CC BY
37DOI 10.31250/2618-8600-2022-3(17)-70-92 УДК 316.72
Институт монголоведения, буддологии и тибетоло-Б. Ц. Гомбоев гии Сибирского отделения Российской академии наук
(ИМБТ СО РАН) Улан-Удэ, Российская Федерация ORCID: 0000-0003-3484-5311 E-mail: barguten@mail.ru
|К вопросу этнокультурного взаимодействия баргутов, солонов и эвенков в Баргузинской долине (ХШ-ХУШ вв.)*
АННОТАЦИЯ. История изучения солонов, баргутов и эвенков в Центральной Азии продолжает привлекать внимание ученых. Согласно историческим данным, до заселения Баргузинского края верхоленскими бурятами и русскими казаками (середина XVII в.) в долине проживали только эвенки. Они же и были контактной этнической группой с древними насельниками Баргузина — солонами, баргутами. В фольклорных источниках также упоминаются солон-баргуты, баргуты и аба-хорчины. Изучение традиционной религиозной культуры автохтонных групп эвенков в Баргузинской долине становится актуальным в свете исследования межэтнических связей как солонов и эвенков, баргутов и эвенков, так и эвенкийско-бурятских взаимоотношений вплоть до XVII в. В данной статье автором предпринята попытка анализа этнической истории вышеуказанных народов на территории Байкальского региона и за его пределами — от Баргузина до Хулун-Буира (северо-восток Китая). К сожалению, исторических сведений крайне мало, тем не менее на основе известных науке материалов и фольклорных источников в работе рассмотрены этнические процессы в названных регионах и взаимодействие тунгусо-маньчжурских монголоязычных групп с X в. до XVII в. В работе использовались также архивные и фольклорные источники по шаманизму баргузинских бурят. Результаты предпринятого исследования будут способствовать дальнейшему выявлению локальной специфики освоения Баргузинской долины разными этническими группами в контексте изучения этнической истории бурят, эвенков (Россия), солонов, баргутов, хорчинов (Китай, Монголия).
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: баргуты, солоны Китая, аба-хорчины, эвенки, буряты,эвенкийский шаман, Баргузинская долина
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ: Гомбоев Б. Ц. К вопросу этнокультурного взаимодействия баргутов, солонов и эвенков в Баргузинской долине (XIII— XVIII вв.). Этнография. 2022. 3 (17): 70-92. doi 10.31250/2618-8600-2022-3(17)-70-92
Статья подготовлена в рамках государственного задания (проект «Этнокультурная идентичность в архитектонике фольклорных и литературных текстов народов Байкальского региона», № 121031000259-6).
Institute for Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies B. Gomboev of the Siberian Branch of the Russian Academy
of Sciences (IMBTS SB RAS) Ulan-Ude, Russian Federation ORCID: 0000-0003-3484-5311 E-mail: barguten@mail.ru
I On the Issue of Ethnocultural Interaction of the Barguts, the Solons and the Evenks in the Barguzin Valley (13th — 18th centuries)
ABSTRACT. The ethnic history of the Solons, the Barguts, and the Evenks in Central Asia continues to attract scholars. According to historical data, before the settlement of the Barguzinsky territory by the Verkholensky Buryats and Russian Cossacks (17th century), only Evenks lived in the valley. They were also the contact ethnic group with ancient inhabitants of Barguzin: the Solons and the Barguts. Folklore sources also mention the Solon-Barguts, the Barguts, and the Aba-Khorchins. The study of the traditional religious culture of the Evenk autochthonous groups in the Barguzin valley becomes relevant in the light of the study of interethnic relations of both the Solons and Evenks, the Barguts and Evenks, and the Evenki-Buryat ties up to the 17th century. In this article, the author analyzes the ethnic history of the above peoples in the Baikal region and beyond, from Barguzin to Hulun-Buir (northeast China). Historical information is scant, but based on available archival materials and folklore sources, including the sources on shamanism among the Barguzin Buryats, the article analyzes ethnic processes and interactions of Tunguso-Manchu, Mongol-speaking groups from the 10th to 17th centuries. The research results will contribute to further understanding specific ethnic composition of the Barguzin valley populated by different ethnic groups in the context of studying the ethnic history of the Buryats, Evenks (Russia), the Solons, Barguts, and Khorchins (China, Mongolia).
KEYWORDS: the Barguts, the Solons of China, Aba-Khorchins, the Evenks, the Buryats, Evenki shamans, Barguzin valley
FOR CITATION: Gomboev B. On the Issue of Ethnocultural Interaction of the Barguts, the Solons and the Evenks in the Barguzin Valley (13th — 18th centuries). Etnografia. 2022. 3 (17): 70-92. (In Russ.). doi 10.31250/2618-8600-2022-3 (17)-70-92
ВВЕДЕНИЕ
Этнические общности подвержены изменениям, обусловленным общим ходом социально-экономического, культурного развития человечества и особенностями их собственного существования. Этническая история солонов, эвенков, баргутов, хорчинов в Центральной Азии продолжают привлекать внимание ученых. Пребывание данных этнических групп в Баргузинской долине до XVII в. заставляет вновь поднимать проблемные вопросы этнического взаимодействия. В Баргузинской долине из вышеуказанных этнических групп на сегодня представлены только эвенки (северная часть Курумканского района Республики Бурятия).
В исторических документах и фольклорных источниках упоминаются солон-баргуты, баргуты и аба-хорчины, проживавшие в Баргузинской долине до заселения русскими в середине XVII в. и верхоленскими бурятами с конца XVII в. Мы согласны с мнением Б. З. Нанзатова о том, что этническая история Баргуджин-токума практически не освещена письменными источниками в период до прихода в этот регион русских (Нанза-тов 2018: 297). В этой связи расселение этнических групп на территории Баргузинской долины начиная с конца X в. вплоть до заселения русскими (XVII в.), особенности их хозяйственно-культурного типа представляют особый интерес.
Согласно А. И. Вострикову и Н. Н. Поппе, «отдельные бурят-монгольские названия племен уже фигурировали в XIII в. К ним относились баргут, хори и тулас <...>, а в сер. XVIII в. до баргузинских бурят жили тунгусы, завладевшие Баргузинской долиной после монгольского племени баргутов или хорчинов, а местные тунгусы называли своих монгольских предшественников хорчихол» (Востриков, Поппе 1935: 7, 9).
Баргуты — монголоязычный народ, проживающий главным образом на севере Китая. По культуре близки бурятам и хорчинам, с которыми в Средние века делили кочевые земли к востоку от оз. Байкал. Общая численность народа составляет 20 000 чел., 18 000 из них проживают в КНР (городской округ Хулун-Буир Внутренней Монголии), остальные — на севере Монголии. По поводу этимологии этнонима имеются следующие сведения: «.что касается баргутов, одна из версий [происхождения этнонима. — Прим. ред. ] опирается на бурятский и монгольский словари, где термин барга означает 'грубый, некультурный'» [Гомбоев 2012: 154]. По материалам монгольского историка Ш. Сундуя есть и другое значение: баргу — 'ловкий', 'проворный' [Сундуй 2016: 26]. Д. Д. Нимаев, соглашаясь с приведенными мнениями, указывал, что термин «хорчин» означает «стрелки», «стрельцы» [Нимаев 1993: 160].
С. В. Гомбоева дает этническую и антропологическую характеристику солонов: «Солоны (кит. su6lйn, трад. su6lйn) — одна из групп эвенков Китая <.> слово "солон" произошло от тунгусских слов
Рис. 1. Жители эвенкийского села Улюнхан (слева направо: автор, Цэдэн Ануевич Нимаев — бурят, Михаил Борисович Атакин — эвенк). Фото Б. Ц. Гомбоева. Курумканский район, Республика Бурятия. 2020 г.
Fig. 1. Inhabitants of the Evenk village Uliunkhan. From left to right: the author, Tseden Anuevich Nimaev, a Buryat, and Mikhail Borisovich Atakin, an Evenk. Kurumkan district, Republic of Buryatia. Photo by B. Ts. Gomboev, 2020
соло-ней (верхние люди)» (Гомбоева 2015: 78). Как видим, в разных языках этнонимы для обозначения солонов похожи, автор процитированной работы приводит следующие: 1) китайские источники выводят их из хам-ниган Забайкалья и считают потомками киданей (Си-Ляо); 2) согласно российским источникам, солоны пришли с берегов Амура вместе со старыми баргутами, в связи с чем в их культуре и языке много общего (Гомбоева 2015: 79).
