К ультура как прогноз Текст научной статьи по специальности «Социологические науки»

Статья подготовлена при финансовой поддержке гранта РГНФ 11-03-12027в «Социокультурное развитие: аналитика, прогностика»

К УЛЬТУРА КАК ПРОГНОЗ

УДК 008:130.2 А. Я. Фл ие р

Российский институт культурологии Московский гуманитарный университет

В статье рассматриваются футурологические возможности культуры по прогнозированию путей предстоящего социокультурного развития общества в обозримом будущем. Рассматриваются конкретные области социокультурной жизни, в которых возможно производить измерение социокультурных ожиданий населения, динамики его социокультурной активности и прогнозирование развития наблюдаемых тенденций.

Ключевые слова: культура, прогнозирование, социокультурное развитие, социокультурные ожидания, динамика и тенденции развития.

A. Ya. Flier

Russian institute of cultural science Moscow humanities university

CULTURE AS FORECAST

The article deals futurological cultural opportunities of forecasting the ways of the coming social and cultural development of the company in the foreseeable future. Dealing with a specific area of social and cultural life, in which it is possible to measure sociocultural expectations of the population, dynamics of sociocultural activity and forecasting of development of the observed trends.

Keywords: culture, forecasting, sociocultural development, sociocultural expectations, dynamics and tendencies of development.

В научном и обыденном сознании существует несколько вариантов интерпретации феномена культуры, среди которых в качестве основных молено выделить три:

• «отраслевое» понимание, в соответствии с которым под культурой подразумевается совокупность учреждений и сфер деятельности, а также продуктов этой деятельности, обеспечивающих интеллектуальное и нравственное развитие человека в процессе индивидуального или группового досуга (искусство и литература, музеи, библиотеки, клубы и иные подсистемы досуга и т.п.). Культура здесь понимается как особая сфе-

ра социальной практики, которая имеет чёткие содержательные цели, отличные от целей каких-то иных практик;

• «дифференцирующее» понимание, в соответствии с которым под культурой имеется в виду совокупность специфических обычаев и нравов, продуктов деятельности в их особых символических формах и языков коммуникации, свойственных каждому локальному сообществу (народу), которые своими характерными чертами подчёркивают разделённость человечества на такие локальные группы и позволяют атрибутировать их по этому признаку. Культура здесь

30

1997-0803 ВЕСТНИК МГУКИ 6 (56) ноябрь-декабрь 2013 30-38

понимается как система особых признаков, отличающих одно сообщество от другого;

• «интегрирующее» понимание, в соответствии с которым культура осмысливается как определённое состояние общественного сознания, осуществляющее регуляцию социального поведения людей так, чтобы оно способствовало коллективному характеру их жизнедеятельности, укрепляло взаимодействие и взаимопонимание между ними, работало на интересы социального согласия. Культура здесь понимается как система интересов, понимания и доверия, объединяющих людей в устойчивые сообщества и регулирующих их взаимодействие.

Нетрудно заметить, что в первом случае под культурой имеется в виду определённый род профессиональной деятельности некоторой части членов общества, во втором — определённый образ жизни каждого конкретно-исторического локального сообщества, в третьем — определённый принцип социального взаимодействия, свойственный всему человечеству, что молено рассматривать как его родовой признак.

В настоящей статье культура будет рассматриваться преимущественно в своей «ин-тегративной» ипостаси, но по возможности с учётом и других подходов к её сущности.

Следует начать с того, что культура в первую очередь представляет собой социальную память человечества и его отдельных сообществ. Культура может быть понята как вместилище социального опыта, знаний и представлений о прошлом. При этом культура разделяет народы разными конфигурациями событий прошлого, разными представлениями о них и их разной интерпретацией. Эти значимые следы прошлого, так или иначе, присутствуют в любом культурном феномене, в любой акции, смысле, форме культуры.

