CC BY
13
7. The Cambridge History of the English Literature: in 15 vol. / ed. by A. Ward and A.R. Walter. - Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1933. - Vol. 12. - 370 p.
8. Courthope W.J. History of the English Poetry: in 6 vol. -N.Y.: Russel and Russel, 1962. - Vol. 6. - 476 p.
Жаткин Дмитрий Николаевич, доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой перевода и пере-водоведения Пензенской государственной технологической академии.
Zhatkin Dmitriy Nikolayevich, doctor of philological
sciences, professor, head of department of translation and methods of translation of Penza State Technological Academy.
Tel: 8-909-315-63-54, 8-927-385-69-09; 8-841-2-49-5794; e-mail: [email protected]
Комольцева Елена Викторовна, преподаватель кафедры перевода и переводоведения Пензенской государственной технологической академии.
Komoltseva Elena Viktorovna, teacher of department of translation and methods of translation of Penza State Technological Academy.
Tel: 8-927-360-09-90; e-mail: [email protected]
УДК 820
Д.Н. Жаткин, ЕИ Ильязова К вопросу о переводе Д.Е. Мином первого письма поэмы Джорджа Крабба «Местечко»*
* Статья подготовлена по проекту НК-393(1)п «Проведение поисковых научно-исследовательских работ по направлению «Филологические науки и искусствоведение», выполняемому в рамках мероприятия 1.3.2 «Проведение научных исследований целевыми аспирантами» мероприятия 1.3 «Проведение научных исследований молодыми учеными - кандидатами наук и целевыми аспирантами в научно-образовательных центрах» направления 1 «Стимулирование закрепления молодежи в сфере науки, образования и высоких технологий» ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 годы» (госконтракт № П1940 от 29.10.2009).
В статье осуществлен анализ выполненного Д.Е. Мином и впервые опубликованного в 1857 г. в литературном отделе газеты «Московские ведомости» перевода первого письма «Общее описание» («General Description») поэмы Дж. Крабба «Местечко» («The Borough», 1810). Высказывается аргументированное предположение, что Д.Е. Мин в условиях обостренного общественного внимания к крестьянскому вопросу в канун реформы 1861 г. планировал осуществить полный перевод английской поэмы. Отмечается стремление переводчика максимально сохранить атмосферу произведения Крабба, передать не только его сюжетную канву, но и все многообразие используемых художественных деталей, вариации чувств.
Ключевые слова: Дж. Крабб, художественный перевод, межкультурная коммуникация, русско-английские литературные и историко-культурные связи, литературная традиция, поэзия, художественная деталь.
D.N. Zhatkin, EI. ffyazova
To the question of D.E. Min's interpretation of the first letter of George Crabbe's poem «The Borough»
The article presents the analysis of the translation of the first letter «General Description» of G.Crabbe's poem «The Borough» (1810), created by D.E. Min and first published in the literary section of the newspaper «Moscow Gazette» in 1857. The authors provide a well-reasoned supposition, that D.E. Min was planning to realize a full translation of the English poem under the conditions of heightened public attention to the peasantry question on the eve of the reform in 1861. They note the translator's striving to maximum preservation of the atmosphere of Crabbe's poem, reproduction of the plot outline, as well as the diversity of literary details used, various emotions.
Key words: G. Crabbe, literary interpretation, intercultural communication, Russian-English literary and historical-cultural relations, literary tradition, poetry, literary detail.