В материалах Н. Я. Булатовой мы находим свидетельства (сведения о местах выбора кочевий, данные этнической истории солонов и эвенков, лингвистические особенности), которые указывают на связи баргузин-ских эвенков с солонами Китая. Она отмечает, во-первых, что «...в КНР под этнонимом эвенки объединены три группы: солоны, тунгусы и эвен-ки-якутэ. Самые многочисленные из них солоны». По словам исследовательницы, название «солоны» означает 'жители верховьев рек' и образовано от глагола соло-ми со значением 'подниматься вверх по течению реки'. Во-вторых, «эвенками-якутами в Китае называют группу эвенков, переселившихся некогда из южных районов Якутии <.> Эвенки-якуты стали жить на территории Китая уже давно, с кон. XVIII — нач. XIX в.», при этом «в России ни одна группа эвенков так себя не идентифицирует». Наконец, вслед за Н. Н. Поппе Н. Я. Булатова отмечает, что солоны
представляют собой народ тунгусского происхождения и сами себя называют эвенками — так же, как тунгусы Забайкалья (Булатова 2013: 147148, 150).
Фундаментальный труд Г. М. Василевич (1969) продолжает оставаться актуальным в свете выявления наиболее острых вопросов этнической истории эвенков, в том числе прибайкальских. Так, Г. М. Василевич приводит заключение А. Н. Окладникова, согласно которому древнюю родину прибайкальских эвенков следует искать не столько в Прибайкалье, сколько к востоку от него, вплоть до верховьев Амура. По его предположениям, родина тунгусо-маньчжурских народов находилась или в Маньчжурии, или в районе верхнего и среднего течения Амура (Василевич 1969: 36).
Краткий историографический обзор. Длительные процессы этнического взаимодействия древних монгольских и тунгусских племен в Забайкалье отражены в трудах многих ученых (Широкогоров 1935; Востри -ков, Поппе 1935; Хороших 1962; Василевич 1969; Туголуков 1975; Хам-зина 1980; Нимаев 1989, 2000; Зайцева, Интигринова и др. 1999; Шубин 2001; Тубшинима 2008; Туров 2008; Сирина 2012; Булатова 2013; Нанза-тов 2015; Широкогоров 2017; Мягмарсамбуу 2018; Janhunen 2019; Цыбе-нов 2020 и др.). Наиболее подробно историография по исследованиям эвенков рассмотрена в работах Г. М. Василевич и др. (Василевич 1969: 18-41; Туров 2008: 14-50; Сирина 2012: 4-15). Что касается исследований именно по Баргузинской долине, следует отметить работу Л. Б. Вампи-ловой и Б. З. Нанзатова (2017), где рассмотрен процесс активного освоения эвенками Баргузинской долины в контексте этнической истории баргутов, солонов.
Наиболее древние остатки культуры новокаменного века, найденные в долине р. Баргузин и в районе Баргузинского залива, имеют давность 4000-4500 лет. Остатки культуры железного века в виде железных наконечников стрел, ножей, стремян, удил и черепков от глиняных горшков были обнаружены в Аргаде, Буксыкене, окрестностях Алгинского озера и других местах долины Баргузина. По итогам проведенных исследований археолог П. П. Хороших отмечал, что древнее население этой реки жило не изолированно, а имело широкие культурные связи с народами Приангарья, Монголии и Китая (Хороших 1962: 163, 164).
Археолог Е. А. Хамзина много лет проводила исследования древней истории Баргузинской долины. Изучая археологические памятники и находки, она отмечала, что «начиная с раннего бронзового века существовали и развивались две культуры: охотников-рыболовов, живших в районе нижнего течения реки, и кочевников-скотоводов, ранние памятники которых — плиточные могилы — обнаружены в средней части Баргузинской долины. Вслед за А. П. Окладниковым Хамзина отмечает также, что «долина р. Баргузин, как и вся область прибайкальских лесостепей,
входит в территорию распространения курыканской культуры1... В тань-ское время гулигани входили в число уйгурской этнической группировки, что подкрепляется сходством памятников курумчинской культуры с памятниками долины рек Баргузин и Селенга, т. е. районами, где жила основная масса уйгуров» (цит.: Хамзина 1980: 126).
Материалы Г. М. Василевич (1969: 15) свидетельствуют, что в III тыс. до н. э. в степях Прибайкалья начинается железный век: появилась курум-чинская культура, сходная с культурой плиточных могил Забайкалья, что свидетельствует о проникновении сюда нового населения — конных охотников. Г. М. Василевич выделила несколько причин для сложившегося расселения тунгусоязычных охотников, в процессе которого произошли большие перемены в Прибайкалье и Забайкалье.
В сер. I тыс. н. э. (культура баргутов) земледелие в Баргузинской долине достигло высокого уровня и стало пашенно-поливным. Однако не все местное население занималось земледелием, часть вела кочевой образ жизни, занималась скотоводством, рыболовством, охотой, разведением оленей (Тулохонов, Тиваненко 1993: 35).
После откочевки части баргутского населения долина Баргузина оказалась в основном покинутой. Вслед за Дж. Буяндэлгэр, Б. Вампилова и Н. З. Нанзатов считают, что часть баргутов, вовлеченная в ойратские миграции, ушла на юго-запад до Тянь-Шаня. Другая часть осталась в районе Монгольского Алтая, откуда в течение двух столетий постепенно продвигалась в сторону Хингана, переходя от одного монгольского правителя к другому. Эта группа впоследствии стала называться хуучин барга, или старобаргуты. Не исключено, что в составе старобаргутов могли оказаться и другие группы баргутов, прошедших другой путь, например, через Ципикан и Приононье в район Буир-Нура (Вампилова, Нанзатов 2017).
Самыми древними насельниками края, как считает А. С. Шубин, были намясинцы (намягиры). Намягиры освоили значительную территорию побережья Байкала, устья рек Баргузин и Турка. В отношении рода якогил (якутского по происхождению), можно считать, что они представляли собой остатки некогда живших в Баргузинской долине предков якутов, позже слившихся с эвенками. Древними насельниками также считаются беликагеры, освоившие среднее и верхнее течение р. Баргузин, лимагиры и тэпкогиры, жившие в нижнем течении р. Верхняя Ангара, а затем пришедшие в Баргузинскую долину (Шубин 2001: 33). По материалам В. А. Туголукова, баргузинские эвенки (конные тунгусы) состояли из представителей Лимагирского, Баликагирского и Нямасинского родов. В XVIII в. к ним присоединяются представители Челкагирского
1 Вслед за А. П. Окладниковым Е. А. Хамзина выводит культуру курыкан из предшествующей культуры бронзового и раннего железного века Прибайкалья и Забайкалья, так называемой культуры «плиточных могил». Дальше связывает ее с культурой якутов, с одной стороны, и с предками западных (прибайкальских) бурят — с другой (Хамзина 1980: 126).
и «мунгальских выходцев» (галзуты, ашабагаты, цонголы), которые активно взаимодействовали на данной территории. В то время их насчитывалось более 700 человек (Туголуков 1975: 78).
Имея в виду длительные и тесные контакты тунгусских и бурятских племен, Г. М. Василевич отмечает, что становление и развитие древне-тунгусской этнической общности происходило в основном в пределах горно-таежной зоны, простиравшейся от верховьев Амура на востоке до Прибайкалья на западе, т. е. преимущественно на той территории, которую занимают буряты (Василевич 1969: 10).
Что касается солонского племени, то в «Правдивых записях императора Тайцзуна» отмечается, что «в 8-м году правления Сэчэн-хана (1634 г.) хорчинский Галджагу-Сэтэр со своими подданными бежал, сказав, что намерен захватить северное солонское племя и взимать с него дань. Так, впервые в китайских источниках Срединного государства появляется название "солонское племя". во времена государства Поздняя Цзинь под солон-ским племенем понимались "солоны" (эвенки, проживающие к востоку от оз. Байкал, по среднему и верхнему течению р. Хара-мурэн, по р. Шилка по южным склонам Станового хребта), "другие солонские подданные" (15 родов эвенков, разводящих оленей по среднему течению р. Лена к северо-востоку от оз. Байкал).» (Правдивые записи... 2019: 562).
