CC BY
13
Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2023.
№ 74. С. 242-248.
Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 2023. 74. pp. 242-248.
Научная статья УДК 177.5
doi: 10.17223/1998863Х/74/21
К ВОПРОСУ О ПОПУЛИЗМЕ, МЕРИТОКРАТИИ И ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ЭЛИТЕ
Татьяна Дмитриевна Соколова
Межрегиональная общественная организация «Русское общество истории и философии науки», Москва, Россия, sokolovatd@gmail.сom
Аннотация. Рассматривается вопрос о популизме в контексте двух аспектов его социального бытия. Первым таким аспектом является предложенный Робертом Михельсом «железный закон олигархии», предполагающий концентрацию и удержание полученных привилегий внутри элитной группы. Второй аспект - критика принципа мерито-кратии как базового принципа справедливой социальной организации. Ключевые слова: популизм, наука, железный закон олигархии, меритократия
Благодарности: статья подготовлена при поддержке Российского научного фонда, проект № 19-18-00494 «Миссия ученого в современном мире: наука как профессия и призвание» (продление).
Для цитирования: Соколова Т.Д. К вопросу о популизме, меритократии и интеллектуальной элите // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2023. № 74. С. 242-248. doi: 10.17223/1998863Х/74/21
Original article
ON POPULISM, MERITOCRACY AND THE INTELLECTUAL ELITE
Tatiana D. Sokolova
Russian Society for History and Philosophy of Science, Moscow, Russian Federation,
sokolovatd@gmail. com
Abstract. Modern philosophy and social sciences are ready to provide a voluminous terminological toolkit for comprehending social phenomena - the concepts of populism, verbiage/nonsense (bullshit), post-truth, anti-intellectualism or denialism, as well as many other concepts that initially contain negative connotations for representatives of the intellectual elite or expert circles. Is this toolkit really suitable for a full-fledged analysis of populism as a social phenomenon, or does the academic community multiply essences unnecessarily and transfer the dispute about populism from a substantive discussion into a polylogue about words? I will formulate my question in a somewhat non-academic form: what, in fact, is bad in populism? Populism emerges as one of the possible responses to the unsatisfied demand of groups of citizens who have not received sufficient political representation. The crisis of representativeness, which has been observed in developed democracies in recent decades and undermines confidence in democratic institutions themselves, is a significant problem for modern political science. Populism in itself is not a specific evil of our time, caused by insufficient education, multiplied by political technologies and technical means of communication. Society is transforming, and more and more groups, previously not involved in political decision-making, are demanding the expansion of their political rights and political representation. Often these demands lead to local crises, serious economic and political difficulties, and the best minds of mankind are forced to struggle with the consequences of rash decisions for years. However, populism itself is rather a symptom (and not the most serious one) of a deeper problem underlying modern social transformations. It is easy to fall into the trap of meritocracy here: scientists or
© Т.Д. Соколова, 2023
experts who have internalized scientific values and the scientific method may advocate limiting public discussion or adopting more radical political decisions. However, in this case, they are doing exactly the same as populists who refuse to accept the complexity of reality. Perhaps such decisions may have positive consequences in the short term, but will they not lead to even greater distrust of political and social institutions in the long term? The position of a scientist on this path is no better than the position of a politician. Scientists may be wrong in their conclusions. Moreover, the conscientious elimination of one's own mistakes is one of the main academic virtues of a scientist. Perhaps it is this willingness to admit the fallacy of one's own judgment that is the antidote to populism's charming simplicity, the key to maintaining pluralism and acknowledging that social reality is infinitely complex. Keywords: populism, science, iron law of oligarchy, meritocracy
Acknowledgments: The research was supported by the Russian Science Foundation, Project No. 19-18-00494: The Mission of the Scientist in the Modern World: Science as Profession and Vocation.
