CC BY
335
УДК 343.36 Намнясева Виктория Вячеславовна
кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры уголовного права Волгоградской академии МВД России
К ВОПРОСУ О КВАЛИФИКАЦИИ САМООГОВОРА
Namnyaseva Victoria Vyacheslavovna
PhD (Law),
Assistant Professor, Criminal Law Subdepartment, Volgograd Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia
CONCERNING QUALIFICATION OF SELF-INCRIMINATION
Аннотация:
В статье анализируются особенности квалификации самооговора по российскому уголовному законодательству. Автор рассматривает различные существующие в доктрине уголовного права взгляды по данному вопросу. Проводится историко-правовой и компаративистский анализ соответствующих уголовно-правовых норм. Проведенное исследование позволяет утверждать, что в зависимости от вида самооговора, а также от того, сообщалась ли ложная информация до возбуждения уголовного дела или во время производства следственных действий, возможны различные варианты квалификации содеянного.
Ключевые слова:
заведомо ложный донос, самооговор, квалификация, лжесвидетельство, привилегия от самообвинения, укрывательство преступлений.
Summary:
The article analyzes specifics of self-incrimination legal treatment according to the Russian criminal law. The author considers various views on the given issue existing in the criminal law doctrine. The article carries out a historical legal and comparative analysis of the relevant criminal law regulations. The undertaken study shows that depending on the type of selfincrimination and considering whether false information is given before initiating a criminal case or during investigative actions, there may be various variants of offence qualification.
Keywords:
false denunciation, self-incrimination, qualification, false evidence, privilege against self-incrimination, concealment of crimes.
В Российской Федерации одним из самых распространенных преступлений против правосудия был и остается заведомо ложный донос (ст. 306 УК РФ). В течение последних 16 лет (с момента вступления в силу УК РФ) в России ежегодно регистрировалось анализируемых преступлений: в 1997 г. - 852, что составило 12,9 % от всех зарегистрированных преступлений против правосудия, в 1998 г. - 953 (14,5 %), в 1999 г. - 936 (14,1 %), в 2000 г. - 968 (16,7 %), в 2001 г. - 951 (16,4 %), в 2002 г. - 1107 (19,3 %), в 2003 г. - 1588 (24,7 %), в 2004 г. - 2036 (24,6 %), в 2005 г. - 3872 (32,9 %), в 2006 г. - 6487 (41,4 %), в 2007 г. - 5918 (42,9 %), в 2008 г. - 5115 (40,0 %), в 2009 г. - 4890 (37,1 %), в 2010 г. - 4120 (34,8 %), в 2011 г. - 3931 (34,6 %), в 2012 г. - 4108 (34,9 %), в 2013 г. - 4328 (36,3 %) [1]. Приведенные данные наглядно свидетельствуют об опасности данного преступления для интересов правосудия, распространенности ложного доноса в Российской Федерации.
Опасность ложных доносов очевидна. На проверку содержащейся в них информации тратятся значительные силы и средства, что создает помехи для нормальной работы органов предварительного расследования. В случае возбуждения на основании ложного доноса уголовного дела проводятся необоснованные следственные действия; выполняют ненужную работу эксперты и специалисты; в уголовный процесс без необходимости вовлекаются граждане. В отдельных случаях сообщение ложной информации дезорганизует работу органов следствия и суда, препятствует осуществлению правосудия, может привести к серьезным нарушениям законности [2, с. 104]. Опасность заведомо ложного доноса обусловливается и тем, что данное преступление посягает не только на интересы правосудия, но и (в случаях, когда заведомо ложный донос выражается в обвинении конкретного лица в совершении преступления) на права человека, в частности на честь и достоинство личности. В результате ложного доноса невиновным лицам может быть предъявлено обвинение в совершении преступления; могут наступить иные тяжкие последствия, вплоть до осуждения невиновных, причинения вреда здоровью и доведения до самоубийства.
При рассмотрении признаков состава преступления, предусмотренного ст. 306 УК РФ, возникает множество дискуссионных вопросов; в доктрине уголовного права и у правоприменителей нет единства мнений о квалификации отдельных разновидностей сообщения ложной информации правоохранительным органам. Так, в частности, спорным является вопрос о признании заведомо ложным доносом информации о совершении преступления самим доносителем (самооговор). В российской доктрине уголовного права высказывались различные взгляды по вопросу о квалификации самооговора: по ст. 306 УК РФ самооговор расценивался как заведомо ложный
донос; по ст. 307 УК РФ - как дача заведомо ложных показаний; по ст. 316 УК РФ - как укрывательство преступлений; также существует позиция, позволяющая характеризовать самооговор как непреступное деяние. Такой разброс обусловлен, в числе прочих факторов, неудачной конструкцией соответствующих норм; необходимо точное юридико-техническое отображение выявленных криминогенных реалий в уголовно-правовых нормах [3, с. 62].