Известный китайский историк Галзут Тубшинима писал: «Задолго до эвенков в Баргузине жили солон-баргуты, а по некоторым данным, аба-хор-чины. Эти монгольские племена из-за притеснений в этой стране откочевали во Внутреннюю Монголию» (Тубшинима 2008: 12). Материалы Туб-шинимы дают основания полагать, что племена солонов пребывали в Баргузине и до эпохи Чингисхана (возможно, речь идет о конце X — середине XI в.): «.сын Хабул-хагана, Бардам-батур, взяв войско из солон-баргу-тов, подчинил тайчиутов (упомянутые здесь солон-баргуты — это не те солон-баргуты, которые переселились в Хулун-Буир в Цинскую эпоху, а это древнее племя солоны, которые в то время обитали в бассейне верхнего течения р. Баргузин)» (Тубшинима 2008: 114).
Как видно из представленных источников, солоны являются отдельным племенным подразделением, проживавшим на территории Барги (в районе Хулун-Буира), однако Г. Тубшинима все же утверждает, что солоны имеют прямое отношение к Баргузинской долине. По материалам Ц. П. Ванчиковой и С. Б. Миягашевой, «в 1678 г. престол Джунгарского ханства занял Галдан Бошогту-хан» (Ванчикова, Миягашева 2017: 183). Он вел многочисленные сражения, присоединив восточные земли вплоть до Хулун-Буира. В его владения вошли чоросы, хойты, торгуты, урянха, баргуты и буряты, проживавшие близ оз. Байкал. По мнению исследователей, баргуты и буряты в начале XVI в. кочевали близ оз. Байкала и входили в состав как джунгарского ханства, так и во владения халхасских ноенов (Ванчикова, Миягашева 2017).
Рис. 2. Горячий источник Умхей. Фото Б. Ц. Гомбоева (с. Улюнхан, Курумканский район, Республика Бурятия). 2020 г.
Fig. 2. B. Ts. Gomboev (2020). Umhei hot spring in the village Ulyunkhan, Kurumkan district, Republic of Buryatia. Photo by B.Ts. Gomboev, 2020
По мнению Г. М. Василевич, «солоны - название древнего населения Бухты в Монголии и никакого отношения к слову "сологон" (верхов-ской житель) не имеет» (Василевич 1969: 10). Она считала, что этимологизировать этноним правильнее было бы исходя из данных монгольского языка, поскольку эвенки-солоны всегда жили чересполосно с монголами. Объясняя название «солон» (и отдельно «сологон»), она отмечает, что солоны в XVII в. были зафиксированы в охотской группе, а в XIX в. — на Амуре между Аргунью и Албазихой. К концу XIX в. солонами назывались группы эвенков, расселенные в Хэйлунцзяне и в Барге (Василевич 1969: 286). Там же автор пишет и о сологонах, которые в XVII в. были среди даурской группы в районе бассейна Селимбы, в 1794 г. — в районе Верхневилюйского зимовья, в середине XIX в. — в Амурской области по правому берегу Амура, в 1897 г. — в Вилюйском, Киренском, Верхоянском и Якутском округах (по р. Синь). Сологон, как пишет автор, является названием левого притока р. Лены Сола (ниже Якутска). Верхневи-люйские и амгинские сологоны числились якутами. С 1929 по 1953 г. они появлялись на востоке у р. Зея, на западе в Ачинском районе (Василевич 1969: 286). В монгольско-русском словаре какого-либо другого значения у слова нет, а приведенное — обозначение этнической группы, проживающей на северо-востоке Китая.
Обсуждение. Представленные материалы свидетельствуют о тунгусском происхождении солонов (хотя следует иметь в виду и наличие
монгольского субстрата), миграционные и кочевые пути затрагивают такие области, как южные районы Якутии, верховья рек — Баргузина, Амура, Аргуни, горные хребты Хингана и т. д., что подтверждает активные этнические взаимодействия в Трансбайкалье2. Мы можем соотнести указанные этнические группы (солонов, баргутов, хорчинов) и различные хозяйственно-культурные типы: солоны, имея сугубо тунгусское происхождение, — приверженцы охотничьего типа, баргуты — земледельческой культуры, хорчины — скотоводческой. Похожая культура существовала и у «диких чжурчжэней». Согласно описанию минских источников династии Минь, в начале XVII в. «дикие чжурчжэни» в этническом отношении представляли собой народности эвенкийской и тунгусо-маньчжурской группы (чжурчжэни, солоны, нанайцы, эвенки, дауры, дючеры и др.) (Кочевые империи. 2019: 400-401).
Несмотря на отдельные упоминания о солонах и баргутах в преданиях и поклонениях баргузинских эвенков и бурят, судя по сообщениям, прямой идентификации уже мы не видим. Во многих текстах-призываниях (бввгэй дурдалга) бурятских шаманов мы можем найти упоминания о солон-баргутах, а также об аба-хорчинах. Однако проблема в том, что до сих пор в научной литературе нет единого мнения о том, с какой периодичностью указанные племена предпринимали попытки освоить Баргу-зинскую долину (до XVI в.) и в какой последовательности покидали ее (после XVI в.). Это касается не только Баргузинской долины, есть упоминания о солон-баргутах на западном побережье оз. Байкал, в долине р. Ида. Например, поклоняясь «хозяину» р. Иды, бурятские шаманы произносили следующий текст: «Хозяин р. Ида, Буурагша белый господин, Булгаша белая госпожа! Родина ваша Солон Барга!3 .в страшных боях побежденные, до этой местности дошедшие!» (ЦВРК, Ф. Балдаева. Ф. 36. Оп. 1. Д. 1115).
В монгольской историографии XIII в. название Баргуджин-тукум относилось к достаточно обширному региону по обе стороны Байкала. Материалы Б. Р. Зориктуева показывают следующую картину расселения бурятских племен Баргуджин-тукума в XIII в. В Забайкалье, в Баргузинской долине жили баргуты. В низовьях рек Селенги и Уды обитали племена хори и туласы. Они очевидно были в подчиненном положении у баргутов (Зориктуев 1998: 38).
В начале XVIII в. представители бурятских родов (эхиритского племени) из урочища Анга (обширной земли — Худунца и Хурай)
2 Данный термин отечественный исследователь С.-Х. Сыртыпова при изучении сакрального и культурного ландшафта обширной территории на юго-востоке Восточной Сибири до границ Китая определяет с помощью значений 'сквозь', 'через', подчеркивающих движение сквозь некое пространство (Сыртыпова 2007: 6-7). Активно применяется данный термин в работе известного этнолога С. М. Широкогорова (1935).
3 Судя по шаманскому призыванию, правильнее будет — солоны с Барги.
Верхоленского округа Иркутской губернии стали осваивать Баргузинскую долину. Места расселения баргузинских бурят ранее принадлежали тунгусам (Румянцев 1956: 37, 45).
Есть интересное шаманское призывание баргузинских бурят — представителей рода Шоно (эхириты): «ТYрэhэн дайдамнай баян hайхан Барга, кууришакан дайдамнай Ургэн ехэ Баргажан, хабаяа ехэдэнь хамниган газар эзэлэлэйбди, оролдооноо ехэдэнь ортон газар эзэлэлэйбди, энэ дай-даяа эзэлээшэн, хан дайдаяа хараашан! гурбан тологой Иуудал, Гульмааг-тын аман кэльеэн, Сором ехэ боо, Намнай ехэ хатан!» (ЦВРК. Ф. Балда-ева. Ф. 36. Оп. 1. Д.). Вот сделанный нами перевод этого текста: «Родина, где мы родились, богатая и красивая Барга, местность, где мы стали жить, широкая долина Баргузина! Благодаря своей мощи, земли эвенков занявшие, благодаря своим стараниям, земли орочонов занявшие! Хозяин этой местности, смотритель всей местности! Местопребывание ваше на трех вершинах скал, с легким ветром Гульмакты4, великий шаман Сором, великая госпожа Намнай!». Указанные сведения о захвате представителями баргутского племени земель и территорий эвенков (хамниганов и орочонов) вновь возвращают к моментам противостояния этнических групп в Баргузинской долине.
