CC BY
151
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2017. № 2
СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ
К.Х. Момджян*
К ТИПОЛОГИИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ПОТРЕБНОСТЕЙ.
СТАТЬЯ ТРЕТЬЯ. СОЦИАЛЬНЫЕ ПОТРЕБНОСТИ
ЧЕЛОВЕКА. ЧАСТЬ 2**
Статья посвящена анализу социальных потребностей человека, создаваемых особым, присущим лишь людям образом жизни. Автор стремится доказать, что эти потребности, порождаемые способностью к абстрактно-логическому мышлению, отличны от социальных интересов человека и совпадают с духовными нуждами людей. В статье предлагаются некоторые социально-философские дополнения и уточнения к типологии потребностей, созданной выдающимся психологом А. Маслоу.
Ключевые слова: деятельность, адаптация, информация, коммуникация, надобность, потребность, интерес, сознание, тело, практическая и духовная деятельность, любовь, принадлежность, признание, свобода, справедливость, самоактуализация, познание, красота.
K.Kh. M o m d z h y a n. On the typology of human needs. Article three. Social needs of man. Part 2
The article is devoted to the analysis of social needs of a person which are created by unique human way of life. The author tries to prove that these needs, generated by the ability to think abstractly, are different from the social interests of a person, and coincide with his spiritual needs. The author suggests some so-cio-philosophical additions and clarifications to the typology of needs created by the outstanding psychologist A. Maslow.
Key words: activities, adaptation, information, communication, necessity, need, interest, mind, body, practical and spiritual activity, love, belonging, recognition, freedom, justice, self-actualization, cognition, beauty.
В первой части данной статьи, завершающей цикл работ, посвященных типологии человеческих потребностей1, автор рассматривал группу социальных потребностей, присущих исключительно людям. Автор исходит из убеждения в том, что исключительность
* Момджян Карен Хачикович — доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой социальной философии и философии истории философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, тел.: 8 (495) 939-19-40; e-mail: [email protected]
** Публикация подготовлена при финансовой поддержке РГНФ (проект № 15-03-00868 «Российское общество и государство в их становлении и эволюции: этно-религиозные, культурно-исторические и коммуникативные контексты»). 1 См.: [К.Х Момджян, 2015, № 4; Он же, 2015, № 5].
человека задается не орудийным отношением к среде (как полагают многие ученые, согласные с известным определением человека как «животного, создающего орудия труда»). В действительности необходимым и достаточным признаком человека является информационный механизм поведения, представленный абстрактно-логическим, вербально-понятийным мышлением. С возникновением этого механизма происходят фундаментальные изменения психики, связанные как со способом ориентации в мире, так и со способом реакции на воздействия внешней и внутренней среды.
В плане ориентации человек обретает способность к превентивному, пластичному и эвристическому поведению, основанному не на слепом переборе вариантов в расчете на случайную удачу, а на моделировании ситуации. Речь идет об умении предпосылать воздействию на внешние объекты операции с идеальными образами (моделями) этих объектов, осуществляемые в воображаемом пространстве. Как следствие, человек обретает способность обнаруживать и использовать в своих целях законосообразные зависимости между объектами среды даже в тех случаях, когда эти объекты отсутствуют в сенсорном поле или вовсе не поддаются наблюдению.
Что касается реактивных функций психики, то вместе с мышлением человек обретает уникальную способность к мотивационной экспертизе возможных поведенческих реакций на безальтернативные влечения, вызываемые актуализацией человеческих потребностей. Иначе говоря, человек получает свободу выбора, которую называют свободой воли и которая проявляется прежде всего в умении ранжировать собственные потребности, делить их на первостепенные и второстепенные, подлежащие или не подлежащие удовлетворению. Таким образом, способность мыслить превращает человека, словами Гердера, в «первого вольноотпущенника природы», хотя меру обретаемой человеком свободы не следует преувеличивать2.
Именно абстрактно-логическое мышление и основанную на нем способность к символическому поведению автор считает фундаментальной причиной, порождающей социальные, присущие лишь человеку потребности3. Эти потребности, по сути дела, совпадают
2 В следующей статье автор обратится к специальному анализу феномена свободной воли, которая не является абсолютной, по-разному проявляет в себя в ори-ентационной, мотивационной, проектной и реактивной подсистемах психики и не выводит человека за рамки природной и социальной необходимости, детерминирующей его поведение.