Некоторые авторы полагают, что уголовно наказуемый ложный донос возможен только в отношении действий другого лица, поэтому при самооговоре квалификация содеянного по ст. 306 УК РФ невозможна. По этим же причинам невозможна квалификация самооговора и как заведомо ложных показаний. Предлагается квалифицировать самооговор, совершенный по мотивам освобождения от уголовной ответственности другого лица, как укрывательство преступлений (при наличии всех признаков состава преступления, предусмотренного ст. 316 УК РФ), а в остальных случаях, по мнению авторов, самооговор не может быть основанием уголовной ответственности [4, с. 62-63]. Этой же позиции придерживается С.В. Смолин, указывающий, что содержанием доноса является информация о другом лице, а не о самом себе [5, с. 20].
М.Х. Хабибуллин полагает, что самооговор не может быть квалифицирован как укрывательство, так как укрывательство не может быть совершено интеллектуальным способом, а физическим действием по сокрытию преступления самооговор не является. Предлагается квалифицировать самооговор в зависимости от способа его совершения или как заведомо ложный донос (если самооговор совершается путем подачи заявления в правоохранительные органы или явки с повинной), или как дачу заведомо ложных показаний (если самооговор совершается во время допроса). В последнем случае субъектом самооговора не может быть подозреваемый, обвиняемый, подсудимый [6, с. 42].
А.С. Горелик считает, что поскольку самооговор заключается в заявлениях или показаниях о собственных действиях (пусть даже фактически не совершенных данным лицом), то в силу привилегии от самообвинения, закрепленной в ст. 51 Конституции РФ, автор этих заявлений не может нести ответственность ни за ложный донос, ни за дачу ложных показаний. Самооговор, совершенный с целью воспрепятствовать установлению подлинного виновника преступления, должен квалифицироваться как укрывательство и влечь ответственность по ст. 316 УК РФ. Самооговор в преступлении, которое вообще никем не было совершено, по мнению А.С. Горелика, не обладает должной степенью общественной опасности, чтобы считать его преступлением. Поэтому достаточной реакцией может быть взыскание материального ущерба, причиненного правоохранительным органам [7, с. 297-300].
Некоторые авторы полагают, что самооговор отличается своеобразной природой, не укладывается в рамки существующих преступлений против правосудия и поэтому требует самостоятельной криминализации, обладая для этого достаточным потенциалом общественной опасности [8, с. 180].
Нам представляется более убедительной позиция тех авторов, которые полагают, что самооговор по сути своей ничем принципиально не отличается от заведомо ложного сообщения о совершении преступления другим лицом, следовательно в настоящее время нет никаких препятствий для преследования за самооговор.
На наш взгляд, можно выделить две основные разновидности самооговора: первая - ложная информация о совершении действительно произошедшего преступления, и вторая - ложная информация о совершении не существующего в объективной действительности преступления. В зависимости от вида самооговора, а также от того, сообщалась ли ложная информация до возбуждения уголовного дела (заведомо ложная явка с повинною) или во время производства следственных действий (допроса, очной ставки, проверки показаний на месте), возможны различные варианты квалификации содеянного.
Если лицо ложно заявляет о якобы совершенном им преступлении (имеющим место в объективной действительности) до возбуждения уголовного дела, то содеянное должно оцениваться как заведомо ложный донос и квалифицироваться по ст. 306 УК РФ. Полагаем, что ответственность по ст. 306 УК РФ должна наступать за самооговор и в тех случаях, когда преступление, в котором признается лицо, никогда не совершалось. По степени общественной опасности содеянное ничем не отличается от доноса, не связанного с обвинением конкретного лица в совершении преступления.
Действия лиц, оговоривших себя во время производства соответствующих следственных действий, должны квалифицироваться по ст. 307 Ук РФ как дача заведомо ложных показаний. Исключение составляют лишь случаи самооговора, совершенного лицом, допрашиваемым в качестве обвиняемого (подозреваемого), так как он не является субъектом преступления, предусмотренного ст. 307 УК РФ [9, с. 77-80; 10, с. 48]. При этом самооговор, совершенный в целях освобождения от ответственности другого лица за совершенное особо тяжкое преступление, должен квалифицироваться по ст. 316 УК РФ как укрывательство преступлений.
В качестве одного из аргументов в поддержку данной позиции хотелось бы использовать историко-правовой анализ соответствующих норм российского уголовного законодательства, предусмотренных Уголовным уложением 1903 г. Следует отметить, что Уложение 1903 г. стало итогом развития российского дореволюционного уголовного законодательства. Это плод много-
летнего труда российских правоведов. При работе над ним был использован не только опыт российского законодательства и практики его применения, но и подготовлены сравнительные обозрения уголовной статистики империи, уголовных законов и их проектов во многих европейских странах. Уложение отличалось высоким уровнем законодательной техники. По нашему мнению, современное российское уголовное законодательство в некоторых аспектах уступает ему. Ряд «новых», прогрессивных предложений, высказанных современными российскими юристами, повторяют то, что было разработано отечественной наукой в конце XIX - начале XX вв. Нельзя не согласиться с профессором М.И. Ковалевым, отмечавшим, что «многие специалисты открывают то, что давно уже было открыто их предшественниками» [11, с. 81].
