CC BY
30УДК 81.373; 81.366
Б01: 10.21779/2542-0313-2019-34-1-76-80 З.В. Диярханова, Д. С. Самедов
К вопросу о лингвокультурологической характеристике существительных
воровского жаргона
Дагестанский государственный университет; Россия, 367001, г. Махачкала, ул. М. Гаджиева, 43а; jalil.samedov@yandex.ru
В статье рассматриваются примеры символического использования слов в уголовно-воровском жаргоне, отражающие взаимосвязь культуры и языка, особенности интерпретации языковых образов в уголовном жаргоне, обусловленные тюремной действительностью и поведенческой реакцией самих лиц, отбывающих срок в местах лишения свободы. Обращается внимание на метафорические образы негативно-оценочного характера, являющиеся результатом коллективного словотворчества и отражающие особенности образно-ассоциативного осмысления тюремной действительности и в целом негативно-ироническое отношение к людям и предметам, связанным с той или иной культурой определенного народа, конкретной страны.
Отмечается, что метафорически характеризуемыми могут быть как лица, являющиеся носителями конкретных признаков, так и предметы. Такая денотативная соотнесенность метафор в уголовно-воровском жаргоне сопровождается негативными коннотациями, создавая в целом неповторимые языковые образы, имеющие особую стилистическую окраску и гендерный (чаще - мускулинный) характер. В субстантивных метафорах отражаются взаимоотношения между отбывающими срок лицами, выражается отношение к представителям власти (= офицерской части колонии), к типу поведения части осужденных (например, к доносчикам), нарушающих нормы принятого в данном коллективе «этикета». Многие метафорические образы в воровском жаргоне соотносятся с различными кодами культуры, но преимущественно используются антропоморфические метафоры, имеющие свое обоснование.
Ключевые слова: воровской жаргон, лингвокультурология, субстантивные метафоры, названия лиц и предметов, коды культуры, интерпретация образов, язык и культура, языковое сознание.
Актуальность поднимаемой в настоящей статье проблемы объясняется тем, что уголовно-воровской жаргон в лингвистическом и особенно в лингвокультурологиче-ском плане изучен недостаточно, хотя в последние годы (особенно в постперестроечный период) сбору, систематизации и описанию такого материала уделяется большое внимание, о чем свидетельствуют работы справочного и исследовательского характера [4-7]. Характеризуемая лексика представляет интерес для пограничных с лингвистикой наук, в частности для лингвокультурологии.
Лингвокультурология изучает особенности отражения в единицах языка национально-культурной информации, связанной с материальной и духовной культурой народа, обычаями, мировосприятием, менталитетом и т. д. Наиболее яркими языковыми единицами являются фразеологизмы, сравнения, пословицы и поговорки, благопо-желания и проклятия, отдельные группы этнической лексики и т. д., в которых обычно отражается культурная информация, свидетельствующая о связи языка и культуры.
В лингвокультурологии изучаются особенности символического использования культурных знаков языка, получивших исторически в языковом сознании лингвокуль-турной общности людей культурно значимую интерпретацию: ср. береза «символ красоты и стройности женщины» (в русской языковой картине мира), орел «символ гордости, мужества, свободы» (в дагестанской языковой картине мира) и т. д.
Некоторые жаргонные слова, используемые в воровском сообществе, также стали своеобразными языковыми символами - носителями культурной информации. Ср.: чебурек «кавказец», скиф «бродяга», северный олень «о представителях северных народов» и т. д.
Пути формирования лексических единиц разнообразны. Многое зависит от того, как окружающая действительность интерпретируется носителями воровского жаргона, поскольку «для человека важно порой не столько отразить мир в понятиях и образах, сколько осмыслить уже познанный и в этом смысле вторичный мир с определенных позиций - путем интерпретации как способа бытия мира в сознании человека и способа бытия самого субъекта как неотъемлемой части этого мира» [10-а, с. 11].
Культурные ценности и особенности мировосприятия и интерпретации внешнего мира являются результатом (= следствием) «вживания» тех или иных социальных групп в окружающую среду [8, с. 19]. Уголовно-воровской жаргон в этом смысле представляет собой результат не пассивного созерцания окружающего мира, а активной по-веденческо-вербальной реакции тех или иных социально ограниченных групп, к которым относятся и уголовники.
Это деятельность не одного человека, а «сотворчество» социально ограниченной группы людей, живущих в особых обстоятельствах и условиях. В определенном смысле воровской жаргон носит терминологический характер криминального подъязыка. Терминология - это «явление понятийной сферы, представляющее собой категорию экстралингвистической действительности», а границы терминополей «обусловлены логикой тех фрагментов действительности, которые они описывают» [2, с. 47].
