CC BY
50
УДК 81.373
К ВОПРОСУ О КОНЦЕПТЕ «СМЕРТЬ» В РАЗНОСИСТЕМНЫХ ЯЗЫКАХ (на материале русских и аварских паремиологических единиц)
© 2013Магомедова А.Н.
Дагестанский государственный университет
В статье на материале русских и аварских паремиологических единиц рассматриваются концепты «рождение» и «смерть». В центре внимания на этнокультурная специфика данных концептов. Определяются особенности их лингвокультурного и философского восприятия носителями разносистемных языков.
Theresearch deals with the problem of "birth" and"death" concepts on the example of Russian and Avar paremiological units. The special attention is paid to the ethnic and cultural specification of the concepts described. The peculiarities of lingual, cultural and philosophical perception by native speakers of typologically different languages are defined.
Ключевые слова:концепты «рождение» и «смерть»,русские иаварские паремиологические образы, языковая картина мира, жизнь - смерть, этнокультурная специфика осмысления смерти.
Keywords: "birth" and "death" concepts, Russian and Avar paremiological images, linguistic world-view, life - death, ethnic and cultural specification of death conceptualization.
Исследование этнокультурной
специфики концептов в
паремиологических фондах
разносистемных языков дает ценный материал для типологических обобщений, позволяющих выделить общее и специфическое в мировидении народов, проявляющееся в конкретных языковых конструкциях [2. С. 5].
Пословицы и поговорки, как известно, являются языковыми знаками
определенных ситуаций, которые каждым народом осмысливаются по-своему [4. С. 117]. В работах лингвокультурологического характера утверждается, что в осмыслении человеческого бытия жизнь и смерть человека выступают в качестве важнейших понятий [3. С. 113].
В разных языковых картинах мира образ смерти находит своеобразное выражение через актуализацию соответствующих паремиологических образов, связанных обычно с жизнью человека и его смертью.
А. Г. Нарушевич утверждает, что в русских паремиологических единицах наиболее ярко проявляется осмысление смерти. В соответствующих
паремиологических образах отразились древние языческие и христианские представления славян о мире [3. С. 113].
Одна из особенностей русской паремиологической картины мира состоит в том, что в ней отражается взаимосвязь земного и потустороннего. В русской языковой картине мира обрядовая ситуация смерти
актуализируется в такой же степени, что и рождение человека. Речь идет при этом не об эмоциональной стороне, а об обрядовых типологических
особенностях, сопровождающих
процессы рождения и смерти человека
[3].
В аварской (дагестанской) картине мира рождение человека сравнивается с радостью, смерть - со слезами, такое противопоставление усиливается,
например, в сравнительно-сопоставитель-
ном паремиологическом образе: Гьавуралъул рохула, хваралъул г1одула «Когда рождается [человек] радуются, когда умирает - плачут».
В русской языковой картине мира смерть, по мнению А. Г. Нарушевич, воспринимается как продолжение жизни в другом мире: Родится человек на смерть, а умрет на живот [жизнь]. В таком паремиологическом образе актуализируется представление о том, что «жизнь порождает смерть, а умереть - значит родиться вновь» [3. С. 113].
Что же касается слова «покойник», то оно приводится в качестве свидетельства того, что в древнем сознании носителей русского (славянского) языка смерть воспринимается как покой, избавление от тяжелой безрадостной жизни: Жил, не жил, а умер - покойник. Помрешь, так отдохнешь. Помрем - все хорошо будет. Упокой, господи, душеньку. Дадим мертвым покой.
С другой стороны, смерть внушает страх. Сравним в русском языке: Живой смерти боится. Живой в могилу не ляжет. Видимая смерть страшна.Лучше век терпеть, чем вдруг умереть.Как жить не тошно, а умирать тошней (рус.). Всякий живот боится смерти. Жить тяжко, да и умирать нелегко. Смерти боятся, а людей не стыдятся. Умереть сегодня - страшно. В аварском языке: Хваразул бицани,ч1агоязул рах1ат хола «Когда об умерших говорят, живые покой теряют». Гьикъун херлъуларел, х1инкъун холел «Старость не спрашивает, боясь (=в страхе) умирают». В таких паремиологических образах обоих языков, как видно из приведенных примеров, образ страха находит лексическую поддержку. В этом смысле символично употребление слов типа бояться, страшно, тошно, потерять покой и т. д.
Христианская мораль рассматривает смерть как нечто позитивное и дарованное свыше в том случае, если жизнь была безгрешной: Смерть - душе простор. Вместе с тем имеет место постоянное напоминание о Страшном суде за грехи человека на земле: Смерть погрехам страшна. А от грехов спасает
вера: Вера спасает, вера животворит. Без веры господь не избавит.
И в русской, и в аварской паремиологических картинах мира имеет место персонификация смерти: Не ты ищешь смерти, а она сторожит. Смерть не за горами, а за плечами. Смерть нахрапом берет. Смерть ни на что не глядит.Смерть у порога (рус.). Хвел нилъеда хадуб ч1ун бугеб «Смерть за нами стоит» (ав.).
Имеет место подчеркивание мысли о неизбежности смерти (человек рожден умереть). Смерть стоит недалеко от человека, она сторожит его: Смерть - не свой брат, разговаривать не станет. От смерти не отмолишься, не открестишься. Бегать, от смерти - не убегать. От смерти и под камнем не укроешься. Не на живот рождаемся, а на смерть. От смерти не посторонишься (рус.). В аварских паремиях также утверждается мысль о том, что смерть неизбежна, о смерти никого [из живых] не спрашивают [это воля Всевышнего]: Гьикъун херлъуларел, гьикъун холарел «[Желают ли] старости, не спрашивают, [желают ли] смерти, не спрашивают».
