CC BY
2
УДК 343.619; 343.973; 343.42
6.15. К вопросу о построении системы уголовно-правовых и криминологических средств обеспечения религиозной безопасности России
©Тарасевич И.А.
Независимый исследователь, г. Тюмень, Россия ioann@ruweb.net
Аннотация
Введение. Автор статьи отмечает, что на данный момент положения российского законодательства, относимые к сфере обеспечения религиозной безопасности, цельной системы, которая обеспечивала бы эффективную охрану общества, не представляют, что и составляет основное проблемное поле данного исследования.
Цель. Сложившаяся ситуация привела к постановке ключевой цели предлагаемого исследования, которая заключается в формулировании подхода к построению системы уголовно-правовых и криминологических средств обеспечения религиозной безопасности, основанного на авторском понимании сущности и иерархии угроз, рождающихся в религиозной сфере.
Методология. Методология исследования включает в себя совокупность следующих методов: диалектического как общенаучного, а также формально-юридического, юридического моделирования и др. как частнонауч-ных. Диалектический метод позволил раскрыть необходимость разработки авторского подхода к построению системы уголовно-правовых и криминологических средств обеспечения религиозной безопасности, что обусловлено социально-политическими изменениями, произошедшими в российском обществе на сегодняшнем этапе его развития. Метод юридического моделирования позволил сформулировать предложения по совершенствованию российского законодательства применительно к теме данного исследования. Кроме того, в процессе сбора эмпирического материала применялся метод нестандартизированного опроса, проводимого среди сотрудников органов внутренних дел и других силовых ведомств.
Результаты. Автор пришел к выводу, что для эффективного построения системы уголовно-правовых и криминологических средств обеспечения религиозной безопасности России необходимо глубокое понимание законодателями и правоприменителями сущности и иерархии угроз, имеющихся в религиозной сфере жизни общества. На сегодняшний день необходимо законодательное отнесение общественно опасных проявлений религиозных объединений деструктивной направленности к действиям религиозно-экстремистской направленности. Именно поэтому легальное представление о религиозном экстремизме требует скорейшей корректировки. Отнесение государством общественно опасных проявлений религиозных объединений деструктивной направленности к религиозному экстремизму имело бы значительный криминологический потенциал, так как, в частности, позволило бы обосновать необходимость обеспечения реализации серьезного и системного превентивного воздействия в отношении религиозных объединений деструктивной направленности. Автор отмечает, что на сегодня целый ряд религиозных правонарушений, в частности, ритуальные человеческие жертвоприношения, оставаясь вне поля государственных представлений о религиозном экстремизме, тем не менее, представляют повышенный уровень угрозы обществу и совершаются по мотивам, возникающим в религиозной сфере. Однако, такие мотивы остаются вне поля должного внимания законодателя в плане дифференциации уголовной ответственности.
Заключение. Автор подчеркивает, что без понимания законодателями и правоприменителями сущности и иерархии угроз, рождающихся в религиозной сфере, построение системы уголовно-правовых и криминологических средств обеспечения религиозной безопасности России представляет собою практически неразрешимую проблему.
Ключевые слова: объединения сатанистской направленности, уголовно-правовые средства, религиозная безопасность, религиозные объединения деструктивной направленности, прозелитизм.
Для цитирования: Тарасевич И.А. К вопросу о построении системы уголовно-правовых и криминологических средств обеспечения религиозной безопасности России // Пробелы в российском законодательстве. 2020. Т. 13. №5. С. 186-195.
To the construction the system of criminal law and criminology means ensure to religious security of Russia
©I.A. Tarasevich
independent researcher, Tyumen, Russia ioann@ruweb.net
Abstract
Introduction. The author notes that at present the criminal provisions of the Russian legislation, attributed to the sphere of religious security, an integrated system that would ensure the effective protection of society, are not, which is the main problem field of this study.
Purpose. This situation has led to the formulation of the key objectives of the proposed study, which is in the formulation, based on the author's understanding of the nature and hierarchy of threats, born in the religious sphere, the approach to the construction of the criminal law and criminology means of ensuring religious security.
Methodology. The research methodology includes a set of the following methods: dialectical method as General scientific method, as well as formal legal method, method of legal modeling and some others private scientific methods. The dialectical method revealed the need to develop the author's approach to building a system of criminal and criminological means of ensuring religious security, which is due to the socio-political changes that have occurred in Russian society at the current stage of its development. The method of legal modeling allowed us to formulate proposals for improving Russian legislation in relation to the topic of this study. In addition, in the process of gathering empirical material, the method of non-standardized survey conducted among employees of internal Affairs agencies and other law enforcement agencies was used.
Results. The author concluded that in order to effectively build a system of criminal and criminological means of ensuring religious security in Russia, it is necessary for legislators and law enforcement officials to have a deep understanding of the essence and hierarchy of threats that exist in the religious space of society. Today, it is necessary to legally qualify social dangerous manifestations of destructive religious associations as actions of religious-extremist orientation. That is why the legal concept of religious extremism needs to be corrected as soon as possible. Attributing socially dangerous manifestations of destructive religious associations to religious extremism by the state would have a significant criminological potential, since, in particular, it would make it possible to justify the need to ensure the implementation of a serious and systematic preventive impact on destructive religious associations. The authors note that today a number of religious offenses, in particular, ritual human sacrifices, while remaining outside the field of state ideas about religious extremism, nevertheless pose an increased level of threat to society and are committed for motives arising in the religious sphere. However, such motives remain outside the field of due attention of the legislator in terms of differentiation of criminal liability.
Conclusion. The author emphasizes that without understanding the essence and hierarchy of threats arising in the religious sphere by lawmakers and law enforcement agencies, building a system of criminal and criminological means to ensure religious security in Russia is an almost insoluble problem.
Keywords: association satanic direction, criminal remedies, religious security, religious associations destructive orientation, proselytism.
For citation: Tarasevich I.A. To the construction the system of criminal law and criminology means ensure to religious security of Russia // Gaps in Russian legislation. 2020. Vol. 13. №5. Pp. 186-195. (in Russ.).
1. Введение
Актуальность данного исследования особенно рельефно проявилась после поправки к Конституции Российской Федерации, принятой в марте 2020 года1, которой общественные отношения, касающиеся религиозной сферы жизни общества, получили новый более высокий статус. Так, нормами Конституции РФ необходимость сохранения памяти предков, «передавших нам идеалы и веру в Бога» возведена в аксиому, которая на настоящий момент закреплена ч. 2 ст. 67.1. Соответственно, правовые исследования в сфере религиозной безопасности сегодня должны получить новый импульс, стать одними из приоритетных, в частности, в науке конституционного права.