For citation: Sokolova, T.D. (2023) On populism, meritocracy and the intellectual elite. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya. Sotsiologiya. Politologiya -Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 74. pp. 242248. (In Russian). doi: 10.17223/1998863Х/74/21
В какой момент досужий спор о словах перерастает в предметную дискуссию? Или наоборот, в какой момент предметная дискуссия, направленная на прояснение значимых общественных феноменов, перерастает в спор о словах, лишенный какой бы то ни было теоретической нагруженности? Сегодняшние дискуссии на тему популизма и роли науки как социального института в его формировании на первый взгляд выглядят вынужденным ответом на вызовы современных общественных трансформаций. Такие трансформации (в их числе упомянутые Е.В. Маслановым избрание Дональда Трампа, Брэкзит, ковид-диссидентство и прочие вещи, которые нам не нравятся) требуют не только осмысления, но и возможного предотвращения аналогичных событий в будущем.
Современная философия и социальные науки готовы предоставить объемный терминологический инструментарий для осмысления общественных явлений такого типа. К ним можно отнести и понятия популизма, словоблудия / брехни (bullshit), пост-правды, антиинтеллектуализма или денайализма, равно как и многие другие понятия, изначально заключающие в себе негативные коннотации для представителей интеллектуальной элиты или экспертных кругов. Но действительно ли этот инструментарий годится для полноценного анализа популизма как социального феномена, или же академическое сообщество множит сущности без необходимости и переводит спор о популизме из предметной дискуссии в полилог о словах? Добродетель интеллектуальной и академической честности требует от меня чистосердечного признания, что все эти феномены мне не нравятся и что, по моему мнению, они несут в себе негативные последствия как для общественного, так и для научного развития. Тем не менее академическое рассуждение о неприятном требует еще большей дисциплины ума и непредвзятости, чтобы не создавать демонов или соломенные чучела там, где их нет, а выявить реальные угрозы (если таковые вообще имеются), которые несет в себе популизм. Поэтому свой вопрос я сформулирую в несколько неакадемической форме: а что же, собственно, плохого в популизме?
Прежде чем ответить на этот вопрос, стоит по меньшей мере определить, чем является популизм, каковы его возможные причины и социально-
политические проявления1. Политолог Ян-Вернер Мюллер выделяет семь базовых признаков современного политического популизма:
(1) Популизм является «теневой стороной» принципа репрезентативности: популистские политики придерживаются этого принципа, но считают себя единственными представителями истинных «народных» интересов.
(2) Антиэлитизм здесь понимается как антиплюрализм (одной только критики элит недостаточно, чтобы получить звание популиста, это базовая функция оппонентов политического мейнстрима).
(3) Позиция популиста не может быть отвергнута фактами: он всегда переигрывает своих избирателей, действуя в собственных интересах.
(4) Обращаясь к «народу», популисты хотят не открытой дискуссии, а подтверждения своих собственных позиций, поэтому популизм де факто ведет к снижению участия граждан в политическом.
(5) В управлении популисты опираются на эксклюзивные, а не инклюзивные институты.
(6) Популистов необходимо критиковать, так как они представляют собой прямую угрозу для демократий (не только либеральных).
(7) Апеллируя к наименее представленным в политике слоям населения, популизм становится важным маркером проблемы репрезентативности. Поэтому «популизм должен побуждать защитников либеральной демократии больше думать над тем, каковы причины современного краха репрезентативности» [1. Р. 103].
Популизм, таким образом, возникает именно как один из возможных вариантов ответа на неудовлетворенный запрос тех групп граждан, которые не получили достаточного политического представительства. Кризис репрезентативности, наблюдающийся в последние десятилетия в развитых демократиях и подрывающий доверие к самим демократическим институтам, является значительной проблемой для современной политической науки [2]. Не будучи политологом, я постараюсь проанализировать эти признаки с точки зрения эпистемологии. Если первый признак популизма можно назвать генетическим, то основным его сущностным признаком как специфического явления здесь становится антиплюрализм - отказ от свободной дискуссии равноправных собеседников, уважающих (или хотя бы делающих вид, что уважающих) чужую точку зрения. Упомянутые Е.В. Маслановым дискуссии о пост-правде, скорее, относятся к признакам (3)-(5) - техническим характеристикам, подчеркивающим институциональный и медийный характер риторики популистов и их политических действий. Признак (6) рассматривает популизм как однозначную угрозу для демократий различного типа, хотя и не обосновывает, в чем именно эта угроза заключается2. Последний признак популизма возвращает нас к первому: популизм, строго говоря, не является проблемой сам по себе. Генетически он проистекает из кризиса репрезентативности и должен рассматриваться скорее как симптом болезни, нежели сама болезнь, если позволить себе эту медицинскую метафору. Именно поэто-
1 Здесь я полагаю, что популизм всегда несет в себе (хотя бы частично) элемент политического в его базовой характеристике - борьбе за властные ресурсы и полномочия.