По материалам Ц. Б. Цыдендамбаева, до эвенков в Баргузине жили аба-хорчины (по другим сведениям, солон-баргуты), откочевавшие во Внутреннюю Монголию. Там же мы находим сведения о том, кто жил в Баргузине в древности: легендарный предок монголов Буртэ-Чино, прародители Чингиса, легендарный предок бурят Баргу-батор, немного позже аба-хорчины, при эвенках в 1700-х гг. прикочевали сюда предки нынешних бурят (Цыдендамбаев 2001: 107, 118).
Привлекает внимание текст-призывание еще одного «духа-хозяина» Баргузинской долины — священной горы Шастиин ундэр5 (Снежная вершина): «Сагаан хадын Сэбнэй сагаан ноён, Тубнэй саган хатан, удхалама угтнай, турэлэмэ тYYXэтнай, Хорин тYмэн Хорчон, Баян тYмэн Баргад!..» (ЦВРК. Ф. Балдаева. Ф. 36. Оп. 1. Д.). Вот сделанный нами перевод этого фрагмента: «Хозяин Белой горы Сэбнэй, белый господин, ТYбнэй, белая госпожа, именитое ваше племя, история вашего племени, двадцатитысячные хорчины, богатые, многочисленные баргуты!..» Судя по тексту, в средней части правобережья р. Баргузин у подножия горы Снежных гольцов проживало племя, происходящее от хорчинов и баргутов. По этому поводу баргузинский шаман Б. Б. Хобраков говорил, что здесь духом-хозяином является очень сильный древний монгольский князь (полководец) и что имя его табуировано. По его мнению, сила
4 Материалы Е. А. Хамзиной свидетельствуют о том, что в Гульмакте обитали кочевники-скотоводы (культура плиточных могил).
5 Шастиин Yндэр (бур.), Цастай Yндэр (монг.) следует переводить как «Снежная вершина».
влияния духа-хозяина данного места — одного порядка с силой духа-хозяина главного культового места — Бархан-уула (ПМА 2017).
Таким образом, приведенные нами материалы говорят о том, что активное взаимодействие, миграционные процессы и кочевые условия жизнедеятельности позволяли вплоть до XVII в. таким тунгусоязычным и монголоязычным этническим группам, как солоны, баргуты и хор-чины, осваивать просторы от западного побережья оз. Байкал до южных Хинганских отрогов на севере-востоке Китая. Наличие в Баргузинской долине следов культуры баргутов, множественных свидетельств земледелия, археологических памятников лишь подтверждает это, но, к сожалению, не уточняет конкретные исторические периоды времени пребывания, освоения и оставления мест проживания.
Тем не менее, согласно материалам исследователей, эвенкийский период освоения ландшафтов Баргузинской котловины охватывает период предположительно с XIV-XV вв. до первой половины ХVII в. и связан с заселением территории представителями эвенкийских племен. К середине XV в. эвенкийские племена, населяющие самую северную часть котловины, таежные ландшафты среднегорий Баргузинского, Северо-и Южно-Муйского и Икатского хребтов6, начали продвигаться вниз по течению р. Баргузин и осваивать южную часть котловины. До настоящего времени сохранились эвенкийские названия населенных пунктов и топонимы, при помощи которых удалось установить местонахождение эвенкийских поселений. В XVI-XVII вв. главенствующие позиции в регионе заняли тунгусские племена (Вампилова, Нанзатов 2017).
Для тунгусоязычных племен — предков эвенков — территория от Енисея до Амура была их громадным этническим пространством, посредством перекочевки и поиска временного стойбища выбирались оптимальные условия для проживания и охоты. Как справедливо отметил В. В. Карлов, «пространство и территория освоения и проживания, или этническая территория тунгусского и тунгусоязычного компонентов огромной области Северной Азии, — феномен уникальный» (Карлов 2014: 25). Вполне вероятно, что тунгусы/эвенки могли остаться и кочевать в пределах этнического пространства до р. Амур, тогда как солоны, позже солоны-баргуты могли покинуть эти места и направиться на северо-восток Китая. Следует сразу уточнить запутанные этнонимы. Эвенки себя или своих предков солонами не считают — как в Баргузине, так и на северо-востоке Китая. В Барге или в Маньчжурии, например, на маленькой территории проживают малочисленные группы — орочоны, эвенки, солоны и дагуры, активно взаимодействуя между собой и сопротивляясь внешним воздействиям (китаизации). В дальнейшем предстоит четко разделять данные
6 Подробнее о северо-байкальских эвенках — в материалах А. А. Сириной и Г. А. Фондал (Сирина, Фондал 2006: 6-8); о баунтовских эвенках — в материалах О. А. Бураевой (Бураева 2016: 182-189).
названия народов, даже если есть много субстратных моментов (в литературе встречаются термины «отунгушенные», «обуряченные», «монго-лизированные» и т. д.). Кстати, о целесообразности данного подхода упоминают авторы перевода книги С. М. Широкогорова (Сирина, Давыдов, и др. 2017: 693).
Есть интересные сведения Галзут Тубшинима о том, что «с конца XV по XVI в. дагуры кочевали у северных берегов Амура, а некоторые — в его верхнем течении. В то время одна группа дагуров называлась солоны, куда входили эвенки и орочоны» (Тубшинима 2008: 133). Вместе с тем он отмечает группу баргу-бурят, которая в конце XVI в., оставив южную Гоби и пройдя на северо-восток по реке Эргунэ, достигла Байкала. В вышеуказанных текстах-призываниях относительно древних баргутов указывается, что, «оказавшись в Баргузинской долине, баргуты столкнулись с хамниганами и орочонами, с боями одолели их благодаря своей боевой мощи» (ЦВРК. Ф. Балдаева. Ф. 36. Оп. 1. Д.). Представители баргутского племени могли оказаться в нижней части Баргузинской долины в период с XIII до XVII в., а возможно, и раньше. Упоминания солон-баргутов на рубеже XVII-XVIII вв. в районе оз. Байкал говорят о сложности временных установок миграционного процесса племен и этнических групп в Байкальском регионе.
Версию, согласно которой солоны гораздо раньше освоили Баргу-зинскую долину, чем баргуты и хорчины, можно рассматривать лишь как гипотетическую. Тем не менее очевидно, что солоны вместе с эвенками и дагурами могли кочевать в вышеуказанных районах (Амур, Баргузин, Байкал) как до правления Чингисхана, так и после передела империи и перехода ее территорий в отдельные ханства. По Б. З. Нанзатову, XVII-XVIII вв. в этнической истории Баргузинской долины характеризуются как период, когда преимущественные позиции в регионе заняли тунгусы после ухода баргутов. Они расселяются с севера и востока, из Приамурья и Приленья (Нанзатов 2016: 74).
Возникает вопрос: могли ли солоны-охотники обрабатывать землю, могли ли кочевники-скотоводы аба-хорчины возделывать земли и сооружать ирригационные сооружения? Ответ очевиден: земледелием занималась какая-то другая этническая группа, возможно, этой группой были солоны-дагуры7.
Таким образом, по мере освоения долины р. Баргузин бурятскими родами и обрастания культовых мест всевозможными мифами и легендами появляется возможность определения культовой традиции этнических групп. По имеющимся материалам трудно судить о прямой связи
7 В частной беседе исследователь дагуров Б. Д. Цыбенов предположил, что именно они могли заниматься ирригационными сооружениями. По его мнению, дагуры старались вести хозяйство и проводить земледельческие работы, не привлекая к себе особого внимания, при этом они могли существовать под эгидой другого племени (солонов, аба-хорчинов).
солонов с баргузинскими эвенками, тем не менее существует некоторое сходство в религиозных воззрениях и обрядовых традициях. Затрагиваемая тема, безусловно, требует дальнейшего изучения. Исторический экскурс позволяет нам утверждать, что во многих указанных источниках все же упоминаются как солоны/баргуты Китая, так и эвенки/хамниганы Забайкалья в том или ином ракурсе. Об этом говорят исторические свидетельства: в нач. II тыс. н. э. упоминаются тунгусы/эвенки/солоны, затем монголоязычные племена, в частности баргуты и хорчины, а впоследствии долину стали осваивать предки современных эвенков (возможно, остатки тех же солонов). Вслед за ними в Баргузинскую долину стали перекочевывать некоторые роды верхоленских бурят (с конца XVII в.), переселение которых продолжалось почти до середины XIX в. Именно в ходе этих этнических перемещений формировались основные элементы местного культа: почитание гор, священных камней, самой р. Баргузин.