В рамках нашего исследования религиозную безопасность определим как состояние защищенности личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз, возникающих и существующих в религиозной сфере [1, с. 53]. Серьезная роль в обеспечении такого состояния отводится уголовно-правовым и криминологическим средствам, которые в совокупности должны иметь достаточный потенциал для противостояния наиболее вредоносным угрозам и опасностям в соответствующей сфере, то есть носить системный характер. В свою очередь, система уголовно-правовых и криминологических средств противодействия угрозам, возникающим в религиозной сфере жизни общества (как и в иных сферах, значимых для обеспечения национальной безопасности России), должна быть неотъемлемой частью общегосударственной политики, воплощенной в
1 См.: Закон РФ о поправке к Конституции РФ от 14.03.2020 N 1-
ФКЗ "О совершенствовании регулирования отдельных вопросов
Конституции России, государственных стратегиях, концепциях и программах [2, с. 10].
В Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЭ (ред. от 08.06.2020)2 (УК РФ) сегодня включено восемнадцать статей, содержащих нормы, которые в той или иной мере актуальны для сферы религиозной безопасности. Между тем, как показало проведенное нами исследование, которое мы осуществляли среди сотрудников органов внутренних дел и других силовых ведомств методом нестандартизиро-ванного опроса, некоторые из этих статей не только недостаточно эффективны, но и фактически неприменимы в виду целого ряда объективных обстоятельств, которые либо не учитывались при формулировании текста соответствующих законоположений, либо оставались без должного внимания в меняющейся социальной обстановке. Потому нормы уголовного права, относимые к сфере религиозной безопасности, цельной системы, которая обеспечивала бы реализацию всех актуальных потребностей в данной сфере, не представляют, что и составляет основное проблемное поле данной статьи.
Сложившаяся ситуация привела к постановке ключевой цели нашего исследования, которая заключается в формулировании, основанного на авторском понимании сущности и иерархии угроз религиозной безопасности, подхода к построению системы уголовно-правовых и криминологических средств обеспечения религиозной безопасности. В качестве целей второго плана необходимо назвать соотнесение имеющихся на данный момент уголовно-правовых средств с содержанием
организации и функционирования публичной власти" // Собрание законодательства РФ. 2020. № 11. Ст. 1416.
2 Собрание законодательства РФ. 1996. № 25. Ст. 2954.
предложенного подхода, а также оценку возможных направлений корректировки уголовного законодательства и предупреждения реализации угроз религиозной безопасности.
В качестве первостепенной задачи, которую необходимо решить на пути к выстраиванию систем запретительных норм и предупредительных мер применительно к любой отрасли национальной безопасности логично рассматривать определение перечня «отраслевых» угроз, который, как представляется, в целом сопрягаем с объектами уголовно-правовой охраны и приоритетами предупредительного воздействия.
Угрозы религиозной безопасности определяются, на наш взгляд, как условия и факторы, возникающие в религиозной сфере и создающие прямую, либо косвенную возможность нанесения ущерба личности, обществу и государству. В ходе проведенного исследования выявлен целый ряд угроз религиозной безопасности. Актуальными для целей уголовно-правовой и криминологической оценки среди них являются следующие угрозы:
1) религиозный экстремизм, представляющий угрозу как отдельной личности, так и российскому государству в целом;
2) деятельность нетрадиционных для российского общества религиозных объединений деструктивной направленности отечественного и зарубежного происхождения, являющаяся опасной как для государства в целом, так и для отдельной личности;
3) прозелитизм как угроза личности;
4) религиозные преступления - как производная от вышеперечисленных, но при этом относительно самостоятельная группа угроз [3, с. 31, 50]3.
Четвертая позиция в приведенном перечне вспомогательная, а первые три расположены, на наш взгляд, в порядке убывания степени опасности угрозы для исследуемой сферы и общества в целом. Рассмотрим каждую из угроз в уголовно-правовом и криминологическом аспектах.
2. Религиозный экстремизм
Если следовать логике Стратегии национальной безопасности Российской Федерации, то религиозный экстремизм относится не только к кругу угроз религиозной безопасности, но и к числу основных источников общенациональных угроз4. Немаловажное значение для политико-управленческой оценки угроз в религиозной сфере, как и для определения приоритетов уголовно-правового и криминологического влияния на нее имеет, на наш взгляд, смысл, вкладываемый в понятие религиозного экстремизма государством.
Согласно Федеральному закону РФ «О противодействии экстремистской деятельности» от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ (ред. от 02.12.2019)5 религиозный экстремизм это «...возбуждение религиозной розни; пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его религиозной
3 Кроме названных угроз возможно выделение еще ряда условий и факторов. Среди них угроза потери религиозных традиций народа России как результат процесса глобализации, что является угрозой личности и государству; полагание в основу федеративного устройства России принципа выделения субъектов по национальному признаку; принятие ошибочных решений во внешней политике без учета религиозного фактора; эндогенные угрозы личности в религиозной сфере и т.п.
4 Указ Президента РФ от 31.12.2015 № 683 «О Стратегии нацио-
нальной безопасности Российской Федерации» // Собрание зако-
нодательства РФ. 2016. N 1 (часть II). Ст. 212.
принадлежности или отношения к религии; нарушение прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в зависимости от его религиозной принадлежности или отношения к религии; воспрепятствование законной деятельности религиозных объединений, соединенное с насилием либо угрозой его применения; совершение преступлений по мотивам, указанным в пункте «е» части первой статьи 63 Уголовного кодекса Российской Федерации;... ».
По нашему мнению, государственное понимание содержания религиозного экстремизма не в полной мере корректно. Анализируя приведенные государственные подходы, нельзя не обнаружить некоторого их несоответствия, по меньшей мере, нескольким актуальным с точки зрения объекта нашего исследования характеристикам религиозной сферы.
Как можно видеть, по логике законодателя стержнем (необходимым атрибутом) религиозного экстремизма является состояние ненависти либо вражды «экстремиста» или инициированных им третьих лиц по отношению к представителям той или иной религии. Это навряд ли корректно.
Безусловно, достижение приемлемого уровня терпимости в религиозной сфере является сегодня важной политико-управленческой задачей. И в этом смысле (преодоление религиозной нетерпимости) религиозный экстремизм должен стать объектом конструктивного политико-управленческого воздействия. Однако, если следовать «государственному подходу» к раскрытию содержания религиозного экстремизма (через религиозные нетерпимость, ненависть и вражду), то, говоря условно, за его «скобки» неоправданно, на наш взгляд, выводятся некоторые противоправные, но, при этом, не основанные на религиозной нетерпимости стороны деятельности ряда религиозных объединений. Для их обозначения уместно использование термина «нетрадиционные религиозные объединения деструктивной направленности» [4, с. 4, 7-8]6 (далее по тексту -«РДН»). Кроме того, за рамки религиозного экстремизма выводятся некоторые радикальные проявления прозелитизма.
