CC BY
41
УДК 343.615
Улитин Илья Николаевич
аспирант кафедры уголовного права и криминологии юридического факультета им. А.А. Хмырова Кубанского государственного университета
К ВОПРОСУ О «ПЕРСОНАЛЬНОЙ» КРИМИНАЛИЗАЦИИ ПЫТОК И СОДЕРЖАНИИ ИХ СУБЪЕКТИВНОЙ СТОРОНЫ
Ulitin Ilya Nikolayevich
PhD student,
Criminal Law and Criminology Department, Faculty of Law, Kuban state University
TO THE QUESTION OF «PERSONAL» CRIMINALIZATION OF TORTURE AND THE CONTENT OF ITS MENS REA
Аннотация:
В работе рассмотрены вопросы о «персональной» криминализации пыток и содержании их субъективной стороны. Автором изучены особенности квалификации преступного деяния, ответственность за которое предусмотрена п. «д» ч. 2 ст. 117 УК РФ. На основании анализа международного законодательства и законодательства стран автором делается вывод о необходимости выделения новой статьи в рамках главы 16 УК РФ, которая устанавливала бы уголовную ответственность за пытки. В работе акцентируется, что пытки должны иметь квалифицирующие признаки, что в свою очередь подразумевает закрепление дифференцированной ответственности в зависимости от объективных и субъективных признаков. Автором не оставлены без внимания факультативные признаки субъективной стороны пыток. Пытки же всегда совершаются только с прямым умыслом и направлены на достижение конкретной цели. Автор приходит к выводу, что при квалификации пыток правоприменителю необходимо установить весь комплекс факультативных признаков субъективной стороны преступления, так как именно мотивы и эмоции позволяют выявлять цель преступного деяния, а цель для рассматриваемого преступления, в свою очередь, является обязательным признаком состава преступления.
Ключевые слова:
пытки, криминализация, цель преступления, факультативные признаки субъективной стороны преступления, эмоции, мотивы.
Summary:
The paper considers the issue of «personal» criminalization of torture and the content of its mens rea. The author has studied the characteristics of the qualification of a criminal offense, the responsibility for which is provided for by paragraph "d" of Part 2 of art. 117 of the Criminal Code of the Russian Federation. Based on an analysis of international and the country's laws, the author concludes that it is necessary to highlight a new article in chapter 16 of the Criminal Code of the Russian Federation. The new article should criminalize torture. The work concludes that torture must have qualifying characteristics, which implies the consolidation of differentiated responsibility depending on objective and subjective signs. The author does not disregard the optional signs of mens rea of torture. Torture is always committed only with direct intent and is aimed at achieving a specific goal. The author concludes that when qualifying torture, a law enforcer needs to establish the whole range of optional features of mens rea of the crime, since it is precisely the motives and emotions that make it possible to identify the purpose of a criminal act. The aim for the crime in question, in its turn, is an obligatory sign of an element of a crime.
Keywords:
torture, criminalization, aim of a crime, optional signs of the mens rea, emotions, motives.
Обеспечение неприкосновенности личности - один из базовых принципов защиты прав и свободы человека. В соответствии с п. 2 ст. 7, п. 1 ст. 41 Конституции РФ в России здоровье человека подлежит государственной охране. За преступные посягательства на жизнь и здоровье человека законодателем установлена уголовная ответственность. Одной из разновидностей преступлений против здоровья является истязание.
Под истязанием следует понимать причинение физических или психических страданий путем систематического нанесения побоев либо иными насильственными действиями, если это не повлекло умышленного причинения тяжкого или средней тяжести вреда здоровью.
Одной из проблем, вызывающей озабоченность как международного сообщества, так и на национальном уровне, является распространенность фактов применения пыток. Конституция РФ в ст. 21 закрепляет положение о том, что «никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию». Отечественный законодатель в п. «д» ст. 117 УК РФ регламентировал ответственность за истязание с применением пыток. В примечании названной нормы раскрывается понятие пыток. УК РФ подчеркивает, что применение пытки является квалифицированным видом истязания.
Считаем, что интерпретация определения пыток, закрепленная в ст. 117 УК РФ, не соответствует природе этого феномена, а также международно-правовым установлениям. Кроме
того, думается, что отнесения пыток к квалифицированному составу преступления, предусмотренного ст. 117 УК РФ, создает проблему разграничения «простого» истязания и истязания с помощью пытки, так как пытка и истязание - понятия синонимичные, а какая-либо цель есть у любого истязателя.