Все люди независимо от национальности и территории проживания относятся к одному биологическому виду, но человечество разнородно по социально-общественному статусу. Ограниченные социальные группы людей живут в специфических условиях, что способствует формированию не только соответствующих способов жизнедеятельности, но и особого языка (жаргона). Не существует общей культурной оценки языковых средств, так как в каждом культурно-языковом сообществе имеются свои особенности социальной практики.
В этой связи В. А. Маслова отмечает, что культура - это сложное, многогранное явление со своей ценностной и символической природой [8, с. 24]. Частью культурно значимой подсистемы русской лексической системы является уголовно-воровской жаргон. Некоторые слова в воровском жаргоне в семантическом и образно-ассоциативном отношении настолько трансформируются, что образуются особые культурно значимые метафоры, отличающиеся специфическими коннотациями. Следовательно, в воровском жаргоне не просто называется то, что есть в действительности в их сфере, эти номинации как бы метафорически прорастают в данную культуру социально ограниченного языкового сообщества. Об этом говорят и факты нашего материала, собранного из специального двухтомного словаря блатного воровского жаргона Д.С. Балдаева [1].
У воровского жаргона есть свое коммуникативно-культурное пространство. В этом плане групповые жаргоны, куда относится и воровской жаргон, - это речь группы индивидов, образующих замкнутую социальную группу. К таким групповым жаргонам
исследователи относят тюремно-лагерный жаргон, молодежный жаргон, жаргон лиц с ограниченной социальной ответственностью, жаргон мафии и т. д.
Воровской жаргон отражает жизнь уголовников. Основная функция этого жаргона - скрывать, утаивать содержание своих высказываний от окружающих людей. Многие слова такого жаргона имеют экспрессивно-оценочный характер (чаще - негативный): ср. боковик «соучастник преступления», келить «болтать», чеграш «мелкий вор» и др.
На формирование этнической лексики оказывают влияние различные факторы.
1. В воровском жаргоне за основу интерпретации и переосмысления исходных образов берутся признаки, символизирующие тот или иной народ, ту или иную страну.
Яркие слова с национально-культурным смыслом являются фрагментами языковой картины мира, одновременно характеризуя личность отбывающих сроки наказания. Приведенный ниже список такого типа существительных с указанием признаков, на основе которых в условиях тюремной действительности сформировались образы, достаточно красноречиво свидетельствует об этом: чардаш - венгр [перенос на основе названия национального танца], чебурек - лицо кавказской национальности [по названию пирожка], скиф - бродяга [кочевые («бродяжничающие») племена], смок - сигареты [по признаку дыма от сигарет], снежок - кокаин [белого цвета], рафинад - кокаин [белого цвета], рай - притон [место получения «наслаждений»], трактор - добровольно работающий заключенный (ср. перен. ишак; ишачить), халат - шинель, пальто [длинная одежда], частокол - зубы (перенос по форме: частокол «забор из тесно вбитых кольев» [9, с. 780]), шептун - осведомитель, доносчик (метонимический перенос, основанный на смежности действия «шептать» и лица как носителя признака; русский суффикс -ун со значением, характеризующим лицо по действию, используется и в других словах: ср. бегун, прыгун, лгун, врун и т. д.).
Подобные существительные свидетельствуют об особенностях ассоциативной интерпретации тех или иных образов лиц и предметов в сознании воров-уголовников.
В перспективе было бы интересно провести сопоставительное исследование такого типа групп слов в русском воровском жаргоне и в жаргонной лексике других языков. Результаты такого сопоставительного исследования могли бы дать сведения об общетипологических и национально-культурных особенностях формирования и развития воровского жаргона в процессе социализации человека как члена национально-культурного языкового сообщества.
Такой процесс как бы врастания уголовника в тюремную действительность сопровождается формированием его ситуативного экспрессивного речевого поведения -оценочного, агрессивного, циничного и т. д. Все это формирует языковую личность отбывающего срок наказания человека, его образ мыслей, образные ассоциации, на основе которых создается языковая картина мира. Образуется лексическое ядро, которое входит в «культурное пространство» сообщества осужденных за воровство и грабеж, за насилие и убийство. Происходит формирование языкового сотворчества осужденных, для которых не существует ограничений на языковую изобретательность и цензуры. Формируется своеобразная, фиксированная ментальная языковая «картинка», которая является результатом отражения в сознании личности уголовника фрагмента реального мира, интерпретируемого в особых языковых символах.
Все отмеченное выше позволяет сформулировать несколько обобщающих выводов.
1. Слова, используемые в уголовно-воровском жаргоне, получив в языковом сознании соответствующую ассоциативно-образную интерпретацию, становятся, как и этнические слова, своеобразными языковыми символами, отражающими фрагменты соответствующей тюремной действительности и отношение носителей данного жаргона к другим лицам и предметам.