2 Не приуменьшая негативный характер последствий, к которым привели действия популистов, отмечу, что они не привели к переустройству демократических институтов в развитых демократиях (иначе говоря, ни одна из развитых демократий не стала автократией или диктатурой).
му я полагаю, что анализ популизма должен основываться в первую очередь на его генетических (1) и (7) и сущностном (2) признаках, а не концентрироваться на его технических характеристиках (3)-(5). В основании кризиса репрезентативности, на мой взгляд, лежат две усугубляющие друг друга социальные тенденции - железный закон олигархии и принцип меритократии. На первый взгляд именно меритократическая организация общества должна предотвращать концентрацию власти в руках элит, обеспечивая более справедливое распределение общественных благ. Однако практика показала, что меритократия точно так же подвержена тенденции к концентрации властных ресурсов и экономических благ у одних и тех же групп, закрепляя и увеличивая неравенство, а не устраняя его.
Железный закон олигархии
Действительно, любая элитная группа (будь то политическая, интеллектуальная или творческая элита) стремится к сохранению своего элитного положения. Железный закон олигархии, предложенный Робертом Михельсом в 1911 г., гласит, что «по общеприменимому социальному закону каждый орган коллективности, порожденный потребностью в разделении труда, создает для себя, как только он консолидируется, свойственные ему интересы. Существование этих особых интересов влечет за собой необходимый конфликт с интересами коллектива. Более того, социальные слои, выполняющие специфические функции, стремятся изолироваться, создать органы, приспособленные для защиты своих специфических интересов» [3. Р. 233]. Михельс сформулировал этот закон, анализируя распределение властных ресурсов в политических партиях, опираясь в первую очередь на классовую теорию. Несмотря на несколько архаичную для современного политического языка терминологию, этот принцип сохраняет свою актуальность и в современных экономических и политических концепциях.
Авторы концепции экстрактивных и инклюзивных политических институтов экономисты Дарон Аджемоглу и Джеймс Робинсон тесно связывают железный закон олигархии с проблемой популистских политических лидеров. В явной или неявной форме такие лидеры парадоксальным образом, с одной стороны, опираются на непредставленные во власти группы, требующие радикальных общественных преобразований, а с другой стороны, еще больше исключают эти группы из общественной дискуссии, закрепляя свой элитный статус кво. «Сущность „железного закона олигархии", этой специфической черты порочного круга, состоит в том, что новые лидеры берут верх над старыми, обещая радикальные изменения, но в результате все остается на своих местах. В каком-то смысле „железный закон олигархии" сложнее понять, чем другие версии порочного круга. В устойчивости экстрактивных институтов на американском Юге или в Гватемале есть ясная логика: одни и те же элиты продолжают управлять экономикой и политикой в течение столетий. <...> Но как понять того, кто пришел к власти во имя радикальных изменений, если он также начинает воспроизводить прежнюю систему?» [4. С. 400]. Интересы элитной группы или групп здесь расходятся с интересами общества в целом (если таковые вообще могут быть сформулированы). Однако в случае с популизмом парадоксальность ситуации заключается еще и в том, что реальная проблема, которая требует решения и исполь-
зуется в качестве основной темы популистской риторики, стремится не к своему разрешению, а, напротив, к еще большему усугублению.
Здесь возникает большой соблазн обвинить последователей популистов в недостаточном уровне образования или недостаточном критическом мышлении. Политик-популист отстаивает простые решения, игнорируя сложный и комплексный характер современных обществ. Именно простота и однобокость, т.е. отказ от плюрализма, а вовсе не ложность популистской повестки становится здесь ключевым элементом ее деструктивности для общества. Означает ли этот отказ от сложного в пользу простого крахом просвещенческого проекта? Действительно, несмотря на массовый характер не только среднего, но и высшего образования, находится достаточное количество людей, которые, если воспользоваться кантовской терминологией, еще не достигли совершеннолетия, а потому при использовании своего ума подвержены популистской риторике.