Для рассмотрения вопроса о межэтническом взаимодействии солонов и эвенков стоит обратить внимание на общность территории. Согласно В. И. Козлову, «территория представляет прежде всего условие, материальную базу формирования этнической и многих других видов общностей людей, ибо для того, чтобы люди могли общаться, они, как правило, должны жить рядом друг с другом. территория является не только условием возникновения, но и важным условием существования этнической общности» (Козлов 1969: 28-29). Так, до заселения русскими восточного берега оз. Байкал (XVII в.) Баргузинскую долину осваивали следующие этнические группы (тунгусо-маньчжурские, монголоязыч-ные, тюркоязычные) — тунгусы, солоны, баргуты, хорчины, якогилы. При этом территория кочевого пространства простиралась от западных берегов Байкала до Амура с запада на восток, от Южной Якутии до Хулунбу-ира с севера на юг. На сегодня территория Баргузинской долины является исконной территорией как автохтонных (эвенки)8, коренных (буряты), так и потомков пришлых этнических групп (русские, евреи, китайцы, татары и др.) (Гомбоев 2006: 269).
Предки баргузинских эвенков, жившие в низовьях р. Баргузин, выбирали места для проживания, перебираясь постепенно в верховья. Подтверждение находим в материалах А. С. Шубина: «.после разрешения конфликта, связанного с землепользованием, начался раздел некогда компактной, единой группы баргузинских эвенков на "эдигонов" (низовских) и "сологонов" (верховских)» (Шубин 2001: 22). Здесь речь идет о том, что в середине XVIII в. при большом наплыве бурятских родов с Верхоленья на среднюю часть долины р. Баргузин знаменитая «длинная изгородь» разделила эвенков на низовских и верховских. С этого исторического
8 С 1931 г. тунгусов официально стали называть по их самоназваниям 1969: 7).
— эвенки и эвены (Василевич
момента после вмешательства властей буряты были официально закреплены на территории.
Вышеуказанные материалы по этнической истории народов, связанных с Баргузинской долиной, действительно позволяют нам еще раз обратить внимание на сложное межэтническое взаимодействие. По нашему мнению, изучение общей этнической истории солонов Китая и эвенков Бурятии, их традиционных религиозных представлений (в частности, шаманских) позволит установить общее и особенное в сфере традиционного природопользования, экологии, а также в охотничьих, ритуально-обрядовых традициях и запретах, в социально-семейных отношениях и т. д. Заслуживают внимания работы известного этнолога С. М. Широ-когорова, которые по сей день остаются актуальными для изучения психоментального комплекса тунгусов (Широкогоров 1935), социальной организации северных тунгусов (Сирина, Давыдова и др.: 2017). Широкое применение различных источников позволит в дальнейшем более определенно говорить о расселении солонов на территории Баргузинской долины, в частности, о сопоставлении религиозно-обрядовых практик солонов Китая и эвенков Бурятии.
Традиционные религиозные представления эвенков Китая, особенно по отношению к природе, культовым местам, животному миру, во многом сходны с представлениями баргузинских эвенков Бурятии. Так, китайским исследователем Д. Дугарбату зафиксированы следующие запреты у эвенков Северо-Востока Китая: 1) определяющие отношение к природе — нельзя класть в огонь трухлявое дерево; нельзя оставлять в лесу непотушенным костер; нельзя мыться в реках до 5 мая, пока вода не обретет дыхание; нельзя рубить одиноко стоящее дерево; связанные с животными — нельзя громко говорить, шуметь на месте охоты; во время охоты на солонцах запрещается пить водку, курить, громко разговаривать; запрещается убивать всех животных, следует оставлять в живых самку или детеныша и давать убежать им; запрещается убивать беременных животных (кроме волков); связанные с религией — запрещается копать яму рядом с обо (культовым местом), справлять нужду там (т. к. духи-хозяева рассердятся); запрещается косить траву рядом с обо, охотиться там; женщинам запрещается подниматься на обо; во время почитания хозяев воды Лусууд запрещается проливать кровь, следует почитать их белой пищей (Дугарбату 2010: 173-175).
Для сравнительного анализа представляем материалы, собранные у баргузинских эвенков (в частности, проживающих в верхнем течении р. Баргузин в Курумканском районе Бурятии). Учитывая то, что информанты владеют одновременно и эвенкийским, и бурятским языками, нам было проще расшифровывать местные названия, хотя многое остается «за кадром» ввиду наличия определенных запретов (связанным с культовыми местами и религиозными воззрениями). Баргузинские эвенки стараются
соблюдать традиции, говорить на родном языке, проводить родовые жертвоприношения, совмещать оседлую жизнь с охотой и рыболовством.
Один из представителей эвенков северной части Баргузинской долины в ходе нашей беседы поведал о сакральных объектах, о своей жизни и отношении к суровым реалиям современной жизни. На сегодня он считается местным старцем9 (бур. тагша баридаг бее) — проводит обряды только для родных и в личных целях (охота, рыбалка). В первую очередь во время обряда он упоминает своих предков, затем призывает всех духов местностей и в конце обряда определяет результат (бур. теерэг). По его словам, баунтовские шаманы проводят обряды несколько иначе. Он считает их орочонами (оленеводы), своих соплеменников — мурченами10 (скотоводы).
В местности Самаахай молятся представители всех эвенкийских родов и семейно-родственных образований. Обряд считается ежегодным, контролируется местным шаманом Егором Степановым. Особый интерес представляют «духи-хозяева» и покровители местности, изображенные в виде двух масок11, которых местные эвенки называют ласкательно, по-родственному — «бабка» (энимикан) и «дедка» (амикан). По словам нашего информанта, имена «духов-хозяев» табуированы, лишний раз упоминать их не принято. Однако о «бабке» и «дедке» шаман сказал, что они являются предками-первопроходцами: «Они пришли в эту местность одними из первых, теперь нам покровительствуют» (ПМА 2020). Сведений о проведении данного обряда практически не имеется, нет доступа к культовым местам, но нам стало известно о некоторых особенностях проведения обряда. Речь идет о выборе определенного типа тканей для одежды, в которую одевают ритуальных «персонажей», и для ритуальных ленточек, которые навешивают на деревья (бур. сэмэлгэ). Для рубахи и верхней одежды, для ритуальных ленточек эвенки обязательно выбирают ткани белого цвета, исключены красный и желтый. В обряде участвуют представители всех эвенкийских семей (и мужчины, и женщины). Задача женщин — приготовить обрядовую пищу (от каждой семьи), все религиозные атрибуты и подношения, при этом они сами должны быть
9 Нашего информанта зовут Михаил Борисович Атакин, он из рода асибагат, 1961 года рождения, уроженец с. Улюнхан Курумканского района (см. рис. 1). Согласно его рассказам, его дед — известный в 1930-е годы шаман Куликан бее (из эвенкийского рода гальдёгир, впоследствии был репрессирован). По словам М. Атакина, его предки прибыли с юга Якутии вместе с тремя эвенкийскими семьями — Степановские (местность Самаахай), Берельтуевские (местность Джирга) и Атакинские (правый берег Улганы — Улюнхан, Ягдыг).
10 Подробнее см.: (Сирина 2012: 48).
11 По Т. Ю. Сем, маски использовались эвенкийскими шаманами для отпугивания злых духов, обретения шаманской силы духа-предка, хозяина Вселенной. Маски из металла и дерева надевали во время камлания, но применяли их также и как амулеты, с ними разговаривали как с предками, кормили, просили совета, считали духами-помощниками (Сем 2014: 88).
ритуально чистыми. Во время поклонения они находятся на периферии сакральной зоны, молятся поблизости, на расстоянии.
По мнению шамана, в окрестностях сел Улюнхана и Аллы культовых мест несколько: Самаахай, Ягдыг, Ниндхэг, Ямаагана, Тэрмээ, Бввлэн-шумэр, наиболее известные (связаны с термальными источниками) — Алла, Кучигер, Сеюй и Умхей. Вот перевод с эвенкийского некоторых названий культовых мест: Бввлэн-тумэр — «многоозерье», Джирга — «жирная почва», Укульмокит — «женская грудь», Умхей12 — «кипящая вода / вода с запахом», Алла — «рыба», Мунучо — «вонючее место», Тэрмээ — хозяин р. Улгана и др.