Обязательным признаком субъективной стороны пытки выступает цель: получение определенной информации (в том числе и показаний); наказание; принуждение к каким-либо действиям, противоречащим воле человека; какая-либо иная цель. Деяние может быть квалифицировано как пытка в том случае, когда виновный стремится достичь своей цели как посредством действий потерпевшего, так и когда получение информации или выполнение действия ожидается им от третьих лиц [1].
Ввиду того, что понятия пыток и истязания схожи, то разграничение основного и квалифицированного составов в настоящее время представляется условным.
В.П. Курочкин отмечает, что отличие истязаний и пыток заключается в содержании вины [2, с. 167]. Уголовный закон устанавливает, что истязание содержит умышленную форму вины, при этом не конкретизирует ее. Таким образом, субъективная сторона истязания характеризуется умышленной виной в виде прямого или косвенного умысла [3]. В свою очередь субъективная сторона пытки предполагает только прямой умысел, что предопределяется наличием у виновного той или иной цели, названной в законе. На это справедливо указывается в специальной литературе [4, с. 41].
Мы солидарны с представленными позициями, так как истязание может быть совершено с косвенным умыслом в отличие от пыток. Косвенный умысел выражается в том, что субъект преступления осознает общественную опасность и характер совершаемых действий и предвидит возможность причинения потерпевшему страданий, не желая этого, но допуская либо относясь безразлично. Пытки же всегда совершаются только с прямым умыслом и направлены на достижение конкретной цели.
Впервые понятие пыток на международном уровне было закреплено в Токийской декларации 1975 г. [5]. Позже Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство обращениях и наказаниях 1984 г. (далее - Конвенция против пыток) [6], ратифицированная Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 января 1987 г. № 6416-XI [7], в ст. 1 также закрепила определение пыток.
Различия примечания, содержащегося в ст. 117 УК РФ, и положений ст. 1 Конвенции против пыток заключаются в том, что международное право конкретизирует цель преступного посягательства и закрепляет специального субъекта преступления. Относительно цели преступного посягательства необходимо отметить, что Конвенция против пыток указывает, что они могут совершаться с целью получения сведений или признаний, наказания за действия, а также запугивания или принуждения.
Затрагивая вопрос о субъекте преступления, отметим, что Конвенция против пыток закрепляет положения о том, что им может выступать, кроме общего, еще и специальный - государственное должностное лицо.
Обращаясь к опыту стран ближнего зарубежья, подчеркнем, что большинство стран регламентируют ответственность за пытки в отдельной статье уголовного закона. Так, например ст. 119 УК Республики Армения [8], ст. 144.1 УК Грузии [9], УК 146 УК Республики Казахстан [10], ст. 143 УК Кыргызской республики [11], ст. 166.1 УК Республики Молдова [12], ст. 143 (1). УК Республики Таджикистан [13], ст. 235 УК Республики Узбекистан [14] и ст. 127 УК Украины [15] выделяют пытки в качестве самостоятельного состава преступления. Необходимо обратить внимание, что УК Республики Беларусь [16], УК Республики Казахстан, УК Кыргызской республики, УК Республики Молдова, УК Республики Таджикистан, УК Республики Узбекистан закрепили определение пыток, аналогичное дефиниции, представленной в Конвенции против пыток. Представляет интерес, что в п. 16 и 17 нормативного постановления Верховного Суда Республики Казахстан от 28 декабря 2009 г. № 7 «О применении норм уголовного и уголовно-процессуального законодательства по вопросам соблюдения личной свободы и неприкосновенности достоинства человека, противодействия пыткам, насилию, другим жестоким или унижающим человеческое достоинство видам обращения и наказания» (далее - нормативное постановление № 7) содержатся разъяснения относительно квалификации пыток [17].
Отечественный законодатель указывает, что квалификация по ст. 117 УК РФ осуществляется тогда, когда отсутствуют последствия, указанные в статьях 111 и 112 УК РФ. Позиция законодателя относительно формулирования вышеназванного состава преступления применительно к пыткам видится уязвимой, так как пытки могут сопровождать и деяния, влекущие причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью, а также смерть по неосторожности. Это подчеркивает целесообразность «персональной» криминализации пыток.
Представляется верной позиция законодателей зарубежных стран, в которых пытки подвергнуты криминализации в отдельных нормах закона.