Для того, чтобы сделать наши рассуждения более рельефными и понятными для максимально широкого круга исследователей, обратимся к опыту казахстанского законодателя. Соответствующие законоположения в Казахстане не содержат закрытого перечня религиозно-экстремистских деяний. Так, ч. 1 ст. 1 Закона РК «О противодействии экстремизму» от 18 февраля 2005 года № 31-111 (ред. от 25.05.2020)7 устанавливает, что религиозным экстремизмом является «разжигание религиозной вражды или розни, в том числе связанной с насилием или призывами к насилию, а также применение любой религиозной практики, вызывающей угрозу безопасности, жизни, здоровью, нравственности или правам и свободам граждан».
5 Собрание законодательства РФ. 2002. № 30. Ст. 3031.
6 Некоторыми авторами используются также термины «деструктивная религиозная организация» и подобные. Вопрос о наименовании подобных объединений является чрезвычайно тонким. Между тем, с следует согласится с той точкой зрения, согласно которой некорректно использовать термины «секта», «тоталитарная секта», «опасная религия» и т.п.
7 Казахстанская правда. 2005. № 45-46 (24655-24656).
Как видим, в отличие от российского, казахстанское законодательство содержит чрезвычайно важную, на наш взгляд, норму, согласно которой религиозным экстремизмом является любая религиозная практика, вызывающая угрозу благополучию граждан. Таким образом, казахстанский правоприменитель располагает нормативно-правовыми средствами для противодействия ряду специфических деяний, которые могут нести потенциальную опасность. В частности, данные нормы казахстанского законодательства делают возможным ограничивать деятельность многочисленных целителей, знахарей и экстрасенсов, которые используют в качестве основы своей деятельности ту, или иную религию.
Но и законодательные решения, обнаруженные нами в Казахстане, некорректно было бы считать безупречными. Например, под религиозным экстремизмом здесь понимаются специфические угрозы правам и свободам граждан, что (в случае буквального толкования соответствующих норм) лишает соответствующей правовой защиты иностранных граждан и лиц без гражданства. Если следовать требованиям конституционно-правовой доктрины, то, в данном, случае нужно говорить, в первую очередь, о человеке.
Законодательный опыт противодействия экстремизму в Республике Казахстан представляется ценным еще и потому, что правовые системы и Казахстана и России имеют общие доктринальные корни, восходящие к советской эпохе, а это значит, что нормотворче-ские решения по отдельным вопросам обеспечения национальной безопасности указанных государств вполне могут быть взаимно реципированы. Но важно отметить, что смысл и объем понятия «экстремизм» в любом государстве, прежде всего, является продуктом политической деятельности [5, p. 2].
Нужно подчеркнуть, что официальное признание отдельных негативных проявлений деятельности РДН и прозелитизма религиозным экстремизмом способствовало бы, по меньшей мере, адекватной оценке государством соответствующих угроз для сферы религиозной безопасности. Это, в свою очередь, явилось бы важной предпосылкой эффективного управленческого воздействия на религиозную сферу жизни общества.
Принимая во внимание, что угроза религиозного экстремизма, по нашему мнению, в целом более вредоносна, чем угроза прозелитизма или деятельности РДН, полагаем возможным следующий подход. При сочетании в действиях того или иного лица признаков как религиозного экстремизма, так и прозелитизма (деятельности РДН), действие следует признавать религиозно экстремистским даже если приоритетным целепо-лаганием является прозелитическое или культово-ритуальное.
Тогда общее правило применительно ко всем угрозам в сфере религиозной безопасности можно сформулировать следующим образом. При наличии в деянии субъекта признаков нескольких угроз в сфере религиозной безопасности деяние в первую очередь подлежит отнесению к проявлениям более вредоносной угрозы независимо от того, какая из угроз характеризовала це-леполагание. Несмотря на то, что в подобных случаях,
8 Кривельская Н. Шпионы в религиозной одежде // ystolika.narod.ru. URL: http://www.ystolika.narod.ru/Documents/krivel.
html; Религиозная экспансия против России / Аналитический вестник Аналитического управления Аппарата Государственной Думы
как можно видеть, имеется нечто похожее на идеальную совокупность реализации угроз, применять правила уголовно-правового и административно-правового подходов, согласно которым главным критерием для определения основного объекта посягательства является целеполагание, оправданным не представляется. В нашей сфере главной задачей является обеспечение религиозной безопасности, что подразумевает интенсивное внимание к более вредоносным угрозам, а не построение формально непротиворечивой системы норм.
3. Деятельность РДН
3.1. Противоправная деятельность РДН может иметь разнообразный характер. Это деятельность религиозных объединений, в которых нарушаются такие права граждан, как право на физическое и психическое здоровье, на рождение и воспитание в семье детей, достойное образование, право на собственность. Существуют религиозные объединения, в доктрине которых заложены идеи космополитизма, последователи которых отказываются от службы в армии, что также является угрозой, возникающей в религиозной сфере.
Кроме того, религиозные объединения часто являются удобным инструментом разведывательной деятельности иностранных спецслужб, а некоторые из них специально создавались для этого, что также является угрозой в религиозной сфере8.
Перечень противоправных деяний РДН, которые могут быть основанием для ликвидации религиозной организации и запрета на деятельность религиозной организации или религиозной группы в судебном порядке, закреплен нормами ч. 2 ст. 14 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» от 26.09.1997 N 125-ФЗ (ред. от 02.12.2019)9.
Таким образом, противоправная деятельность РДН является чрезвычайно многоаспектной, что должно быть предметом отдельных исследований и выходит за рамки нашей статьи. Для целей же настоящего исследования мы заострим внимание на явно преступных проявлениях деятельности РДН.
3.2. В соответствие с обоснованием, помещенным в первом разделе, радикальные проявления РДН следует относить к религиозному экстремизму, чего с точки зрения государственного понимания содержания последнего не происходит. Так, например, из п. 2 Примечания к статье 282.1 УК РФ следует, что религиозно-экстремистская деятельность в качестве своей основы имеет религиозную ненависть или вражду. Между тем, члены сатанистских объединений, - одних из самых традиционно-опасных из числа РДН, - нередко в процессе своей «обычной» религиозной практики совершают ритуалы, содержащие признаки преступлений или административных правонарушений. Это, в частности, жертвоприношения животных и людей.