Очень важно и то, что само историческое сознание общества обусловлено преимущественно культурной традицией, насыщено различной информацией о прошлом в основном в её религиозно-художественном изложении. Это наглядно проявляется в том,

что большинство людей (разумеется, не являющихся профессиональными историками) черпает историческое знание почти исключительно из художественных (а отчасти и религиозных) источников в интерпретациях, даваемыми не учёными-историками, а художественными или религиозными авторами. Когда-то практически все представления о прошлом в сознании людей формировала мифология, потом религия, живопись и театр, в Новое время приоритет перешёл к художественной литературе, сейчас наше историческое сознание пополняет преимущественно кинематограф. Как много мы знаем об истории франции сверх того, что прочли в романах А. Дюма и М. Дрюона? Что мы знаем о восстании декабристов помимо того, что увидели в фильме «Звезда пленительного счастья»? Лишь очень незначительный процент населения обладает ещё какими-то дополнительными историческими познаниями, кроме тех, что поступают из названных источников, а уж общественное историческое (историко-патриотическое) сознание фактически целиком формируется с помощью художественных и религиозных средств и ещё отчасти политической пропагандой. В этом смысле отождествление господствующей культуры общества и его исторического сознания представляется совершенно очевидным.

Во-вторых, культура — это актуальное социальное сознание общества, обеспечивающее свободную ориентацию людей в имеющей место социальной конъюнктуре. Культура в актуальном сознании сообщества отвечает на такие значимые вопросы текущей социальной жизни, как «что выгодно» и «что возможно». Следует обратить внимание на то, что вопрос «как правильно» при этом является сравнительно второстепенным (во всяком случае, если говорить о современном постиндустриальном обществе). В прошлые века актуальное социальное сознание формировалось преимущественно в процессе бытовой соседской коммуникации, разумеется, под большим влиянием религии (она задавала «правильные» интерпретации

актуальной информации) и в какой-то мере под влиянием политической пропаганды со стороны властей. В последнее столетие актуальное социальное сознание общества формируется преимущественно СМИ и политической пропагандой, которая действует тоже в основном через каналы СМИ.

Другими словами, актуальное социальное сознание пополняется и регулируется преимущественно системой массовой культуры (в прошлые века бытовая соседская коммуникация являлась функциональным предшественником современной массовой культуры, во всяком случае, в тех её проявлениях, которые интересуют нас в данном случае). Бытовая коммуникация, разумеется, не единственный информационный источник формирования такого сознания общества, но наиболее влиятельный. Актуальное социальное сознание общества молено с полным основанием отнести к явлениям массовой культуры и изучать в рамках соответствующих концептуальных построений. Показательно, что оно отвечает на вопросы, актуальные только для потребителя, а не для производителя какой-либо продукции, то есть полностью укладывается в социально-регулятивные задачи массовой культуры по упорядочению процессов потребления (материального, информационного, символического).

И, в-третьих, культура несёт в себе представления общества о будущем, некоторую социальную прогностику, которая иногда осмысленно, а чаще латентно присутствует в общественном сознании. Такая прогностика, как представляется, выралсается во всей совокупности многообразных социокультурных проявлений населения, свидетельствующих об уровне его социальной удовлетворённости условиями лсизни и наиболее характерных социальных олсиданиях на обозримое будущее.

Прелсде всего такие представления проявляются в динамике культурной активности населения. При сравнительно высокой степени удовлетворённости лсизнью и пололси-тельных социальных олсиданиях эта дина-

мика имеет тенденцию к возрастанию (или, по крайней мере, не понижается), а при низкой степени удовлетворённости и отрицательных олсиданиях культурная активность сокращается. Измерить это молено, конечно, не в абсолютных цифрах, которые будут свидетельствовать только о состоянии изучаемого вопроса на данный момент. Самым главным в таком исследовании является выявление основных тенденций к повышению или понижению динамики развития показателей в тех или иных вопросах на протяжении какого-то времени (5 — 10 — 15 и более лет). Чем более длительный временной отрезок молено будет охватить таким исследованием, тем точнее окажутся его результаты и тем в меньшей степени эти результаты будут отражать ситуативные сиюминутные перепады общественного настроения.

