота — 8—10 м) [1]. На сходный характер жилищ указывают материалы археологических раскопок на Устюрте и в Центральном Казахстане (стоянки на реках Сарысу и Дамсы), где также, по мнению археологов, употреблялись шалаши с жердевым остовом [ 2, 3].
Возможно, уже в этот период у обитателей степи существовали два вида шалаша: конический и полусферический, известные до сих пор ряду кочевых скотоводческих народов Евразии. Представление о первом, по мнению Н. Н. Харузина, дает шалаш кара-гасов, «составленный из лиственничных и еловых жердей, покрываемых летом березовой корой, зимой — оленьими или лосиными выделанными кожами. ...3 — 4 сажени в поперечнике основания. ...в середине горит огонь, раскладываемый без особого очага» [4, с. 5]. И далее: «На месте, где предполагают устроить вход, жерди расставляются шире; на высоте 1,5 арш. от земли прикрепляют поперечную жердь; отверстие прикрывается привешенным куском кошмы или звериной шкурой» [там же, с. 7 — 8]. Согласно обзору жилищ тюрко-монгольских народов, опубликованном исследователем в цитируемой работе «История развития жилища у кочевых и полукочевых . народностей России», аналогичная простейшая конструкция характерна для шалашей алтайцев, телеутов, сибирских татар, якутов, монголов, казахов и др. Они также втыкали в землю по кругу несколько жердей, связывали или скрепляли их верхние концы. Отличались лишь размеры и количество жердей, а также материалы, используемые для покрытия. Алтайцы предпочитали кору лиственницы или сосны, бересту и войлок; телеуты — «рогожи из лык горохового дерева» и камыш; сибирские татары — бересту, камыш и тростниковые циновки; буряты — хвойные ветки, меховые шкуры и войлок; монголы, калмыки и казахи — войлок [там же].
О конструкции полусферического шалаша можно судить по описанию карлукского шалаша — лочига, который был зафиксирован Б. Х. Кармышевой в горных районах Южного Узбекистана в 1950-х гг. Каркас лочига сооружался из перекрещивающихся деревянных дуг, концы которых втыкались в землю. Первые две дуги ставились под прямым углом. Затем, ориентируясь на них, размещали остальные дуги, каждая из которых была ниже предыдущей. Получался полусферический купол, верх которого состоял из решетки, образовавшейся от скрещивания дуг, а низ — из вертикальных жердей. Дуги во всех местах скрещивания привязывались друг к другу волосяными шнурками. Вход представлял собой просто проем, получившийся в результате того, что одна, две или три основные жерди не ставились. Для поддержания купола ставили несколько подпорок в виде длинной жерди с развилкой на конце [5].
Если о шалашах древнейшего периода мы можем судить, главным образом, на основании поздних этнографических данных, то «развитие» шалаша в последующие столетия освещено в значительно более широком круге источников. Судя по описанию Геродота (V в. до н. э.), у аргипеев, входивших в скифо-сакский мир: «...Каждый живет под деревом. На зиму дерево всякий раз покрывают плотным белым войлоком, а летом оставляют без покрышки.» [6, с. 193]. О знакомстве ираноязычных скифов с конструкцией конического шалаша свидетельствует описание древнегреческим историком их «бани»: «Устанавливают три жерди, верхними концами наклоненные друг к другу, и обтягивают их затем шерстяным войлоком; потом стягивают его как можно плотнее.» [там же, с. 205].