Паремиологические образы обоих языков не только актуализируют неизбежность смерти, так как жизнь дает и забирает Всевышний, но и внушают мысль о том, что после смерти все равны: Царь и народ - все в землю пойдет. У смерти на глазах все равны. Смерть всех поравняет (рус.). Бечедавги мискинавги хвараб мехалъ цолъулел «Богатый и бедный после смерти одинаково равны» (ав.). Таким образом, актуализируется мысль, что полная справедливость может быть только после смерти.
И в русских, и в аварских паремиологических образах
актуализируется мысль, что
материальное богатство в этом бренном мире ничего не стоит: Умрем, ничего с собой не возьмем. Что копили, того не заберем (рус.). Хвараб мехалъ щибниги цадахъ босуларо «Когда [человек] умирает, ничего с собой не забирает» (ав.).
Лучше не за материальными благами стремиться, а достойно жить, поэтому
ряд аварских паремиологических образов такого содержания строится на глагольной форме со значением пожелания, особенно часто
употребляемой в молитвах: Нилъ хвезег1ан чилъи хогеги «До нашей смерти пусть достоинство неумрет».
В аварских паремиях часто утверждается мысль о том, что герой не умирает (не погибает), потому что даже после смерти остается его имя, которое он восславил в жизни: Бах1арчиясе хвел бук1унареб «Для героя (храброго человека) смерти не бывает. Образ бессмертного героя усиливается при его сопоставлении с образом труса: Бах1арчи хвани, ц1ар хут1улеб, ц1ук1а хвани, рогьо хут1улеб «Если умирает храбрый, имя его остается [продолжает жить], если умирает трус, позор остается».
Оценка (позитивная или негативная) человека после его смерти связана с его делами (хорошими или плохими) при жизни: Хвеч1ого чиясул къимат лъалареб «[Только] после смерти узнаешь цену человеку». В таких аварских паремиологических единицах
актуализируется мысль о том, что достойная жизнь - это достойное имя (слава) не только при жизни, но и после смерти. Аналогичные образы имеют место и в русском языке: Жизнь дана на добрые дела.
В большинстве случаев русских паремиологических образов
актуализируется мысль о том, что даже трудная жизнь лучше смерти. Такое жизнеутверждающее начало реализуется в сравнительно-альтернативных конструкциях с союзом «чем»: Лучше век терпеть, чем вдруг умереть. Жить -мучиться, а умирать не хочется. Жизнь лучше, чем смерть.
С другой стороны, в отдельных образах имеет место актуализация покоя после смерти, своеобразный «призыв» не бояться смерти: Бойся жить, а умирать не бойся. Жить страшнее, чем умереть. Чем жить да век плакать, лучше спеть и умереть.
Страх перед смертью в русских паремиях связывается с грехами человека на земле: Больше жить - больше грешить. Меньше жить - меньше грешить. Не бойся смерти - бойся грехов! Смерть по грехам страшна.
Проведенный анализ русских и аварских паремиологических единиц, выражающих концепт «смерть», свидетельствует как об
общечеловеческих, так и этнокультурных особенностях осмысления смерти в паремиологических картинах мира.
В обоих языках подчеркивается неизбежность смерти (это воля Всевышнего), имеет место
персонификация смерти на
метафорической основе. И в русских, и в аварских паремиологических образах материальное богатство представляется гораздо менее значимым, чем добрые дела человека, его достойные поступки и умение жить без грехов.
Вместе с тем имеют место и этнокультурные особенности осмысления жизни и смерти человека. Так, в ряде случаев в русских паремиологических образах, в отличие от аварских, отразились древние языческие и христианские представления славян о мире. Так, например, интересен образ смерти-покоя, в той же степени вызывает интерес мысль о том, что после смерти начинается новая жизнь (=умереть -значит родиться вновь).
При одинаково регулярном напоминании о Страшном суде в паремиологическом материале обоих языков мы видим определенные различия в актуализации достойной жизни человека на Земле: в русских паремиях внимание акцентируется на жизни без грехов (тогда не следует бояться и смерти), а в аварских паремиологических образах положительно оцениваются добрые дела человека, его достойные поступки, умение дорожить своим именем, ибо умирает человек физически, а не его доброе и достойное имя, следовательно, важно восславить имя в жизни.
Примечания
1. Алиханов С. З. Аварские пословицы и поговорки. Махачкала, 1972 (на ав. яз.). 2. Балова И. М., Кремшокалова М. Ч. Философские и нравственные концепты в русских и кабардинских паремиях. Нальчик : Изд-во М. и В. Котляровых, 2009. 192 с. 3. Нарушевич А. Г. Образ смерти в русской языковой картине мира (на материале пословиц и поговорок) // История языкознания, литературоведения и журналистики как основа современного филологического знания. Ростов н/Д. : Адлер, 2003. 4. Панина Л. С. Пословица как источник этнокультурной лингвистической информации (на материале пословиц народов, живущих в Оренбургской области) // История языкознания, литературоведения и журналистики как основа современного филологического знания. Ростов н/Д. : Адлер, 2003. 5. Пословицы русского народа. Сборник В. Даля. Т. !-И. М., 1984.
Статья поступила в редакцию 09.02.2013 г.