Поэма Дж. Крабба «Местечко» («The Borough», 1810) состоит из двадцати четырех «писем» («letters»), в которых, как и в более ранних произведениях - «Деревне» и «Приходских списках», воссоздается жизнь небольшого провинциального местечка, представленная посредством последовательного детального описания местности (письмо I), церкви (II), приходского священника (III), второго священника прихода (IV), религиозных течений (V), выборов (VI), профессий (VII), ремесел (VIII), развлечений (IX), клубов и общественных собраний (X), гостиниц (XI), игроков (XII), богадельни с ее обитателями (XIII - XVI), больницы с ее управ-
ляющими (XVII), бедняков и их жилищ (XVIII), отдельных интересных личностей из числа бедняков (XIX - XXII), тюрем (XXIII) и школ (XXIV). До настоящего времени не существует полного русского перевода краббовской поэмы, заинтересовавшей отечественных интерпретаторов лишь фрагментарно. В 1855 - 1862 гг. Д.Е. Мин, воодушевленный как общим подъемом демократических настроений в канун крестьянской реформы, так и циклом статей А.В. Дружинина, осуществил перевод писем I и XXII. Как мастер художественной формы Мин достаточно близко передал внешние особенности английского оригинала, его метр, ритм, рифму,
отклонившись только в общем числе стихов в сторону увеличения: в письме I вместо 302 стихов оригинала перевод включал 318 стихов, в письме XXII - вместо 375 - 407. Во второй половине XX в. литературовед и переводчик Ю.Д. Левин, автор диссертационного исследования «Зарождение критического реализма в английской литературе (Творчество Джорджа Краб-ба)», защищенного в Ленинграде в 1951 г. [1], и авторитетной статьи «Крестьянская тема в английской поэзии XVIII - начала XIX в. и деревенские поэмы Дж. Крабба» (1955) [2, с. 5 - 67], предпринял новый перевод «письма» о Питере Граймзе (XXII), опубликованный в отрывках в 1981 г. [3, с. 193 - 203], полностью - в 1996 г. [4, с. 157 - 166].
Письмо I «Общее описание» («General Description») было переведено Д.Е. Мином в 1855 г. и опубликовано сначала в литературном отделе «Московских ведомостей» от 16 февраля 1857 г. [5, с. 93 - 94], а затем в известной антологии Н.В. Гербеля «Английские поэты в биографиях и образцах», изданной в 1875 г. [6, с. 187 - 190]. «Московские ведомости» были газетой Московского университета, само издание которой в 1850 - 1860-е гг. было тесно связано с двумя яркими личностями - М. Н. Катковым и Е.Ф. Коршем, превратившими заурядное университетское издание в полемическую трибуну, провозглашавшую идеи право-монархического направления, требовавшую твердой власти, осуждавшую польские мятежи, критиковавшую демократизацию общественной жизни, однако при всем этом не превращавшуюся в правительственный официоз. В дореформенный период консервативная сущность «Московских ведомостей» не была столь очевидной, в результате чего в них могли нередко публиковаться либерально настроенные литераторы. Сотрудничество Д.Е. Мина с «Московскими ведомостями» следует воспринимать не столько как выражение его консервативной гражданской позиции, сколько как проявление верности издававшему газету университету, в котором он служил в разных должностях (от ассистента до ректора) фактически всю сознательную жизнь - с 1846 по 1878 г. Вместе с тем 1850-е гг. стали временем формирования творческих контактов Д.Е. Мина с М.Н. Катковым, выразившихся в том, что именно в консервативном «Русском вестнике» М.Н. Каткова в 1860 - 1870-е гг. увидели свет самые лучшие и известные труды русского переводчика.
Поэма Крабба открывается описательным эпизодом, в котором, откликаясь на просьбу незримых собеседников, рассказчик поначалу вроде бы соглашается рассказать о городе, опираясь
на объективные наблюдения, способные вызвать игру воображения («This cannot be; yet, moved by your request, / A part I paint, let fancy form the rest» [7, р. 37] [Этого не может быть; все же, движимый вашей просьбой, / Часть я нарисую, позвольте воображению сформировать остальное]), однако затем утверждает, что воссоздание облика города скорее подвластно художнику, нежели поэту («Cities and towns, the various haunts of men, / Require the pencil; they defy the pen» [7, р. 37] [Города и городки, различные прибежища людей, / Требуют карандаша; они не поддаются ручке]), и задает риторические вопросы относительно способностей творца к изображению не только ратных подвигов и высоких достижений, но и повседневной обывательской жизни: «Could he, who sang so well the Grecian fleet, / So well have sung of alley, lane, or street? / Can measured lines these various buildings show, / The Town-Hall Turning, or the Prospect Row? / Can I the seats of wealth and want explore, / And lengthen out my lays from door to door?» [7, р. 37] [Мог ли он, кто воспел так хорошо греческий флот, / Так хорошо спеть об аллее, переулке или улице? / Могут ли выдержанные в определенном размере строки эти различные здания показать, / Изгиб здания муниципалитета или проспекта ряд? / Могу ли я места богатства и нужды исследовать / И прошагать с моими песнями от двери к двери?].
