К ВОПРОСУ О ПРИНЦИПАХ ФОРМИРОВАНИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ИЕРАРХИИ: ИСТОРИКО-СОЦИОЛОГИЧЕСКОЕ РАССМОТРЕНИЕ Текст научной статьи по специальности «Социологические науки»

УДК 378

К ВОПРОСУ О ПРИНЦИПАХ ФОРМИРОВАНИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ИЕРАРХИИ: ИСТОРИКО-СОЦИОЛОГИЧЕСКОЕ РАССМОТРЕНИЕ

Ю. Г. Тамбиянц, В. В. Шалин

Кубанский государственный аграрный университет им. И. Т. Трубилина, г. Краснодар, Россия

Аннотация. Статья посвящена выявлению наиболее устойчивых принципов социального распределения индивидов, для чего привлекаются как известные социально-философские теории, так и исторический материал. Авторы стремятся синтезировать подходы, делающие ставку на ведущую роль исторической личности (Т. Карлейль, О. Шпенглер), предпочитающие объективистское рассмотрение (Г. Плеханов, К. Маркс), а также теорию пассионарности Л. Гумилева. На основании этого синтеза формулируются выводы о том, что принципы социального отбора в целом сводятся к формированию общественным организмом своего рода социального заказа на тот или иной тип личности.

Ключевые слова: принципы социального распределения; иерархический порядок; пассио-нарность

ON THE PRINCIPLES OF SOCIAL SELECTION: HISTORICAL AND SOCIOLOGICAL REVIEW

Yu. G. Tambiyants, V. V. Shalin

Kuban State Agrarian University, Krasnodar, Russia

Abstract. The article is devoted to the identification of the most stable principles of social selection, which involves both well-known socio-philosophical theories and historical material. We seek to synthesize approaches that focus on the leading role of the historical personality (T. Carlyle, O. Spengler), preferring objectivistic consideration (G. Plekhanov, K. Marx), as well as L. Gumilev's theory of passio-narity. On the basis of this synthesis, there were made conclusions that the principles of social selection come to the formation by the social organism of a kind of social order for a particular type of personality.

Key words: principles of social selection; hierarchical order; passionarity

В условиях стремительно набирающей ход социальной динамики актуализируется проблема «вызовов» внутреннего и внешнего плана. Для того чтобы национальная общественная система смогла своевременно сформулировать адекватный «ответ», очень важным, если не решающим обстоятельством становится иерархическая структура, органичным образом вытекающая из общественной проблематики и нацеленная на ее решение. Проблематика неравенства красной нитью проходит почти через всю социальную историю человечества. Но вполне естественно, что степень ее актуализации прямо пропорциональна усложнению общества, его разрастанию в пространственных и количественных масштабах. Социальная дифференциация в вертикальном и горизонтальном разрезах предполагала разнообразие общественных функций, их иерархию. Свою концепцию стратификации американские социологи К. Дэвис и У. Мур опирают на значимость об-

щественных задач, что обусловливает неравномерное распределение людей. То есть занимающие более ответственные и важные для общества позиции индивиды закономерно наделяются большими материальными благами, престижем, властью [1].

Однако в свободном обществе, декларирующем принцип «равных возможностей», претендентов на вышестоящие позиции вполне хватает. Вопрос в том, как сделать эффективный отбор из многочисленного, но не всегда качественного людского материала. Очевидно, что подобный выбор несет судьбоносный характер для любого общества. Обществоведческая мысль демонстрирует здесь разнообразные мнения. Сторонники либеральной теории «открытого общества» (К. Поппер, Ф. Хайек) в целом опускают проблематику социального отбора, полагаясь на естественный ход свободных взаимодействий между индивидами. Куда более внимательны в этом плане сторонники консервативного подхода, полагающие эффективным механизм формирования иерархии, делающий ставку на высшее сословие, представители которого заняты реализацией наиболее важных общественных задач. Это оказывается под силу только им, аристократам, что формирует соответствующий социокультурный этос последних, где в качестве стержня выступают категории чести и долга.