Верховный Суд Республики Казахстан в нормативном постановлении № 7 подчеркивает, что если в результате пытки здоровью потерпевшего умышленно причинен легкий, средней тяжести или тяжкий вред либо смерть по неосторожности, то дополнительной квалификации не требуется.
Кроме того, нормы международного уголовного права дозволяют установление еще одного основания уголовной ответственности для квалификации преступного деяния, как пытки - это по любой причине, основанной на дискриминации любого характера [18, с. 139]. В данном случае под дискриминацией понимается мотивационная составляющая, закрепленная в п. «з» ст. 117 УК РФ. Вместе с тем п. «з» ст. 117 УК РФ указывает на квалифицированный вид истязания. Однако, как было указано ранее, истязание и пытки различаются по своему содержанию.
Подчеркнем еще раз, что УК РФ не рассматривает пытки как преступление, совершаемое специальным субъектом, и устанавливает, что ответственность за совершение данного деяния может наступать и при наличии общего субъекта. Этого подхода придерживается и судебная практика. Так, например, приговором Костомукшского городского суда Республики Карелия гражданин был осужден по п. «д» ст. 117 УК РФ в связи с тем, что он умышленно и неоднократно причинял физические и психические страдания путем систематического нанесения побоев с применением пытки своей супруге. Суд установил, что пытки применялись с целью признания факта супружеской неверности [19].
Полагаем, что пытки могут совершаться как общим, так и специальным субъектом. Вместе с тем во втором случае содеянное обладает большей степенью общественной опасности.
Совет при Президенте РФ по правам человека в сентябре 2018 г. рекомендовал правительству рассмотреть включение в УК РФ новой статьи «Пытки», в соответствии с которой наказывались бы только должностные лица [20]. Причиной такой рекомендации послужили резонансные скандалы в колониях Ярославской области, где к осужденному применялись пытки.
Бесспорно, пытки требуют отдельной или, как мы ее называем, «персональной» криминализации. Вместе с тем считаем неверным выделение в составе преступления только специального субъекта.
На основании проведенного анализа считаем необходимым выделение новой статьи в рамках главы 16 УК РФ, которая устанавливала бы уголовную ответственность за пытки. Считаем, что данное деяние должно иметь квалифицирующие признаки, что в свою очередь подразумевает закрепление дифференцированной ответственности в зависимости от объективных и субъективных признаков.
На необходимость криминализации пыток также неоднократно указывал Комитет ООН против пыток [21]. В заключительных замечаниях по шестому периодическому докладу Российской Федерации он рекомендует предусмотреть уголовную ответственность за пытки как за самостоятельный состав преступления.
Термин «пытки» необходимо трактовать в соответствии с определением, которое дано в ст. 1 Конвенции против пыток.
Учитывая изложенное, думается, что в п. «д» ч. 2 ст. 117 УК РФ признак «с применением пытки» необходимо заменить на признак совершения преступления «с особой жестокостью».
Опыт Верховного Суда Республики Казахстан по разъяснению вопросов квалификации пыток видится положительным. Считаем, что подобное толкование в рамках постановления Пленума Верховного Суда РФ может поспособствовать минимизации правоприменительных ошибок и устранению пробелов в понимании содержания состава рассматриваемого преступления.
Кроме цели преступного деяния, интерес также вызывают эмоции и мотивы пыток как факультативные признаки субъективной стороны. Несмотря на то, что в настоящее время уголовный закон не указывает на них применительно к пыткам, они имеют самостоятельное уголовно-правовое значение и должны влиять на квалификацию данного преступного деяния или назначение наказания за него.
В уголовно-правовой науке существует множество точек зрения относительно содержания понятия «мотив». Но следует отметить, что все ученые придерживаются мнения о том, что таковым выступают внутренние побуждения, вызывающие у лица решимость совершить преступление [22].
В связи с тем, что цель преступления является элементом мотивационной составляющей личности, она полностью взаимосвязана с мотивом преступления.
Как отмечается в специальной литературе, среди мотивов применения пыток преобладают издевательство, кураж, вымогательство, а также принуждение к явке с повинной [23, с. 22]. В судебной практике также встречается мотив ревности при совершении пытки [24].
Считаем, что установлению цели пытки как раз способствует выявление мотива преступного деяния.
В ряде анализируемых уголовных кодексов стран ближнего зарубежья, где пытки криминализированы, выделены мотивы их совершения. Например, законодатели Армении, Грузии, Украины в качестве квалифицирующего признака выделили мотивы дискриминационного характера [25, с. 121].