В русском переводе существенно изменена логика всего эпизода: вслед за риторическими вопросами с их характерным анафорическим «Сумел ли бы...» (в английском оригинале -«Could he <...> Can <...> Can I <...>» [Мог ли он <...> Могут ли <...> Могу ли я <...>]), упоминаниями греческого флота, мест богатства и нужды, русифицированно названных хатой и хоромами («Поэт (в сноске переводчик указал Гомера), воспевший нам флот греков в песне чудной, / Сумел ли бы так воспеть и город многолюдный, / Сумел ли бы он в стихах изобразить ряды / Строений, ратушу, бульвары и сады? / И мне ль исследовать, идя из дома в домы, / И хату нищеты, и пышности хоромы?» [6, с. 187]), следуют заключение о большей приемлемости кисти, нежели пера («Нет, кистью, не пером, представил я б живей / Местечки, города, все скопища людей» [6, с. 187]), и, наконец, убежденное согласие рассказчика описать город исходя из имеющихся творческих возможностей: «Но будь по-твоему: часть сцены нарисую, / А ты фантазией дополни остальную» [6, с. 187].
Повествование Крабба строится на антитезах, в частности, лексемы «высокий» («tall») и «полупохороненные» («half-buried») оказываются контекстуальными антонимами, призванными
противопоставить роскошный особняк мэра и убогие дома моряков: «.I repair / From this tall mansion of our last-year's mayor, / Till we the outskirts of the Borough reach, / And these half-buried buildings next the beach» [7, р. 37] [.Я отправляюсь / От этого высокого особняка нашего прошлогоднего мэра, / Пока мы окраин городка не достигнем, / И этих полупохороненных зданий у берега]. Мин, уже упоминавший о «хатах нищеты» и «пышности хоромах», обходится без использования контекстуально анто-нимичных прилагательных, оттеняя рассказ противопоставлением дворца и «полузасыпанных песком» лачуг: «.Начну обзор свой, например, / Хоть с этого дворца, где жил наш бывший мэр, / Пока не доберусь до тех лачуг последних, / Полузасыпанных песком у волн соседних» [6, с. 187].
Предложенное Краббом описание ручья и реки, как бы призванное подчеркнуть принципиальное отличие сельского и городского уклада жизни, прорисовано предельно контрастно: если ручей представлен одновременно и скромно и торжественно, характеризуется прозрачностью вод, неторопливостью их тока («That winding streamlet, limpid, lingering, slow, / Where the reeds whisper when the zephyrs blow; / Where in the midst, upon her throne of green, / Sits the large lily as the water's queen; / And makes the current, forced awhile to stay, / Murmur and bubble as it shoots away» [7, р. 38] [Тот вьющийся ручеек, прозрачный, неторопливый, медленный, / Где тростники шепчут, когда ветерки дуют; / Где в середине, на своем троне из зелени, / Сидит большая лилия, как водная королева; / И заставляет поток, вынужденный на некоторое время останавливаться, / Журчать и пузыриться, когда он убегает]), то река с ее «сильным величественным размахом» («strong majestic sweep») символизирует собой вечное движение суетного городского мира: «With ceaseless motion comes and goes the tide, / Flowing, it fills the channel vast and wide. / Then back to sea, with strong majestic sweep / It rolls, in ebb yet terrible and deep; / Here sampire-banks and salt-wort bound the flood, / There stakes and sea-weeds, withering on the mud» [7, р. 38] [С непрерывным движением прибывает и идет поток, / Протекая, он заполняет канал, обширный и широкий. / Затем назад к морю, с сильным величественным размахом / Он катится, в отливе еще более ужасном и глубоком; / Здесь критмум береговой и соляной ясменник ограничивают поток, / Там столбы и морские водоросли, засыхающие в грязи].
Сохранив контраст неторопливости ручья и стремительности реки, Мин скорректировал отдельные художественные детали, в частности, при описании ручья дополнил сравнение лилии
с «водной королевой / царицей вод» («water's queen») упоминанием «цветка из серебра», заменил королевский «трон из зелени» («throne of green») «зеленым ковром» («Ручей извилистый, прозрачный и ленивый, / Где шепчет в камышах порой зефир игривый, / Где, как царица вод, с зеленого ковра / Подъемлет лилия цветок из серебра / И, замедляя бег потока на мгновенье, / Велит ему журчать и пениться в стремленьи» [6, с. 187]), при воссоздании облика реки назвал ее отлив не «ужасным» («terrible»), а «грозным», опустил упоминаемые в английском оригинале сложные названия водных растений - «критмум береговой» («sampire-banks») и «ясменник соляной» («salt-wort»), однако рассказал об окаймляющих берег «узорах солянки»: «Безостановочно, в стремленьи горделивом, / Прилива натиск в ней сменяется отливом: / То повышается вдруг реки могучий ток, / То к морю катится, и грозен и глубок. / Здесь берег окаймлен узорами солянки, / Там тлеет водоросль в песках прибрежной банки» [6, с. 187].