2. Такие символически-метафорические слова, отражающие особенности восприятия окружающего мира уголовниками и его интерпретации в соответствующих языковых образах, являются результатом «вживания» лиц воровского сообщества в тюремную действительность в виде особой поведенческо-вербальной реакции на то, что их окружает, и на то, к чему они относятся негативно.
3. Коллективное словотворчество социально ограниченных людей носит «терминологический» характер. Криминальный подъязык мотивирован логикой тех фрагментов действительности, которые они описывают, и типом коннотативной коммуникации в особой среде общения. Метафорические номинации при этом прорастают в культуру ограниченного языкового сообщества.
4. Коммуникативно-культурное пространство воровского жаргона формируется субстантивными словами экспрессивно-оценочного характера, отражающими компоненты материальной и духовной культуры того или народа: при метафорическом употреблении существительных в воровском жаргоне в основе интерпретации нередко лежат признаки, символизирующие народ или страну. Актуализированные таким образом метафоры отражают ситуации экспрессивного речевого поведения носителей жаргона.
Литература
1. БалдаевД.С. Словарь блатного воровского жаргона. Т. 1-2. - М., 1997.
2. Белоусов К.И, Ерофеева Е.В., Зелянская Н.Л. О внешних и внутренних границах современной лингвистики (графосемантическое моделирование концептосферы предметной области на основе корпусного подхода) // Вопросы когнитивной лингвистики. - 2017. - № 4. - С. 4-7.
3. Болдырев Н.Н. Антропоцентрическая сущность языка в его функциях, единицах и категориях // Вопросы когнитивной лингвистики. -2015. - № 1. - С. 5-12.
4. Грачев М.А., Мокиенко В.М. Русский жаргон. Историко-этимологический словарь. - М., 2008.
5. Дементиенко В.В. Тенденции развития современного подъязыка криминалистики // История языкознания, литературоведения и журналистики как основа современного филологического знания: материалы Международной научной конференции. -Ростов н/Д-Адлер, 2003. - С. 149-150.
6. Диярханова З. В. Семантическая характеристика субстантивных номинаций в воровском жаргоне // Вопросы русского и кавказского языкознания. - Вып. VII. - Махачкала, 2017. - С. 30-34.
7. Ким А.А. Инвективное словоупотребление как культурно-специфическая форма коммуникации // История языкознания, литературоведения и журналистики как основа современного филологического знания: материалы Международной научной конференции. - Ростов н/Д-Адлер, 2003. - С. 91-93.
8. Маслова В. А. Лингвокультурология. - М., 2004. - 208 с.
9. Ожегов С.И. Словарь русского языка. - М., 1983. - 814 с.
10. Шарандин А.Л. Типы знаний в контексте теории интерпретации // Вопросы когнитивной лингвистики. - 2017. - № 3. - С. 10-18.
11. Шарандин А.Л. Слово в аспекте сознания, семиотики, языка и коммуникации // Славянский мир: Духовные истоки и словесность. - Вып. 4. - Тамбов: ТГУ, 2013. -С.178-184.
Поступила в редакцию 13 марта 2019 г.
UDC 81.373; 81.366
DOI: 10.21779/2542-0313-2019-34-1-76-80 To the question of the linguocultural characteristic of the nouns of the thieves' jargon
Z.V. Diyarkhanova, D.S. Samedov
Dagestan State University; Russia, 367001, Makhachkala, M. Gadzhiev st., 43а; jalil.samedov@yandex.ru
The article examines fragments of the symbolic use of substantive words in criminal thieves' jargon reflecting the interrelation of culture and language, the peculiarities of interpretation of linguistic images in the speech of criminal jargon, caused by the prison reality surrounding them and the behavioral reaction of the persons themselves, serving time in relevant circumstances and conditions. The attention is paid to the substantive metaphorical images of negatively evaluative nature, which are the result of collective word creation and reflecting the characteristics of figurative and associative understanding of criminal jargon fragments of the surrounding prison reality and, in general, their negatively ironic attitude to people and objects associated with a particular culture of a certain people country specific.
It is noted that both persons who are carriers of specific traits and objects of a national-cultural nature can be metaphorically characterized. Such denotative correlation of the substantive metaphors in criminal thieves' jargon is accompanied by corresponding negative connotations, creating generally unique language images with a special stylistic coloring and gender (more often - muscular) character. The substantive metaphors reflect the relationship between the persons serving time, expresses attitudes towards the authorities (= officers of the colony), and the type of behavior of the convicted (for example, informers) who violate the norms of the "etiquette" adopted in this group. Many substantive metaphorical images in the thieves' jargon relate to different culture codes, but mainly anthropomorphic metaphors are used which have their own ground.
Keywords: thieves' jargon, cultural linguistics, substantive metaphors, names ofpeople and objects, culture codes, interpretation of images, language and culture, language consciousness.
Received 13 March, 2019