Сильной стороной консервативного подхода (Ю. Эвола, О. Шпенглер, И. Ильин и др.) выступает признание качественного различия между людьми, что отражается на их социальных способностях и возможностях. Однако недооцененной оказывается динамическая составляющая, что обращает на себя внимание с позиции масштабной исторической панорамы социальных процессов. Групповому сознанию элиты всегда были присущи тенденции к кастовой замкнутости, что обусловливало систему воспитания с ориентиром на элитные функции, а также на формирование соответствующих культурных стандартов. Однако история полна случаев, когда представители аристократии оказывались значительно менее способными, чем выходцы из непривилегированных слоев, именно к деятельности в социетальных масштабах, что шло только на пользу обществу. Например, основатель династии Хань, выходец из зажиточного крестьянства Лю Бан сумел взять верх над потомственным военным аристократом Сян Юем; простой конюх Василий Македонянин показал себя намного сильнее на византийском троне, чем наследовавший его Михаил III; рядовой священник Сверрир по всем параметрам обошел прямого потомка норвежских королей Магнуса Эрлингссона.

Но каким же тогда образом решается проблема отбора людей для выполнения важных социальных функций? Определение принципов такого отбора и будет являться предметом исследования данной статьи. Здесь имеет смысл обратить внимание на продолжающийся дискурс о роли личности в истории, в рамках которого применяются в той или иной степени подходы героического и социального детерминизмов. Согласно первому, двигателем социально-исторической динамики являются выдающиеся способности конкретных индивидов. Сторонник этого подхода Т. Карлейль уверен, что мировая история представляет собой лишь биографию великих людей [2].

Признаки выдающейся личности, с точки зрения Т. Карлейля, это прежде всего «мужество, геройство ... доблесть, отвага и способность делать» [2]. Мыслитель не отбрасывает социальные факторы, соглашаясь, что появление героя возможно только в соответствующих условиях. Однако, по его мнению, выдающиеся личности есть носители неких универсальных качеств, перерабатываемых социумом в необходимую форму [2]. Отсюда следуют шесть типов карлейлевских героев: герой-пророк (Магомет), герой-божество (Один), герой-пастырь (Лютер, Нокс), герой-вождь (Оливер Кромвель, Наполе-

он Бонапарт), герой-поэт (Уильям Шекспир), герой-писатель (Жан-Жак Руссо, Роберт Бернс).

Т. Карлейль считает главной причиной неудач разного рода войн, восстаний или радикальных преобразований именно отсутствие подлинного вождя — во главе подобных дел оказываются слишком неспособные люди. Но если личность, наделенная необходимыми качествами, все же появится, в этом случае проблемы общества будут решены как должно. «Отыщите человека самого способного в данной стране, поставьте его так высоко, как только можете, неизменно чтите его, и вы получите вполне совершенное правительство, и никакая избирательная урна, парламентское красноречие, голосование, конституционное учреждение, никакая вообще механика не может уже улучшить положение такой страны ни на йоту. Она находится в совершенном состоянии; она представляет собой идеальную страну» [2].

Подобные рассуждения не лишены основания, однако в них явственно прослеживается недооценка факторов социального смысла. Речь идет об объективных обстоятельствах, которые далеко не всегда возможно преодолеть даже выдающейся личности. В человеческой истории имеется немало случаев, когда именно объективные факторы оказывались решающими, сводя на нет индивидуальный гений. Например, возглавлявшие противодействие римской экспансии вождь бриттов Каратак и царь Дакии Децебал, вождь восставших рабов Спартак или боровшийся с самодержавием русский казак Емельян Пугачев обладали в достаточной степени харизмой и весьма немалыми способностями. Однако их личные способности не могли скомпенсировать недостатка ресурсов, организационной структуры, поддержки населения и т. п.

Мы считаем, что личностный фактор следует принимать в расчет, однако его вовсе не стоит абсолютизировать. Даже выдающиеся конкретные способности не всегда применимы в той или иной социальной обстановке. Например, успешные полководцы впоследствии могли проявить себя бездарными администраторами (У. Грант) или оказаться слабыми дипломатами (король Ричард Львиное Сердце). Отсюда следует, что выдающиеся личности оказываются востребованными по ситуации, которая, в свою очередь, формируется, исходя из общественных проблем и запросов.