По сведениям шамана, основным обрядовым напитком является белая пища. Перед тем как идти на охоту, обязательно угощают духов молоком или молочной пищей, а водку стараются с собой не брать. Зажигается костер, шаман берет бересту и окуривает себя и принесенные продукты, затем преподносит молоко, потом черный чай, затем угощает духа — хозяина огня конфетами, печеньем (ПМА 2020). Почитание духа огня, духа очага присутствует у многих народов. Так, по материалам Э. Б. Тайлора, «многие тунгусские, монгольские племена приносят хозяину огня жертву, а некоторые из них не приступают к еде, не бросив кусочка пищи в очаг» (Тайлор 2000: 460, 500, 503).
Группой бурятских ученых (Зайцева, Интигринова 1999: 30-40) проведен экологический мониторинг, в ходе которого изучались этноэколо-гические традиции народов Севера, Сибири, в частности, жителей Баргузинской долины. Спустя 20 лет экологическая ситуация изменилась в худшую сторону, но отношение самих эвенков к природе неизменно. Экологические традиции у эвенков строго соблюдаются. По словам шамана, «закон тайги таков — брать столько, сколько дает тайга» (ПМА 2020).
Изучение традиционных представлений солонов, эвенков Китая и эвенков Бурятии представляется весьма интересным как в экологическом, так и в религиозном отношениях, это позволит говорить о совместной активной адаптации в суровых условиях проживания, межэтнического, культурного и языкового взаимодействия.
Заключение. Исторический экскурс и проведенный анализ показывают, что этнические процессы, происходившие в начале II тыс. в Забайкалье и Прибайкалье, уходят в далекое прошлое, связанное с представителями разных хозяйственно-культурных типов (охотники, скотоводы, земледельцы). Жившие до XVII в. в Баргузинской долине солон-баргуты, баргуты и аба-хорчины, упоминаемые в легендах и преданиях, в разных научных источниках, в обрядовом фольклоре, вновь возвращают нас к проблемам выявления исторических периодов заселения края.
12 Об этом месте удалось записать этиологическую легенду: «Маленькие медвежата купались в воде, в речке. В это время с горы спускался старый охотник и со скалы увидел купающихся медвежат в кипящей воде. После этого это место стали называть Yмэкэ — 'кипящая вода'» (ПМА 2020).
Первыми насельниками могли быть солоны (по утверждению китайского историка Г. Тубшинима в X-XI вв.). Таким образом, можем только предположить тунгусское происхождение солонов (охотники-оленеводы), активное этническое взаимодействие с дагурами (земледельческая культура), противостояние с соседними племенами — аба-хорчинами, бар-гутами (кочевниками степей) — на территории Баргузинской долины, если взять шире — Байкальского региона. Этническая история и этногенез указанных народов связаны как с монголоязычными, так и с тюркоя-зычными племенами. Фольклорные традиции разных этнических групп (эвенков, бурят и русских), последовательно заселивших Баргузинскую долину начиная с середины XVII в., позволяют констатировать факт деления территории долины реки в прошлом на три освоенные части: верховья реки — здесь жили солоны, в среднем течении — баргуты, в нижнем — аба-хорчины. Как указывают тексты-призывания баргузинских шаманов, именно аба-хорчины упоминаются в наиболее поздних преданиях (Сувинская крепость), и эти места позднее становятся территориями беловодских или низовских эвенков. При постепенном заполнении долины бурятами и русскими они перекочевывают в верховья р. Баргузин — в села Алла и Улюнхан Курумканского района (XVII-XIX вв.).
Исследование современной шаманской традиции эвенков Курумканского района Бурятии, несмотря на начальную стадию аккультурации у них, показало частично устоявшиеся традиционные религиозные воззрения у представителей хозяйственно-культурного типа охотников, их неразрывную связь с окружающей природой, наличие межпоколенной передачи охотничьих, культурных и семейных традиций.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
ПМА 2017 — Полевые материалы автора. Инф. Хобраков Борис Балданович, род Хээбэн галзууд. Мандай, Баргузинский район, Республика Бурятия, 2017 г.
ПМА 2020 — Полевые материалы автора. Инф. Атакин Михаил Борисович, род Асибагат. Село Улюнхан, Курумканский район, Республика Бурятия, 2020 г.
Центр восточных рукописей и ксилографов (ЦВРК) Института монголоведения, буд-дологии и тибетологии СО РАН. Фонд Балдаева С. П. Ф. 36. Оп. 1. Д. 1079. Шаманство баргузинских бурят.
Центр восточных рукописей и ксилографов (ЦВРК) Института монголоведения, буд-дологии и тибетологии СО РАН. Фонд Балдаева С. П. Ф. 36. Оп. 1. Д. 1115. Шаманские призывания.
Булатова Н. Я. Новые материалы по солонскому языку // Труды Института лингвистических исследований. 2013. Т. IX. № 3. С. 147-165. URL: https://cyberleninka. ru/article/n/novye-materialy-po-solonskomu-yazyku/viewer (дата обращения: 08.04.2021).
Бураева О. В. Сакральные места эвенков Бурятии // Успехи современной науки и образования. 2016. Т. 8. № 12. С. 182-189.
Вампилова Л. Б., Нанзатов Б. З. Эвенкийский период освоения ландшафтов Баргузинской котловины. URL: https://cyberlemnka.ra/article/n/evenkiyskiy-period-osvoeniya-landshaftov-barguzinskoy-koüoviny/viewer (дата обращения: 26.07.2021).
Ванчикова Ц. П., Миягашева С. Б. Летопись О. Амаржаргала «О происхождении и историческом развитии барга-бурят» как источник интерпретации этнической истории традиционной культуры барга-бурятской общности // Гуманитарный вектор. 2017. Т. 12. № 4. С. 179-189.
Василевич Г. М. Эвенки: Историко-этнографические очерки (XVII — начало XX в.). Л.: Наука, 1969. 304 с.
Востриков А. И., Поппе Н. Н. Летопись баргузинских бурят: Тексты и исследования. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1935. 75 с.
Гомбоев Б. Ц. Культовые места Баргузинской долины. Улан-Удэ: Издательско-полиграфический комплекс ФБГОУ ВПО ВСГАКИ, 2006. 287 с. (Сибирь: этнос и культуры. Вып. 10).
Гомбоев Б. Ц. О культовых местах баргутов Внутренней Монголии Китая (по материалам экспедиционных поездок) // Санжеевские чтения — 7: материалы Всероссийской научной конференции (с участием зарубежных ученых), посвященной 110-летию проф. Г. Д. Санжеева. УланУдэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2012. 186 с.
Гомбоева С. В. Солоны Китая // Вестник Бурятского государственного университета. 2015. № 1. С. 78-82.
Зайцева И. В., Интигринова Т. П., Протопопова И. В. Экологические традиции народов севера Баргузинской долины. Улан-Удэ: Бэлиг, 1999. 48 с.
Зориктуев Б. Р. Баргузин в эпоху средневековья // Баргузин: страницы истории: материалы Научно-практической конференции, посвященной 350-летию со дня основания Баргузина. Улан-Удэ: ОАО «Курумканская типография РБ», 1998. С. 28-45.
Карлов В. В. Тунгусский мир Сибири в историческом времени и пространстве // Сибирский сборник — 4. Грани социального: антропологические перспективы исследования социальных отношений и культуры. (Памяти российского этнографа-тунгусоведа Надежды Всеволодовны Ермоловой) / Отв. ред. В. Н. Давыдов, Д. В. Арзютов. СПб.: МАЭ РАН, 2014. С. 25-37.
Козлов В. И. Динамика численности народов (методология исследования и основные факторы). М.: Наука, 1969. 407 с.
Кочевые империи Евразии: особенности исторической динамики / Отв. ред. Б. В. Базаров, Н. И. Крадин. М.: Наука, Вост. лит., 2019. 503 с.
Нанзатов Б. З. Баргузинский округ в XIX в. (вопросы этнической истории региона и этнический состав населения) // Вестник Бурятского научного центра Сибирского отделения Российской академии наук. 2015. № 2 (18). С. 11-30.
Нанзатов Б. З. Баргуты, буряты, тунгусы и Баргузин/Баргуджин // Баргуты: история и современность. Иркутск: Изд-во «Оттиск», 2016. С.74-75.
