CC BY
53
УДК 340.1
К ВОПРОСУ О ПРАВОВОЙ ПРЕЕМСТВЕННОСТИ В ТРАНСРЕЖИМНЫХ ПЕРЕХОДАХ
© Тирских М. Г., 2012
Статья посвящена проблемам преемственности в праве в условиях трансформации политических режимов. Автор анализирует допустимость различных форм преемственности при преобразовании политических режимов, зависимость преемственности от типа перехода.
Ключевые слова: право; преемственность в праве; политический режим; демократия; авторитаризм; тоталитаризм.
Современное общество невозможно представить себе без права. Оно не только пронизывает все сферы общественной жизни, но и закладывает культурные стереотипы, которые на длительное время остаются в сознании общества, придавая праву необходимую стабильность. Стабильность права при этом становится значимым фактором, поддерживающим устойчивость механизмов властвования, а, следовательно, и стабильность политического режима.
Процесс трансформации политического режима, связанный с внедрением в различные сферы социального жизни комплекса новых методов, средств, приемов и способов осуществления государственной власти, сопряжен также и с отказом от некоторых правовых установлений, существовавших в обществе ранее. Таким образом, процесс трансформации политического режима, связанный, в том числе, и с формированием принципиально новых правил, регулирующих общественные отношения, всегда сопряжен и с нарушением стабильности права. При этом данный процесс характерен для любых транзитивных переходов, предполагающих формирование иного политического режима по сравнению с существующим. Неважно, идет ли речь о демократизации или авторитаризации государственного управления, либо даже о создании тоталитарного политического режима — в любом случае право данного государства подвергнется существенному преобразованию.
Важно отметить, что функционирование права как комплексного социального явления характеризуется преемственностью. Невозможно предположить, чтобы право
какого-либо государства появилось «ниоткуда» и чрезвычайно быстро развилось в комплексную систему регулирования общественных отношений (в любом случае, можно констатировать факт наличия определенной системы регулирования общественных отношений, которая будет «питать» вновь создаваемую систему позитивных правовых норм конкретного государства). При этом в качестве первоосновы для такого регулирования может выступать как правовая система, уже существовавшая ранее в данном государстве, совокупность религиозных правил и предписаний, сформировавшихся в догосударственный период, так и система социальных, а позднее и правовых обычаев, в случае перехода общества из догосударственного состояния в государственное. В крайнем случае, речь может идти о заимствовании основ в праве другого государства (например, рецепция европейского права Японией в период революции Мейдзи [1]). В последнем случае, однако, такое правовое заимствование будет вынуждено «соседствовать» с уже имеющимся пластом правосознания и правовой культуры, сложившимся в данном государстве веками, и постепенно, в течение десятилетий, «притираться» к ним.
В таком случае нам следует определиться, что можно понимать под термином «преемственность права». В отечественной юридической литературе данное явление практически не рассматривалось. Можно согласиться с мнением А. М. Васильева и С. М. Васильевой, считающих, что это вызвано тем, что «проблема преемственности в праве является довольно абстрактной, философско-правовой категорией, анализ которой требует выхода далеко за рамки
сугубо теоретико-правовых вопросов и рассмотрения ее в симбиозе с философско-правовыми концептами “сфера права”, “правовая жизнь”, “правовая действительность” или менее абстрактными: “государственноправовые закономерности”, “общественный и правовой прогресс”» [2].
Между тем в литературе встречаются некоторые точки зрения относительно понятия преемственности права. Так, А. М. Васильев и С. М. Васильева пишут, что «преемственность представляет собой связующую нить между различными этапами развития, заключающуюся в сохранении определенных структурных элементов права при их изменениях, что предполагает сохранение и передачу определенных характерных черт изменяемого предшествующего состояния в образующемся новом» [3].
Полагаем, что такой подход излишне сужает представление о преемственности. Требование обязательного сохранения определенных характерных черт предшествующего состояния является крайне неоднозначным. Так, например, не совсем ясно, что считать характерными чертами для права государства с правовой системой мусульманской правовой семьи, а что — для государства с правом континентальной правовой семьи.
На наш взгляд, в праве при его изменении могут перениматься различные проявления (начиная от формы закрепления правовых норм и заканчивая содержанием отдельных институтов). Вряд ли можно с точностью сказать, что отсутствие какой-то одной черты прерывает преемственность в праве, создавая нечто принципиально новое.