Важные перемены в конструкции скифского шалаша — чума — происходят позднее; это зафиксировано керченскими находками. Во-первых, росписью в склепе Анфестерия (I в. до н. э. — 1 в. н. э.), изображающей какой-то сюжет из жизни кочевников [7, рис. II, 1, с. 15]. Центром композиции здесь является жилище, называемое Л.Г. Нечаевой «юрта — шатер», конструкция которого характеризуется следующим образом: «Основу юрты составляет усеченная пирамида; над ней возвышаются еще две невысоких пирамиды, образуя ступенчато-пирамидальный верх.» [там же, с. 14]. Исследователь справедливо обратила внимание на то, что основные шесты остова не скрещивались вверху, а скреплялись квадратной рамой. По мнению С.И. Вайнштейна, функцию скрепления выполняли отдельные палки-обвязки, а остов состоял
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (69) 2008 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (69) 2008
Рис. 1. Конический шалаш (по А.А. Попов. Жилище // Историко-этнографический атлас Сибири. М.-Л., 1961, табл. III, 1)
«из четырех конически установленных шестов с тремя квадратными обвязками из горизонтальных жердей, прикрывающихся войлоком» [8, с. 45]. Во-вторых, изменение конструкции конического шалаша подтверждает одна из глиняных игрушечных моделей, найденная также в Керчи (II в. н. э.). Судя по публикации, на перекрытии кузова четырехколесной повозки установлено шатровидное сооружение, которое исследователем интерпретируется как покрытый войлоком шалаш с пирамидально-усеченным каркасом [7].
Итак, у ираноязычных кочевников чум превратился в шалаш с прямоугольным планом и пирамидальной формой. Эти две характеристики Л. Г. Нечаева выделяет в качестве основного отличия шалашей ираноязычных кочевников от тюрко-монгольских, у которых шалаши — «от простейших конических до сложно-решетчатых — всегда имеют круглую в плане форму» [там же, с. 14]. Однако это — очень спорное утверждение, поскольку многочисленные источники указывают на то, что у ираноязычных кочевников также бытовал округлый в плане шалаш, полусферический из гнутых жердей. По нашим наблюдениям, подтверждением этому служит другая глиняная игрушка-повозка, найденная в Керчи на Глинище в детской могиле. Судя по описанию исследователя, на кровле кузова четырехколесной повозки крест-накрест укреплены широкие дуги, образующие остов верхнего помещения, которое, вероятно, имело покрытие из войлока, шкур или древесной коры. На опубликованной фотографии модели четко просматривается полусферический каркас, у которого вершины дуг не смыкаются плотно и не имеют опоры, а как бы висят в воздухе. Аналогию Л. Г. Нечаева видит в каркасе крытого загона для овец у белуджей [там же, с. 12]. У нас нет недостатка в примерах: во-первых, каркас описанного выше карлукского ло-чига [5], во-вторых, рудимент подобной конструкции — арочное перекрытие второго этажа ингушских боевых башен [9], в-третьих, описание Иосафа-
Рис. 2. Полусферический шалаш (по А.А. Попов. Жилище // Историко-этнографический атлас Сибири. М.-Л., 1961, табл. VIII, 11)
том Барбаро остова домов-повозок кочевников Дешт-и Кыпчака (XV в.): «Берут деревянный обруч, диаметром в полтора шага, и на нем устанавливают несколько полуобручей, пересекающихся в центре» [10, с. 144]. Письменным подтверждением данной гипотезы является сообщение Аммиана Марцеллина, что у аланов жилищем служили кибитки «с изогнутыми покрышками из древесной коры, которые они перевозили по беспредельным степям» [11: 2, 18].
В то же время вполне правомерно считать, что у племен «скифского» мира в Центральной Азии и Южной Сибири во второй половине I тыс. до н.э. развитие конического шалаша проходило несколько иначе. Так, если, как мы видели выше, у ираноязычных кочевников жерди крепились квадратными горизонтальными обвязками, то у тюрко-монгольских — круглыми. О появлении у них верхнего круга-обвязки пишет Н. Н. Харузин: «Первоначальное скрепление жердей посредством простого связывания верхних концов заменяется следующими приспособлениями: для поддержания жердей в неизменном направлении они скрепляются кольцами, свитыми из прутьев; далее верхние концы жердей, образующих остов, вставляются уже в особо приспособленный для этого круг — чангарак» [4, с. 17]. Первую ступень иллюстрирует шалаш северных монголов «обахай», вторую — казахская «аблайша» и туркменская «орача». Своеобразным решением нижней обвязки является основание якутского шалаша, которое «заплетается для крайности внизу в три ряда сырым тальником, что называется курду» [там же, с. 14]. Однако прямой аналогией пирамидально-усеченной конструкции скифского шалаша, только с круглым планом, мы считаем казахский походный шалаш «>ос», который, по словам Харузина, «состоит из деревянных кругов от 1 — 2 саженей в диаметре, соединенных по окружности жердями» [там же, с. 16]. Вероятно, дальнейшее развитие этой конструкции иллюстрируют постройки типа круглых деревянных монастырских юрт Монголии, которые составлены из досок, вертикально закрепленных в деревянные круги [12, с. 26 — 27].