Нанзатов Б. З. Иркутские буряты в XIX веке: этнический состав и расселениеУлан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2018. 224 с.
Нимаев Д. Д. О роли тунгусского компонента в этногенезе бурят // Этнокультурные процессы в Юго-Восточной Сибири в средние века. Новосибирск: Наука, 1989. С. 98-103.
Нимаев Д. Д. Буряты: этногенез и этническая история. Улан-Удэ: Изд.-полиграфический комплекс ВСГАКИ, 2000. 190 с.
Мягмарсамбуу Г. Баргын туух, угсаатны зуй. Дэд боть / Ред. С. Чулуун. Улаанбаатар: 83-хот, 2018. 107 хуудас. [Мягмарсамбуу Г. История и этнография баргутов. Т. I / Ред. С. Чулуун. Уланбатор: Изд-во 83-хот, 2018. 107 с.].
Правдивые записи о монголах Цинской империи. Т. 1: Правление Тайцзу, Тайцзуна и Шицзу / Пер. со старописьменного монгольского Е. В. Сындуевой. Иркутск: Изд-во «Оттиск», 2019. 648 с.
Румянцев Г. Н. Баргузинские летописи. Улан-Удэ: Бурят.-монг. кн. изд-во, 1956. 150 с.
Сем Т. Ю. Шаманизм народов Сибири: Презентация альбома и выставок РЭМ (тунгусо-маньчжурские народы) // Сибирский сборник — 4. Грани социального: Антропологические перспективы исследования социальных отношений и культуры. (Памяти российского этнографа-тунгусоведа Надежды Всеволодовны Ермоловой) / Отв. ред. В. Н. Давыдов, Д. В. Арзютов. СПб.: МАЭ РАН, 2014. С. 80-91.
Сирина А. А., Фондал Г. А. Эвенки Северного Прибайкалья и проект строительства нефтепровода «Восточная Сибирь — Тихий океан» (Исследования по прикладной и неотложной этнологии. № 186). М., 2006. 35 с.
Сирина А. А. Эвенки и эвены в современном мире: самосознание, природопользование, мировоззрение. М.: Вост. лит., 2012. 604 с.
Сирина А. А., Давыдов В. Н., Певнов А. М., Поворознюк О. А. Широкогоров С. М. Социальная организация северных тунгусов (с вводными главами о географии расселения и истории этих групп). М.: Наука, Вост. лит., 2017. 710 с.
Сыртыпова С.-Х. Д. Святыни кочевников Трансбайкалья (Традиционные культовые объекты как памятники истории и культуры). Улан-Удэ: Издательство Бурятского госуниверситета, 2007. 272 с.
Сундуй Ш. О барга-монголах // Баргуты: история и современность. Иркутск: Изд-во «Оттиск», 2016. С. 26-31.
Тайлор Э. Б. Миф и обряд в первобытной культуре. Смоленск: Русич, 2000. 624 с.
Тубшинима Г. Ва^исМ-ип teuken неЙе / История происхождения баргутов (транслитерация, перевод, примечания) / Ввод. ст. и прим. Д. Д. Нимаева, Л. Б. Бадмаевой; транслит., пер. со старомонг. Л. Б. Бадмаевой, Ю. Д. Бадмаевой. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2008. 188 с.
Туров М. Г. Эвенки. Основные проблемы этногенеза и этнической истории. Иркутск: Изд-во «Амтера». 2008. 228 с.
Туголуков В. А. Конные тунгусы (этническая история и этногенез) // Этногенез и этническая история народов Севера. М.: Наука, 1975. С. 78-110.
Тулохонов А. К., Тиваненко А. В. Страницы истории земледелия и хлебопашества // Баргузинская котловина: сб. ст. Улан-Удэ: Изд-во БИП СО РАН, 1993. С. 48-61.
Хамзина Е. А. Археологические памятники Баргузинской долины // Социально-экономическое и культурное развитие Забайкалья. Новосибирск: Наука, 1980. С. 122-129.
Хороших П. П. Тысячелетние памятники долины реки Баргузин // Материалы по истории и филологии Центральной Азии. Труды БКНИИ. Вып. 8. Серия востоковедная. Улан-Удэ: Типография Министерства культуры БурАССР, 1962. С. 163-164.
Цыбенов Б. Д. О фольклоре эвенков Хулун-Буира // Эпос «Гэсэр» — духовное наследие народов Центральной Азии. Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 2020. С. 202-204.
Цыдендамбаев Ц. Б. Бурятские исторические хроники и родословные как источники по истории бурят. Улан-Удэ: ОАО «Республиканская типография», 2001. 256 с.
Шубин А. С. Эвенки Прибайкалья. Улан-Удэ: Бэлиг, 2001. 117 с.
DuYarbatu. Evengkicud-un ceger yosun-u tuqai // Evengki undusuten-u soyol teuke. Tunliyao, 2010. P. 172-190. [Дугарбату Д. «О запретах эвенков» // История и культура эвенкийского народа. Тунляо, 2010. С. 172-190].
Janhunen J. Manhcuria an Ethnic History // Memories de la Society Finno-Ougrienne. Helsinki: The Finno-Ugrian Society. 1996. Vol. 222. 335 p.
Janhunen J. Ethnic Grups of Manhcuria. URL: https://www.academia.edu/44348072/ Ethnic_Groups_of_Manchuria (дата обращения: 27.07.2021).
Shirokogorov S. M. Psychomental Complex of the Tungus. London: Kegan Paul, Trench, Trubner and Co, Ltd, 1935. 469 p.
REFERENCES
Bulatova N. Ya. [New materials on the Solon language]. Trudy Instituta lingvisticheskikh issledovanii [Proceedings of the Institute for Linguistic Research], 2013, vol. 9, no. 3, pp. 147165. (In Russian).
Buraeva O. V. [Sacred places of the Evenks of Buryatia]. Uspekhi sovremennoi nauki i obrazovaniia [Successes of modern science and education], 2016, vol. 8, no. 12, pp. 182-189. (In Russian).
Gomboev B. Ts. [On the places of worship of the Barguts of Inner Mongolia of China (based on expedition trips)]. Sanzheevskie chteniia — 7: materialy Vserossiiskoi nauchnoi konferent-sii (s uchastiem zarubezhnykh uchenykh), posviashchennoi 110-letiiu prof. G. D. Sanzheeva [Sanzheev readings — 7: materials of the All-Russian scientific conference (with the participation of foreign scientists), dedicated to the 110th anniversary of prof. G. D. Sanzheeva]. Ulan-Ude: Izd-vo BNTs SO RAS Publ., 2012. (In Russian).
Gomboeva S. V. [Salts of China]. VestnikBuriatskogo gosudarstvennogo universiteta [Bulletin of the Buryat State University], 2015, no. 1, pp. 78-82. (In Russian).
Janhunen J. Ethnic Grups of Manhcuria. URL: https://www.academia.edu/44348072/Ethnic_ Groups_of_Manchuria (accessed: 27.07.2021). (In English).
Janhunen J. Manhcuria an Ethnic History. Memories de la Society Finno-Ougrienne. Helsinki: The Finno-Ugrian Society. 1996. Vol. 222. (In English).
Karlov V. V. [The Tunguska world of Siberia in historical time and space]. Sibirskii sbornik — 4. Grani sotsial 'nogo: antropologicheskie perspektivy issledovaniia sotsial 'nykh otnoshenii i kul 'tury. (Pamiati rossiiskogo etnografa-tungusoveda Nadezhdy Vsevolodovny Ermolovoi) [Siberian Collection — 4. Facets of the Social: Anthropological Perspectives on the Study of Social Relations and Culture. (In memory of the Russian Tungus ethnographer Nadezhda Vsevolodovna Yermolova)]. St. Petersburg: MAE RAS Publ., 2014, pp. 25-37. (In Russian).
Khamzina E. A. [Archaeological sites of the Barguzinskaya valley]. Sotsial'no-ekonomicheskoe i kul'turnoe razvitie Zabaikal'ia [Socio-economic and cultural development of Transbaikalia]. Novosibirsk: Nauka Publ., 1980, pp. 122-129. (In Russian).