Здесь необходимо отметить тот факт, что в России в уголовно-правовой и криминологической отраслях тема человеческих жертвоприношений как результата религиозной практики остается малоизученной. До сегодняшнего дня некоторые исследователи-правоведы и правоприменители пытаются отрицать само существование данной проблемы. Фактически же принесение в
Федерального Собрания Российской Федерации. М., 1998 // cddk.ru. URL: http://cddk.ru/gos_i_religia/law/raz/002.htm.
9 Собрание законодательства РФ. 1997. N 39. Ст. 4465.
жертву людей по религиозным мотивам является объективной реальностью. В частности, при исследовании российской судебной практики можно без труда обнаружить уголовные дела об убийствах, совершенных на почве сатанистского учения10. Исследователь Рябинин Д.А. приводит информацию, согласно которой только за период с 2007 по 2010 год в Российской Федерации было зарегистрировано 26 убийств, фигурантами которых явились члены сатанистских сект и иных демонических культов [6, с. 104]. Костылева Г.В. в своем исследовании «Методика расследования убийств, связанных с исполнением религиозного обряда» проводит анализ 143 уголовных дел об убийствах, связанных с исполнением религиозного обряда [7, с. 11 ], в результате чего приходит к выводу о том, что жертвоприношения людей по религиозным мотивам имеют место, а их общественная опасность и распространённость законодателем и правоприменителем недооцениваются.
За рубежом в отличие от России данная тема разработана на достаточно высоком уровне. На Западе существует большое количество литературы, посвященной скрупулезному анализу имевших место фактов убийства людей в ритуальных целях [8; 9]. В тоже время, необходимо отметить, что в западной научной литературе достаточно распространены работы, ставящие факты человеческих жертвоприношений под сомнение и оправдывающие сатанизм как таковой [10, р. 305-334; 11, р. 515-529].
Для целей же нашего исследования необходимо отметить факт того, что, исполнители ритуалов по жертвоприношению людей никакой религиозной нетерпимости к пострадавшим не испытывают. Последние нередко вообще абсолютно индифферентны к религии, что, между тем, не имеет для большинства участников ритуала никакого значения. Как показали проведенные нами исследования, в среде сатанистов достаточно устойчивы, своего рода, «интеррелигиозная» и «интернационалистская» установки: перед сатанистами в плане возможности стать объектом жертвоприношения, практически равны представители всех религий и конфессий, также как рас и этносов. В жертву может быть принесен и «соверник» по сатанистской «секте»11. Явно выраженная нетерпимость к людям в зависимости от их принадлежности к той или иной группе у среднестатистического сатаниста отсутствует.
Если соотнести официальное понимание государством религиозного экстремизма с названными общественно-опасными проявлениями сатанистов, то последние проявления к религиозному экстремизму не относятся. По нашему мнению, это крайне неверно. И не только терминологически. То, что ритуальные жертвоприношения и подобные деяния являются преступлениями, очевидно. Однако, для всестороннего и глубокого обоснования вредоносности названных деяний одного только отнесения их к преступным явно недостаточно. Настоятельно необходимо, чтобы таким поведенческим проявлениям давались акцентированные оценки еще и, а возможно, в первую очередь, с
10 См.: Определение Верховного Суда РФ от 14.02.2008 № 58007-95 «Приговор по делу об убийстве, совершенном группой лиц с особой жестокостью, пособничестве в убийстве, а также о краже
изменен: осужденный освобожден от наказания за совершение
кражи ввиду истечения сроков давности уголовного преследования» / Документ опубликован не был. Доступ из справочно-право-вой системы «КонсультантПлюс». А также: Группа лиц была осуждена приговором Тульского областного суда 11 февраля 1999 за совершенное ритуальное убийство г. Северо-Задонске Тульской
точки зрения отнесения их к религиозному экстремизму. Уже сами по себе такие оценки означали бы повышенный уровень неприятия обществом данных деяний и несли бы серьезный дополнительный заряд превентивного воздействия.
Однако, еще более значимым представляется то обстоятельство, чтобы подобные оценки давались не просто в рамках социологической, юридической, религиоведческой и прочих доктрин, но и от имени государства, в частности, в официальных документах. Важно это, главным образом, по той причине, что общественно опасные проявления РДН, не будучи сегодня официально признанными в качестве действий религиозно-экстремистской направленности, создают в обывательской среде пусть и ложное, но крайне вредное представление о том, что в деятельности РДН, якобы, ничего особо антисоциального нет.
Поэтому, несмотря на то, что деятельность РДН мы рассматриваем как самостоятельную угрозу религиозной безопасности (в вышеприведенном перечне - № 2), особо опасные проявления РДН, очевидно, должны признаваться проявлениями религиозного экстремизма, - хотя бы исходя из значимого для восприятия медианного обывателя словарного значения экстремизма (приверженности субъекта к крайним взглядам и мерам12).
Именно поэтому легальное представление о религиозном экстремизме требует, по нашему мнению, скорейшей корректировки.
Отнесение государством общественно опасных проявлений РДН к религиозному экстремизму имело бы значительный криминологический потенциал, поскольку, в частности, позволило бы обосновать необходимость обеспечения реализации серьезного и системного превентивного воздействия в отношении РДН. Рассмотрим некоторые моменты. Так, например, криминологический аспект проблемы актуален для ряда категорий людей.
Для обозначения первой социальной группы, представляющей в рассматриваемом аспекте криминологический интерес, представляется возможным использовать термин «прозелитически уязвимые лица». Не имея целью специально характеризовать актуальные признаки таких лиц, заметим лишь, что признаки эти универсальны для многих сфер, ориентированных на «сомнительно-искусственное» привлечение новых сторонников [12, с. 22-24]. Кандидатами в группу являются, во-первых, несовершеннолетние с пластичной личностью и, при этом, недостаточно реализованными для их возраста потребностями в принадлежности к общности и уважении (признании) [13, с. 72], и, во-вторых, взрослые лица с наличием потребности религиозного верования, но с неустойчивыми мироотношенческими предпочтениями в религиозной сфере (так называемые «захо-жане» и подобные лица). И для родителей первых, и для вторых именно оценка, даваемая государством в отношении РДН (в части отнесения их возможных проявлений к экстремизму), может сыграть и уже нередко
области. См.: Апелляционное определение Тульского областного суда от 21.06.2012 по делу N 33-1667 / Документ опубликован не был. Доступ из справочно-правовой системы «КонсультантПлюс».
