CC BY
20УДК 94(470.57).047(=512.141) DOI: 10.24412/2308-264X-2021-6-39-43
ЧЕРНОВА Т.А.
К ВОПРОСУ О ХАРАКТЕРЕ ЭВОЛЮЦИИ ЕВРАЗИЙСКОЙ МАКРОСИСТЕМЫ И РОССИЙСКО-БАШКИРСКОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ В XVI-XVII ВВ. (О ПРИЧИНАХ БАШКИРСКОГО ВОССТАНИЯ 1662 - 1664 ГГ.)
Ключевые слова: Россия, Евразийская Степь, номадическая цивилизация башкиры, русско-башкирские связи, башкирское восстание 1662-1664, башкирско-калмыцкие контакты.
В статье предпринята попытка уйти от классических представлений о русско-башкирском взаимодействии в 16-17 веках, как о подчинении номадического общества оседлой цивилизацией и как о продолжении в новых условиях борьбы Москвы с остатками Золотой Орды. Проведен анализ причин башкирского восстания 1662-1664 гг. через призму теоретико-методологической концепции макросистемы Евразийской Степи. Выстроены взаимосвязи и детерминанты первого общебашкирского бунта. Особый акцент сделан на освещении геополитических причин восстания - влиянии специфики русско-калмыцких и русско-польских отношений, как факторе, породившем недовольство башкир. Показано, что затяжная война с Польшей 1654-1667 гг., угрозы со стороны Османской империи и Крымского ханства вынудили Москву, в интересах использования калмыцких племен в качестве военной силы, передать им часть башкирских земель, одновременно запретив башкирам нападать на них. Тем самым она в одностороннем порядке нарушила прежние условия добровольного подданства башкир, продемонстрировав разрыв с традициями номадической цивилизации.
CHERNOVA, T.A.
TO THE QUESTION ABOUT THE CHARACTER OF EVOLUTION OF THE EURASIAN MACROSYSTEM AND RUSSIAN-BASHKIR INTERACTION IN XVI-XVII CENTURIES (ABOUT THE REASONS OF THE BASHKIR UPRISING 1662-1664)
Key words: Russia, the Eurasian Steppe, the nomadic civilization of the Bashkirs, Russian-Bashkir ties, the Bashkir uprising of 16621664, Bashkir-Kalmyk contacts.
The article attempts to get away from the classical ideas about Russian-Bashkir interaction in the 16-17 centuries, as the subordination of the nomadic society to a sedentary civilization and as a continuation in the new conditions of the struggle of Moscow with the remnants of the Golden Horde. The analysis of the reasons for the Bashkir uprising of 1662-1664 is carried out through the prism of the theoretical-methodological concept of the macrosystem of the Eurasian Steppe. The relationships and determinants of the first all-Bashkir revolt have been built. Particular emphasis is placed on highlighting the geopolitical reasons for the uprising - the influence of the specifics of Russian-Kalmyk and Russian-Polish relations, as a factor that generated discontent among the Bashkirs. It is shown that the protracted war with Poland in 1654-1667, threats from the Ottoman Empire and the Crimean Khanate forced Moscow, in the interests of using the Kalmyk tribes as a military force, to transfer part of the Bashkir lands to them, at the same time forbidding the Bashkirs to attack them. Thus, she unilaterally violated the previous conditions of voluntary citizenship of the Bashkirs, demonstrating a break with the traditions of nomadic civilization.
Целью статьи является анализ русско-башкирских отношений в 60-х гг. XVII в. через призму мирсистемного анализа. При этом в качестве особой макросистемы рассматривается Евразийская Степь. В данной связи предпринята попытка выделить особое значение воздействия на русско-башкирские отношения внешних факторов, в частности породивших условия для первого крупномасштабного башкирского восстания против государства, чье подданство в XVI в. башкиры приняли добровольно. Как показывают изученные материалы, для этого необходимо рассмотреть, главным образом, влияние на положение дел в Башкирском крае, во-первых, русско-калмыцких, а во-вторых - русско-польских отношений, непосредственно породивших внешнеполитические причины первого общебашкирского восстания 1662-1664 гг.
