CC BY
70
© 2008 г. А.В. Туркулец, С.Е. Туркулец
К ВОПРОСУ О ХАРАКТЕРИСТИКАХ РАЦИОНАЛЬНОСТИ
Философское рассмотрение рациональности (рационального, рациональных форм познания) имеет многовековую историю. Однако только на рубеже XIX-XX вв. данная проблема стала предметом специальных дискуссий, которые в последующие периоды развития философии и методологии науки приобрели более острый характер.
Проблема рациональности может быть освещена различными способами. Наиболее традиционный предполагает последовательное и подробное описание особенностей, выделение признаков, фиксацию характерных черт, определение когнитивных функций, оценку роли рациональных компонентов в познавательном процессе. Это вполне правомерный прием для достижения абстрактного понимания рациональности. Но существует и более развернутый способ, который заключается в последовательном описании исторических типов (видов, форм) рационального познания мира. В данном случае тема раскрывается более содержательно, глубоко и всесторонне, чем это происходит на абстрактном уровне. Но, с другой стороны, исторические описания предполагают и определенное общее, так называемое «предпосылочное» знание о предмете исторических описаний. На наш взгляд, для корректного раскрытия темы рационального в познавательном процессе необходимо использовать оба способа.
Выделим общие определения рациональности (так называемый внешний, абстрактный путь раскрытия вопроса), имея в виду, что здесь есть два аспекта: онтологический и собственно гносеологический.
Под рациональным в онтологическом аспекте можно понимать любой предмет, явление, событие, действие, процесс, в основании которых лежат закон, формообразование, правило, норма, порядок, целесообразность. Рациональное в этом смысле прозрачно, проницаемо для разума, ясно и очевидно. Его вполне можно выразить специфическими инструментальными средствами, например, категориально, понятийно, вербаль-но. Оно имеет коммуникативный (коммуникабельный) характер и потому способно быть передаваемо, сообщаемо другому в логико-формальной, предметно-символической (рациональной) форме. Онтологический аспект рациональности позволяет применять данное понятие и за пределами собственно познавательной деятельности (за рамками вопроса об истинности той или иной формы знания). В этом смысле понятие рациональности (как некое интегративное свойство человеческого мира) применимо к оценке социальных институтов, организаций, стилей поведения, тех или иных стратегий деятельности, «форм жизни» и т.д. Оценка того или иного феномена (предмета) с точки зрения рациональности, взятой в ее онтологическом аспекте, -это по преимуществу оценка той формы знания, посредством которой данный феномен (предмет) рассматривается в статике как нечто уже сформировавшееся и в
известном смысле завершенное, ставшее, осуществившееся, целостное, законченное.
Рассматривая понятие рациональности в онтологическом аспекте, необходимо заметить, что в нем находят свое отражение не некие трансцендентные характеристики (свойства, особенности, спецификации и т.п.) того или иного предмета (явления), а выражается отношение субъекта познания к самому данному предмету (явлению). Такое обстоятельство позволяет некоторым исследователям оценивать понятие рациональности как «псевдопредметное понятие» [1].
В гносеологическом плане рациональное - это логически обоснованное, доказательное, последовательно аргументированное, теоретически осознанное (умопостигаемое), систематизированное универсальное знание предмета, нечто «в масштабе разграничивания» [2]. Данный аспект рациональности связан с проблемой истинности (в ее разных теоретических трактовках: адекватность, соответствие, связность, полезность) знания. Последнее признается истинным, достоверным, если прошло строгую экспертизу разума. Гносеологический аспект рациональности выражает ее динамический, изменчивый, становящийся характер. Здесь выражена весьма важная особенность рациональной формы познания - перманентное обоснование собственных оснований, т.е. наличие определенной критико-рефлексивной позиции к собственным возможностям, фиксация имманентных границ (ограничений) своего применения в конкретных формах когнитивной практики.
Если онтологический аспект рациональности исходит еще из платоновской традиции рассматривать мир как бытие, как нечто уже ставшее, то гносеологическая оценка базируется скорее на аристотелевской традиции видеть мир, в том числе и теоретический, как становление. Определенная смысловая напряженность между данными аспектами рациональности проявляется также в различном когнитивном статусе истины в каждом из данных аспектов. Например, то, что в онтологическом плане признается вполне оправданным, рациональным (или адекватным реальному положению вещей), в гносеологическом - может оцениваться как не истинное, иррациональное (например, функциональная рациональность магии явно диссонирует с ее гносеологической иррациональностью). А то, что в гносеологическом аспекте признается вполне истинным, последовательно рациональным, в онтологическом плане может выступать как явная иррациональность (например, сциентистские проекты преобразования действительности на основе полного и единственно верного рационально обоснованного знания). На наш взгляд, наиболее полная оценка той или иной формы знания как рациональной (либо внерациональ-ной) должна слагаться из анализа этих его двух относительно самостоятельных и дополняющих друг друга аспектов.