11 В городе (Н.) ХМАО-Югра, 2005-2007 годы, участники сата-нистской РДН для обозначения друг друга использовали слова «соверник», «сосектник», «односект». Обусловлено, по словам опрошенных, креативным подходом участников.
12 Большая советская энциклопедия. Т 7. М.: «Сов. энциклопедия», 1972. С. 19.
играет решающую роль при выборе, - вмешиваться или не вмешиваться в вопросы социализации своих детей, подвергаться или не подвергаться тому или иному влиянию.
По данным проведенного исследования, адекватная государственная оценка проявлений РДН еще более актуальна, в частности, в тех моногородах, которые ныне пришли в упадок, в силу чего у несовершеннолетних в отсутствие каких-либо досуговых альтернатив появляются дополнительные стимулы «поддаться влиянию» эмоционально-привлекательной (нередко только в первое время) обстановки РДН. Между тем, в подобных населенных пунктах есть множество лиц, которые, обладай они полной информацией об экстремистском потенциале РДН, могли бы удержать многих потенциальных несовершеннолетних кандидатов в адепты рДн от неверного шага.
Учитывая крайне активные усилия некоторых РДН по поиску потенциальных кандидатов и «вербовке» новых сторонников (особенно в среде прозелитически уязвимых сограждан), подобные организации по вине (в известном смысле) государства, «не сподобившегося» официально отнести опасные проявления РДН к религиозному экстремизму, имеют сегодня в целом плодородное поле для рекрутирования новых адептов. Потому еще раз вернемся к озвученному тезису. Опасные проявления РДН, пусть и не базирующиеся на религиозных нетерпимости, ненависти и вражде, надлежит официально отнести к религиозному экстремизму.
3.3. Не являющаяся проявлениями религиозного экстремизма деятельность РДН также может быть объектом уголовно-правового регулирования и криминологического внимания. Особой оценки, в частности, требует выстраивание сбалансированной системы норм в ч. 2 действующей редакции ст. 239 УК РФ, о чем будет сказано в разделе 4 настоящей статьи.
4. Прозелитизм
Отталкиваясь от судебных практик Конституционного Суда Российской Федерации13, а также Европейского суда по правам человека14, можно заключить, что прозелитизм официально определяется как несовместимая с уважением к конституционным правам и свободам деятельность, которая с целью вербовки новых членов в религиозную организацию сопровождается предложением материальных или социальных выгод, неправомерным воздействием на людей, находящихся в нужде или в бедственном положении, психологическим давлением или угрозой применения насилия и т.п. В научной литературе данное определение в целом поддерживается [14, p. 895].
4.1. Прозелитизм является третьей по степени вредоносности после религиозного экстремизма и деятельности РДН угрозой религиозной безопасности. Между тем, нередко указанные в законе «О противодействии
13 Постановлением Конституционного Суда РФ от 23 ноября 1999 г. № 16-П // СЗ РФ. 1999. № 51. Ст. 6363.
14 Постановление ЕСПЧ от 10.06.2010 «Дело «Свидетели
Иеговы» в Москве и другие (Jehovah's Witnesses of Moscow and others) против Российской Федерации» (жалоба № 302/02). По делу обжалуется нарушение права на свободу вероисповедания,
выражения своего мнения и объединения. По делу нарушены требования статей 9, 11, 14, пункта 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод // «Российская хроника Европейского Суда». 2011. № 2.
экстремистской деятельности» проявления религиозного экстремизма реализуются не «сами по себе», а имеют исключительно прозелитические цели (например, пропаганда в соответствующих целях неполноценности человека по признаку его религиозной принадлежности), т.е., в определенной мере одновременно относимы и к религиозному экстремизму, и прозелитизму. То же самое можно сказать и о проявлениях РДН, содержащих прозелитическую направленность.
В качестве показательного примера сочетания деятельности РДН, религиозного экстремизма и прозелитизма можно рассматривать относительно массовое в последние годы принятие осужденными в местах лишения свободы ислама радикального толка, в том числе в результате издевательств и запугивания со стороны участников радикальных исламистских групп [15, с. 31-37]15. Исследование зарубежных научно-криминологических публикаций показало, что с подобными проблемами столкнулось и западное общество, в частности, США [16, p. 667-685]. Особое криминологическое значение для целей специального исследования имеет то обстоятельство, что подобные процессы нередко сопровождаются, по меньшей мере, попустительством со стороны государства в лице руководства исправительных учреждений.
В целях повышения уровня общепредупредительного воздействия на радикальные проявления прозелитизма целесообразно как и в случаях с деятельностью РДН (см. раздел 2), акцентированно обозначать государственную позицию о том, что подобные деяния относимы к сфере религиозного экстремизма.
4.2. Не относящиеся к религиозному экстремизму и деятельности РДН проявления прозелитизма также могут быть объектом уголовно-правового регулирования и криминологического внимания. Так к прозелитизму с «криминальной» окраской можно отнести предложения «излечения» от наркотической или алкогольной зависимости при условии вступления в РДН. В данном случае потенциальный адепт или его родственники идут на принятие нового религиозного мировоззрения, надеясь на излечение, т.е. эксплуатируется нередко безвыходное положение потерпевшего16. Подобные деяния, как можно предположить, способны выполнять роль приготовления к ряду преступлений против собственности «общеуголовного» характера, что может потребовать специального изучения. Также представляется целесообразным всесторонне исследовать вопрос о возможности установления уголовной ответственности за вовлечение несовершеннолетних, а особенно детей, в деятельность религиозных организаций, в том числе и не являющихся РДН. При этом, полагаем уместным в названном контексте принять во внимание предусмотренные ст. 26, 28 Гражданского кодекса Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 N 51-ФЗ (ред. от
15 Автор статьи интервьюировал по этому поводу сотрудников УФСИН России, от которых и получил данную информацию. Аналогичные сведения были получены и от их коллег из Республики Казахстан. Также подобную информацию можно обнаружить и в СМИ, например: Тюремный джихад может стать новой угрозой национальной безопасности России // Тюремный портал России опубликовано. URL: http://prisonNfe.ru/anaNtika/1802-tyuremnyy-dzhi-had-mozhet-stat-novoy-ugrozoy-nacionalnoy-bezopasnosti-ros-sii.html#.Uqocz_RdVe8
16 См.: Доброе дело с подвохом. Общество // Советская Сибирь. Новосибирская областная газета. № 166 (26789). URL: http://www.sovsibir.ru/index.php?dn=news&to=art&ye=2012&id=4682
03.07.2016)17 критерии возрастной классификации несовершеннолетних.