3 Термин «социальный», как уже отмечалось ранее, используется автором в наиболее широком его понимании, в котором он обозначает особую надорганиче-скую реальность, обладающую неприродными и надприродными свойствами. Это понимание социального следует отличать от более узкой трактовки, в которой
с потребностями человеческой души и человеческого духа, которые отличаются от биогенных потребностей тела, от биосоциальной потребности в безопасности и, наконец, от орудийных, коммуникативных, информационных и организационных интересов, которые порождаются типом человеческой адаптации и опосредуют процесс удовлетворения потребностей.
В первой части настоящей статьи мы рассмотрели такие фундаментальные социальные потребности человека, как потребность в любви и потребность в принадлежности. Анализируя эти потребности, автор отталкивался от типологической схемы А. Маслоу, внося в нее необходимые коррекции и дополнения. Продолжим свой анализ и перейдем к рассмотрению важнейшей потребности человека, которую американский психолог называет потребностью в признании.
Потребность в признании
Говоря о потребности в признании, А. Маслоу имеет в виду два класса потребностей. В первый входят «желания и стремления, связанные с понятием "достижение". Человеку необходимо ощущение собственного могущества, адекватности, компетентности, ему нужно чувство уверенности, независимости и свободы... Во второй класс потребностей мы включаем потребность в репутации или престиже (мы определяем эти понятия как уважение окружающих), потребность в завоевании статуса, внимания, признания, славы» [А Маслоу, 1999, с. 88-89].
Таким образом, речь идет о двух видах признания, имеющих разный источник - внутреннюю самореференцию и внешнюю оценку. В первом случае мы имеем дело с потребностью в самоуважении, которая порождается инстинктоподобным влечением человека к высокой оценке собственных возможностей и способностей. Наличие такой потребности у человека и ее видоспецифический характер не вызывают у меня сомнений. Она наличествует у любого человека, в том числе и у людей, склонных к самоуничижению по этическим или религиозным мотивам.
Сложнее обстоит дело со вторым классом потребностей, который Маслоу связывает с внешней референцией - завоеванием статуса, влечением к славе и др. При всем уважении к выдающемуся психологу я хотел бы сделать некоторые замечания.
«социальным» называют коллективное в общественной жизни в отличие от индивидуального в ней. Для обозначения потребностей, связанных с субъект-субъектными проекциями человеческого существования, автор использует термин «соци-етальный».
Прежде всего необходимо учесть различие между потребностями человека и его интересами, которое проходит мимо внимания Маслоу. Уже отмечалось, что человек (как и всякое коллективно живущее существо) имеет надобность занимать комфортную статусную позицию в среде своего общения. Речь идет о практическом организационном интересе, который (как и всякий интерес) не самоцелен, выступает как средство удовлетворения подлинных человеческих потребностей (от физиологических до духовных). Очевидно, что сам факт и полнота такого удовлетворения зависят от статусно-ролевых характеристик человека, его места в системе общественных отношений — от того, владеет ли он собственностью или не имеет ее, принимает ли он решения, обязательные для других, или исполняет их и т.д.
Что же касается потребности во внешнем признании, отличной от организационного интереса, она связана напрямую не с местом и ролью в системах социального взаимодействия, а с состоянием души человека, удовлетворенного или не удовлетворенного отношением к себе со стороны других людей, учитывающих или не учитывающих его желания, его право быть самим собой.
Важно понимать, что эта потребность, присущая каждому человеку, может удовлетворяться разными способами. К примеру, я не убежден в том, что все люди стремятся к завоеванию «внимания, признания и славы». Кто-то из них действительно мечтает об общественном признании, пытается утвердить свою значимость в глазах других людей, используя для этого разные способы и средства (в одном случае речь идет о фроммовской стратегии «быть», связанной с личностным ростом, развитием в себе способностей и склонностей, высокоценимых в среде общения, в другом случае — о выделяемой тем же Фроммом стратегии «иметь», когда признания другими человек добивается путем демонстрации доступа к жизненным благам, которые считаются престижными в его окружении, будь-то собственность, власть и др.). Однако не все люди склонны принять позицию социального активизма. Для некоторых комфортное место в среде себе подобных связано с уклонением от «публичности», которое может осуществляться под лозунгом «быть знаменитым некрасиво» (в лучшем случае) или «моя хата с краю» (в худшем).