Можно составить примерный перечень сфер лсизни, в которых динамика культурной активности населения имеет более или менее показательный характер и свидетельствует не только о степени позитивности прогностических настроений населения, но и о возрастании или снижении актуальности тех или иных аспектов социальной и культурной жизни. Здесь можно выделить следующие показатели:

1. Динамика интереса к явлениям разных социальных типов культуры:

• к явлениям традиционной культуры (фольклору, этнографическим объектам, народной художественной культуре);

• к явлениям классической культуры (посещение театров, концертов, выставок, художественных музеев);

• к явлениям массовой культуры (посещение кинозалов, эстрадных концертов, шоу-программ);

• к художественной литературе (покупка книг, тиражи литературных журналов).

2. Динамика религиозности (изменения в числе участников различных религиозных мероприятий, их демографический состав, степень активности участия и пр.).

3. Динамика участия в различных патриотических движениях и акциях (те лее показа-

тели, что и по динамике религиозности).

4. Динамика интереса к национальной истории (участие в исторических клубах, посещение исторических музеев).

5. Динамика участия в движениях по охране природной и социальной сред обитания:

• участие в природоохранной деятельности;

• участие в культуроохранной деятельности;

• участие в правозащитной деятельности.

6. Динамика культурного туризма (внутреннего и внешнего, в места приятного времяпрепровождения или в места, представляющие историко-культурный интерес).

7. Динамика интереса к культурно-информационному аспекту жизни:

• частота пользования бумажными и электронным СМИ;

• массовое предпочтение тех или иных СМИ;

• динамика обращений в СМИ;

• динамика интернет-активности.

8. Динамика состояния национальных отношений:

• участие в национальных и национально-культурных движениях;

• активность обсуждения национальных вопросов в прессе и интернет-блогосфере;

• динамика преступлений и правонарушений на национальной почве.

9. Динамика активного участия населения в культурной деятельности:

• участие в непрофессиональном художественном творчестве;

• участие в разного рода культурных манифестациях.

10. Динамика участия в политических манифестациях.

11. Динамика участия в социокультурных движениях:

• участие в молодёжных субкультурных движениях;

• участие в сообществах по интересам (туристических, собирательских, художественных, «фанатских» и иных).

12. Динамика интереса к спорту и физиче-

скои культуре:

• активное занятие любительским спортом;

• спортивный туризм;

• занятия экстремальным спортом;

• пассивное увлечение спортом (спортивное боление) и т.п.

Разумеется, все эти данные следует соотносить с внешними по отношению к культуре обстоятельствами — политической и экономической ситуацией в стране, текущими ситуативными поворотами общественного интереса, мировыми политическими событиями и культурными влияниями и пр. Не следует забывать и о том, что таким образом молено будет определить лишь некоторые параметры перспективного социального заказа на культуру, а вовсе не те конкретные ответы, которые культура сможет дать на эти вопросы.

Тем не менее на основании анализа динамики всех эти, а также многих иных проявлений социокультурной активности населения возможно установление ряда важных показателей, касающихся высоковероятного развития социокультурной ситуации на ближайшее будущее.

Это, во-первых, доминирующие тенденции в динамике развития социокультурной ситуации.

Такие показатели, как рост интереса к традиционной культуре и вопросам культивирования национальной культурной самобытности, возрастание религиозности, усиление патриотических настроений, рост ксенофобии, обострение национальных противоречий, свидетельствуют о приоритете консервативных тенденций в развитии общества, о нежелании существенной части населения отходить от привычных традиционных норм существования и идти на риск какой-либо модернизации.

Напротив, возрастание активности нетрадиционных культурных самопроявлений людей, усиление их национальной и религиозной толерантности, культивирование культурного многообразия, рост интереса ко всему культурно необычному, оригиналь-

ному, стремление к активизации культурной жизни в её любых новационных проявлениях свидетельствуют о психологической готовности населения к разного рода модернизациям и о стихийно проявляющейся тенденции к развитию социокультурной ситуации в эту сторону.