Khoroshikh P. P. [Millennial Monuments of the Barguzin River Valley]. Materialypo istorii i filologii Tsentral'noi Azii. Trudy BKNII. Vyp. 8. Seriia vostokovednaia [Materials on the history and philology of Central Asia. Proceedings of BKNII. Issue 8. Oriental series]. Ulan-Ude: Tipografiia Ministerstva kul'tury BurASSR Publ., 1962, pp. 163-164. (In Russian).
Kochevye imperii Evrazii: osobennosti istoricheskoi dinamiki [Nomadic Empires of Eurasia: Features of Historical Dynamics]. Moscow: Nauka, Vost. lit. Publ., 2019. (In Russian).
Kozlov V. I. Dinamika chislennosti narodov (metodologiia issledovaniia i osnovnye faktory) [Population dynamics (research methodology and main factors)]. Moscow: Nauka Publ., 1969. (In Russian).
Nanzatov B. Z. [Barguts, Buryats, Tunguses and Barguzin/Bargudzhin]. Barguty: istoriia i sovremennost' [Barguts: history and modernity]. Irkutsk: Izd-vo Ottisk Publ., 2016, pp. 74-75. (In Russian).
Nanzatov B. Z. [Barguzinsky district in the 19 century. (questions of the ethnic history of the region and the ethnic composition of the population)]. VestnikBuriatskogo nauchnogo tsen-tra Sibirskogo otdeleniia Rossiiskoi akademii nauk [Bulletin of the Buryat Scientific Center of the Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences], 2015, no. 2 (18), pp. 11-30. (In Russian).
Nanzatov B. Z. Irkutskie buriaty v 19 veke: etnicheskii sostav i rasselenie [Irkutsk Buryats in the 19th century: ethnic composition and settlement]. Ulan-Ude: Izd-vo BNTs SO RAS Publ,, 2018. (In Russian).
Nimaev D. D. [On the role of the Tungus component in the ethnogenesis of the Buryats]. Etnokul 'turnye protsessy v Iugo-Vostochnoi Sibiri v srednie veka [Ethnocultural processes in SouthEastern Siberia in the Middle Ages]. Novosibirsk: Nauka Publ., 1989, pp. 98-103. (In Russian).
Nimaev D. D. Buriaty: etnogenez i etnicheskaia istoriia [Buryats: ethnogenesis and ethnic history]. Ulan-Ude: Izd.-poligraficheskii kompleks VSGAKI Publ., 2000. (In Russian).
Rumiantsev G. N. Barguzinskie letopisi [Barguzin chronicles]. Ulan-Ude: Buriat.-mong. kn. izd-vo Publ., 1956. (In Russian).
Sem T. Yu. [Shamanism of the peoples of Siberia: Presentation of the album and exhibitions of the REM (Tungus-Manchurian peoples)]. Sibirskii sbornik — 4. Grani sotsial'nogo: Antropologicheskie perspektivy issledovaniia sotsial'nykh otnoshenii i kul 'tury. (Pamiati rossi-iskogo etnografa-tungusoveda Nadezhdy Vsevolodovny Ermolovoi) [Siberian collection — 4. Facets of the social: Anthropological perspectives on the study of social relations and culture. (In memory of the Russian Tungus ethnographer Nadezhda Vsevolodovna Yermolova)]. St. Petersburg: MAE RAS Publ., 2014, pp. 80-91. (In Russian).
Shirokogorov S. M. Psychomental Complex of the Tungus. London: Kegan Paul, Trench, Trubner and Co, Ltd. 1935. (In English).
Shubin A. S. EvenkiPribaikal'ia [Evenks of the Baikal region]. Ulan-Ude: Belig, 2001. (In Russian).
Sirina A. A. Evenki i eveny v sovremennom mire: samosoznanie, prirodopol 'zovanie, mirovoz-zrenie [Evenks and Evens in the modern world: self-awareness, environmental management, worldview]. Moscow: Vost. lit. Publ., 2012. (In Russian).
Sirina A. A., Fondal G. A. Evenki Severnogo Pribaikal 'ia iproekt stroitel'stva nefteprovoda "Vostochnaia Sibir" — Tikhii okean ' (Issledovaniia po prikladnoi i neotlozhnoi etnologii. No. 186) [The Evenks of the Northern Baikal Region and the Eastern Siberia-Pacific Ocean Oil Pipeline Construction Project (Research in Applied and Urgent Ethnology. No. 186)]. Moscow, 2006. (In Russian).
Syrtypova S.-Kh. D. Sviatyni kochevnikov Transbaikal'ia (Traditsionnye kul'tovye ob"ekty kakpamiatniki istorii i kul 'tury) [Shrines of the nomads of the Transbaikalia (Traditional religious objects as monuments of history and culture)]. Ulan-Ude: Izdatel'stvo Buriatskogo gosuniver-siteta Publ., 2007. (In Russian).
Tailor E. B. Mif i obriad vpervobytnoi kul'ture [Myth and ritual in primitive culture]. Smolensk: Rusich, 2000. (In Russian).
Tsybenov B. D. [About the folklore of the Evenks of Khulun-Buir]. Epos "Geser ' — dukhov-noe nasledie narodov Tsentral'noi Azii [The epic "Geser" — the spiritual heritage of the peoples of Central Asia]. Ulan-Ude: BNTs SO RAS Publ., 2020. (In Russian).
Tsydendambaev Ts. B. Buriatskie istoricheskie khroniki i rodoslovnye kak istochnikipo istorii buriat [Buryat historical chronicles and genealogies as sources on the history of the Buryats]. Ulan-Ude: OAO "Respublikanskaia tipografiia", 2001. (In Russian).
Tugolukov V. A. [Mounted Tungus (ethnic history and ethnogenesis)]. Etnogenez i etni-cheskaia istoriia narodov Severa [Ethnogenesis and ethnic history of the peoples of the North]. Moscow: Nauka Publ., 1975, pp. 78-110. (In Russian).
Tulokhonov A. K., Tivanenko A. V. [Pages of the history of agriculture and arable farming]. Barguzinskaia kotlovina. Sb. st. [Barguzin basin. Collection of articles]. Ulan-Ude: Izd-vo BIP SO RAS Publ., 1993, pp. 48-61. (In Russian).
Turov M. G. Evenki. Osnovnyeproblemy etnogeneza i etnicheskoi istorii [Evenki. The main problems of ethnogenesis and ethnic history]. Irkutsk: Izd-vo "Amtera" Publ., 2008. (In Russian).
Vanchikova Ts. P., Miiagasheva S. B. [Amarzhargala "On the origin and historical development of the Barga-Buryats" as a source of interpretation of the ethnic history of the traditional culture of the Barga-Buryat community]. Gumanitarnyi vector [Humanitarian vector], 2017, vol. 12, no. 4, pp. 179-189. (In Russian).
Vasilevich G. M. Evenki: Istoriko-etnograficheskie ocherki (17 — nachalo 20 v.) [Evenks: Historical and ethnographic essays (17 — early 20 century)]. Leningrad: Nauka Publ., 1969. (In Russian).
Vostrikov A. I., Poppe N. N. Letopis ' barguzinskikh buriat: Teksty i issledovaniia [Annals of the Barguzin Buryats: Texts and Studies]. Moscow; Leningrad: Izd-vo AN SSSR Publ., 1935. (In Russian).
Vostrikov A. I., Poppe N. N. Letopis ' barguzinskikh buriat: Teksty i issledovaniia [Annals of the Barguzin Buryats: Texts and Studies]. Moscow; Leningrad: Izd-vo AN SSSR Publ., 1935. (In Russian).
Zaitseva I. V., Intigrinova T. P., Protopopova I. V. Ekologicheskie traditsii narodov Severa Barguzinskoi doliny [Ecological Traditions of the Peoples of the North of the Barguzin Valley]. Ulan-Ude: Belig, 1999. (In Russian).
Zoriktuev B. R. [Barguzin in the Middle Ages]. Barguzin: stranitsy istorii (Materialy nauchno-prakticheskoi konferentsii, posviashchennoi 350-letiiu so dnia osnovaniia Barguzina) [Barguzin: pages of history (Proceedings of the scientific and practical conference dedicated to the 350th anniversary of the founding of Barguzin)]. Ulan-Ude: OAO "Kurumkanskaia tipo-grafiia RB' Publ., 1998, pp. 28-45. (In Russian).
Submitted: 19.09.2021 Accepted: 01.02.2022 Article published: 01.10.2022