В параллель «ничтожной лодке» («pigmy boat»), подолгу простаивавшей на берегу «тихой реки» («gentle river») и использовавшейся сельскими жителями исключительно в рыболовных целях («Thy gentle river boasts its pigmy boat, / Urged on by pains, half grounded, half afloat; / While at her stern an angler takes his stand, / And marks the fish he purposes to land» [7, р. 38] [Ваша тихая река хвастается своей ничтожной лодкой, / Подгоняемой с трудом, наполовину стоящей, наполовину плавающей; / В то время как на ее корме рыболов занимает свой пост, / И следит за рыбой, которую он намеревается выудить]), Крабб говорил о бороздивших «гордую реку» («prouder river») баржах для перевозки людей и грузов на небольшое расстояние, пинках (трехмачтовых грузовых судах), шлюпах (небольших парусных судах), бригах (двухмачтовых парусных судах), шнявах (двухмачтовых морских парусных судах) и бригантинах: «Far other craft our prouder river shows, / Hoys, pinks and sloops; brigs, brigantines and snows» [7, р. 38] [Далеко другое ремесло наша более гордая река показывает, / Баржи, пинки и шлюпы; бриги, бригантины и шнявы]. В русском переводе контраст описания усиливался за счет упоминаний о «тинном русле» ручья, о бесконечных мелях, сопровождавших его течение, о поплавке, за которым следит удильщик («По тинному руслу, с усильем подвигаясь, / Едва скользит ручей, на мели натыкаясь; / Удильщик на корме стоит спокойно в нем / И, весь внимание, следит за поплавком» [6, с. 187-188]), а также за счет привнесения упоминания «ничтожного челнока» в картину городского пейзажа, намеренно упрощенную за счет пропуска наименований отдельных видов
судов: «Не таковы суда на гордой здесь реке; / Здесь не заметишь ты в ничтожном челноке / Нигде удильщика; другие здесь картины - / Здесь бриги, капера, фрегаты, бригантины» [6, с.188].
В предложенное Краббом описание занятий устрицелова Мин внес дополнение - «за бесценок», призванное показать всю ничтожность дохода от этого тяжелого, неблагодарного труда: «And few themselves the savoury boon deny, / The food that feeds, the living luxury» [7, р. 39] [И немногие себе во вкусном даре откажут, / Пище, которая кормит, живой роскоши] - «И кто откажется тогда от сладкой пищи, / Которую продаст им за бесценок нищий» [6, с. 188]. Картина пристани, наполненная звуками человеческих голосов, получает в русском переводе особую живость и эмоциональность благодаря использованию восклицаний: «While the loud seamen and the angry hind, / Mingling in business, bellow to the wind» [7, р. 39] [В то время как горластые моряки и сердитый батрак, / Ведущие разговор о деле, ревут на ветру] - «Какая суетня! Какой повсюду крик! / Как говорлив моряк! как груб и зол мужик!» [6, с. 188].