Во-вторых, таким образом можно выявить наиболее характерные ожидания населения от развития социокультурной ситуации.

При негативных ожиданиях культурная активность населения в численном выражении посещений каких-либо культурных учреждений и мероприятий, а также участия в каких-либо акциях начинает сокращаться. И практически, и психологически людям становится не до этого. Поскольку приобщение к культурным благам требует определённых расходов, то люди стараются не тратить средства на эти жизненно второстепенные задачи. Становятся характерными процессы «экономии на культуре». Начинают доминировать консервативные культурные настроения. В ситуации неуверенности в будущем население стремится сохранить и упрочить наиболее традиционные формы и уклады жизни и традиционные формы культуры.

При позитивных ожиданиях (или, по крайней мере, уверенности в устойчивости социокультурной ситуации) наблюдается возрастание или стабильность в культурной активности людей. Усиливается интерес к новому, оригинальному, далее порой экстравагантному в культуре. Растёт интерес к физической культуре и спорту, к экстремальным проверкам человеческих возможностей. Население гораздо охотней тратит деньги на культурные блага, особенно те, что соответствуют господствующей моде. Эту тенденцию не следует воспринимать как отвержение традиций. Традиционная культура сохраняется настолько, насколько она сама по себе сохраняет актуальность для каких-то групп населения. Но интерес общества в большей мере обращён к нетрадиционным культурным формам, привлекающим своей оригинальностью, не только сохраняющим, но и развивающим представления о бытии.

Но такого рода ожидания населения отражают, прежде всего, более или менее объективную оценку людьми наблюдаемой социокультурной ситуации и предположения о её наиболее вероятном развитии. Это никак не связано с тем, какое направление развития и какие его формы люди предпочитают субъективно. Молено ли на основании анализа культурной активности населения выявить какие-либо данные, указывающие и на желаемый вариант развития?

Это сделать непросто, поскольку если социокультурные ожидания населения всё-таки имеют какие-то объективные оценочные основания, то перспективные пожелания абсолютно субъективны и отражают скорее социально-культурную структуру общества и специфические пожелания отдельных групп. Тем не менее некоторые обобщающие наблюдения по поводу наиболее общих прогностических предпочтений современного общества сделать молено. Есть аспекты культуры, которые отражают предпочтения всего общества или, по крайней мере, его демографического большинства.

Совершенно очевидно, что общественные культурные предпочтения выражаются в первую очередь в коммерческом успехе тех или иных культурных проектов. Люди тратят деньги в основном на такие культурные мероприятия и продукты, которые доставляют им удовольствие. Разумеется, люди все разные и удовольствие им доставляют разные вещи. Поэтому наибольшим коммерческим успехом пользуется продукция, которая ближе к интеллектуальным и эмоциональным предпочтениям самых крупных демографических групп общества. А кто в современных европейских, американских и российских городах составляет абсолютное демографическое большинство? Мигранты первого-второго поколения (как внутренние, так и внешние). Им в новых условиях больших городов ближе всего массовая культура, лишённая жёстких «местных» императивов, навязываемых как обязательные культурные стандарты. Молодёлеи массовая культура близка, поскольку она не навязывает им

«культуру отцов». Массовая культура вообще никаких стандартов никому не навязывает (в отличие от жёстко императивной традиционной культуры), она действует через механизмы моды, то есть — претензии на определённую социальную престижность, которые каждый волен соблюдать или не соблюдать.