В отечественном законодательстве указанный мотив не предусмотрен применительно к истязанию, совершаемому именно с применением пыток. Вместе с тем п. «з» ч. 2 ст. 117 УК РФ закрепляет мотив политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы в качестве квалифицирующего признака истязания как такового. Однако, как было отмечено ранее, пытки и истязания являются разными видами преступных деяний. Учитывая изложенное, а также подходы к конструированию составов, считаем недопустимым лишать пытки самостоятельного квалифицирующего признака, а именно экстремистского мотива.
Как известно, любая деятельность человека, в том числе и преступная, сопровождается чувственными процессами (эмоциями), происходящими в психике человека, которые могут по-разному влиять на такую деятельность. При совершении пыток субъект преступления может испытывать любые эмоции от своих действий. Среди основных психологических особенностей лиц, совершающих насильственные преступления, выделяют нарушение социальной идентификации, эмоциональное обеднение, импульсивность агрессии [26, с. 570]. Лица, совершающие пытки, отличаются стереотипизированностью асоциальных поведенческих навыков, крайней де-социализированностью, часто страдают аддиктивной зависимостью.
При квалификации пыток эмоции не влияют на уголовно-правовую оценку преступного деяния. Вместе с тем выяснение эмоционального состояния позволяет оценить мотивационные, целевые характеристики и внутреннюю сущность субъекта преступления.
Подводя итог анализу, заключим, что для унификации отечественного законодательства, правильного конструирования составов преступлений и обеспечения соответствия отечественного уголовного закона требованиям международного права было бы целесообразным выделение пыток в качестве самостоятельного состава преступления путем дополнения УК РФ статьей 117.1 («Пытки»). В ней необходимо предусмотреть квалифицирующие признаки рассматриваемого преступления. Думается, что квалифицирующие признаки, указанные в ст. 117 УК РФ, в полном объеме могут быть заимствованы для регламентации таковых применительно к пыткам. Вместе с тем в данный перечень необходимо добавить указание на совершение преступления специальным субъектом - лицом, использующим свое служебное положение.
Кроме того, считаем, что при квалификации пыток правоприменителю необходимо установить весь комплекс факультативных признаков субъективной стороны преступления, так как именно мотивы и эмоции позволяют выявлять цель преступного деяния. Цель для пыток, в свою очередь, является обязательным признаком состава преступления, так как именно стремление к достижению поставленного результата, указанного в Конвенции против пыток, образует преступное деяние.
Ссылки:
1. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации: в 2 т. (постатейный) / А.В. Бриллиантов, Г.Д. Должен-кова, Э.Н. Жевлаков [и др.]; под ред. А.В. Бриллиантова. 2-е изд. М., 2015.
2. Курочкин В.П. Уголовно-правовая характеристика истязания // Современные научные исследования: теория, методология, практика. 2013. Т. 1. № 3 (3). С. 166-179.
3. См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации: в 4 т. (постатейный) / А.В. Бриллиантов, А.В. Гала-хова, В.А. Давыдов и др.; отв. ред. В.М. Лебедев. М., 2017. Т. 2: Особенная часть. Разделы VII-VIII. Доступ из справ.-прав. системы «КонсультантПлюс».
4. Кривошеин П. Пытка: понятие и признаки // Уголовное право. 2005. № 5. С. 40-43.
5. Токийская декларация (принята 29-ой Всемирной Медицинской Ассамблеей, Токио, Япония, октябрь 1975 г.) [Электронный ресурс] // URL: http://webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:5zvPB0MYqFwJ:ocmp.belzdrav.ru/ (дата обращения: 16.02.2020 г.).
6. Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (принята резолюцией 39/46 Генеральной Ассамблеи ООН от 10.12.1984 г.) [Электронный ресурс] // URL: www.un.org (дата обращения: 02.04.2020 г.).
7. Указ Президиума Верховного Совета от 21.01.1987 г. № 6416 -XI «О ратификации Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания» // Ведомости Верховного Совета СССР. 1987. № 4. Ст. 59.
8. Уголовный кодекс республики Армения 2003 г. (ред. от 12.12.2019 г.) [Электронный ресурс] // Официальный сайт Национальной Ассамблеи Республики Армения. URL: http://base.spinform.ru/show_doc.fwx?rgn=7472 (дата обращения 16.02.2020 г.).