Если Крабб в своем рассказе о верфи называет строящиеся на ней корабли не иначе как «замки» («castles»), тем самым подчеркивая огромное значение судоходства для Британии («Near these a crew amphibious, in the docks, / Rear, for the sea, those castles on the stocks: / See the long keel, which soon the waves must hide; / See the strong ribs which form the roomy side» [7, р. 39] [Около них команда земноводная, в доках, / Возводит для моря те замки из сырья: / Увидь длинный киль, который скоро волны должны скрыть; / Увидь сильные стропила, которые формируют вместительные бока]), то Мин, используя словосочетание «громады кораблей», акцентирует внимание только на масштабах строительства и при этом соотносит описание верфи с описанием пристани: «На верфи, с пристанью в трудах и шуме споря, / Громады кораблей здесь создают для моря. / Вот длинный киль: в волнах он будет вскоре скрыт; / Вот бревна толстые, из коих корпус сшит» [6, с. 188]. В русском переводе сохранен авторский повтор при характеристике отдельных частей строящихся кораблей («See the long keel, which <...> / See the strong ribs which <...>» [«Увидь длинный киль, который <...> / Увидь сильные стропила, которые <...>»] - «Вот длинный киль <...> / Вот бревна толстые <...>»), изначально призванный показать всю значимость описываемого строительства, особенно с учетом ничтожности происходящего вокруг. Мин расширил эпизод, посвященный детям моряков, одновременно отказавшись от характерного для английского оригинала неоправданно частого упот-
ребления местоимения «они» («they»), ср.: «Young though they be, they feel whose sons they are; / They know what British seamen do and dare; / Proud of that fame, they raise and they enjoy / The rustic wonder of the village-boy» [7, р. 39] [Молодые хотя они, они чувствуют, чьи сыновья они; / Они знают, что британские моряки делают и смеют; / Гордые той славой, они поднимаются и они наслаждаются / Простоватым удивлением деревенского мальчика] - «И, дети моряков, они уж знают твердо, / Что английский моряк, волнам вверяясь гордо, / Неустрашим ничем и, славою побед / Отцов своих гордясь, от самых детских лет / Бесстрашно с грозною они дружатся влагой / И сельских мальчиков дивят своей отвагой» [6, с. 188].
В произведении Крабба на фоне сельского пейзажа с лесом и озером возникают постоялый двор, школа, где «добродетельная вдова учит свою деревенскую расу» («good widow schools her infant race»), мастерские: «Lively the village-green, the inn, the place / Where the good widow schools her infant race; / Shops, whence are heard the hammer and the saw» [7, р. 39] [Яркая деревенская зелень, постоялый двор, место, / Где добродетельная вдова учит свою детскую расу; / Мастерские, откуда слышатся молоток и пила]; в переводе Мина «добродетельная вдова» становится «наставницей-старушкой», а вместо постоялого двора и мастерских появляются вызывающие «звуковые» ассоциации хоровод, таверна, кузница с ее шумом мехов, мельница с ее «жужжаньем жерновов» («Там шумны - хоровод, таверна и избушка, / Где учит школьников наставница-старушка, / И эта кузница, где слышен шум мехов, / И эта мельница с жужжаньем жерновов» [6, с. 188]).
Описывая принципиальное соблюдение англичанами воскресного дня как дня отдыха и развлечений, Крабб создавал образ «дома для воскресной торговли» («house for Sunday-trade»), в который устремлялись, желая отдохнуть, самые разные люди - моряки, слуги, подмастерья («There humble couples sit in corner-bowers, / Or gaily ramble for th' allotted hours, / Sailors and lasses from the town attend, / The servant-lover, the apprentice-friend» [7, р. 41] [Там простые пары сидят в угла беседок, / Или весело гуляют в предоставленные часы, / Моряки и девушки из города присутствуют, / Слуга-влюбленный, подмастерье-друг]); Мин, не сумев найти русского аналога английскому «house for Sunday-trade», не совсем удачно называл дом для воскресной торговли «воксалом» и при этом эмоционально характеризовал каждого из его посетителей -набеленную красотку, лихача-мастерового, франта-лакея: «Под тенью этих лип семейства бедняков. / Сюда спешит матрос с красоткой
набеленной, / Лихач-мастеровой и франт-лакей влюбленный - / Толпа работников...» [6, с. 189]. Подчеркивая постоянство укоренившихся традиций, связанных с воскресными посещениями этого и подобных ему заведений, переводчик использовал анафору, отсутствующую в английском оригинале: «Здесь пьют на воздухе свой чай, играют в кости, / Здесь наслаждаются, усевшись вкруг столов» [6, с. 189].
При описании спокойного моря Крабб указывает на его непостоянство с помощью смены палитры красок - оно то коричневое и внушающее ужас («embrown'd and horrid»), то тихое, предстающее в светлых тонах - прозрачном синем и тающем зеленом («in limpid blue, and evanescent green»): «Its colours changing, when from clouds and sun / Shades after shades upon the surface run; / Embrown'd and horrid now, and now serene, / In limpid blue, and evanescent green» [7, р. 40] [Его цвета меняются, когда от облаков и солнца / Тени за тенями по поверхности бегут; / Коричневое и внушающее ужас сейчас, а теперь тихое, / В прозрачном синем и тающем зеленом]. Русскому переводчику удалось показать светлые тона морского пейзажа («лазурь и зелень»), однако смены палитры красок не получилось, поскольку коричневую тональность изображения заменила лишенная цветовой доминанты темнота, «тень густая»: «Чуть облако затмит свет солнца и, мелькая, / Промчится по морю за тенью тень густая, / Уж светлая лазурь и зелень волн морских / То потемнеет вся, то просветлеет вмиг» [6, с. 189].