Можно согласиться с мнением тех авторов, которые говорят о проявлении преемственности в рамках многослойной структуры права.
В. А. Рыбаков в рамках анализа преемственности выделяет в праве два слоя — классовый и общесоциальный. Классовый слой, по его мнению, не наследуется последующими государственно-правовыми формами, поскольку связан с государственной идеологией, политической природой государства, соответствующими государственными институтами и обслуживающим их правом. Второй слой составляют различного рода юридико-технические нормы, опосредующие отношения человека с природой, техникой, касающиеся экологии, природопользования и, представляя собой
достигнутый уровень развития человеческого общества и цивилизации, нуждаются в бесспорном сохранении и передаче потомкам [4].
Такой подход нельзя считать до конца верным, поскольку при отдельных типах транзитивного перехода и классовый слой может сохраниться и нести в себе черты преемственности. Так, формирование на базе либерального режима конкретного государства — собственно демократического режима может быть связано лишь с уточнением отдельных содержательных аспектов классового строя, но сохранить его базисную идеологическую направленность. В такой ситуации преемственность очевидна. Даже в условиях тоталитарного режима возможно сохранение «классово чуждых норм». Так, в частности, после событий октября 1917 г. в законодательстве были ликвидированы нормы, определяющие правовой статус офицера армии, в силу их классового характера и заменены избранием командиров из числа бойцов. Однако в годы Великой Отечественной войны (в условиях сталинского режима) офицерские воинские звания были «реабилитированы» и нормы о них возвращены в законодательство. В таком случае, мы вынуждены констатировать факт отсутствия тотальной потребности в избавлении от всех без исключения классовых норм, некоторые из них власть, функционируя в рамках нового политического режима, способна «перековать» под свои интересы, особенно тогда, когда это может принести реальную пользу и если такие нормы утратили политическую остроту.
Г. В. Швеков подразделяет право на три слоя (направления). Одна группа норм, закрепляющая экономическое и политическое господство соответствующего класса, полностью обновляется после революционных преобразований. Нормы, закрепляющие условия существования человеческого общества, вполне способны к передаче в порядке преемственности, если удовлетворяют определенным общесоциальным ценностям. Третья группа норм, регламентирующая общие начала социального управления в обществе, способна к обновлению их содержания при сохранении прежней формы [5].
Такой подход представляется наиболее взвешенным. Бесспорно, ряд норм общесоциального характера, существовавших в
условиях «старого режима», найдут свое место в новых формах, хотя некоторые будут утрачены в силу их малозначительности в контексте нового политического режима, либо в силу ярко выраженного реакционного характера преобразований.
При этом, однако, как и в отношении предыдущего подхода, можно не согласиться с идеей тотального избавления от всех норм, имеющих классовый характер. Некоторые нормы вполне могут продолжить свое существование.
Н. Неновски предлагает деление права на четыре слоя, взаимно перетекающие друг в друга — нормативный, интеллектуально-волевой, социально-классовый и политический. По его мнению, преемственность возможна в нормативном слое, включающем в себя все остальные, но существующем вне идеологии [6].
С позицией Н. Неновски следует согласиться, заметив, что по сути одна и та же норма права может существовать в рамках различных проявлений — и нормативного, и идеологического, и интеллектуально-волевого. Можно согласиться и с утверждением о том, что преемственность возможна в нормативном слое (наиболее масштабном из всех), существующем вне идеологии. При этом необходимо отметить, что вне идеологии не существует по сути ни одна норма права, поскольку сам факт регулирования того или иного общественного отношения является политическим и, следовательно, идеологическим актом. В таком случае данное утверждение необходимо скорректировать, указав, что преемственность осуществляется в рамках нормативного слоя в случае, если его идеологическая окрашенность не противоречит идеологии нового политического режима, или, по крайней мере, существенно не угрожает его существованию. Если данные условия соблюдены, у органов государственной власти нет существенных аргументов в пользу необходимости срочной отмены данной нормы. Указанная норма, хотя и имеет идеологический подтекст, просуществует некоторое время, осуществляя свою функцию до момента, когда, по мнению органов государственной власти, будет целесообразно заменить ее другой нормой, в большей мере отвечающей потребностям общества и собственно сформированному политическому режиму.
На наш взгляд, преемственность права реализуется в нескольких составляющих.