Таким образом, уже на начальном этапе формирования хозяйственно-культурного типа кочевых скотоводов Евразии начинается поиск рациональных архитектурных решений. Главная задача — сделать жилище удобным для установки и перевозки. Поскольку конический шалаш, с его тяжелыми и массивными жердями, в новых условиях морально устарел, обитатели степей начали уменьшать наклон стен и облегчать каркас. Горизонтальная обвязка придала жесткость конструкции и превратила ее в настолько
крепкое целое, что шалаш можно было перевозить, не разбирая, и устанавливать на повозке. Революционным был сам отрыв шалаша от земли, ведь отсутствие всякой привязанности к земле — это символ кочевничества. Если обратить внимание, то самые примитивные шалаши, например, те, что мы видели у бара-бинских татар и северных бурят, втыкались в землю. Отголоском докочевнической эпохи, на наш взгляд, является и строительный ритуал при установке кар-лукского шалаша — лочига. Вот как пишет об этом Б. Х. Кармышева: «.одна из женщин вбивала колышек на глубину одной пяди. Потом вынимала его. В образовавшуюся ямку наливала воду, чтобы земля несколько размякла и жердь лочига глубже вошла и крепче держалась. Вторая женщина вставляла в эту ямку утолщенный конец жерди» [5, с. 72]. В этом отношении весьма уместно, нам кажется, привести размышления Г. Гачева: «Что такое юрта? Как делается это помещение? Заарканивается сачком жердей кусок пространства. а одевают его «шкурами» — кошмой. Дом строится снизу, с фундамента, сеется в землю. Он строится — как злак растет: выражая понятие земледельца о мире. Юрта же строится сверху» [13, сноска, с. 413].
О генезисе юрты в литературе высказывались самые противоречивые точки зрения. Так, гипотеза Н. Н. Харузина сводилась к тому, что юрта возникла из конического шалаша в процессе его модификации. Он же высказал предположение, что прототипом решетки послужил плетень. С. И. Вайнштейн развил эту мысль при обосновании своей версии. По мнению ученого, юрта генетически восходит к полусферическому шалашу из согнутых в дугу жердей, о распространении которого свидетельствует рисунок округлого по силуэту жилища, найденный исследователем при раскопках одного из курганов казылган-ской культуры скифского времени в Туве. Следующим звеном в цепочке, по его мнению, является сплетенный из ивовых прутьев куполообразный шалаш с высокой шейкой-дымоходом сверху, так называемый «шалаш хуннуского типа». И наконец, наиболее важный этап развития кочевнического жилища заключался в переходе к разборно-складному решетчатому остову стен жилища в древнетюркское время [8].
Вместе с тем широко распространена точка зрения о крайней древности юрты кочевников. Так,
А. Х. Маргулан пишет: «Прообразы легкого разборного или переносного жилища появляются уже в конце бронзовой эпохи, в карасукское время (1Х — УШ вв. до н.э.), когда, с переходом к яйлажному скотоводству и с сезонными передвижениями, появилась необходимость в жилищах типа юрты. Первоначально юрта, видимо, развилась из рубленого жилища, имевшего в плане круглую или многогранную форму с разборным шатровым куполом» [3, с. 48]. К этой точке зрения в последнее время присоединился А. И. Куркчи, утверждающий, что юрта не меняла своего качества, по крайней мере, 2500 лет [14]. Как видим, эта важная проблема еще далека от своего разрешения и требует дальнейших исследований.