Точно так же разным может быть отношение людей к такой статусной характеристике, как власть. Кто-то испытывает душевную радость от возможности «присваивать волю» других людей, кто-то тяготится властью, считая более комфортным для себя подчинение или позицию социального эскейпизма.
Ясно, однако, что все эти различия не ставят под сомнение наличие у людей видоспецифической потребности во внешнем признании, предметом которой является комфортное отношение со стороны других людей, связанное с оптимальной для человека позицией в среде общения.
Перейдем, однако, к характеристике еще одной важной потребности человека, которая отсутствует в типологической схеме А. Маслоу.
Потребность в самоопределении
Речь идет о видоспецифической, присущей каждому из людей потребности в свободе, которая упоминается Маслоу в ряду человеческих влечений, но не выделяется в качестве самостоятельной духовной потребности.
Возможно, препятствием к такому выделению стало широко распространенное сомнение в том, что все без исключения люди считают индивидуальную свободу (и связанную с ней ответственность) безусловной и приоритетной ценностью4. В том, что это не так, могли убедиться, в частности, российские либералы, обнаружившие, что фундаментальным препятствием на пути быстрой и успешной вестернализации России является наличие немалого числа соотечественников, безразличных к демократическим свободам, готовых «обменять» их на гарантированное удовлетворение физиологических потребностей и столь же гарантированную безопасность.
Все это, однако, не дает оснований вычеркивать свободу из списка значимых для каждого человека потребностей. Этого не придется делать, если мы учтем давно обсуждаемое философами различие между разными видами человеческой свободы.
Типология свободы - популярная тема в философии, прежде всего в политической философии. Одним из наиболее авторитетных исследователей считается английский философ Исайя Берлин, который начинает анализ свободы с деления ее на «негативную» и «позитивную». Под негативной свободой понимается «отсутствие ограничений, препятствующих действиям человека или группы людей в их намерениях осуществить осознанные желания. В противоположность этому, «позитивная» свобода толкуется как воз-
4 «Ключевой вопрос, — пишет А. Маслоу, — таков: неизбежно ли будет порабощенный, подчиненный чужому господству человек чувствовать себя неудовлетворенным и стремиться к бунту? На основании общеизвестных клинических данных мы можем предположить, что люди, которые познали истинную свободу., не согласятся добровольно и беспрепятственно расстаться с ней. Но мы не можем быть уверены, что это справедливо и по отношению к тем, кто рожден в рабстве» [А. Маслоу, СПб., 1999, с. 67].
можность человека или группы людей самостоятельно, без вмешательства внешних факторов, определять свою судьбу» [И. Берлин, 2001, с. 125].
Должен сказать, что такое деление вызывает у меня сомнения. Не имея возможности подробно аргументировать свою точку зрения, скажу, что «негативная свобода» или «свобода от» (голода, насилия и пр.) должна рассматриваться как условие свободы, но не как сама свобода. Да, мы не можем считать полностью свободным человека, не имеющего пищи, крова, подвергающегося эксплуатации или физическому насилию. Но это не дает оснований утверждать, что всякий человек, не умирающий от голода или защищенный от побоев, по определению свободен. Полагаю, что свобода бывает только позитивной, при этом она делится на два вида — внешнюю и внутреннюю, имеющих разное отношение к потребности человека в самоопределении.
Кратко напомню, что внешняя свобода есть способность самостоятельно контролировать условия своей жизни, что позволяет человеку делать то, что он считает необходимым делать. Замечу в скобках, что эта внешняя свобода не сводится к совокупности политических прав (таких, как свобода слова, свобода собраний, свобода совести и др.), но включает в себя социальные права человека есть досыта, иметь кров и гарантированную защиту от разнообразных деструкций. Тем не менее можно согласиться с тем, что люди с патерналистским менталитетом готовы «передоверить» свои права власти, декларирующей готовность кормить и защищать своих поданных. Иными словами, внешняя свобода не является предметом видоспецифической, присущей всем людям без исключения потребности, выступая, скорее, как предмет организационного интереса, нужный не сам по себе, а как условие удовлетворения духовной потребности, предметом которой является свобода внутренняя.