5. Выводы
Проведенное нами исследование позволяет поставить ряд вопросов, требующих решения при выстраивании взвешенной системы уголовно-правового обеспечения религиозной безопасности. Безусловно, всесторонняя оценка соответствующих вопросов возможна только в ходе проведения специального отраслевого исследования в рамках наук уголовно-правового цикла. Вместе с тем, отдельные выводы могут быть сформулированы и, по нашему мнению, оказаться полезными.
5.1. Как показало наше исследование, целый ряд религиозных правонарушений, в частности, ритуальные человеческие жертвоприношения, оставаясь вне поля государственных представлений о религиозном экстремизме, тем не менее, представляют повышенный уровень угрозы обществу и совершаются по мотивам, возникающим в религиозной сфере. Однако, такие мотивы необоснованно, на наш взгляд, остаются вне поля должного внимания законодателя в плане дифференциации уголовной ответственности (специальная квалификация, отягчающие обстоятельства и т.п.). По этому поводу «отраслевые специалисты» в ходе обсуждения вопросов возможной дифференциации уголовной ответственности, как правило, возражают. При этом выдвигают в качестве аргументов доводы о том, что уголовный кодекс, якобы, и без того предусматривает ответственность за убийство, за распространение наркотиков и т.д., что, по их мнению, является достаточным. Полагаем уместным также заметить, что большинство отраслевых специалистов, которых мы опрашивали в ходе нашего исследования, имеют поверхностно-несистемные представления о религиозной сфере как об источнике информации для постановки вопроса о дифференциации уголовной ответственности, сводя требующие особой правовой оценки проявления религиозного мотива только к религиозной ненависти и вражде. Подобный подход, как представляется, является, по меньшей мере, неполным, поскольку не учитывает всех возможных аспектов уголовно-правовых проявлений религиозной сферы. По нашему мнению, в деятельности человека религиозная мотивация является наиболее сильной [17, с. 70-95; 18, с. 162], а значит, и преступления в религиозной сфере представляет повышенную общественную опасность, в силу чего уголовная ответственность за них требует особой дифференциации.
По поводу определяющей роли религиозной мотивации достаточно емко и точно высказался крупнейший российский цивилист, последователь таких видных правоведов, как Г. Дернбург и А. Пернис, профессор И.А. Покровский: «...Духовные интересы составляют самое содержание, самую сущность человеческой личности -то, что дает ей ощущение ее подлинного «я» и от чего она не может отказаться, не переставая быть самой собою. Вот почему религиозные и нравственные убеждения способны бросить маленькую горсть людей, даже одного единственного человека, на самую решительную борьбу с огромным обществом, со всемогущим государством. Вот почему самый вопрос о неотъемлемых правах личности был поставлен впервые именно в этой
17Собрание законодательства РФ. 1994. № 32. Ст. 3301.
области. Раз государственное или общественное вмешательство грозит сломать в человеке его самое ценное, грозит убить самую его духовную сущность, нет ничего удивительного, если он примет решение или отстоять себя, или погибнуть. Чем более растет человеческое самоосознание, тем более растет и ценность духовной свободы. Борьба личности за свои права является, таким образом, в этой области борьбой за свободное целеполагание, за нравственную свободу. Человек хочет свободно искать Бога и его правды, ибо только свободно признанный Бог есть Бог; принудительно навязанным может быть только идол» [19, с. 87-88]. Мы приводим данную достаточно объемную цитату полностью, так как, во-первых, ее актуальность по прошествии ста лет для России стала беспрецедентной, а во-вторых, наши выводы о криминологической сущности религиозной мотивации для большой части наших коллег на сегодняшний день, к сожалению, не являются очевидными.
5.2. Представляется целесообразным поставить вопрос об отраслевом исследовании возможностей внесения ряда изменений в уголовное законодательство:
a) дополнить ч. 2 ст. 105 УК РФ пунктом «о»: «Убийство, носящее культовый или ритуальный характер»;
b) ст. 110 УК РФ «Доведение до самоубийства» изложить в следующей редакции: «доведение до самоубийства или до покушения на самоубийство путем угроз, жестокого обращения, систематического унижения человеческого достоинства потерпевшего либо путем психологического воздействия, либо с применением специальных психотехник»;
^ в ст. 111 и ст. 112 УК РФ под посягательством на здоровье человека понимать не только действия, нарушающие анатомическую целостность человека, но и деяния, нарушающие его психическое благополучие;
d) дополнить УК РФ статьей о вовлечении несовершеннолетних в деятельность религиозных организаций, предусмотрев в первой части ответственность за вовлечение малолетних в деятельность религиозных организаций, вовлечение несовершеннолетних в деятельность РДН;
e) дополнить статьи 205-209 УК РФ квалифицирующим признаком «Деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, совершенные на религиозной основе или с использованием чувств верующих»;
^ дополнить статьи 105, 111, 205.1 УК РФ квалифицирующим признаком «Подстрекательство к совершению деяний, предусмотренных вышеуказанными пунктами настоящей статьи, совершенное с использованием религиозных чувств исполнителя»;
g) статью 239 УК РФ дополнить пунктом 4 следующего содержания: «Действия должностных лиц, направленные на обеспечение деятельности религиозного объединения экстремистской направленности ... наказывается лишением свободы сроком до 8 лет».
5.3. В целях специального предупреждения преступных и экстремистских проявлений в религиозной сфере полагаем целесообразным включение в ст. 11 ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» нормы, устанавливающей проведение обязательной религиоведческой экспертизы при регистрации религиозных организаций, не относящихся к традиционным
религиям или конфессиям: «Религиозная группа обязана зарегистрироваться в качестве религиозной организации в течение 18 месяцев с момента начала деятельности. При несовершении действий по регистрации в течение указанного срока, регистрация религиозной организации должна быть совершена группой в течение одного месяца с даты вручения любому из членов религиозной группы уведомления из органов юстиции о необходимости регистрации. При отказе от регистрации в связи с прекращением религиозной деятельности, группой в органы юстиции представляется соответствующий протокол общего собрания группы, оформленный с учетом положений статей 181.1-181.5 Гражданского кодекса РФ. За несовершение регистрационных действий, либо действий по оформлению прекращения религиозной деятельности, а также за продолжение религиозной деятельности после представления протокола о ее прекращении, каждый член группы, достигший 16-летнего возраста, подлежит привлечению к административной ответственности». В качестве меры ответственности считаем целесообразным для каждого члена группы предусмотреть штраф в сумме от 100 тысяч до 200 тысяч рублей, а за повторное нарушение -штраф в сумме от 200 тысяч до 600 тысяч рублей.