В Уложении ответственность за заведомо ложный донос была предусмотрена двумя статьями - ст. 156 и ст. 157 (в зависимости от вида доноса). Ст. 156 предусматривала ответственность за заведомо ложное заявление власти, от которой зависит возбуждение уголовного преследования о несовершившемся преступлении. В комментарии к данной статье указывалось, что такое заявление не предполагает сообщения о лице, учинившем указанное деяние, так как указание на подозреваемого обращает заявление в обвинение; но под ст. 156 подойдет и явка с заведомо ложной повинною, когда заявитель о несуществующем преступном деянии и называет себя его учинителем. Однако применяется другая норма (предусмотренная ст. 169), если ложная повинная относится к преступному деянию, заведомо для виновного учиненного другим лицом [12, с. 280]. В ст. 169 Уголовного уложения 1903 г. предусматривалась ответственность за специальный вид укрывательства. В соответствии с данной нормой наказывалось лицо, виновное: 1) в явке с повинною в тяжком преступлении или преступлении, заведомо учиненном другим лицом; 2) в выдаче себя во время следствия или на суде заведомо ложно за другое лицо, привлеченное в качестве обвиняемого в тяжком преступлении или преступлении; 3) в отбывании наказания лишением свободы заведомо за другое, приговоренное к нему, лицо [13, с. 321].
В современном законодательстве ряда зарубежных стран самооговор рассматривается как разновидность ложного доноса. В уголовных кодексах большинства стран предусмотрены самостоятельные нормы, предусматривающие ответственность за ложный донос о самом факте совершения преступления и за ложный донос, соединенный с обвинением конкретного лица в совершении преступления. В последнем случае санкция существенно выше.
Вопрос об общественной опасности самооговора и отнесении его к тому или иному виду доноса в зарубежном законодательстве решается по-разному. В ряде стран ответственность за самооговор предусматривается нормой, характеризующей донос о самом факте совершения преступления (например, Испания, Турция, Швейцария). В странах скандинавской группы ответственность за самооговор рассматривается в нормах, устанавливающих наказание за ложный донос, связанный с обвинением лица в совершении преступления (например, Дания, Норвегия).
Полагаем, что во избежание разночтений в применении уголовного законодательства необходимо включить в ст. 306 УК РФ самооговор в качестве одной из разновидностей ложного доноса, характеризующейся степенью общественной опасности, сопоставимой с опасностью ложного сообщения о самом факте совершения преступления. При этом разграничение между заведомо ложным доносом и лжесвидетельством должно осуществляться по уже существующим правилам.
Ссылки:
1. Состояние преступности за 1997-2013 гг. М. : ГИАЦ МВД России.
2. Закатов А.А., Шматов М.А., Замылин Е.И. Заведомо недостоверная информация в ходе расследования и проблемы борьбы с нею (исторический экскурс) // Вестн. Волгоград. академии МВД России. 2012. № 1.
3. Мальцев В.В., Стрилец О.В. Уголовный кодекс Российской Федерации: достижения, проблемы, перспективы // Вестн. Волгоград. академии МВД России. 2013. № 4.
4. Кузьмина С.С. Самооговор: правовые и процессуальные аспекты // Правоведение. 1989. №. 6.
5. Смолин С.В. Уголовная ответственность за заведомо ложный донос : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2012.
6. Хабибуллин М.Х. Ответственность за укрывательство преступлений и недоносительство по советскому уголовному праву. Казань, 1984.
7. Горелик А.С., Лобанова Л.В. Преступления против правосудия. СПб., 2005.
8. Дегтярева Н.И. К вопросу о предмете преступлений против правосудия, связанных с фальсификацией и сокрытием доказательств // Общество и право. 2009. № 5.
9. Лобанова Л.В. Преступления против правосудия: теоретические проблемы классификации и законодательной регламентации. Волгоград, 1999.
10. Ефремов В.П. Заведомо ложный донос: вопросы квалификации в аспекте взаимосвязи норм уголовного и уголовнопроцессуального права // Б-ка криминалиста. 2013. № 3.
11. Ковалев М.И. Проблемы уголовной ответственности в труде профессора Г.Г. Йешека «Учебник уголовного права. Общая часть» // Правоведение. 1990. № 4.
12. Уголовное уложение 22 марта 1903 г. (с мотивами, извлеченными из объяснительной записки ред. комиссии, представления Министерства юстиции в Государственный совет и журналов - особого совещания, особого присутствия департаментов и общего собрания Государственного Совета) / изд. Н.С. Таганцева. СПб., 1904.
13. Там же.