В отличие от внешней свободы, представляющей собой свободу целереализации, внутренняя свобода является свободой целепоста-новки, способностью человека самостоятельно определять свои жизненные приоритеты и не делать то, что он не считает нужным. Эту свободу сохраняет любой субъект, делающий собственный жизненный выбор даже тогда, когда этот выбор не является желанным, добровольным, как это бывает в ситуации, когда люди сознательно предпочитают меньшее из зол, подчиняясь насилию ради выживания и др. Можно согласиться с Ж-П. Сартром, полагавшим, что человек, сохраняющий субъектность, «обречен» на такую свободу, обладает ей независимо от того, путешествует ли
он на собственной яхте или закован в кандалы5. Любое насилие над своей волей, попытка навязать чужие представления о «лучшем» или «худшем» болезненно воспринимаются каждым человеком, что позволяет нам рассматривать надобность в самоопределении как видоспецифическую потребность людей.
Потребность в справедливости
Я полагаю, что еще одной потребностью, которая отсутствует (в явном виде) в «пирамиде Маслоу», является потребность человека в справедливости.
Рассуждая о справедливости, следует различать общественный идеал, предписывающий желаемые формы совместного поведения людей (идея справедливости), способ практической организации общества, соответствующий или не соответствующий этому идеалу (наличествующая или отсутствующая справедливость), а также нормативный регулятор человеческого поведения, ориентированного на других людей.
В любом случае, справедливость связана со способом распределения общественных благ, осуществляемого при относительной недостаточности имеющихся для этого ресурсов (Д. Юм называл это «обстоятельствами справедливости»). К числу распределяемых благ относится все то, чего, словами Джона Ролза, рациональные индивиды, не могут не желать. Это блага, необходимые для достижения любой жизненной цели: права и свободы, доходы и богатство, власть и возможности, а также социальные основы самоуважения [Дж. Ролз, 2010, с. 267].
Если говорить об идеале справедливости, то он истолковывается мыслителями по-разному, в зависимости от их отношения к проблеме равенства и неравенства людей. Существует уравнительная модель справедливости, которая основана на принципе «взять все, да и поделить», сформулированном известным булгаковским персонажем. Эта модель была реализована в раннепервобытном обществе с присущими ему разборными отношениями, когда любой член общества получал равную долю общественного продукта безотносительно к степени своего участия в его создании. Существует дифференцированная модель справедливости, основанная на принципе «неравное неравным». Наконец, существуют интегральные
5 Другое дело, что эта субъектность может быть утрачена человеком в ситуации, когда внешнее принуждение лишает его свободы выбора, когда он не может делать что-то, поскольку с ним делают что-то, лишая возможности сопротивляться. Точно так же человек утрачивает субъектность, способность полагать цели собственного существования в случае болезней зависимого поведения, вызывающих интеллектуальную и волевую невменяемость, состояние гипнотического транса и пр.
модели, которые стремятся сочетать желаемое равенство в распределении общественных благ с фактом неравного вклада людей в процесс их производства6.
Очевидно, что справедливость как принцип (идеал) общественного устройства, вокруг которого идут острейшие споры7, не является предметом рассмотрения в настоящей статье. Нас интересует регулятор индивидуального поведения, каковым является потребность в справедливости, создаваемая инстинктоподобным влечением человека получать воздаяние, соответствующее (как минимум) его даяниям — вкладу в общее дело выживания и развития.
Характерно, что размер этого вклада оценивается самим человеком, нередко питающим иллюзии в отношении собственной продуктивности. Тем не менее в соответствии с известной «теоремой Томаса» иллюзорные идеи, воспринимаемые как реальность, ведут к реальным последствиям. Это значит, что депривация потребности в справедливости, существенно влияющая на поведение, возникает не только у несправедливо обиженных тружеников, но и у тунеядцев, не заслуживающих общественного воздаяния, лишь мнящих себя несправедливо обиженными. В этом плане духовная потребность в справедливости (имеющая социетальную, а не экзистенциальную природу, т.е. порождающая субъект-субъектное, а не субъект-объектное отношение человека к миру) проявляет явно ассиметричный характер. Это значит, что у очень немногих людей она связана с требованием справедливости к другим, в то время как значительное большинство ожидает справедливости к самому себе. На несправедливый (в собственном понимании) приговор жалуются даже профессиональные преступники, избравшие себе занятие, попирающее все принципы справедливости.