Если воспринимать право не только как конкретные правила поведения (текст нормы), но и рассматривать их природу, а также формы закрепления, становится очевидной возможность преемственности в четырех различных формах.
Первой и наиболее распространенной является преемственность содержания правовых норм, когда в рамках вновь созданного политического режима функционируют правовые нормы, созданные в условиях прежнего политического режима. Такое, как мы уже указывали ранее, возможно, если правовая норма имеет существенное значение для правового регулирования, а ее немедленная замена по идеологическим соображениям не требуется. Безусловно, и такая норма через некоторое время будет заменена другой, встроенной в новую систему законодательства, однако сохраняется большая вероятность, что основные содержательные аспекты такой нормы, сам подход к регулированию общественных отношений сохранятся.
Второй формой можно назвать техническую преемственность, т. е. сохранение формы, в которой закрепляются правила поведения (нормы). В абсолютном большинстве случаев преобразование политического режима не вызывает необходимости замены формы, в которой закреплялись правовые нормы. В конце концов, нормативный правовой акт, являвшийся основным источником права в имперский период, сохранил свое значение (как форма права) и после событий Октября 1917 г. Исключением, когда форма не сохраняется, может быть, например, трансформация клерикального политического режима, когда власть в стране переходит от церковных организаций к светским. В таком случае религиозные источники, как основную форму права, заменят иные формы, например, нормативный правовой акт. В качестве иллюстрации отсутствия преемственности в этой части можно представить опыт Турции в период правления М. К. Ататюрка, в которой религиозные источники (Коран и сунна) фактически полностью утратили свое официальное регулятивное правовое значение. Кроме того, в некоторых случаях возможна корректировка системы форм права через внедрение в нее новых элементов. Так, например, появление в виде формы права революционного правосознания (в 1917—1918 гг.) существенно дефор-
мировало систему форм права, уменьшив, в том числе, и значение нормативного правового акта как формы права.
Третьей формой преемственности можно назвать преемственность принципов построения системы права. В данном случае сохраняются общесистемные принципы права. Данная преемственность встречается значительно реже. Как правило, принципы права имеют ярко выраженный идеологический характер. В таком случае их сохранение в условиях нового режима может вызвать существенные деформации правового пространства, а в апогее и невозможность эффективного осуществления государственно-властной деятельности.
Наконец, четвертой формой следует назвать преемственность правовой идеологии. Такая преемственность является нормой в условиях правовых реформ при неизменном политическом режиме. По сути, правовая идеология есть проекция политического режима на правовое пространство. В таком случае формирование нового политического режима потребует незамедлительного переустройства права именно в разрезе правовой идеологии.
Исходя из наличия различных форм преемственности, следует констатировать факт различной степени преемственности права в условиях транзитивных переходов. Максимальная степень, включающая полное сохранение права, невозможна даже в условиях переходов между сравнительно близкими режимами (либеральным и демократическим, например) хотя бы по причине необходимости правового закрепления новых методов, способов, средств и приемов государственного управления; также недопустимо сохранение без изменений и правовой идеологии. Все это говорит о том, что полная преемственность в условиях трансрежимных переходов невозможна.
Частичная преемственность (различного объема) в свою очередь существенно зависит от масштабов преобразования политического режима. Очевидно, что в условиях крайних форм преобразования (переход от демократии к тоталитаризму и наоборот) право претерпит столь существенные изменения, что мы сможем констатировать только факт преемственности формы права и в ограниченном виде — преемственности отдельных норм. И то такое утверждение не является спорным, учитывая уже представленные примеры.
Полагаем, что в рамках процесса трансформации политических режимов проблема правовой преемственности должна рассматриваться исходя из нескольких значимых аспектов, характеризующих значение правовой преемственности в данном процессе.
Первым аспектом, в котором должна рассматриваться проблема правовой преемственности в условиях трансрежимных переходов необходимо считать техническую составляющую процесса правового регулирования. Коль скоро государственная власть, даже теоретически, не в силах в одночасье поменять все законодательство страны, то действие норм права, существовавших при «старом режиме», не будет прекращено и в новых условиях. Конечно же, сохранятся далеко не все нормы, существовавшие ранее. Практически сразу из позитивного права данного государства будут «вымараны» те нормы, которые представляют опасность для вновь создаваемого политического режима (нормы идеологического характера, нормы, связанные с порядком осуществления политической власти и т. д.). При этом, вполне возможно, ликвидации подвергнутся не все нормы данных групп. В том случае, если отдельные институты, существовавшие и функционировавшие в рамках «старого режима», не будут выделяться из общих рамок идеологического базиса режима и проявят свою эффективность в новой конфигурации властвования, они вполне могут сохраниться в праве.