Существует множество определений рациональности, авторы которых основываются либо на гносеологическом, либо на онтологическом ее понимании. Нужно подчеркнуть, что понятие рациональности обладает многозначным содержанием, осмысление которого происходит в зависимости от философской и социально-культурной ангажированности исследователя, приступающего к ее изучению (или пытающегося дать ее дефиницию). Некоторые зарубежные философы не стремятся дать полное и всеохватное (законченное) определение рациональности. Они выделяют ее основные характерные признаки, которые, по их мнению, наличествуют в любой из форм рациональности. Например, с точки зрения К. Хюбнера, основными признаками рациональности как таковой всегда остаются познаваемость (доступность пониманию), обосновывае-мость, последовательность, ясность, общеобязательная приемлемость понятий и суждений [3].
Наиболее разработана проблема рациональности в философии и методологии науки. При всем многообразии различных моделей научной рациональности (назовем лишь некоторые: индуктивистская (Р. Карнап, Б. Рассел, М.Б. Хессе), дедуктивистская (К. Поппер, К.Г. Гемпель, П. Оппенгейм), эволюционистская (С.Э. Тул-мин), «сетчатая» (Л. Лаудан)) сама она понимается как определенная совокупность норм и методов, характеризующих строгое и последовательное научное исследование. Теория рациональности в этом случае совпадает с той или иной методологией науки. Кроме этого, рациональности зачастую придается ценностное значение, она выступает как образец, норма, идеал мышления и деятельности для прочих (ненаучных) сфер культурного творчества.
В отечественной философии существует мнение, что рациональность является «псевдометодологическим понятием» [1]. С этой точки зрения понятие рациональности указывает лишь на необходимость выбора того или иного метода и рефлексии по поводу оснований самого выбора, но оно не может служить основанием для описания единой системы методологических нормативов.
Нужно заметить, что в рамках самой философии и методологии науки существуют позиции, явно отрицающие статус рациональности как всеобщей нормы и универсального образца мышления. Особенно ярко такие критические позиции выражены в «эпистемологическом анархизме» П. Фейерабенда (в его концепции теоретического и методологического плюрализма), который считал, что рациональность невозможно определить как некую совокупность методологических норм. «Вера в единственное множество стандартов, которые всегда приводят и будут приводить к успеху, есть не что иное, как химера» [4, с. 364-365]. По его мнению, рациональность не является признаком лишь научного способа мышления, она присуща и прочим формам познания (религии, мифу, магии, теологии и др.). Фейе-рабенд усиливает этот свой тезис, высказываясь более определенно: «Даже в науке разум не может и не должен быть всевластным и должен подчас оттесняться или устраняться в пользу других побуждений» [4,
с. 365]. Реальный процесс научного когнитивного творчества куда более иррационален, чем его рациональные методологические описания. Рациональность, конечно, позволяет говорить об истине, но истина не всегда является признаком самой рациональности. Американский философ также критикует абстрактно-рациональный подход за то, что в нем происходит отсечение науки от культурно-исторического контекста ее становления, функционирования и развития.
Существуют и другие (например, философско-со-циологические) подходы к рассмотрению проблемы рациональности. Например, рациональность понимается как характеристика определенного типа действий социального субъекта. Наиболее характерны здесь исследования М. Вебера (типология социальных действий), Т. Парсонса (теория систем социального действия), Ю. Хабермаса (теория коммуникативного действия).
Рациональность рассматривается также и с более «узких» позиций, например, как атрибут систем коммуникаций, экономных методов хозяйствования, властных и производственных отношений, процессов принятия решений, социального новаторства. В этом случае говорят об экономической, социальной, политической и иных типах рациональности [5].
Как видим, в современной философии нет единого понимания рациональности. Она трактуется с разных позиций, то как свойство прогрессирующего научного мышления, то как целесообразность человеческой деятельности, то как нормативно-методологическая модель научного исследования, то как соотнесенность деятельности с некоторой системой ценностей и т.д.