Социально ориентированным следует определять подход Г. Гегеля, который, как и Т. Карлейль, считает необходимым и неизбежным появление на арене истории великих людей. В определенный момент прогрессивный вектор социального движения может оказаться под сомнением. Тут и появляется великая личность, творящая необходимые для общества поступки. Решительные шаги редко обходятся без определенных социальных издержек, что вполне оправдано с точки зрения Г. Гегеля и того же Т. Карлейля, однако встречает осуждение со стороны таких мыслителей, как К. Ясперс, Н. Чернышевский [3].

Ценные соображения относительно роли личности в истории предлагает российский мыслитель-марксист Г. Плеханов. Он видит главную роль в общественных условиях, делающих запрос на определенную фигуру. Например, в постреволюционной Франции обозначилась потребность в энергичном военном предводителе, что делало как нельзя более уместными таланты Наполеона Бонапарта. То есть последний со своими способностями оказался в нужное время и в нужном месте. «Тот же Наполеон умер бы мало известным генералом или полковником Буонапарте, если бы старый режим просуществовал во Франции лишних семьдесят пять лет» [4]. То есть, согласно рассуждениям Г. Плеханова, великие времена создают великих личностей.

Итак, очевидно, что подходы социального и героического детерминизмов вполне между собой согласуются. Индивидуальные характеристики погружаются в социальные

условия, не только получая от них импульс действия, но и оказывая на них обратное воздействие, что было отмечено теоретиками структурации (Э. Гидденс, П. Бергер, Т. Лук-ман, П. Бурдье). Индивидуальные действия большинства людей, взятые по отдельности, мало что меняют в окружающей реальности. Разумеется, речь идет о поступках в масштабах целого общества, которые по силам очень немногим. Подобные индивиды обозначаются как выдающиеся личности или герои.

Социологический ракурс рассмотрения подобного типа личностей предполагает некоторые уточнения. Последователи консерватизма предпочитают отличать подлинных лидеров от псевдолидеров, действия которых выражаются феноменом «бонапартизм». Суть последнего заключается в апеллировании к низким чувствам толпы, за счет чего происходит набор политического веса. Как считает Ю. Эвола, настоящий лидер вовсе не нуждается в признании масс, но, наоборот, массы испытывают нужду в нем [5]. То есть бонапартизм характеризует отношения толпы и ее вожака, тогда как о подлинном герое в подобной ситуации речь идти не может.

Стоит признать определенную правоту сторонников консерватизма в том, что вожак толпы (например, лидер футбольных фанатов) вовсе не обязательно выдающаяся личность. Так и последняя воспринимается толпами в роли вождя отнюдь не во всех случаях. Однако апеллирование к самым примитивным аспектам массового сознания действительно есть неотъемлемая черта современных демократий, что в целом не способствует общественной пользе. Современный исследователь Л. Гринин констатирует применительно к нынешнему обществу тип «людей известности», которые в подавляющем большинстве представляют собой нечто вроде карикатуры подлинно великих личностей. Тем не менее последних — единицы, тогда как первых — многие тысячи [6].

Но если вожди футбольных фанатов или подавляющее большинство успешных деятелей шоу-бизнеса справедливо не признаются в качестве выдающихся личностей, то сложнее обстоят дела, когда речь идет о Гае Марии или братьях Гракхах. О. Шпенглер полностью отрицает за ними право национальных лидеров, так как они выражали интересы низов, но признает данный статус за ставленником родовой аристократии Луцием Корнелием Суллой [7]. В таком видении представляется уже идеологическая ангажированность сторонников консерватизма, считающих, что подлинные герои могут быть только выходцами из аристократии. Выше уже доказывалась явная неоднозначность подобного вывода.

В отношении бонапартизма, условия которого предполагают зависимость лидера от массы, история показывает, что фактически любая политическая фигура не может обойтись без социальной базы. Игнорирование ею подобной проблемы означает для нее фактическую смерть как политика. Герой-лидер нуждается в массах приблизительно так же, как и они в нем. И народные вожди становятся таковыми потому, что выражают коллективные чаяния. С этой целью происходят воззвания, обращения к множеству людей в доступной и лаконичной форме. Таким образом, народному лидеру трудно обойтись без элементов популизма, критерии которого весьма расплывчаты. Тем не менее в современной действительности политические оппоненты охотно применяют ярлык популиста, навешивая его друг на друга в ходе пропагандистской идеологической борьбы, хотя в популизме можно упрекнуть едва ли не любые политическое движение или партию.