Интересна русская интерпретация эпизода появления у берега темного, разъяренного дельфина («porpoise») как своеобразного предзнаменования приближающегося шторма («Th' unwieldy porpoise through the day before / Had roll'd in view of boding men on shore; / And sometimes hid, and sometimes show'd, his form, / Dark as the cloud, and furious as the storm» [7, р.43] [Неповоротливый дельфин (морская свинья) целый день прежде / Кружил на виду у предсказывающих людей на берегу; / И иногда прятал, и иногда показывал свои очертания, / Темный, как туча, и разъяренный, как шторм]), - у Мина дельфин заменен «свирепо-мрачной» черепахой, которая, то прячась в свою броню, то вылезая из нее на божий свет, оказывалась «предтечей бурь и страха»: «Недаром перед тем, из-под своей брони / То выходя на свет, то кроясь в ней, два дни / Неповоротливо кружилась черепаха, / Свирепо-мрачная, предтеча бурь и страха» [6, с. 189].
Если в произведении Крабба трагическая реалистичность и быстротечность событий, связанных с гибелью корабля, значительно усилены с помощью использования глаголов настоящего
времени, придающих повествованию эффект присутствия («From parted clouds the moon her radiance throws / On the wild waves, and all the danger shows; / But shows them beaming in her shining vest, / Terrific splendour! gloom in glory dress'd! / This for a moment, and then clouds again / Hide every beam, and fear and darkness reign» [7, р. 44-45] [Из расступившихся туч луна свое сияние бросает / На дикие волны, и всю опасность показывает; / Но показывает им, сияя в своем ярком облачении, / Потрясающее величие! мрак в славу одетый! / Это на мгновение, и затем тучи снова / Скрывают каждый луч, и страх и темнота царствуют]), то в переводе Мина картина, нарисованная в прошедшем времени, теряет свой динамизм и обретает новые детали (в частности, тучи представлены не «расступившимися» («parted»), а «тяжелыми»; при упоминании волн оказывается опущенным значимый для Крабба эпитет «дикие» («wild»); появляются отсутствующие в английском оригинале упоминания «светлого луча» и «свирепой пучины»): «Вот месяц выглянул из-за тяжелых туч / И кинул с высоты на волны светлый луч. / Величье грозное! ужасная картина! / Как озарилась вдруг свирепая пучина! / Но туча черная луну заволокла - / И воцарились вновь повсюду страх и мгла» [6, с. 190].
Завершая «Общее описание» утверждением о том, что поэтическому восприятию мало подвластна проза окружающего мира с каждодневным буйством морей и течением рек, шумом пристаней и улиц, Крабб постепенно подводил читателя к мысли о благодатности темы общественной сущности человека с его нравами, обычаями, суждениями и делами: «But when a happier theme succeeds, and when / Men are our subjects and the deeds of men; / Then may we find the Muse in happier style, / And we may sometimes sigh and sometimes smile» [7, р. 46] [Но когда более удачная тема последует, и когда / Люди -нашими предметами будут и дела людей; / Тогда может мы найдем музу в более подходящем стиле, / И мы сможем иногда вздыхать и иногда улыбаться]. Сохранив общий смысл финального эпизода первого письма краббовской поэмы, русский переводчик постарался выразить его несколько иными словами, более понятными именно для русского читателя, в частности, отметил не «подходящий стиль» («happier style») изложения, а певучесть стиха, использовал вместо контекстуально антонимичных глаголов «вздыхать» («sigh») и «улыбаться» («smile») противопоставление горести и веселого смеха: «Зато когда к другим приступим мы предметам, / Предметам более доступным нам, поэтам - / К изображению людей и дел людских - / Тогда
певучее польется самый стих / И жизнь изобразит с счастливейшим успехом / Порою с горестью, порой с веселым смехом» [6, с. 190].