6 Примером может служить концепция Джона Ролза, оказавшая наибольшее влияние на устройство современных развитых стран. Ролз формулирует два принципа справедливости. Первый из них гласит: «Каждый индивид должен обладать равным правом в отношении наиболее общей системы равных основных свобод, совместимой с подобными свободами для всех остальных людей». Второй принцип учитывает факт неустранимых социальных и экономических неравенств, которые, по Ролзу, «должны быть организованы таким образом, что они одновременно (а) ведут к наибольшей выгоде наименее преуспевших, в соответствии с принципом справедливых сбережений, и (б) делают открытыми для всех должности и положения в условиях честного равенства возможностей» (см.: [Дж. Ролз, 2010, с. 267]).
7 Характерным примером может быть критика теории справедливости Дж. Ролза Фридрихом фон Хайеком, убежденным в том, что требование справедливости противоречит идее поступательного общественного развития, поскольку эволюция, всегда дающая одним и отбирающая у других, «не может быть справедливой» (см.: [А.Ф. Хайек, 1992, гл. 5].
Потребность в самоактуализации
Эта духовная потребность, выделяемая А. Маслоу, не вызывает у меня никаких сомнений и не нуждается в дополнительных комментариях. Речь идет о потребности человека иметь и осуществлять свое жизненное призвание, развивать способности и склонности, которые человек считает наиважнейшими для себя. «Музыканты, — пишет Маслоу, — должны создавать музыку, художники должны писать картины, поэты — сочинять стихи, чтобы оставаться в согласии с собой. Человек должен быть тем, чем он может быть. Люди должны сохранять верность своей природе» [А. Маслоу, 1999, с. 66].
И повседневная жизнь, и искусство полны примеров того, к каким тяжелым последствиям приводит депривация потребности в самоактуализации (прекрасной иллюстрацией может быть рассказ В. Шукшина «Штрихи к портрету» — история о человеке, который не получил должного образования и, тем не менее, испытывал непреодолимое влечение к постижению мира, приносящее ему немалые жизненные огорчения).
Потребность в информации
У каждого человека существует повседневная надобность в информации, которая нередко имеет служебный характер. Это значит, что прогноз синоптиков нужен нам не сам по себе, а как средство одеться по погоде, сообщения о дорожном движении необходимы, чтобы сэкономить время и т.д. Во всех этих случаях нужные человеку сведения выступают не как предмет потребности, а как предмет информационного интереса, опосредующего удовлетворение всех человеческих потребностей (за исключением гомеостатиче-ских нужд тела).
Несмотря на то что в концепции А. Маслоу отсутствует рефлексивное различие потребности и интереса, американский психолог прекрасно понимает разницу между ситуативным и экзистенциальным значением информации для человека. Маслоу пишет: «До сих пор мы упоминали когнитивные потребности только как нечто преходящее. Приобретение знаний и систематизация вселенной рассматривались частично как прием достижения состояния базовой безопасности в мире или как проявление самоактуализации для мыслящего человека. Свобода получения информации и свобода выражения оговаривались как предпосылки удовлетворения базовых потребностей [там же, с. 69—70]».
Вместе с тем, полагает Маслоу, можно смело утверждать, что информация для человека является не только средством решения практических задач. Благодаря присущей людям любознательно-
сти человек воспринимает информацию как нечто самоцельное, нужное само по себе. Мы стремимся к новому опыту безотносительно к степени его практической полезности, поскольку обретение этого опыта вызывает у людей состояние душевного комфорта (альтернативного скуке как реакции на хорошо известное). Это свидетельствует о наличии самостоятельной потребности в информации, присущей не только ученым, для которых познание является главной и определяющей целью жизни, но и обычным людям, которых влечет к информации, не прибавляющей нам ни здоровья, ни денег (примером может служить массовый интерес к детективным книгам и фильмам, на которые тратится немало денег и времени с единственной целью — узнать, «кто тут убийца»8).