Под рациональностью в ее абстрактно-всеобщей форме можно понимать, например, совокупность правил, норм и стандартов деятельности разума как теоретического (в сфере познания), так и практического (в сфере предметных действий человека). Данная «нормативная совокупность», как правило, так или иначе стандартизируется (нормализуется) посредством специальных когнитивно-методологических процедур. В парадигме классического европейского рационализма (Новое время) данная совокупность норм и правил трактовалась как всеобщая внекультурная и внеисториче-ская характеристика. В последующие периоды развития рационализма, напротив, все более подчеркивается социально-историческая и культурная детерминированность, а следовательно, и относительность (релятивность) норм, стандартов и правил. На смену классической парадигме приходит неклассический рационализм, а затем и постнеклассические трактовки рациональности.
Многообразие точек зрения является выражением не только сложности и смысловой неоднозначности данной проблемы, но и мировоззренческого и методологического плюрализма современных форм и способов философствования, что, на наш взгляд, скорее преимущество, чем недостаток современного периода развития философского творчества.
В качестве необходимого методологического исходного пункта, от которого мы будем отталкиваться, выделим наиболее общие особенности рационального
познания. Для него характерна опора на логическую убедительность мышления, предпочтение внутренней непротиворечивости внешнему правдоподобию, доминирование рече-мыслительной составляющей познания, что выражается в конструировании специального категориально-понятийного аппарата, в моделировании реальности в системе тех или иных понятийных конструкций. Основными интеллектуальными операциями (операциональными признаками) рационального абстрактно-понятийного мышления являются анализ (процедуры различения, разделения, дифференциации и т.д.) и синтез (процедуры обобщения, установления сходства, объединения, интеграции и т.д.). Атрибутивные признаки рациональности: эмансипация мысли и апелляция к разуму вопреки показаниям чувств, внутренняя непротиворечивость и последовательность, понятийность и рефлексивность мышления (интеллектуализм), логическая строгость и убедительность, системность, дискурсивность, критичность.
Однако рациональность, которая в данных своих абстрактных описаниях и характеристиках признается эталоном знания, а также основным принципом организации самого процесса познания (прежде всего научного), обладает определенными ограничениями. Например, процесс познания в этом случае изначально предопределен необходимостью достижения строго, однозначно и заранее сформулированной цели. Не допускается никаких отклонений и корректировок от намеченного плана когнитивных действий. Следующее ограничение связано с тем, что процесс познания направлен на получение только желательных и наблюдаемых непосредственно следствий и результатов. Причем негативные, отрицательные результаты рассматриваются как побочные, мешающие, «тормозящие» процесс познания и не имеющие никакой эвристической ценности феномены. Еще одним ограничением абстрактно рационального познания является то, что в нем допускается возможность заранее предвидеть или знать то, что еще только должно быть открыто, понято, осмыслено, освоено посредством приложения когнитивных усилий. Другими словами, процесс познания в этом случае ограничивается однозначными прогнозами, планами и рекомендациями. Немаловажным обстоятельством, ограничивающим абстрактно рациональное познание, является его фундирование только на когнитивных способностях отдельного, автономного субъекта, осуществляющего «молчаливый монолог», что, безусловно, не соответствует полилогичности реальных когнитивных процедур. Одним из ограничений абстрактной рациональности является также постоянная потенция выхода за пределы реального мира, которая зачастую выражается в отчуждении сконструированного в ее рамках «теоретического мира» от предметной конкретики реальности.
Данные ограничения выражают в определенной степени некритический характер абстрактной рациональности, которая предстает в таком случае как некое универсально-всеобъемлющее, догматическое и, следовательно, не способное к радикальному изменению и прогрессивному развитию когнитивное образование.
Представленные выше определения рациональности через ее абстрактные характеристики можно отнести к внешнему способу (критерию) ее манифестации (выявления, определения). Но можно идти и внутренним, имманентным путем. Для этого необходимо рассмотреть собственно познавательные проблемы, постановка и решение которых в тех или иных вариантах может служить своеобразной «лакмусовой бумажкой» в определении рациональности или внерацио-нальности тех или иных форм познания. Верно замечает в своем исследовании Т.Г. Лешкевич: «В современной ситуации достаточно сложно обсуждать проблему рациональности с выходом на ее ключевые дефиниции, так как общепризнанным является факт, что рационально ориентированные теории с равным успехом включают в себя элементы иной природы - вне-рациональной, ценностной, идеологической, экзистенциальной, стохастической - и подчинены социокультурной детерминации» [6].
Выделенные характеристики рациональности свойственны лишь ее научному типу и вполне могут быть рецессивными (латентными или даже вообще отсутствовать) в прочих ее типах.