9. Уголовный кодекс Грузии 1999 г. (по сост. на 30.10.2019 г.) [Электронный ресурс] // URL: https://matsne.gov.ge/ru/doc-ument/view/16426 (дата обращения: 01.02.2020).
10. Уголовный кодекс Республики Казахстан (по сост. на 11.01.2020 г.) [Электронный ресурс] // URL: https://online.za-kon.kz/document/?doc_id=31575252 (дата обращения: 16.03.2020 г.).
11. Уголовный кодекс Кыргызской Республики 1997 г. (по сост. на 28.02.2020 г.) [Электронный ресурс] // URL: http://base.spinform.ru/show_doc.fwx?rgn=233 (дата обращения: 16.02.2020).
12. Уголовный кодекс Республики Молдова 2002 г. (по сост. на 15.11.2018 г.) [Электронный ресурс] // URL: http://lex.jus-tice.md/ru/331268/(дата обращения: 16.02.2020 г.).
13. Уголовный кодекс Республики Таджикистан 1998 г. (по сост. на 02.01.2020 г.) [Электронный ресурс] // URL: http://base.spinform.ru/show_doc.fwx?rgn=2324 (дата обращения: 16.02.2020 г.) ; См.: Халифазода Ш.М. Уголовно-правовая ответственность за пытки по законодательству Республики Таджикистан и других стран постсоветского пространства // Труды Академии МВД Республики Таджикистан. 2015. № 3 (27). С. 197-204.
14. Уголовный кодекс Республики Узбекистан 1994 г. (по сост. на 03.12.2019 г.) [Электронный ресурс] // URL: https://online.zakon.kz/Document/?doc_id=30421110 (дата обращения: 16.02.2020).
15. Уголовный кодекс Украины 2001 г. (по сост. на 06.06.2019 г.) [Электронный ресурс] // URL: https://online.zakon.kz/doc-ument/?doc_id=30418109 (дата обращения: 16.02.2020 г.).
16. Уголовный кодекс Республики Беларусь 1999 г. (по сост. на 11.11.2019 г.) [Электронный ресурс] // URL: http://eta-lonline.by/document/?regnum=HK9900275 (дата обращения: 16.02.2020 г.).
17. Нормативное постановление Верховного Суда Республики Казахстан от 28 декабря 2009 г. № 7 «О применении норм уголовного и уголовно-процессуального законодательства по вопросам соблюдения личной свободы и неприкосновенности достоинства человека, противодействия пыткам, насилию, другим жестоким или унижающим человеческое достоинство видам обращения и наказания» [Электронный ресурс] // URL: http://adilet.zan.kz/rus/docs/P09000007S_ (дата обращения: 16.02.2020 г.).
18. Логунова О.С. Вопросы квалификации истязания с применением пытки // Бизнес в законе. 2008. № 1. С. 138-140.
19. Приговор Костомукшского городского суда Республики Карелия от 13 июня 2019 года по делу № 1-71/2019 [Электронный ресурс] // URL: https://sudact.ru/regular/doc/8Lm4DpS77i3/ (дата обращения: 16.02.2020 г.).
20. Сайт «Комитет против пыток» [Электронный ресурс] // URL: https://www.pytkam.net/ru/news/ (дата обращения: 16.02.2020 г.).
21. Заключительные замечания по шестому периодическому докладу Российской Федерации [Электронный ресурс] // URL: http://docstore.ohchr.org/ (дата обращения: 02.03.2020 г.).
22. Музюкин А.П. Мотив преступления и его уголовно-правовое значение: дис. ... канд. юрид. наук. Рязань, 2010. 180 с.
23. Гилинский Я. Социология о пытках в современной России // Неволя. 2006. № 10. С.19-28.
24. Приговор Александровского городского суда Владимирской области № 1-156/2019 от 24 мая 2019 г. по делу № 1-156/2019 [Электронный ресурс] // URL: https://sudact.ru/regular/doc/TZ6u5NrZXrNO/ (дата обращения: 02.03.2020 г.).
25. Абдикенов Д.Б. Уголовная ответственность за пытки по законодательству зарубежных стран: сравнительно-правовой анализ // Вестник Барнаульского юридического института МВД России. 2019. № 2 (37). С. 120-124.
26. Маришин С.В. К вопросу об особенностях эмоциональных состояний лиц, находящихся под следствием // Пенитенциарная наука. 2019. Т. 13. № 4. С. 569-575.
Редактор: Кириллова Екатерина Анатольевна Переводчик: Бирюкова Полина Сергеевна