Справедливости ради не следует сбрасывать со счетов марксистский подход, смещающий социальные акценты в противоположную консерваторам сторону. Его сторонники, опираясь на концепцию классового сознания, утверждают происхождение героев-революционеров из аутсайдерских групп, обычно заинтересованных в радикальной смене

общественного порядка. Но и из этого утверждения имеется достаточно исключений, чтобы задаться вопросом: а исключения ли это? И самый яркий пример — социальное происхождение самих классиков марксизма-ленинизма. То есть, исходя из исторической практики, уместно предположить, что феномен выдающихся личностей зачастую не связан с их социальным происхождением.

В рамках макросоциальной проблематики, касающейся поиска адекватных общественных «ответов» на поступающие непрерывно «вызовы», следует задаться вопросом об определении расширенной базы социального отбора. В этом плане интересна позиция известного польского ученого П. Штомпки, разделяющего общую массу индивидов на три типа.

Как утверждает названный мыслитель, первый тип состоит из индивидов, занятых обычной, повседневной деятельностью. Второй тип являют собой исключительные люди, которые благодаря своим особым личным дарованиям «действуют во имя или в интересах других, либо манипулируют другими, подавляют их». Здесь речь идет о пророках, разного рода лидерах, государственных деятелях и т. д. Наконец, третий тип включает людей, отнюдь не всегда наделенных исключительными личными качествами, но занимающих статусы, обеспечивающие особые полномочия достаточные, чтобы определять судьбу других. Это политики, законодатели, менеджеры, администраторы, полицейские и т. д. [8].

Несомненно, что для общественной системы необходимы все три типа. Но каково оптимальное их распределение? Во всех ли случаях дает нужный результат лидерство второго типа? Не стоит забывать, что количественно представители этого типа существенно уступают всем остальным. Некоторые моменты помогает уточнить теория пассионарного напряжения историософа Л. Гумилева, очень своеобразного отечественного мыслителя, при всем при том, что ряд слабостей его учения справедливо подчеркивается.

Из концепции пассионарности мы склонны вывести ряд важных для нашей темы моментов.

1) Ведущими социальными субъектами, обеспечивающими выработку адекватных «ответов» на «вызовы», являются индивиды, наделенные особыми внутриличност-ными чертами. Последние представляют собой своего рода импульсы, укорененные психологически и в основном имеющие биологическое происхождение. Подобные импульсы Л. Гумилевым определяются как пассионарность, «являясь чертой конституции человека, она не имеет отношения к этическим нормам, одинаково легко порождает подвиги и преступления, творчество и разрушение, благо и зло, исключая только равнодушие» [9].

Реализация этого импульса на практике выражена в форме стремления к конкретной целенаправленной деятельности, определяемой свойством общественных проблем. Здесь могут иметь место, например, борьба за независимость (Ян Жижка, Александр Невский), завоевания (Александр Македонский, Наполеон Бонапарт), борьба за чистоту религии (Джон Уиклиф, Джироламо Савонарола, Мартин Лютер) и др. Но универсальной пассионарной чертой выступают одержимость и страсть в достижении избранной цели.

2) Реальные поступки, воздействующие на общественный порядок, возможны лишь при совместных действиях достаточного числа пасссионариев, но никак ни при разрозненных действиях одного-двух индивидов. Так, вожди известных социальных движений, будучи пассионариями, никак не смогли бы добиться поставленных целей без «внутренних помощников» в необходимом количестве. По словам Л. Гумилева, обычно пассионарии находятся внутри «толпы», во многом предопределяя ее потенциальную степень активности в определенный момент времени [9]. Отсюда судьбоносные для общества поступки представляют собой сумму усилий необходимого числа индивидов со-

ответствующего склада. При этом данное число предопределяет уровень пассионарного социального напряжения, составляя важный компонент потенциала к самовоспроизводству.

3) Востребованность пассионариев определяется главным образом характером социальных проблем. Как следует полагать, уровень пассионарного напряжения есть своеобразный внутренний социальный резерв, который активируется в ситуации системного кризиса и масштабного общественного катаклизма.