Обратимся к некоторым особенностям постнеклас-сического типа рациональности (который по сравнению с классическим «рациональным оптимумом» можно назвать «рациональным экстремумом») [7].
Если классический рационалист убежден, что рациональное знание о предмете выражает подлинную сущность самого предмета, что последовательно и методично применяя правила рационального познания («выполняя требования метода») можно достичь адекватного постижения неизменной сущности мира (его фундаментальных законов), если неклассический рационалист основной функцией разума считает критику собственных оснований («саморефлексию духа») и рассматривает рациональность в контексте культурно-исторических реалий, то постнеклассический рационалист склонен считать, что рациональные когнитивные процедуры не дают и в принципе не могут дать полного знания сущности предмета (мира в целом). По мнению постнеклассического рационалиста, рациональное знание «скользит по поверхности» и служит исключительно для целей ориентации человека в окружающей среде, оно ничуть не лучше и не хуже прочих (внерациональных) форм мировосприятия. В своей оценке рациональных форм познавательной активности человека постнеклассический рационалист гораздо ближе к позициям традиционно трактуемого иррационализма.
Здесь высказывается идея так называемого конструктивного когнитивного хаоса. Признается распадение рациональности на несоизмеримые типы с одновременным существованием различных идеалов разума. Наблюдается склонность к использованию в познавательном процессе «принципов» мозаичности, коллаж-ности, калейдоскопичности, плюралистичности мышления.
В постнеклассической версии гносеологии не просто констатируется факт социально-культурной обусловлен-
ности знания, но выдвигается тезис, что в процессе познания (в том числе и научного) существует целый ряд когнитивных установок, которые вообще не могут быть оценены более или менее рационально, поскольку они вообще не осознаются в достаточно отчетливых формах самими познающими субъектами. На основании этого делается вывод, что рациональная организация знания (например, наука) в принципе является не более чем способом осуществления внерациональных установок.
Получается, что разум (рациональное) есть лишь средство, орудие, способ выражения внерационально-го. Однако это требует признать также, что такие характеристики знания, как объективность, истинность, обладают весьма условным (шатким, неопределенным) когнитивным статусом. Таким образом, традиционно-классическая уверенность ученых в том, что результатом их познавательных усилий является рациональное объективно-истинное знание, оказывается с постнеклас-сической точки зрения своеобразной иллюзией. Над развенчанием данной иллюзии и трудятся постнекласси-ческие философы.
В постнеклассической традиции (коль скоро можно говорить о определенной преемственности мнений в данном подходе) рациональное уже не отождествляется автоматически с гуманным. Более того, научная рациональность оценивается здесь как один из возможных истоков антигуманного зла этого мира. Наука, техника, рационализм порабощают человека. Считается, что в многообразии общественных связей гуманное вполне может выражаться и в нерациональных (иногда в крайне иррациональных) индивидуальных, групповых или общественных жизненных проявлениях.
Рациональность рассматривается лишь как способность человеческого мышления осуществлять решение проблем (а также оценивать, критиковать, рефлексировать результаты этого решения) на основе приемлемого выбора из имеющихся альтернатив. Гуманность же трактуется в общем смысле как человеческое достоинство. Ее когнитивные структуры в значительной мере основаны на эмоциональном базисе и чувственно-аффективных переживаниях (любовь, ненависть, честь, предательство, достоинство, добродетель, зло, несправедливость и т.п.). Гуманное решение требует особого обоснования, которое не сводится к рациональной калькуляции альтернатив. Действительный же человеческий разум должен давать возможность проявиться и развиться способности человека к субъективному формированию (конструированию) собственной истории согласно критерию гуманности.
В историческом движении (эволюции) культурно -исторических типов рациональности выражена непростая и весьма сложная (парадоксальная) динамика взаимосвязей общих представлений о рациональности, с одной стороны, и рационализма как в определенном смысле самодостаточного философского течения - с другой. В самом деле, если следовать «логике исторических коллизий идеи рациональности», то получается, что первый (античный) тип рациональности возник и развивался задолго до формирования рационализма как философского течения (позиции, парадигмы). Более то-
го, сам классический рационализм возник как определенная критика уже схоластической (теологической) идеи рациональности, т.е. на «когнитивном излете» средневекового (теологического, схоластического) типа рациональности (когда последний во многом уже исчерпал свои когнитивные возможности).