Историография башкирских бунтов весьма обширна, хотя многие их оценки типологичны и обусловлены парадигмой той или иной эпохи. Современная историография продолжает традицию анализа взаимоотношений властей с башкирами и реакции башкирских подданных на политику, проводимую в крае, чаще всего повторяя предыдущие выводы [1, с. 110-123]. Благодаря Б.А. Азнабаеву наметилась новая тенденция в изучении истории Башкирии XVI-XVIII вв. Автор вводит новые понятия для трактовки русско-башкирских отношений, отталкиваясь от концепции безгосударственной политики [2]. В частности, здесь весьма интересна его статья, посвященная башкирскому восстанию 60-х гг. XVII в., рассматривающая проблематику через призму мирсистемного подхода [3].
В целом же подавляющее большинство исторических исследований, в том числе зарубежных авторов, противопоставляло башкирские союзы племен XVI - первой половины XVIII вв. и Российское государство, отталкиваясь от традиционного представления о национальных или ментальных различиях [4-7]. Нередко исследователи ссылаются на несовпадения политических
представлений башкир и русских о государственном устройстве, подчеркивают их различное отношение к понятию «подданство» [1, с. 103-106]. Да и сама трактовка восточной и юго-восточной внешней политики Русского государства Х1У-ХУ11 вв., как противостояния Московского княжества и Золотой Орды со всеми ее «осколками», еще со времен В. О. Ключевского [8, с. 192202] и С. М. Соловьева [9, с. 63-134] стала классикой.
Современная методология позволяет посмотреть на русско-башкирские отношения с совершенно других позиций, уйдя от привычной трактовки конфликта государства и кочевников. Для изучения многокомпонентных проблем этнополитической истории Урало-Поволжья наиболее перспективным видится принцип методологического плюрализма, канвой которого взят мирсистемный подход. В качестве макросистемы мы избираем Евразийскую Степь, в которой с середины XVI в. происходило смещение центра влияния с номадических «постмонгольских» государственных образований в сторону безусловного доминирования Московского государства. Дополнительным элементом методологии выступила синергетическая идея самоорганизации систем. Под сложной системой при этом понимается оригинальная, наполненная внутренними противоречиями, российская цивилизация в своей евразийской полноте.
Некоторые ученые предлагают трактовать евразийское степное пространство как обширную и текуче-подвижную пограничную зону между стабильными «ядрами» оседлых цивилизаций [10, с. 9]. При таком подходе практически игнорируется тот факт, что русские княжества (являясь, безусловно, оседлой цивилизацией) долгое время находились в составе номадической империи Чингис-хана, впитывая ее политические традиции и видоизменяясь под их воздействием. Поэтому, на наш взгляд, при анализе взаимоотношений Российского государства и башкирских союзов племен в XVI - первой половине XVIII вв. логичнее отталкиваться от идеи Дж. Л. Абу-Луход о том, что «в начале XIV в. сложилась мирсистема, включавшая в себя территорию от Китая до Атлантики. Она состояла из пяти независимых макросистем или «ядер»: Западная Европа, страны Индийского океана, арабский мир, Китай и Великая степь» [11, с. 275]. При этом экспансия кочевников выступила в качестве катализатора бурного роста коммуникаций между ядрами единой мирсистемы. Русские земли стали периферией макросистемы Великой степи [3, с. 12], а после середины XV в., когда началось разрушение этой макросистемы, Московское княжество заявило свои претензии на лидерство в евразийском степном регионе (евразийской макросистеме/«ядре»), включившись в конкурентную борьбу с наиболее авторитетными и сильными «осколками» Золотой Орды.
Хочется особо подчеркнуть, что Московское государство, в силу религиозных и политических соображений, тогда очевидно не считало себя частью западноевропейской макросистемы, что только способствовало ее активной интенции в юго-восточном и восточном направлениях в XУI-XУII вв. Но полностью нивелировать различия между оседлой, по сути своей, и европейской, по историческим истокам, цивилизацией, с одной стороны, и номадической общностью - с другой, конечно, было крайне сложно. Тем более, что Московское государство, в силу географического своего положения и исторических корней, не могло и не хотело игнорировать свои интересы в европейском регионе. От этого проблемы и конфликтность внутри континентальной мирсистемы, в целом, и внутри отдельных ее ядер - в частности, только усугублялись.
Ярким примером противоречивости интересов Московского государства являются события 30-60-х гг. XVII в.
Башкиры после взятия Казани Иваном IV видели в московских царях законных преемников власти предшествующих правителей евразийского степного пространства [3, с. 12]. Это видно из башкирских шежере, подробно описывающих идентичный процесс принятия башкирскими родами монгольского и российского подданства [12, с. 79, 84-85, 127]. И уже с этого времени между московской администрацией и башкирскими подданными установились вполне конструктивные договорные отношения. Таким образом, несмотря на смещение политического центра «степного ядра» в Москву, для башкир политические реалии (добровольное подданство) остались прежними, а экономические (ясачная система) - даже улучшились [13].
В то же время особенности Российской цивилизации не позволяли московской администрации полностью и абсолютно принять политико-юридический опыт номадического мира.
Российское государство, претендуя на роль регионального лидера, не имело возможности в полной мере воспринять из макросистемы Великой степи прежние инструменты управления [3, с.13]. Тем не менее, пока отношения выстраивались только внутри «ядра», конечно не без шероховатостей, но участники умели находить компромиссы, прекрасно понимая «правила игры».
Однако к 30-м гг. XVII в. появился новый фактор, который внес изменения в устоявшийся порядок вещей, и сломал традиционные компромиссные русско-башкирские отношения. Этим фактором явились калмыцкие племена. Их появление у юго-восточных границ Русского царства дестабилизировало привычную военно-политическую ситуацию в этом регионе.
Следует подчеркнуть ряд важных отличительных черт взаимодействия российской администрации с калмыками. Во-первых, это были не разрозненные слабые племена, ищущие себе новые кочевья. Численность калмыков, приблизившихся к границам России в начале XVII в., превышала 280 тыс. человек [14, с. 64]. Это было многочисленное войско, которое к концу 30-х гг. XVII в. практически беспрепятственно утвердилось на лучших степных землях Уфимского уезда, напрямую войдя в сферу интересов и башкирских племен, и Московского государства в целом. Во-вторых, российские правящие круги XVI-XVII вв. владели золотоордынским имперским дискурсом, однако калмыцкая элита принесла с собой совершенно иной тип представлений о государственном праве. Сакрализация власти в калмыцком обществе была тесным образом связана с буддизмом [15, с. 94-95]. Поэтому, в отличие от башкир, калмыцкие тайши не признавали в русском царе правопреемника власти хана Великого улуса, т.е. западные монгольские племена отвергали правовые принципы евразийской макросистемы [3, с. 13]. Многочисленность калмыцких кочевников и их агрессивные претензии на башкирские земли, находившиеся под управлением России, не позволяли игнорировать данную проблему.
Согласно современной философской онтологии и теории синергетики, любая открытая система, обмениваясь энергией и веществом с внешней средой, обладает способностью к самоорганизации [16-18]. Если рассматривать Евразию именно как систему (мирсистему), то вполне логично предположить, что в ней действовали аналогичные процессы, так же, как и в ее «ядрах». Поэтому не удивительно, что, столкнувшись с новым актором в лице калмыцких племен, постепенно начали проявляться и усиливаться тенденции к стабилизации ситуации. Уже к концу 40-х годов башкиры перестали быть беззащитным объектом грабежа для калмыков. В 1648 г. башкиры под руководством тархана Т. Яныбаева самостоятельно разгромили отряд тайши Чакула под Табынским городком [19, с. 43]. В 1651 г. в районе Закамских крепостей башкирское войско нанесло поражение калмыкам и ногайцам, отбив при этом чувашский полон [19, с. 44; 20, с. 136]. В начале 50-х гг. XVII в. башкиры уже не жаловались на калмыков и не просили уфимского воеводу защитить их. Напротив, калмыцкие тайши все чаще посылали в Уфу своих представителей, добиваясь прекращения набегов башкир на калмыцкие кочевья. Макросистема решительно защищала себя от воздействия внешних факторов.
Однако влияние на макросистему не только с Востока, но и с Запада внесло новые коррективы в отношения Российского государства непосредственно с калмыцкими группами и, опосредованно, - с башкирами.
Немаловажным фактором послужило противостояние России с Западной Европой в лице Польши. Конфликты с последней на протяжении всего XVII века были своеобразным атрибутом развития мирсистемы, влияя на политическое, экономическое, культурное взаимодействие, определяя военную историю. Русско-польские войны являлись наглядной демонстрацией того факта, что европейское «ядро» мирсистемы не воспринимало Российское государство как свою органическую часть.
Очередная затяжная война с Польшей 1654-1667 гг. и угроза со стороны Османской Турции и Крымского ханства вынудили московскую администрацию кардинально поменять отношения с калмыцкими племенами. Предложение калмыцкого лидера Дайчина в конце 1660 г. реального подданства с письменной шертью, выдачей аманатов и обещанием начать военные действия против крымского хана, стало точкой бифуркации. Московская администрация, передав башкирские земли калмыкам и запретив башкирам нападать на них, не просто в одностороннем порядке нарушило ранее достигнутые условия добровольного подданства башкир, но и продемонстрировало нежелание выстраивать в дальнейшем отношения с подданными, опираясь на традиции
номадической цивилизации. Это вызвало возмущение башкир, спровоцировав их на вооруженное отстаивание своих привычных прав и привилегий.
По условиям русско-башкирских договоров середины XVI в. башкиры обязывались платить ясак и нести защиту юго-восточных рубежей, прежде всего, защищая их от набегов кочевников. Государство в ответ признавало за башкирами их кочевья в статусе вотчин. Не являясь насильственно присоединенными, башкиры не рассматривали русских как захватчиков. Поэтому целью их восстания стало, прежде всего, сохранение и фактическое выполнение ранее достигнутых договоренностей. Столкнувшись с серьезной угрозой со стороны калмыков, башкиры честно выполняли свои обязательства перед московской администрацией, справедливо ожидая от Москвы аналогичного. В ответ же они получили строительство крепостей Закамской линии на своих землях и запрет нападать на калмыцкие улусы [21, с. 42; 22, с. 97-98]. Так практически в одночасье поменялись акценты: от защиты башкирских подданных правительство резко пошло на притеснение их интересов в угоду достижению своих геополитических целей и амбиций.
Русско-башкирские соглашения времен Ивана IV и башкирские права на вотчины оказались разменной монетой в эпохальном движении Российского государства от переферийного княжества к евразийской империи. Можно согласиться с Б.А. Азнабаевым в том, что «факт изъятия башкирских вотчин на юге Уфимского уезда свидетельствовал о том, что московское правительство не намеревалось далее придерживаться традиционной золотоордынской политики, учитывающий добровольный характер подданства» [3, с. 16].
После принятия калмыков в российское подданство произошел своеобразный слом системы, смена ее направленности, переориентация евразийской макросистемы на имперскую управленческую идеологию. Начинается универсализация отношений государства с подданными без различения привилегированных и непривилегированных народов и регионов. Однако подданные не желали соглашаться с подобными изменениями привычных устоев, разумеется, совершенно не осознавая объективные условия и эпохальность происходящего. Башкиры, поднимая восстание, требуя соблюдения договоренностей эпохи Ивана IV, просто пытались решить свои насущные проблемы, апеллируя к нормам уходящей эпохи.
Естественно, процесс видоизменения макросистемы был сложным и затяжным, что послужило причиной того, что государство, начиная с первого башкирского восстания и вплоть до 40-х гг. XVIII в., шло на компромиссы и уступки повстанцам, часто отменяя или сворачивая непопулярные меры. Однако эти частные случаи не отменяли общей тенденции властей реализовать право самостоятельно распоряжаться землями, подчеркивая, прежде всего, их государственный статус, а не частновладельческий.
Литература и источники
1. История башкирского народа: в 7 т. / Гл. ред. М.М. Кульшарипов; Ин-т истории, языка и литературы УНЦ РАН. - Уфа: Гилем, 2011. - Т.3 - 476 с.
2. АзнабаевБ.А. Башкирское общество в XVII - первой трети XVIII в.: монография. - Уфа: РИЦ БашГУ, 2016. - 370 с.
3. Азнабаев А.Б. Башкирское общество XVII в. как часть евразийской макросистемы // Вестник академии наук РБ. - 2017. - Т. 22. - № 1 (85). - С. 11-17.
4. Акманов И.Г. Башкирские восстания XVII-XVIII веков - феномен в истории народов Евразии. - Уфа: Китап, 2016. - 376 с.
5. АсфандияровА.З. Башкирия после вхождения в состав России (вторая половина XVI - первая половина XIX в.). - Уфа, Китап, 2006. - 504 с.
6. Валиди Тоган А.-З. История башкир. / Перевод с тур. А.М. Юлдашбаева. - Уфа: Китап, 2010. - 352 с.
7. Доннелли А.С. Завоевание Башкирии Россией. 1552-1740. / Пер. с англ. Л.Р. Бикбаевой. - Уфа: Башкортостан, 1995. - 287 с.
8. Ключевский В.О. Лекции по русской истории. Часть первая. - СПб.: Издательство: Тип. В. О. Киршбаума, 1902. - 393 с.
9. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. - СПб: Товарищество "Общественная польза", 1860. - Книга вторая. Том VI - X. - 871 с.
10. Зубков К.И., Шумкин Г.Н. Степная граница Евразии: опыт макроисторической реконструкции // Уральский исторический вестник. - 2019. - № 3 (64). - С. 6-14.
11. Abu-Lughod, J.L. Before European hegemony: The World System A.D. 1250-1350. Oxford University Press, 1991. - 443 p.
12. Башкирские шежере / Сост., перевод и комментарии Р.Г. Кузеев. - Уфа: Башиздат, 1960. - 304 с.
13. Чернова Т.А. К вопросу о формировании фискальной системы в Башкирии в середине XVI в. // Вестник Челябинского государственного университета. История. - 2013. - Вып. 57. - № 30 (321). - С. 18-24.
14. Богоявленский С. К. Материалы по истории калмыков в первой половине XVII в. // Исторические записки. - 1939. - № 5. -С.48-101.
15. Китинов Б.У. Светская и духовная власть у ойратов и калмыков в XVII-середине XVIII в. // Вестник Московского университета. Сер. 13. Востоковедение. - 2000. - № 4. - С. 87-97.
16. Тузов В.В. Синергетика как методология исследования процессов самоорганизации сложных систем // Биосфера. - 2007. - № 1. - С. 52-59.
17. Некрасова Н.А., Некрасов С.И., Некрасов А.С. Синергетика - современный этап развития диалектики // Позиция. Философские проблемы науки и техники. - 2020. - № 14. - С. 79-85.
18. Боров А.Х. Синергетика как способ представления динамики этно-региональных исторических систем // Кавказология. -2020. - № 3. - С. 12-47.
19. Вельяминов-Зернов В.В. Источники для изучения тарханства, жалованного башкирам русскими государями. - СПб.: Тип. Имп. академии наук, 1864. - 48 с.
20. Чернова Т.А. Российское государство и башкирский край: эволюция отношений и проблемы взаимодействия (середина XVI
- середина XVIII вв.). Дисс. ... канд. ист. наук. - Челябинск, 2019. - 336 с.
21. Чулошников А.П. Феодальные отношения в Башкирии и башкирские восстания XVII и первой половины XVIII вв. // Материалы по истории Башкирской АССР / Отв. ред. А. П. Чулошников. - М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1936. - Ч. 1. - С. 6-65.
22. Устюгов Н.В. Башкирское восстание 1662 - 1664 гг. // Исторические записки. - М.-Л: Академия наук СССР, 1947. - т.24. -С. 30-110.
References and Sources
1. Istoriya bashkirskogo naroda: v 7 t. / Gl. red. M.M. Kul'sharipov; In-t istorii, yazyka i literatury UNC RAN. - Ufa: Gilem, 2011. - T.3 - 476 s.
2. Aznabaev B.A. Bashkirskoe obshchestvo v XVII - pervoj treti XVIII v.: monografiya. - Ufa: RIC BashGU, 2016. - 370 s.
3. Aznabaev A.B. Bashkirskoe obshchestvo XVII v. kak chast' evrazijskoj makrosistemy// Vestnik akademii nauk RB. - 2017. - T.22. - №1(85). - S. 1117.
4. Akmanov I.G. Bashkirskie vosstaniya XVII-XVIII vekov - fenomen v istorii narodov Evrazii. - Ufa: Kitap, 2016. - 376 s.
5. Asfandiyarov A.Z. Bashkiriya posle vhozhdeniya v sostav Rossii (vtoraya polovina XVI - pervaya polovina XIX v.). - Ufa, Kitap, 2006. - 504 s.
6. Validi Togan A.-Z. Istoriya bashkir. / Perevod s tur. A.M. Yuldashbaeva. - Ufa: Kitap, 2010. - 352 s.
7. Donnelli A.S. Zavoevanie Bashkirii Rossiej. 1552-1740. / Per. s angl. L.R. Bikbaevoj. - Ufa: Bashkortostan, 1995. - 287 s.
8. Klyuchevskij V.O. Lekcii po russkoj istorii. Chast' pervaya. - SPb.: Izdatel'stvo: Tip. V. O. Kirshbauma, 1902. - 393 s.
9. Solov'ev S.M. Istoriya Rossii s drevnejshih vremen. - SPb: Tovarishchestvo "Obshchestvennaya pol'za", 1860. - Kniga vtoraya. Tom VI-X. - 871 s.
10. Zubkov K.I., Shumkin G.N. Stepnaya granica Evrazii: opyt makroistoricheskoj rekonstrukcii// Ural'skij istoricheskij vestnik. - 2019. - №3(64). - S. 614.
11. Abu-Lughod, J.L. Before European hegemony: The World System A.D. 1250-1350. Oxford University Press, 1991. - 443 p.
12. Bashkirskie shezhere / Sost., perevod i kommentarii R.G. Kuzeev. - Ufa: Bashizdat, 1960. - 304 s.
13. Chernova T.A. K voprosu o formirovanii fiskal'noj sistemy v Bashkirii v seredine XVI v. // Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta. Istoriya. - 2013. - Vyp. 57. - № 30 (321). - S. 18-24.
14. Bogoyavlenskij S.K. Materialy po istorii kalmykov v pervoj polovine XVII v. // Istoricheskie zapiski. - 1939. - № 5. - S.48-101.
15. Kitinov B.U. Svetskaya i duhovnaya vlast' u ojratov i kalmykov v XVII-seredine XVIII v. // Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 13. Vostokovedenie. - 2000. - № 4. - S. 87-97.
16. Tuzov V.V. Sinergetika kak metodologiya issledovaniya processov samoorganizacii slozhnyh sistem // Biosfera. - 2007. - № 1. - S. 52-59.
17. Nekrasova N.A., Nekrasov S.I., Nekrasov A.S. Sinergetika - sovremennyj etap razvitiya dialektiki // Poziciya. Filosofskie problemy nauki i tekhniki.
- 2020. - № 14. - S. 79-85.
18. Borov A.H. Sinergetika kak sposob predstavleniya dinamiki etno-regional'nyh istoricheskih sistem // Kavkazologiya. - 2020. - № 3. - S. 12-47.
19. Vel'yaminov-Zernov V.V. Istochniki dlya izucheniya tarhanstva, zhalovannogo bashkiram russkimi gosudaryami. - SPb.: Tip. Imp. akademii nauk, 1864. - 48 s.
20. Chernova T.A. Rossijskoe gosudarstvo i bashkirskij kraj: evolyuciya otnoshenij i problemy vzaimodejstviya (seredina XVI - seredina XVIII vv.). Diss. ... kand. ist. nauk. - CHelyabinsk, 2019. - 336 s.
21. Chuloshnikov A.P. Feodal'nye otnosheniya v Bashkirii i bashkirskie vosstaniya XVII i pervoj poloviny XVIII vv. // Materialy po istorii Bashkirskoj ASSR / Otv. red. A. P. Chuloshnikov. - M.-L.: Izd-vo AN SSSR, 1936. - Ch. 1. - S. 6-65.
22. Ustyugov N.V. Bashkirskoe vosstanie 1662 - 1664 gg. // Istoricheskie zapiski. - M.-L: Akademiya nauk SSSR, 1947. - t.24. - S. 30-110.
ЧЕРНОВА ТАТЬЯНА АНАТОЛЬЕВНА - кандидат исторических наук, доцент, Южно-Уральский государственный аграрный университет ([email protected]).
CHERNOVA, TATIANA A. - Ph.D. in History, Associate Professor, South Ural State Agrarian University.
УДК 94(47).072/08:339.564 DOI: 10.24412/2308-264X-2021-6-43-55
ЧИСТЯКОВ Ю.Ф.
СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫЙ ЭКСПОРТ РОССИИ В XIX - НАЧАЛЕ XX ВВ.5
Ключевые слова: история России, Российская империя, история экономики, внешняя торговля, экономическое развитие, сельскохозяйственный экспорт, экспорт зерна, экспорт сала
В статье рассматриваются основные тенденции эволюции российского экспорта сельскохозяйственного сырья и продовольствия в период 1802 - 1917 гг. По критерию доминирования ведущих экспортных товаров выделены 3 крупных периода развития сельскохозяйственного экспорта России: 1. 1802-1846 гг. - с преобладанием в экспорте животного сала, служившего источником сырья для промышленности европейских стран, прежде всего Англии; 2. 1847 - начало 90-х гг. XIX в. - с ведущим значением вывоза зерна (при преобладании пшеницы и ржи); 3. 90-е гг. XIX в. - 1914 г., с ростом доли готовых продовольственных продуктов животноводства (масла, яиц и т.д.) при сохранении доминирования зерна, в экспорте которого стали преобладать кормовые виды, прежде всего, ячмень. При рассмотрении вопроса о влиянии сельскохозяйственного экспорта Российской империи на социально-экономическое развитие страны, дана авторская оценка уровня душевого потребления зерна в конце XIX - начале ХХ вв. в сравнении с аналогичным показателем стран - ведущих мировых экспортеров зерновых. Сделан вывод о несоответствии уровня зернового производства и экспорта в России конца XIX - начала ХХ вв., что приводило к низкому уровню зернового потребления населения и обостряло социальную напряженность.
CHISTYAKOV, Yu.F.
AGRICULTURAL EXPORTS OF RUSSIA IN THE XIX - THE BEGINNING OF THE XX CENTURY
5 Статья подготовлена в соответствии с Планом НИР ИЭ УрО РАН.
43