4) Считая пассионарность природным феноменом, Л. Гумилев подчеркивает его «блуждающий» характер, отсутствие привязки к конкретному слою или классу. В различные исторические эпохи процент пассионариев изменяется, как применительно к обществу, так и в отношении определенной социальной группы. Тем самым пассионарные личности могут реализовывать свой потенциал также в направлении групповых (классовых) интересов, чем можно объяснить те же ожесточенные гражданские войны.

Некоторые другие авторы рассуждают в близком Л. Гумилеву духе. Так, В. Зом-барт в своем анализе предпосылок генезиса капитализма говорит об авантюристическом психическом складе многих искателей приключений, добившихся богатства и в результате организовывающих собственное дело [10]. М. Вебер пишет о том, что составляющие предпринимательский дух аскетизм, бережливость, накопительство настолько овладевали людьми, что степень одержимости этим свидетельствует о пассионарном напряжении. Однако этих мыслителей отличает от автора концепции пассионарности то, что первые предпочитают социологическое объяснение, тогда как Л. Гумилев — биологическое. Однако утверждение последнего по поводу отсутствия социальной привязки пассионарно-сти бьет по консервативным теориям, которые настаивают на соответствующем социальном происхождении выдающихся личностей.

При всей оригинальности подхода Л. Гумилева он действительно существенно недооценивает значение социальных процессов. Мы считаем, что последние как призывают, так и где-то участвуют в формировании пассионарного склада. Например, идеологические процессы, по поводу которых Г. Ле Бон утверждал, что «дать человеку идею значит удесятерить его силы» [11], а О. Кошен даже ввел концепт «Homo ideologicus» («человек идеологический»). Одержимые некоей идеей герои способны на мобилизацию значительных социальных сил, во многом за счет передачи им собственной духовной одержимости (пророк Мухаммед). История являет немало примеров того, как идея преобразовывает общество, если находит достаточное число сторонников. В этом плане можно вспомнить возникновение ислама, когда безобидные и гедонистично ориентированные торговцы вдруг преобразовались в суровых воинов, завоевавших часть Византии, часть Индии и всю Сасанидскую империю [12].

В зависимости от определенной общественной ситуации реализация пассионарных (героических) импульсов может иметь неоднозначный результат. Так, в первые дни войны советское общество не имело недостатка в носителях пассионарности, однако долгое время не могло использовать его наиболее эффективным образом. В этом плане показательна судьба летчика Козырева, описанного в романе К. Симонова «Живые и мертвые». Будучи прекрасным асом, Козырев оказался никуда не годным командиром. Отсюда стоит предположить, что пассионарный импульс социально эффективен обычно в тех случаях, когда ему заданы конкретный вектор и рамки. Поступки, расцениваемые как героические в одних обстоятельствах, могут приобретать противоположный характер в другой обстановке.

Таким образом, по ходу меняющихся социальных проблем в зависимости от различного рода процессов и обстоятельств, не может не меняться характер социального отбора или общественного «заказа». Прав П. Штомпка, утверждая, что в ситуации, когда общество подходит к точке бифуркации (то есть в переходный период), возрастают шансы людей с героическим или авантюристическим складом натуры [8]. По-другому обстоят дела в относительно спокойном социальном контексте, когда «ко двору» приходятся более уравновешенные личности. Распространенной проблемой стагнирующих и деградирующих общественных систем оказывается доминирование человеческого материала весьма низкого качества.

Видимо, личности, носители подлинных пассионарных черт, никак не могут игнорировать социальные условия, либо преобразуя их под себя, либо адаптируясь к ним. Зачастую могут иметь место оба процесса в различных сочетаниях, что происходит на основе правильной оценки ситуации. То есть в появлении настоящего лидера, необходимого обществу, играют роль как антропологические, так и социальные источники. Некую универсальную черту являют качества, удачно охарактеризованные американцем У. Липпманом, по словам которого, величие национального лидера предполагает внутри-личностное доминирование его «второй натуры», подавляющей первую натуру, примитивную. Суть здесь сводится к тому, что «ради интересов своего царства, государственного устройства, своего отряда, своего корабля, своего дела» происходит обуздание собственных слабостей и низменных страстей. Дальше У. Липпман предлагает тезис, согласующийся с нашими рассуждениями. «И хотя подобное поведение обычно приписывают аристократам, оно не связано с благородным происхождением и любыми прерогативами. Аристократы являли данные добродетели не потому, что они являются врожденными аристократическими качествами, а потому, что именно аристократы осуществляли управление» [13]. То есть здесь весьма точно определено культурно-психологическое понимание аристократии, в отличие от социальной интерпретации, предлагаемой сторонниками консерватизма.