Дальнейшая динамика идеи рациональности привела к необходимости выхода за узкие рамки классического рационализма, что выразилось в формировании неклассических представлений. В свою очередь постнеклассический тип рациональности претендует на то, чтобы вообще выйти за пределы рационального познания. В определенном смысле не совсем абсурдным является тезис о том, что постнеклассические представления о рациональности уже стоят за пределами («по ту сторону») классического рационализма, что выражается в широком использовании ценностно-целевых структур в процессе познания, в определенном «слиянии» субъекта и объекта, неявном включении в постнеклассический тип рациональности традиционно иррационалистических способов и приемов философствования. И вполне возможно (следуя этой логике) ожидать появления (формирования) очередного, следующего, нового, пока еще гипотетического типа рациональности, который будет не просто до или после, но совершенно иным по отношению к классическому рационализму.
Проведенный анализ позволяет сделать следующие выводы.
Стратегии решения проблемы рациональности весьма многообразны. Вопрос о рациональности выходит за рамки «чистой гносеологии» или «профессиональной методологии науки». По сути дела это фундаментальный философский, мировоззренческий вопрос, так как здесь речь идет о месте и роли разума в человеческом бытии. Собственно говоря, задать вопрос о разуме - это задать вопрос о самой сути человека, особенностях его «бытия в мире». Обсуждение продолжается вот уже на протяжении более чем двух с половиной тысяч лет. Причем формы этого обсуждения не являются сугубо «профессионально-философскими», абстрактными, далекими от реалий жизни конкретных людей. Своеобразной ареной непрекращающихся споров вокруг рациональности является вся история человечества в ее конкретно-наглядных, очевидных проявлениях.
На разных этапах развития культуры и цивилизации рациональные способы познания и действия играли свою существенную роль в осмыслении и преобразовании человеком окружающей его действительности. В отдельные периоды человеческой истории наблюдается своеобразная дисторсия (искривление) рационального опыта жизнедеятельности, некоторые аберрации человеческой способности рационального мышления. Рациональность не всегда остается доминирующим фактором в развитии культуры. Зачастую она существует как ее рецессивный феномен. Однако при любых социокультурных обстоятельствах рациональность не исчезает полностью, что выражается в ее последующих трансформациях и содержательных преобразованиях. Данное обстоятельство позволяет говорить о различных куль-
турно-исторических типах рациональности: доклассиче-ский (представленный античным и средневековым типом миросозерцания), классический (наиболее полно 1. выраженный в эпоху Нового времени), неклассический (доминирующий с конца XIX до середины XX в.) и по- 2. стнеклассический (формирующийся и активно развивающийся во второй половине XX в. и по настоящее время). В каждом из них наблюдается сосуществование з. и взаимосвязь рациональных и внерациональных форм 4. познавательной активности людей.
Динамика данных типов рациональности обуслов- 5.
лена радикальными изменениями оснований самой культуры. Признание этого тезиса требует от исследо- 6.
вателей перманентного пересмотра основополагающих установок рациональности или даже отказа от 7. некоторых из них. Можно согласиться с мнением Е.М. Сергейчика, который считает, что несмотря на то, что кризис современной цивилизации порождает сомнения в возможности человека переустроить мир на разумных основаниях, «вряд ли уместно говорить о кризисе рациональности как таковой, скорее речь может идти о кризисе тех ее исторических типов, принципы которых не соответствуют реалиям нашего времени и не способствуют решению жизненно важных проблем» [8].
Дальневосточный государственный университет путей сообщения
Литература и примечания
Касавин И.Т., Сокулер З.А. Рациональность в познании и практике: Критический очерк. М., 1989. Мудрагей Н.С. Рациональное - иррациональное: взаимодействие и противостояние // Исторические типы рациональности. М., 1995. Т. 1. С. 73. Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996. С. 220-222. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986.
См. Хунагов Р.Д. Проблема рациональности в политике и управлении. М., 1995. Лешкевич Т.Г. Философия науки: традиции и новации. М., 2001. С. 305.
Идея о разделении классической, неклассической и постнеклассической научной рациональности была высказана В.С. Степиным. Заметим, что постнеклас-сическую научную рациональность он связывает не столько со средствами познания, как это имеет место в неклассической рациональности, но и с ценностно-смысловыми структурами (Степин В.С. Научное сознание и ценности техногенной цивилизации // Вопросы философии. 1989. № 10. С. 18; Он же. Теоретическое знание. Структура, историческая эволюция. М., 2000). Сергейчик Е.М. Философия истории. СПб., 2002. С. 55.
3 ноября 2007 г.