Рассуждая о потребности в информации, я не стал бы, как это делает Маслоу, называть ее когнитивной, поскольку нас влечет не только к познанию мира (раскрывающему собственную логику его бытия, которая не зависит от ценностных предпочтений человека), но и к осознанию мира, отличному от его познания. В этом случае речь идет о стремлении человека оценить мир, соотнести его со своими потребностями, чтобы понять, что есть добро и что есть зло, на что, словами Канта, можно надеяться в этом мире и что в нем следует делать. Проявлением подобного осознания мира (которое говорит не на языке суждений истины, а на языке суждений ценности, недоступных гносеологической верификации) является надобность в обретении смысла жизни, возникающая в разное время и в разной форме у всех людей9.
Эстетическая потребность
Еще одной духовной потребностью, справедливо выделяемой А. Маслоу, является потребность эстетическая, т.е. потребность создавать и (или) переживать красоту. Маслоу пишет: «Попытки исследовать этот феномен на основе клинических наблюдений за индивидами, отобранными специально, показали, что по крайней
8 Впрочем, если верить зоопсихологам, подобная «бескорыстная любознательность» в ее зачаточной форме присуща не только людям, но и некоторым высшим животным; это не означает, однако, что у животных наличествует когнитивная потребность, от удовлетворения или неудовлетворения которой напрямую зависит качество их жизни.
9 «Потребность смысла жизни, — пишет К. Обуховский, — есть свойство индивида, обусловливающее тот факт, что без возникновения в его жизнедеятельности таких ценностей, которые он признает или может признавать сообщающими смысл его жизни, он не может правильно функционировать. Практически это означает, что в таком случае его жизнедеятельность не соответствует его возможностям, не направлена и негативно им оценивается» [К. Обуховский, 2003, с. 99].
мере некоторые личности имеют эстетические потребности действительно базового характера. Они заболевают... от безобразия и излечиваются, будучи окружены прекрасным: они стремятся к прекрасному, и это стремление может утолить только красота. Это явление почти повсеместно наблюдается у здоровых детей. Свидетельства о побуждениях такого рода можно встретить в любой культуре и в любую эпоху, начиная с эпохи пещерных жителей» [А. Маслоу, 1999, с. 72].
Я полагаю, что вопрос о том, всем ли людям свойственно влечение к красоте, имеет первостепенное значение для выделения эстетической потребности, поскольку потребность по определению является видоспецифическим свойством человека, компонентом его родовой природы. Я убежден, что речь следует вести именно о такой потребности в прекрасном, присущей всем представителям вида Homo, однако это утверждение следует сопроводить специальной оговоркой.
Дело в том, что красота красоте рознь. Существует, как известно, артефактная красота, творимая человеком. Полагаю, что влечение к подобной красоте, создаваемой искусством, нельзя считать ви-доспецифическим, поскольку немалое число людей безразлично к литературе и поэзии, живописи и музыке (вспомним известный анекдот о советском начальнике цеха, которому удалось повысить производительность труда, угрожая прогульщикам и бездельникам принудительным посещением опер, балетов и симфонических концертов).
Существует, однако, и другой тип естественной красоты, влечение к которой мне представляется видоспецифическим. Достаточно вспомнить о том, что любой человек, выбирая себе полового партнера, учитывает (при прочих равных) его внешнюю привлекательность. Полагаю, что психически здоровых людей, вовсе безразличных к телесной красоте, нет и не может быть.
Естественно, влечение к красоте имеет у разных людей разную силу: для кого-то оно является жизненной доминантой, кто-то готов «разменять» эту жизненную ценность на другие, что не отменяет самоценности прекрасного для всех людей (хотя конкретные представления о прекрасном, на которые влияет не только устройство человеческих рецепторов, но и стереотипы культуры, весьма
различны в разных этносах, сословиях и пр.).
* * *
Завершая на этом свой краткий экскурс в типологию потребностей, хочу сказать несколько слов о проблеме субординационной связи между ними, которую А. