CC BY
13№ 1 (26), 2008
' Кул ътурная жизн ь Юга России " ^
10. Э.-Т.-А. Гофман. Жизнь и творчество... С. 120.
11. Гофман Э.-Т.-А. Житейские воззрения кота Мурра... С. 536.
12. Карельский А. От героя к человеку. М., 1990. С. 54.
13. Белинский В. Г. Полное собрание сочинений: в 13 т. Т. 8. М., 1953. С. 231.
14. Храповицкая Г. Н. Романтизм в зарубежной литературе (Германия, Англия, Франция. США). М., 2003. ('.'41.
Б. И. ТЕТУЕВ
КВ0ПР0СУ 0 ГЕНЕЗИСЕ КАРАЧАЕВО-БАЛКАРСКОЙ АВТОРСКОЙ ПОЭЗИИ XIX ВЕКА
Сложный и многоуровневый процесс метаописания карачаево-балкарской культуры имеет относительно небольшую историю. Актуальной представляется проблема исследования истоков национальной литературы, в том числе зарождения и развития письменной литературы XIX века.
Как известно, жанры авторской устной и письменной поэзии каждого народа первоначально возникают в стихии народного творчества. Материал карачаево-балкарской авторской поэзии позволяет утверждать, что первоначально в ней формируется любовная лирика, которая опирается на традиции народной лирики и арабскую поэзию, пришедшую с исламом. Соответственно в зарождающейся авторской любовной поэзии можно выделить два направления, которые по аналогии с американской терминологией можно назвать «нативистским» (родным) и «ориентальным» (восточным). Нативистские произведения имеют этнонациональную основу, ориентируются на традиции родного фольклора. В них, как правило, изображается любовь к реальному человеку, названному по имени, они имеют автобиографический характер, например, К. Семенов (1750— 1850), 3. Джанибеков (1864-1934), К. Кочхаров (1818-1940). Опора на традиции устного поэтического творчества и обусловливает общедоступность и популярность авторской лирики. В то же время в ней явственно выражается тенденция к усилению субъективного начала, авторского самосознания, создающего творческую неповторимость, «узнаваемость»,
Процесс формирования авторского художественного мышления отчетливо прослеживается в любовной лирике К. Семенова. Лирический рассказ о чувствах поэта, взаимоотношениях с избранницей, названной по имени (Хаммесей), передается через историю его сватовства. Каждый свой шаг лирический нарратор обдумывает, рассуждая, возражая, полемизируя с потенциальным оппонентом, с избранницей. Эмпирическая конкретика автобиографических фактов обогащается элементами художественного вымысла, выводящего текст за рамки одномерного жизнеописания. В результате мы имеем дело не столько с подлинным и искренним выражением чувств поэта, сколько с трансляцией житейской фактографии в литературно-тематический комплекс.
Реальная жизненная ситуация становится основой лирико-медитативного диалога повествователя с самим собой, обобщением жизненного (любовного) опыта.
В «психологических розысках» поэта содержится, на первый взгляд, только рассуждение о поиске достойной супруги, способной стать опорой в жизни, привнести в нее надежность и устойчивость. В то же время слабая выраженность в них эмоциональной экспрессии объясняется на-ционально-этической ментальностью: у карачае-во-балкарцев не принято в матримониальных вопросах открыто проявлять чувства. В соответствии с требованиями горской этики герой сдержан и выражает свои чувства только иносказательным языком символов и тайных намеков. Выбор девушки для создания семьи мотивируется в шутливой, сказочной форме.
Также необычно звучит «сватовское» стихотворение, в котором автор якобы не сам говорит о своих достоинствах, это выглядело бы нескромным, а лишь пересказывает текст, адресованный сватам: Як Тытыту сватов посылал. /- Не убавляйте, не прибавляйте, - сказал я (1). В лучших традициях «сватовской дипломатии» поэт представляет жениха (самого себя), наглядно показывая свою состоятельность. Материальная обеспеченность влюбленного поэта может показаться излишне прагматичным аргументом для того, чтобы добиваться расположения Хаммесей. На самом деле перечисление богатства поэта-же-ниха больше нужно для демонстрации его самодостаточности, стремления создать достойные условия для своей избранницы, будущей семьи. По сути, К. Семенов рассказывает больше о себе желанной Хаммесей, сама же возлюбленная остается в тени. Поэт не описывает ее красоту, не упоминает о каких-либо других ее достоинствах. Одно лишь утверждение автора, что «только Хаммесей сможет управлять добром жениха», является обоснованием его выбора, указанием на единственность объекта любви. Демонстрация
"Культурная жизнь Юга России" № 1 (26), 2008
влюбленным собственной значимости, неповторимой индивидуальности своего «я» восходит своими истоками к жанрово-стилевым особенностям народной любовной песни - ийнар. Трансформированные элементы фольклорной поэтики, легко обнаруживаемые типологические параллели с произведениями устного народного творчества свидетельствуют о фольклоризме произведений К. Семенова. Это образец устной авторской поэзии, широко опирающейся на традиции народной лирики. В то же время использование устойчивых средств художественной выразительности, усиление личного начала в художественном сознании поэта позволяет сделать вывод о развитии лирической субъективности, важнейшего условия для формирования авторской индивидуальности. Сказанное свидетельствует о тенденции эволюционного развития категории «жырчы» (певец) к типологически иной категории «назмучу» (поэт).
Реальная история любви является основой поэтической исповеди К. Кочхарова, младшего современника К. Семенова, в лиро-эпичес-ких поэмах «Хорасан» (1864), «Айджаяк» (1904). Автор прославляет возлюбленную, начиная «с раскрытия семантики личного имени Хорасан» (М. Хабичев). Имя возлюбленной - лучшее из лучших, оно становится источником всепоглощающего чувства: Хорасан, говорят, из имен - золотое имя, / В страданиях умираю. / Тебя и наяву, и каждой ночью / Во сне я вижу (2). Любовь в поэме К. Кочхарова по преимуществу - любовь-страдание: произнесенные ею слова «заставляют таять его сердце», а ее черные глаза «не дают жить на свете».
Обращаясь к возлюбленной, поэт выражает богатейшую гамму любовных переживаний. Прежде всего, это проявляется в восторженном любовании красотой Хорасан, хотя конкретного описания ее внешности в поэме нет. Особенно широко используются автором характерные для народной лирики образные параллелизмы между миром природы и движениями человеческой души. Чувство боли лирического героя от разлуки прямо не номинируется, на него косвенно указывает состояние изображаемой природы: Когда о своей любви к тебе я пою, /Рыдая, пролетают журавли. / Когда я, называя твое имя, на землю смотрю, / Грустными становятся травы (там же, с. 95). Для выражения чувств лирического героя используется характеристика внешности, предметов одежды любимой. Поэт следует традиции карачаево-балкарской устной поэзии, в которой «при переходе к главной мысли текст часто начинается с описания красоты природы, окружающего мира или просто какого-либо небольшого эпизода» (3). При этом автор широко применяет цветовую палитру, избавляющую «вспомогательную» часть от однообразия.
Поэт апеллирует к родным и близким любимой, которые поддерживают его сватовство. Черты этнической ментальности в выражении
чувства любви репрезентированы в благорасположении влюбленного к ним. В этом дискурсе воспринимается и идеал дома, маленького социума, который мечтает создать поэт. Установка на создание семьи определяет отношение к возлюбленной. Он может быть влюблен и в Хорасан, и в Айджаяк, исключительно наделяя каждую из них гипотетическим статусом жены, любовь же к замужней женщине, любовь без перспективы создания семьи, выходит за рамки его этической системы. Анализируемые лиро-эпические поэмы о любви подчинены определенным художественным канонам: они автобиографичны, в них заметна устойчивая система образов и мотивов, передающих чувства героя. Сравнения и параллелизмы, используемые для изображения красоты любимой, в своей структурной основе содержат «природный» компонент. Исследуемый нами материал карачаево-балкарской авторской поэзии XIX века позволяет сделать следующие выводы. Она является стилистической разновидностью национальной поэзии, вобравшей в себя элементы ориентальной лирики и художественных традиций фольклора. Ее основополагающей чертой является ярко выраженный автобиографизм, не-разделенность субъекта повествования на автора и лирического героя. Вместе с тем наличие фиксированного авторства можно расценивать как важный атрибутивный признак, свидетельствующий о зарождении качественно иного уровня поэзии, отпочковавшейся от фольклора.
Фактор, обусловивший состояние «пороговос-ти» статуса повествователя приводит к почти полному отсутствию барьерамежду жизненнойреаль-ностью и художественной. Структурообразующая роль преимущественно принадлежит эмпирическим фактам биографии поэта, эстетически переосмысленным в соответствии с народным мировосприятием.
В художественной трактовке «любви» как универсальной антропологической проблемы карача-ево-балкарская поэзия указанного культурного промежутка отличается акцентированием категории «полезности», неразрывно связанной с «духовностью». Отсюда появление наряду с модификацией «любовь-страдание» новой дискурсивной линии «любовь-семья», опирающейся на прагматику патриархального жизнеустройства с его культом семьи.
Тексты любовной лирики отличаются персонажной «двуфигурностью», однако при этом наблюдается ситуация своеобразной тендерной асимметрии: физический и психологический облик избранницы слабо выражен, почти лишен индивидуальных черт.
Литература
1. СеменланыК. Калтур. Карачаевск, 2003. С. 27.
2. Хабичланы М. А. Кочхарланы Касбот - халк джырчыланы тамадасы. Черкесск, 1986. С. 91.
3. Малкондуев X. X. Поэтика карачаево-балкарс-кой народной лирики. Нальчик, 2000. С. 204.