Подытожить вышеизложенный материал мы считаем возможным следующими выводами.

• Принципы социального отбора, в результате которого образуются иерархические структуры, в общем плане сводятся к формированию социального заказа на определенный тип личностей, исходя из насущных потребностей и целей общества. Характер «заказа» (в качественном и количественном плане) во многом предопределен исторически и социально.

• В кризисной ситуации наиболее востребованными оказываются индивиды, носители определенного личностного склада, в котором основными чертами выступают понимание общественных интересов и решительная готовность несмотря ни на что реали-зовывать эти интересы. Такой психический склад является необходимым для общественной системы, но никак не предопределяется социальным происхождением, как склонны считать консервативные мыслители.

• Большое значение имеет организационный фактор в плане эффективного использования индивидов, обладателей соответствующего склада. Бесконтрольный подход здесь может привести не к решению, но усугублению внешних и внутренних проблем -те же носители пассионарности способны как содействовать общественному величию, так и привести общество к гибели (нацистская Германия). Поэтому для общества в соответствии с его политическими ориентирами целесообразно придать рамки и векторную направленность используемым психологическим ресурсам.

Библиографический список_

1. Дэвис К., Мур У. Некоторые принципы стратификации // Социология. Хрестоматия / Под ред. А. И. Кравченко. - М.: Академия, 1997. - С. 235-244.

2. Карлейль Т. Герои. Культ героев и героическое в истории // Психология толпы: социальные и политические механизмы воздействия на массы. - М.: ЭКСМО-Пресс, 2003. - 800 с.

3. Тамбиянц Ю. Г. «Открытое общество»: идеология и реальность. - Краснодар: Куб-ГАУ, 2014. - 600 с.

4. Плеханов Г. В. К вопросу о роли личности в истории // Избранные философские произведения в 5 т. Т. 2. - М.: Политиздат, 1956. - С. 300-334.

5. Эвола Ю. Люди и руины. - М.: Профиздат, 2002. - 288 с.

6. Гринин Л. Е. Звезды без грима. О кумирах шоу-бизнеса, кино и спорта. - М.: АСТ Харвест, 2007. - 384 с.

7. Шпенглер О. Годы решений. - М.: Скименъ, 2006. - 240 с.

8. Штомпка П. Социология социальных изменений. - М.: Аспект-Пресс, 1996. - 416 с.

9. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера земли [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.e-reading.co.uk/book.php?book=17542 (дата обращения: 12.03.2018).

10. Зомбарт В. Буржуа. Этюды по истории духовного развития современного экономического человека. - М., 2004. - 624 с.

11. Ле Бон Г. Психология толпы // Психология толпы: социальные и политические механизмы воздействия на массы. - М.: ЭКСМО-Пресс, 2003. - 800 с.

12. Жизнеспособность Российского государства как философско-политическая проблема / Отв. ред. В. Н. Шевченко. - М.: ИФРАН, 2006. - 152 с.

13. Липпман У. Публичная философия. - М.: Идея-Пресс, 2004. - 160 с._

Сведения об авторах Тамбиянц Юлиан Григорьевич, д. филос. н., доцент, профессор кафедры социологии и культурологии, Кубанский государственный аграрный университет им. И. Т. Трубилина, г. Краснодар, e-mail: [email protected]

Шалин Виктор Викторович, д. филос. н, профессор, заведующий кафедрой социологии и культурологии, Кубанский государственный аграрный университет им. И. Т. Трубилина, г. Краснодар, e-mail: [email protected]

Information about the authors Tambiyants Yu. G, Doctor of Philosophy, Associate Professor, Professor at the Department of Social and Cultural Sciences, Kuban State Agrarian University, Krasnodar, e-mail: 09081969jylian@ram bler.ru

Shalin V. V., Doctor of Philosophy, Professor, Head of the Department of Social and Cultural Sciences, Kuban State Agrarian University, Krasnodar, e-mail: [email protected]