Трудно до конца понять, почему именно описательное первое письмо краббовского «Местечка», дающее весьма отдаленное представление о дальнейшем сюжетном действии поэмы, привлекло внимание Мина. На наш взгляд, объяснение здесь может быть всего одно: поначалу обращаясь к произведениям Крабба («Приходские списки», «Местечко»), заинтересовавшим российскую публику неприукрашенными описаниями провинциального быта и нравов, Мин был искренне уверен, что популярность английского поэта в России не скоротечна и потому, полностью соответствуя читательским запросам, удастся постепенно перевести поэмы в полном объеме, от начала и до конца. Однако в реальности по прошествии нескольких лет Крабб был уже не столь актуален для русского общества, и потому вместо полного перевода «Местечка» в 1862 г. на страницах «Русского вестника» появился перевод одного из самых ярких фрагментов поэмы - рассказа о Питере Граймзе [8, с. 415-425].
Литература
1. Левин Ю.Д. Зарождение критического реализма в английской литературе (Творчество Дж. Крабба): автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Л., 1951.
2. Левин Ю.Д. Крестьянская тема в английской поэзии XVIII - начала XIX в. и деревенские поэмы Дж. Крабба //
Из истории демократической литературы в Англии XVIII-XX вв. - Л., 1955.
3. Левин Ю.Д. Местечко: Питер Граймз (отрывки) // Английская поэзия в русских переводах (XIV-XIX вв.): Антология. - М.: Прогресс, 1981.
4. Левин Ю.Д. Питер Граймз // Новые безделки: сб. ст. к 60-летию В.Э. Вацуро. - М.: Новое литературное обозрение, 1996.
5. Мин Д.Е. Местечко (The Borough): Поэма Георга Крабба. Глава 1 <перевод письма I «General description» («Общее описание»)> // Московские ведомости. - 1857. -16 февр. (№21). - Лит. отд.
6. Мин Д.Е. Из поэмы «Местечко». Вступление // Английские поэты в биографиях и образцах / сост. Н.В. Гер-бель. - СПб., 1875.
7. Crabbe G. Selected Poems. - L., 1946.
8. Мин Д.Е. Питер Граймс (Из Крабба) // Русский вестник. - 1862. - Т. 42. - № 11.
Жаткин Дмитрий Николаевич, доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой перевода и пере-водоведения Пензенской государственной технологической академии.
Zhatkin Dmitriy Nikolayevich, doctor of philological sciences, professor, head of department of translation and methods of translation of Penza State Technological Academy.
Tel: 8-909-315-63-54, 8-927-385-69-09; 8-841-2-49-57-94; e-mail: [email protected]
Ильязова Елена Игоревна, преподаватель кафедры перевода и переводоведения Пензенской государственной технологической академии.
Ilyazova Elena Igorevna, teacher of department of translation and methods of translation of Penza State Technological Academy.
Tel: 8-927-385-70-66; e-mail: [email protected]
УДК 82-31
ТВ. Затеева
Концепция личности как жанрообразующий потенциал народнического романа
Статья посвящена осмыслению художественно-философской концепции личности как жанрообразующего потенциала народнического романа. Решаются вопросы о специфике народнической концепции личности, жанровых разновидностях народнического романа, типологии героя-народника.
Ключевые слова: народнический роман, концепция личности, жанрообразующий потенциал, внутрижанровая типология романа, образ народнического героя, типология героя-народника.
T.V. Zateeva
The concept of personality as the genre-making potential of peoples novel
The article is devoted to the comprehension of the fiction-philosophical concept of a personality as the genre-making potential of people's novel. The problems of the specifications of people's personality concept, variety of genres of people's novel, the typology of people's hero are discussed.
Key words: people's novel, concept of personality, genre-making potential, inside-genre typology of a novel, image of a people's hero, typology of people's hero.
Каждый период в истории русского романа XIX в. связан с возникновением его различных жанровых модификаций, обусловленных тем или иным жанрообразующим потенциалом (принципом). Так, Н.А. Вердеревская, приведя в качестве примера многообразия разновидностей романа XIX в. более тридцати определений, заметила, что главная трудность в осмыслении
жанровых модификаций русского романа XIX в. заключается не столько в обилии и «многообразии» типологических определений, в терминологической разноголосице жанровых определений романа и его вариантов, сколько в том, что «в большинстве случаев определение применяется изолированно, без включения в какую-либо типологическую систему, и оттого ставится под