Разумеется, в «культурооборот» массовой культуры вовлечены не только мигранты и молодёжь, а в той или иной мере подавляющая часть общества, из чего можно сделать очень важный социальный вывод по интересующему нас вопросу. Сегодня наибольшим предпочтением населения развитых стран пользуется «культура свободы», возможность быть «культурно Другим», не ограниченным никакими традиционными стандартами «культурности». Ещё сто лет назад такое невозможно было представить. Над всеми тяготели достаточно жёсткие нормы социальных «приличий». Разумеется, у аристократов и у крестьян они были разными, но они были, они реально действовали. Это называлось словом «обычай». Теперь обычая уже фактически нет (по крайней мере, в городской культуре его следы исчезли к последней трети XX века) и стало «приличным» жить, по возможности не отягощая себя какими-либо нормативными условностями (если этого не требует какая-то эксклюзивная ситуация). Условно говоря, сегодня «прилично быть неприличным» (естественно, все это имеет какие-то пределы; никакая свобода без ограничений в принципе не бывает). в то же время эта установка сравнительно редко приводит к каким-то социальным эксцессам, она действует скорее как некий принцип, утверждающий права человека на свободу в его культурных манифестациях.

Таким образом, молено заключить, что первым культурным приоритетом населения современных развитых стран является культурная свобода. Это касается как предпочтений в области художественной культуры, так и социально-бытовой культуры.

Вторым предпочтением, тесно связанным

с предыдущим, является культурная плю-ральность, мультикультурность, стремление к мирному соседству (в том числе и к непосредственному бытовому соседству) разных культур. Конечно, с этим вопросом далеко не все просто, и пока что число негативных эффектов мультикультурности не уступает числу её позитивных достижений. Большинство норм практического функционирования этого феномена ещё не устоялись. Но какого-либо выхода из этой ситуации не видно; преодолеть стихийно установившуюся мультикультурность жизни современных больших городов уже практически невозможно (если не прибегать к откровенному геноциду). И следует отметить, что значительная часть населения, в общем-то, уже не возражает против этого, если приезжие не нарушают слишком демонстративно местный образ жизни.

В принципе, в понятие «мультикультурность» следует включать мирное соседство не только разных национальных и религиозных культур, но и социальных, политических, демографических культур и пр., о чем нередко забывают.

показательно, что сто или двести лет назад мигранты, попавшие на чужбину, стремились селиться компактными анклавами, «чайна таунами». Сегодня молено быть «культурным Другим», не таким как твой сосед, где угодно, и это уже воспринимается как норма. Развитием проблематики культурной свободы стала свобода быть Другим — по расе, национальности, вероисповеданию, политическим взглядам, сексуальной ориентации, типу социального поведения (в известных пределах) и пр. право быть Другим и не подвергаться за это никакой дискриминации — это ещё одно из безусловных социокультурных пожеланий современных людей.

Но это, разумеется, наиболее общие примеры современных культурных предпочтений населения, которые имеют распространение практически во всем индустриально и постиндустриально развитом мире. При этом в каждой стране, в каждом конкрет-

ном населённом пункте с учётом всех местных особенностей молено выявить и более специфичные предпочтения. Не говоря уже и о том, что такие предпочтения будут очень различаться у разных социальных и профессиональных групп.

Разумеется, разного рода культурные прогнозы осуществляются ещё и в рамках специальной интеллектуальной работы — философской, научной, политической, литературной, худолсественной. Они, в определённой мере, отралсают и социальный заказ общества на развитие культуры, хотя в каких-то вопросах существенно отличаются от него. Авторское творческое начало в таких прогнозах играет очень большую роль. Мне представляется, что такого рода прогностика имеет, как правило, идеологически ангалсированный характер. Часто это бывает совершенно подсознательной, латентной, а не осмысленной установкой сознания автора. Такие рассулсдения являются не столько научными прогнозами стихийного развития, сколько попытками аргументировать ту или иную политическую модель социальной динамики демонстрацией её перспективности и эффективности в плане дальнейшего развития.

следует сказать, что если в скрытом виде прогностический потенциал присутствовал в культуре всегда, то в явном виде он стал реализовываться исторически сравнительно недавно.

В первобытную эпоху, насколько это известно из антропологических исследований, доминировал культ великого предка, создавшего этот мир, то есть фактический культ прошлого как «правильного» состояния дел. Настоящее считалось «нормальным», а проблема будущего в общественном сознании вообще не затрагивалась. Завтра будет таким же, как и сегодня, или его не будет вообще.