Реализация преемственности правовых норм и принципов не включает лишь один технический аспект. Важным аспектом можно назвать универсализм содержательного аспекта права в некоторых областях. Так, правовые нормы, имеющие общесоциальное значение и не вторгающиеся в плоскость политического управления обществом, скорее всего, будут поддержаны государственной властью и сохранятся. Более того, даже в случае их первоначальной отмены, как, например, предполагалось сделать после событий Октября 1917 г. в России под лозунгом борьбы со всеми проявлениями буржуазного общества, к ним придется вернуться из-за значимости регулируемых отношений, с одной стороны, и естественным их характером, с другой. В таком случае, преемственность становится обязательным свойством преобразования права вне зависимости от трансформации политического режима.
Третьим аспектом, в рамках которого реализуется преемственность, является формирование определенных устойчивых стереотипов в сознании граждан. Ранее действовавшее право (особенно если срок его действия был длительным, а некоторые нормативные акты современной Европы действуют уже более двух веков — Гражданский кодекс Наполеона, например), самим фактом своего длительного функционирования и привычности для общества создало в сознании общества некоторые стереотипы поведения. Изменение содержания правовых норм в таком случае будут крайне проблематичным, поскольку общество вряд ли будет готово расстаться с правовыми нормами, ставшими привычкой. Даже если нормы права будут полностью заменены, еще длительное время граждане будут автоматически реализовывать в своем поведении привычку, выработанную прежними правилами. Такой привычный вариант поведения крайне сложно поддается исправлению и представляет одну из наиболее существенных проблем, открывающихся перед вновь образованным политическим режимом.
Наконец еще одной плоскостью, играющей подчас решающую роль в формировании права, является «авторский характер» позитивных предписаний. Позитивное право, в отличие от естественного, формируют не жизнь общества, природа вещей или божественный разум, а творчество конкретных людей, подготавливающих проекты и принимающих нормативные правовые акты, санкционирующие обычаи, формулирующие правовые доктрины, устанавливающие прецеденты на основе судебных и административных решений. Наивно было бы полагать, что конкретный человек, осуществляющий нормотворческую деятельность, может быть свободен от той культурно-правовой традиции, в рамках которой он воспитывался и формировался как специалист. Очевидно, что в абсолютном большинстве случаев он будет следовать именно тем лекалам, которые утвердились в его сознании как правильные и наиболее приемлемые
в рамках правового регулирования конкретных общественных отношений. То есть он будет следовать устоявшейся правовой традиции данного государства, не отдаляясь далеко от ее основ, хотя и осуществляя частичные преобразования, например в идеологической сфере.
Исключением из данного правила может быть лишь случай внешнего участия в процессе формирования позитивного права конкретного государства, однако такой вариант формирования правовых основ государства чрезвычайно редок.
В таком случае, мы вынуждены констатировать факт, что вне зависимости от типа транзитивного перехода в праве конкретного государства обязательно будет наблюдаться преемственность по отношению к ранее действовавшему праву, однако она будет носить частный характер и зависеть от типа транзитивного перехода. №
1. Kitti Maros. Legal thinking in Japan // Miskolci Egyetem. Sectio Jurídica et Política, Miskolc. 2007. T. XXV/1. С. 83.
2. Васильев А. М., Васильева С. М. Правовой обычай как фактор сохранения преемственности в праве // Вопр. российского и международного права. 2012. № 2. С. 33.
3. Там же. С. 35.
4. Рыбаков В. А. Теоретические вопросы преемственности права. Омск, 1990. С. 99.
5. Швеков В. Г. Преемственность в праве. М., 1983. С. 33-36.
6. Неновски Н. Преемственность в праве. М., 1977. С. 137.
Legal Gontinuity in the Transformation of the Political Regimes
© Tirskikh M., 2012
We study the problem of continuity in the law in the process of transformation of political regimes. Examined the validity of various forms of continuity in the process of changing the political regime. The dependence of the continuity of the type conversion.
Key words: law; continuity in law; political system; democracy; authoritarianism; totalitarianism.