5.4. Также представляется целесообразным в ближайшее время на законодательном уровне преодолеть противоречия, возникшие в связи с внесение в 20122013 годах изменения в статьи 148 и 239 УК РФ.
В частности, в диспозиции нормы, закрепленной ч. 1 ст. 148 УК РФ, появилась чрезмерно, на наш взгляд, оценочная, а потому не вполне удачная для целей будущего уголовного правоприменения конструкция «явное неуважение к обществу в целях оскорбления религиозных чувств верующих». Как представляется, такого рода формулировка на практике способна вызвать известные сложности, поскольку содержит целую группу очевидных предпосылок неустранимости сомнений в виновности привлекаемого к ответственности лица. Такие сомнения, согласно ч. 3, 4 ст. 14 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации от 18 декабря 2001 г. № 174-ФЗ (ред. от 24.04.2020)18 подлежат толкованию в пользу обвиняемого, что в конкретном случае неминуемо приведёт к практической неэффективности нормы. Кроме того, состав преступления, предусмотренный ч. 1 ст. 148 УК РФ, сконструирован законодателем как усеченный, а именно, исходя из текста ч. 1 ст. 148 УК РФ преступление является оконченным независимо от причинения вреда основному объ-
Список литературы:
1. Тарасевич И.А. К вопросу об определении религиозной безопасности Российской Федерации / И.А. Тарасевич // Вестник Орловского государственного университета. Серия: Новые гуманитарные исследования. -2013. - № 2. - С. 51 - 54.
2. Рарог А.И. Уголовно-правовые амбиции российского законодателя / А.И. Рарог // Судья. - 2016. - N 4. - С. 10 - 12.
3. Тарасевич И.А. Религиозная безопасность Российской Федерации / И.А. Тарасевич. - Тюмень: Издательство Тюменского госуниверситета, 2013. - 288 с.
18 Собрание законодательства РФ. 2001. № 52 (ч. I). Ст. 4921.
19 Собрание законодательства РФ. 2002. N 1 (ч. 1). Ст. 1.
20 Спорен вопрос о том, предметом или, например, средством совершения преступления является религиозное объединение.
екту преступления. Это заведомо создает дополнительные сложности для доказывания признаков соответствующего деяния в поведении виновных лиц.
Кроме того, имеются проблемы в области правоприменения, касающиеся разграничения составов, новых редакцией ч. 2 ст. 5.26 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 N 195-ФЗ (ред. от 04.07.2020)19 и ч. 1 ст. 148 УК РФ.
Касательно же ст. 239 УК РФ необходимо акцентировать внимание на факт рассогласованности между содержанием названия различных частей статьи в целом применительно к сфере религиозной безопасности.
Как видно, по кругу предметов [20]20 преступления -религиозных групп - произошла декриминализация создания групп, сопряженных с побуждением граждан к отказу от исполнения гражданских обязанностей или к совершению иных противоправных деяний, а равно руководства такой группой. Между тем, деятельность именно неформальных РДН нередко представляет повышенную общественную опасность, в частности, по причине их бесконтрольности и сложности выявления. Потому полагаем, что разумные основания для декриминализации деяний по созданию таких групп и руководству ими сегодня отсутствуют, а также считаем необходимой «обратную криминализацию» этих деяний, как это было до 20.07.2012 года.
Заключение
Думается, что предложенные нами мероприятия по совершенствованию законодательства России в части обеспечения религиозной безопасности способны существенно стабилизировать религиозную сферу жизни государства на долгосрочную перспективу.
Подводя итог нашего исследования, необходимо констатировать факт того, что построение системы уголовно-правовых и криминологических средств обеспечения религиозной безопасности России без понимания законодателем и правоприменителем сущности и иерархии угроз, рождающихся в религиозной сфере, представляет собою практически неразрешимую проблему. Этот вывод и составляет суть предложенного нами подхода. Только на базе глубокого понимания генезиса и внутренних связей данных угроз с иными угрозами безопасности государства возможна качественная работа по соотнесению имеющихся на данный момент уголовно-правовых средств с реальными потребностями по охране важнейших общественных отношений.
References:
1. Tarasevich I.A. On the issue of determining the religious security of the Russian Federation. Vestnik Or-lovskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Novye gumanitarnye issledovaniya = Bulletin of the Oryol State University. Series: New Humanitarian Studies, 2013, no. 2, pp. 51-54. (In Russ.).
2. Rarog A.I. Criminal legal ambitions of the Russian legislator. Sud'ya = Judge, 2016, no. 4, pp. 10-12. (In Russ.).
3. Tarasevich I.A. Religioznaya bezopasnost' Rossijskoj Federacii. Tyumen: Publishing House of the Tyumen State University, 2013. 288 p. (In Russ.).
Считаем возможным придерживаться более распространенной точки зрения.
4. Демидов А.В. Религиозные организации деструктивного характера и специфика предупреждения органами внутренних дел их криминальной деятельности: автореф. дис.......канд. юрид. наук: 12.00.08 / А.В. Демидов. - М., 2010. - 24 с.
5. Coleman P.T. Addressing Extremism / P.T. Coleman, A. Bartoli. - New York: The International Center for Cooperation and Conflict Resolution, Colombia University, 2003. - 13 p.
6. Рябинин Д.А. Особенности уголовно-правовой характеристики убийств, совершаемых по религиозным мотивам / Д.А. Рябинин // Современное право. - 2016.
- N 8. - С. 103 - 108.
7. Костылева Г.В. Методика расследования убийств, связанных с исполнением религиозного обряда: дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.09 / Г.В. Костылева. - Москва, 2004. - 262 с.
8. Brennan J. The kingdom of Darkness / J. Brennan. -Lafauette, 1989. - 989 p.
9. Terry M. The Ultimate Evil. The Truth about the Cult Murders: Son of Sam & Beyond / M. Terry. - NY: Barnes & Noble Digital, 2001. - 1090 p.
10. Victor J.S. Fundamentalist Religion and the Moral Crusade Against Satanism - The Social Construction of Deviant-Behavior / J.S. Victor // Deviant Behavior. - 1994. -T. 15, № 3. - P. 305-334.
11. Hjelm T. Nordic Satanism and Satanism Scares: The Dark Side of the Secular Welfare State / T. Hjelm, H. Bogdan, A. Dyrendal, J.A. Petersen // Social Compass. - 2009.
- T. 56, № 4. - P. 515-529.
12. Прохорова М.Л. Наркотизм: социально-психологические, криминологические, уголовно-правовые аспекты. автореф. дис. ... докт. юрид. наук: 12.00.08 / М.Л. Прохорова. - Саратов, 2001. - 56 с.