Ловушка меритократии
Термин «меритократия» был предложен британским социологом Майклом Янгом в его сатирическом эссе «The Rise of Meritocracy», впервые опубликованном в 1958 г., где некоторые реальные общественные трансформации британского общества второй половины XIX - начала ХХ в. совмещаются с футурологической картиной возможного кризиса. Общество в эссе строится на новом принципе, наиболее справедливом и обеспечивающем максимальное равенство его членов. Теперь в качестве базового критерия социальных заслуг стоят «не аристократия происхождения, не плутократия богатства, а истинная меритократия таланта» [5. Р. 21]. Описывая воображаемые революционные события кризиса мая 2033 г., Янг пишет: «Цель этого эссе - обсудить некоторые исторические причины недовольства, вспыхнувшего во время майских восстаний. Моя идея состоит в том, что вне зависимости от того, были ли они явно организованы популистами, они, несомненно, были организованы историей. Красной нитью здесь идет одно убеждение: революций не бывает, есть только медленные нарастания непрерывных изменений, которые воспроизводят прошлое, трансформируя его» [5. Р. 13]. Ирония заключается в том, что именно меритократический принцип общественного устройства ведет общество к краху, а сам автор до самой смерти продолжал настаивать на том, что предложенный им термин используют в корне неверно. В художественном произведении меритократия также подвержена железному закону олигархии, как и ранее критикуемые принципы построения справедливого общества: «Элита находится на пути к тому, чтобы стать наследственной; принципы наследственности и заслуг объединяются» [5. Р. 176]. Эту же тенденцию отмечает Майкл Сэндел, анализирующий современное меритократическое устройство на примере распределения престижного высшего образования и рынка труда США: «Сегодняшняя меритократия превратилась в наследственную аристократию» [6. Р. 24].
Вместо разрешения старых социальных проблем, характерных для аристократических или плутократических обществ, меритократия порождает новые, в том числе этические, проблемы. «В открытом мире успех зависит от образования, от умения конкурировать и побеждать в глобальной экономике. Это означает, что национальные правительства должны обеспечить всем рав-
ные шансы на получение образования, от которого зависит успех. Но это также означает, что те, кто оказывается на вершине, начинают верить, что заслужили свой успех» [6. Р. 5]. При декларируемых открытых возможностях для каждого, кто обладает талантом и много работает для его развития, на практике создается ситуация, когда те, кто добился успеха, приписывают этот успех исключительно своим собственным заслугам, а не иным факторам. Те же, кто не смог добиться успеха, становятся людьми второго сорта, которые недостаточно талантливы для того, чтобы добиться успеха, или недостаточно много работали. Такая ситуация еще больше раскалывает общество и создает практически непреодолимое препятствие между теми, кто смог добиться успеха, и аутсайдерами.
Если основной проблемой для аутсайдеров в меритократическом обществе становится ресентимент, вызванный поражением в социальной гонке за успехом, то для элит такая ситуация оборачивается принуждением к постоянному подтверждению своего элитного статуса: «Меритократическая реконструкция династических привилегий может быть менее надежной, чем аристократическая (хотя история, поскольку ее взор выбирает долголетие, придает аристократии видимость стабильности, которой она не обладала в жизненном опыте). Это, безусловно, дороже для элиты. Каждое новое поколение меритократов должно заново завоевывать свою привилегию, действительно упорным трудом. А доходы меритократов зависят от эксплуатации не других, а самих себя» [7. Р. 320]. Нарастающее социальное недовольство, выливающееся в следование за политиками-популистами, таким образом, представляет собой ответ на глубокие социальные тенденции, требующие очередного пересмотра самих принципов социального устройства: «Это больше, чем протест популистов против иммигрантов и аутсорсинга, это недовольство тиранией заслуг. И этот протест обоснован» [6. Р. 25].