Не вступая в полемику о генезисе решетчатой юрты, отметим, что ее изобретение и распространение С. И. Вайнштейн относит к I тыс. н.э. и связывает с древнетюркским периодом — узловой эпохой в истории племен степной Евразии, когда заканчивается процесс генезиса хозяйственно-культурного типа кочевых скотоводов, и он стабилизируется в своих классических формах. Этот период ознаменован достижениями в материальной и духовной культуре, означающими, что кочевой стиль достиг совершенства. В результате многовекового отбора и шлифовки под углом зрения максимальной практичности, компактности, прочности, легкости и удобства при постоянных переездах появились мобильное жилище, сборно-разборная мебель, небьющаяся посуда, покрой одежды, предназначенной для верховой езды. Исследователи считают, что особое значение эпоха древних тюрков имеет для архитектуры кочевых народов, поскольку именно в этот период она «претерпела ряд внезапных изменений и оставила достаточное число очень характерных и значительных памятников, позволяющих судить в целом о широких возможностях строительной культуры в степях» [14, с. 81]. Свидетельством тому не только города — центры сосредоточения власти кочевников, мемориальные усыпальницы ханов и полководцев, храмы и замки-крепости в степях, но и решетчатая юрта.
Юрта — портативный цилиндрический шалаш нового типа — имела совершенно своеобразную конструкцию: она состояла из двух частей — вертикальной стенки, образованной из решетки, которая может складываться, и самостоятельного верха. Как пишет
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 4 (69) 2008 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (69) 2008
С. И. Вайнштейн: «Преимущества юрты по сравнению с предшествующими типами шалашей очевидны: она не нуждалась в транспортировке в громоздких повозках, ее можно было быстро собрать и разобрать, сравнительно легко перевезти вьюком в малодоступные ранее места. Юрта имела лишь один существенный недостаток: ее остов нельзя было изготовлять, как прежде, в каждом кочевом хозяйстве. Изготовление решеток было доступно лишь особым мастерам-ремесленникам» [8, с. 46].
С этого момента юрта становится основным типом жилища кочевников Великого пояса степей. Упоминания об остальных видах шалашей, несмотря на то, что они существовали наряду с решетчатой юртой, лишь изредка встречаются в средневековых источниках. Так, например, у огузов помимо юрты жилищами служили чумы «шатыр» (чашыр) и «алячык», а также палатки из различных покрытий и деревянных опор, часть из них устанавливалась на телеги [там же]. Известно также об использовании шалашеобразных жилищ оседающими кочевниками Хазарского каганата. «Дома семендерцев, — пишет арабский географ X в. ал-Муккадаси, — выстроены из дерева, переплетенного камышом, и имеют островерхие крыши» [цит. по 9, с. 18]. Подтверждением служат и материалы археологических раскопок, — в частности, на это указывают наклонные стенки округлой в плане полуземлянки с очагом в центре, исследованной С. А. Плетневой на Правобережном Цимлянском городище [15]. Судя по описанию ал-Гарнати (XII в.), население в поволжско-прикаспийском городе Саксине проживало в палатках: «В городе существует сорок родов гузов, каждый из которых обладает собственным эмиром. У них большие жилища; в каждом жилище громадная палатка, вмещающая сотню человек и укрытая войлоком» [цит. по 16, с. 208]. Шалаш из ветвей, конический шалаш, неразборные жилища на телегах входят в перечень типов жилищ, после дворца и решетчатой юрты, в «Сокровенном сказании», или «Секретной истории монголов» [8].
В поле зрения русских исследователей XVIII — XIX вв. шалаши тюрко-монгольских народов попали при переходе последних к полуоседлости, когда они сохранились уже «в качестве обрядового переживания некогда господствовавшего типа жилища», как, например, кюйме — свадебные кибитки ногайцев, туркмен и кыргызов; либо в качестве стационарных построек беднейшего населения Сибири, как, например, чумы, в которых алтайцы или селенгинские буряты пытались воспроизвести образ юрты; а также как временные, походные жилища казахов, монголов, калмыков, туркмен и т.д. [4, 17].