13. Кириллов Д.А. Индивидуальная профилактика преступлений органами внутренних дел / Д.А. Кириллов. - Тюмень, 1994. - 138 с.
14. Gros J. Growth in Agreement II: Reports and Agreed Statements of Ecumenical Conversations on a World Level, 1982-1998 / J. Gros, H. Meyer, W.G. Rusch. - Geneva: Wm. B. Eerdmans Publishing, 2000. - 941 p.
15. Спасенников Б.А. Противодействие распространению религиозной и экстремистской идеологии в учреждениях ФСИН России / Б.А. Спасенников, А.В. Цатуров // Вестник международного Института управления. 2014. - № 3-4. - С. 31- 37.
16. Mark S. Hamm. Prison Islam in the Age of Sacred Terror / M.S. Hamm // Br J Criminol. - 2009. - № 49 (5). - P. 667-685.
17. Вебер М. Избранные произведения / М. Вебер. -М.: Прогресс, 1990. - 809 с.
18. Ильин И.А. Аксиомы религиозного опыта: в 2 ч. / И.А. Ильин. - М., 2006. - 591 с.
10. Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права / И.А. Покровский. - Петроград, 1917. - 328 с.
20. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / отв. ред. В.М. Лебедев. 12-е изд., перераб. и доп. - М., 2013. - 1359 с.
4. Demidov A.V. Religious organizations of a destructive nature and the specifics of prevention by the internal affairs bodies of their criminal activity, Cand. Diss. Thesis. Moscow, 2010. 24 p. (In Russ.).
5. Coleman P.T. Addressing Extremism. New York: The International Center for Cooperation and Conflict Resolution, Colombia University, 2003. 13 p.
6. Ryabinin D.A. Features of the criminal law characteristics of murders committed for religious reasons. Sovremen-noe pravo = Modern Law, 2016, no. 8, pp. 103-108. (In Russ.).
7. Kostyleva G.V. Methods of investigating murders related to the performance of a religious ceremony, Cand. Diss. Thesis. Moscow, 2004. 262 p. (In Russ.).
8. Brennan J. The kingdom of Darkness. Lafauette, 1989. 989 p.
9. Terry M. The Ultimate Evil. The Truth about the Cult Murders: Son of Sam & Beyond. NY: Barnes & Noble Digital, 2001. 1090 p.
10. Victor J.S. Fundamentalist Religion and the Moral Crusade Against Satanism - The Social Construction of Deviant-Behavior. Deviant Behavior, 1994, T. 15, № 3, pp. 305-334.
11. Hjelm T. Nordic Satanism and Satanism Scares: The Dark Side of the Secular Welfare State. Social Compass, 2009, T. 56, № 4, pp. 515-529.
12. Prokhorova M.L. Drug addiction: socio-psychological, criminological, criminal law aspects, Doc. Diss. Thesis. Saratov, 2001. 56 p. (In Russ.).
13. Kirillov D.A. Individual crime prevention by internal affairs bodies. Tyumen, 1994. 138 p. (In Russ.).
14. Gros J. Growth in Agreement II: Reports and Agreed Statements of Ecumenical Conversations on a World Level, 1982-1998. Geneva: Wm. B. Eerdmans Publishing, 2000. 941 p.
15. Spasennikov B.A. Countering the spread of religious and extremist ideology in the institutions of the Federal Penitentiary Service of Russia. Vestnik mezhdunarodnogo In-stituta upravleniya = Bulletin of the International Institute of Management, 2014, no. 3-4, pp. 31-37. (In Russ.).
16. Mark S. Hamm. Prison Islam in the Age of Sacred Terror. Br J Criminol, 2009, no. 49 (5), pp. 667-685.
17. Weber M. Selected Works. Moscow, Progress, 1990. 809 p. (In Russ.).
18. Ilyin I.A. Axioms of religious experience: in 2 hours. Moscow, 2006. 591 p. (In Russ.).
19. Pokrovsky I.A. The main problems of civil law. Petrograd, 1917. 328 p. (In Russ.).
20. Commentary on the Criminal Code of the Russian Federation / rev. ed. V.M. Lebedev. 12th ed., Rev. and add. Moscow, 2013. 1359 p. (In Russ.).
Рецензия
на научную статью кандидата юридических наук, доцента Ивана Анатольевича Тарасевича «К вопросу о построении системы уголовно-правовых и криминологических средств обеспечения религиозной безопасности России»
Актуальность поставленной в статье проблемы не вызывает сомнений. В предлагаемой статье И.А. Тарасевич реализует чрезвычайно актуальное в свете последних дополнений к Конституции РФ научное-исследовательское направление - обеспечение религиозной безопасности России, в частности, тему ее обеспечения уголовно-правовыми и криминологическими средствами.
Автор статьи указывает, что сегодня положения российского законодательства в сфере обеспечения религиозной безопасности не образуют цельной системы, которая обеспечивала бы эффективную охрану важнейших об-
щественных отношений. соответственно этому сформулирована цель предлагаемого исследования, которая заключается в разработке некоторых элементов методологии построения системы уголовно-правовых и криминологических средств обеспечения религиозной безопасности, опирающейся на авторский перечень угроз, рождающихся в религиозной сфере.
Используя предложенный методологический подход, автор вносит предложения по изменению уголовного законодательства российской федерации с целью повышения его эффективности по обеспечению религиозной безопасности общества как важнейшего элемента национальной безопасности в целом.
Рецензируемая статья представляет законченное исследование (в пределах требований, предъявляемых к работам такого рода) и дает правильное представление о существе рассматриваемой проблемы. Статья имеет четкую структуру, завершенность, текст изложен доступным языком.
С учетом изложенного считаю, что представленная на рецензию статья «К вопросу о построении системы уголовно-правовых и криминологических средств обеспечения религиозной безопасности России», подготовленная И.А. Тарасевичем, рекомендуется к публикации в журнале, входящем в перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, рекомендованных ВАК для публикации основных научных результатов диссертации на соискание ученой степени доктора и кандидата наук.
Профессор кафедры уголовного права и процесса Тюменского государственного университета, доктор юридических наук, профессор А.В.Сумачев
Статья прошла проверку системой «Антиплагиат»; оригинальность текста - 69,63%
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Тарасевич Иван Анатольевич, канд. юрид. наук, доцент, Русская православная церковь (Московский патриархат). E-mail: ioann@ruweb.net
ABOUT THE AUTHOR
Tarasevioh Ivan A., PhD (Law), Associate Professor, Russian Orthodox Church, E-mail: ioann@ruweb.net