В аграрную эпоху прошлое считалось великим, заслулсивающим восхищения и под-ралсания, настоящее — сравнительно удобоваримым, а будущее предполагалось на небе. Социальное будущее людей на Земле и его осмысление для общественного сознания аг-

рарной эпохи было мало актуальным. Господствующие религиозные, да и философские учения не задавали модели прогрессивного исторического развития, а скорее наоборот, рассматривали историю как деградацию, как отход от «золотого века» минувшего.

В индустриальную эпоху полюсы оценки поменялись на диаметрально противопо-лоленые. Прошлое стало оцениваться как нечто ужасное, грязное, мрачное, следы которого необходимо вытравить из актуальной социальной практики. Настоящее рассматривалось уже спокойнее, но всё-таки как некоторая неприятность, как «ошибка истории», как техническая неисправность, под-лелеащая ремонту. А вот будущее олсидалось прекрасным (утопия, «общество благоденствия», коммунизм и т.п.). Только его нужно правильно построить (по правильному проекту) своими руками. Вопрос о будущем, о прогрессивном историческом развитии был поднят философией и общественными науками, и он стал неотъемлемой частью общественного сознания. Началось соревнование разных сценариев и моделей прогрессивного развития, известное нам с советских времён под названием «идеологическая борьба».

В постиндустриальную эпоху, как представляется, начинает складываться уравновешенное отношение к прошлому, настоящему и будущему. Они были, есть и будут в равной мере прекрасными и улсасными (смотря с каких позиций их рассматривать, в аспекте чьих интересов их оценивать). И вообще, такого рода оценки в рамках дихотомии «хорошее/ плохое» к истории не применимы. Гораздо актуальнее вопрос о том, в какой мере феномены прошлого, настоящего и будущего упорядочены и хаотичны, закономерны и случайны, объективны и субъективны, каким образом их можно не только описать (чем занимаются гуманитарные науки), но и измерить (что представляет интерес для общественных наук) и т.п.

Таким образом, мы можем рассматривать проблему культуры как прогноза в том смысле, что при этом исследуется вопрос и опре-

деляется то, какая степень упорядоченности социального бытия запрашивается общественным сознанием того или иного сообщества в ту или иную эпоху и в чем эта упорядоченность должна проявиться. Этот запрос (как правило, латентный) представляется важнейшей составляющей культуры как явления общественного сознания.

Складывается впечатление, что если в прошлом слабо упорядоченные содержания и смыслы социального бытия компенсировалось жёстко упорядоченными его формами (что называлось соблюдением традиции), то по ходу исторического развития наблюдается нарастающее упорядочение содержания и смыслов этого бытия и все большее раскрепощение его форм. Поэтому усиление традиционалистских тенденций в культуре означает фактический возврат этой культуры к преимущественной упорядоченности форм, а отступление от традиции становится возможным при большем упорядочивании содержаний и смыслов социального бытия. Это представляется новым важным пониманием культурной дихотомии традиция/новация.

Итак, молено заключить, что прогностический потенциал культуры (если понимать под культурой преледе всего определённый аспект общественного сознания) может быть выявлен посредством установления того, насколько общество удовлетворено уровнем упорядоченности содержаний и смыслов своего бытия, какое стихийное развитие в этих вопросах оно ожидает как наиболее вероятное и какое управляемое развитие оно предпочло бы как оптимальное. И все это, как представляется, молено выявить, исследуя динамику культурной активности населения.

Эта сентенция позволяет сделать ещё одно, более общее предположение, которое может претендовать на статус историко-культурной закономерности. Оно заключается в следующем.