Вывод
Популизм сам по себе не является специфическим злом современности, вызванным недостаточно качественным образованием, умноженным на политические технологии и технические средства коммуникации. Общество трансформируется, и все больше групп, ранее не вовлеченных в принятие политических решений, требует расширения своих политических прав и политического представительства. Часто эти требования приводят к локальным кризисам, серьезным экономическим и политическим трудностям, а лучшие умы человечества годами вынуждены бороться с последствиями необдуманно принятых решений. Тем не менее популизм сам по себе является, скорее, симптомом (причем не самым серьезным) более глубокой проблемы, лежащей в основании современных общественных трансформаций. Здесь легко поддаться соблазну ловушки меритократии: ученые или эксперты, усвоившие научные ценности и научный метод, могут выступать за ограничение публичной дискуссии или принятие более радикальных политических решений. Однако в этом случае они поступают точно так же, как популисты, отказывающиеся принять всю сложность реальности. Возможно, такого рода решения могут иметь позитивные последствия в краткосрочной перспективе, но не приведут ли они к еще большему недоверию к политическим и социальным институтам в перспективе долгосрочной? «Давайте все же осознаем, что
те, кто жалуется на нынешнюю несправедливость, думают, что они говорят о чем-то реальном, и попытаемся понять, как эта бессмыслица для нас имеет смысл для них» [5. Р. 16]. И позиции ученого на этом пути ничуть не лучше, чем позиции политика. Ученые могут ошибаться в своих выводах. Более того, добросовестное устранение собственных ошибок - одна из главных академических добродетелей ученого. Возможно, именно эта готовность признать ошибочность собственного суждения и является антидотом против обаятельной простоты популизма, ключом к поддержанию плюрализма мнений и признанию того факта, что социальная реальность бесконечно сложна.
Список источников
1. Müller J.-W. What is Populism? Philadelphia : University of Pennsylvania Press, 2016. 136 p.
2. Edelman Trust Barometer 2022. URL: https://www.edelman.eom/sites/g/files/aatuss191/ files/2022-01/2022%20Edelman%20Trust%20Barometer%20FINAL_Jan25.pdf
3. Michels R. Political Parties. A Sociological Studies on the Oligarchical Tendencies of Modern Democracy. Kitchener, Ontario : Batoche Books, 2001. 266 p.
4. Аджемоглу Д., Робинсон Дж. Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветания и нищеты / пер. с англ. Д. Литвинова, П. Миронова, С. Сановича. М. : АСТ, 2015. 575 с.
5. Young M. The Rise of Meritocracy 1870-2033. An Essay on Education and Equality. Bristol : Penguin Books, 1961. 190 p.
6. SandelM. The Tyranny of Merit. What's become of the Common Good? New York : Farrar, Straus & Giroux, 2020. 288 p.
7. MarkovitsD. The Meritocracy Trap. New York : Penguin Press, 2019. 488 p.
References
1. Müller, J.-W. (2016) What is Populism? Philadelphia: University of Pennsylvania Press.
2. Edelman Trust Barometer 2022. [Online] Available from: https://www.edelman.com/sites/g/ files/aatuss191/files/2022-01/2022%20Edelman%20Trust%20Barometer%20FINAL_Jan25.pdf
3. Michels, R. (2001) Political Parties. A Sociological Studies on the Oligarchical Tendencies of Modern Democracy. Kitchener, Ontario: Batoche Books.
4. Acemoglu, D. & Robinson, J.A. (2015) Pochemu odni strany bogatye, a drugie bednye? [Why Nations Fail]. Translated from English by D. Litvinov, P. Mironov, S. Sanovich. Moscow: AST.
5. Young, M. (1961) The Rise of Meritocracy 1870-2033. An Essay on Education and Equality. Bristol: Penguin Books.
6. Sandel, M. (2020) The Tyranny of Merit. What's become of the Common Good? New York: Farrar, Straus & Giroux.
7. Markovits, D. (2019) The Meritocracy Trap. New York: Penguin Press.
Сведения об авторе:
Соколова Т.Д. - кандидат философских наук, исследователь Межрегиональной общественной организации «Русское общество истории и философии науки» (Москва, Россия). E-mail: sokolovatd@gmail.сom
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов. Information about the author:
T.D. Sokolova, Cand. Sci. (Philosophy), research fellow, Russian Society for the History and Philosophy of Science (Moscow, Russian Federation). E-mail: sokolovatd@gmail.com
The author declares no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 22.05.2023; одобрена после рецензирования 01.06.2023; принята к публикации 18.08.2023
The article was submitted 22.05.2023; approved after reviewing 01.06.2023; accepted for publication 18.08.2023