Таким образом, анализ приведенных данных привел нас к выводу, что прав был Н. Н. Харузин, называя шалаш «эмбрионом развития жилищ кочевников». Действительно, шалаш в том или ином виде на протяжении всей истории кочевничества сопутствовал обитателям степей: на раннем этапе бытовали два его вида — конический и полусферический, которые подразделялись на разборные и неразборные, водруженные на повозки; после завершения формирования хозяйственно-культурного типа появился цилиндрический разборный шалаш с решетчатым складным каркасом стен, так называемая юрта, у которой тоже была неразборная разновидность, установленная на
колеса, и на его основе множество других видов переносных жилищ. К сожалению, шалаш и юрта, с которыми связана целая эпоха в культурном развитии многих народов, уже исчезают. В настоящее время в городах Казахстана юрты украшают только музеи и праздники, они стали редкостью даже в сельской местности. Своему прямому назначению, по нашим наблюдениям, они служат только на пастбищах Монголии, наряду с такими видами переносных жилищ, как «аблайша», «жолым 1й» и «итарка», которые мы зафиксировали у монгольских казахов в 2003 — 2004 гг. в ходе работы комплексной этнографической экспедиции МонгКЭ (рук. С. Е. Ажигали).
Библиографический список
1. Толстов С.П. По древним дельтам Окса и Яксарта. — М., 1962.
2. Древняя и средневековая культура Юго-Восточного Устюрта. Ташкент, 1978.
3. Маргулан А.Х. Архитектура древнего периода // Маргулан А., Басенов Т., Мендикулов М. Архитектура Казахстана. — Алма-Ата, 1959.
4. Харузин Н.Н. История развития жилища у кочевых и полукочевых тюркских и монгольских народностей России // Этнографическое обозрение. 1896. № 1. Кн. XXVIII. ч. I, II.
5. Кармышева Б.Х. Основные виды переносного жилища узбеков // Кочевое жилище народов Средней Азии и Казахстана. — М., 2000.
6. Геродот. История. - Л., 1972, IV, 23, с. 193; IV, 73, с. 205.
7. Нечаева Л.Г. О жилище кочевников юга Восточной Европы в железном веке (I тыс. до н. э. — первая половина II тыс. н. э.) // Древнее жилище народов Восточной Европы. — М., 1975.
8. Вайнштейн С.И. Проблемы истории жилища степных кочевников Евразии // СЭ. 1976. — № 4.
9. Кобычев В.П. Поселения и жилище народов Северного Кавказа в XIX-XX вв. М., 1982.
10. Барбаро и Контарини о России. К истории итало-русских связей. — Л., 1971.
11. Аммиан Марцеллин. Деяния. — Кн. XXXI, 2, 18.
12. Кондратьева М.И. О юртообразных зданиях Внешней Монголии. — СЭ, 1935. — № 3.
13. Гачев Г. Национальные образы мира. Центральная Азия: Казахстан, Киргизия. Космос Ислама (интеллектуальные путешествия). — М., 2002.
14. Куркчи А.И. Архитектура кочевой степи в VIII в. // Архитектурное наследство. Вып. 37. — М., 1990.
15. Плетнева С.А. От кочевий к городам. Салтово-маяцкая культура. — М., 1967.
16. Федоров-Давыдов Г.А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. - М., 1966.
17. Гаджиева С.Ш. Материальная культура ногайцев в XIX — начале XX вв. — М., 1976.
18. Попов А.А. Жилище // Историко-этнографический атлас Сибири. — М.—Л., 1961.
ТУРГАНБАЕВА Ляйля Рымбековна, кандидат архитектуры, ассоциированный профессор Казахской головной архитектурно-строительной академии, докторант отдела этнологии Института истории и этнологии им. Ч. Ч. Валиханова, г. Алма-Ата, Республика Казахстан.
Статья поступила в редакцию 21.04.08 г.
© Л. Р. Турганбаева