Учёные, придерживающиеся дарвиновской теории происхождения человека, понимают, что человеческая культура имеет тот же генезис, что и сам человек. Культура

стала результатом постепенной трансформации форм животной социальности в чисто человеческие формы, которые и получили название «культура». В общем, человеческая культура — это функционально та же самая программа обеспечения коллективного характера жизнедеятельности, что и у стадных животных. Принципиальное различие видится в том, что животные не рефлексируют смыслы и содержания этой программы, а выполняют её инстинктивно, то есть воспроизводят только комплекс форм поведения. Упорядоченными здесь являются только формы.

В принципе, продолжением этой поведенческой программы стала и культура первобытного общества, которая, судя по многочисленным признакам, тоже в основном лишь обеспечивала воспроизводство стандартных форм жизнедеятельности. И хотя, несомненно, первые попытки рефлексии содержаний и смыслов этой деятельности уже появились (отсюда первобытные религия и искусство), у нас нет оснований полагать, что такая рефлексия играла значимую роль в жизни первобытных людей и сильно упорядочивала содержательные аспекты их общественного сознания. Этот недостаток упорядоченности содержаний и смыслов компенсировался жесточайшей упорядоченностью форм жизнедеятельности (антропология свидетельствует, что жизнь первобытных сообществ предельно нормативна в любых своих проявлениях), что и называется традиционностью.

Судя по всему, вся дальнейшая история человечества была посвящена последовательному усилению рефлексии содержаний и смыслов человеческой жизни и деятельности (что получило отражение в философии, науке, литературе и искусстве, общественной мысли т.п.), то есть их аналитическому упорядочиванию. По ходу наращивания этой упорядоченности содержаний и смыслов проходило постепенное ослабление в упорядоченности форм жизнедеятельности, то есть смягчение нормативных требований традиции и обычая. Говоря иначе, имело ме-

сто все большее социальное раскрепощение человека; традицию побеждала либерализация. Такое историческое ослабление социально-регулятивной роли традиции, ставшее особенно заметным в индустриальную эпоху, мы можем наблюдать эмпирически. Но теперь эта либерализация форм надёжно компенсируется усилением упорядоченности содержаний и смыслов жизни. Потому и культура, ранее ориентированная на прошлое как источник воспроизводимых форм, стала переориентироваться на будущее, с которым связаны актуальные смыслы и содержания (социальные проекты).

В связи с этим к классической оппозиции «традиция/новация», молено добавить и другую оппозицию «репликация/рефлексия». Традиция — это всё-таки в основном репликация, нерефлексивный способ механического повторения, воспроизводства нормативных культурных образцов. Конечно, в традиции имеет место и определённая вариативность, но она носит вынулсденный характер, является адаптацией к меняющимся внешним условиям осуществления традици-

онного акта. В идеале, традиционное воспроизводство доллено быть максимально ре-плицированным (точным повторением канона). Но когда в культуре начинается рефлексия воспроизводимого образца, осмысление его целевой ориентированности, генезиса, функций, а также функциональной эффективности его форм, то есть нового упорядочивания его содержания и смысла, это неизбежно приводит к его модернизации или трансформации, и традиционная репликация утрачивает свою практическую значимость.

Таким образом, становится понятным, почему и как в культуре произошёл постепенный отход от ориентации на «великое прошлое» и началось последовательное усиление её прогностической направленности. Это связано более всего с возрастанием уровня упорядоченности смыслов и содержаний нашей жизни. Культура не утрачивает своей модальности воспоминания, но прибавляет к ней все более усиливающуюся в своей значимости модальность социальной прогностики.

^Дихотомия духовного И ТЕЛЕСНОГО в свете научного познания

УДК 008:1-027.21 А. В. Наумова

Московский государственный университет культуры и искусств

Статья посвящена проблеме взаимоотношения тела и души. Проблема рассматривается в статье в историческом аспекте, где прослеживается смена теорий не только в научных исследованиях, но и в осмыслении в произведениях искусства. Делается вывод, что в современном обществе больше внимания уделяют телу, забывая о душе.

Ключевые слова: душа, тело, человек.

38

1997-0803 ВЕСТНИК МГУКИ 6 (56) ноябрь-декабрь 2013 38-42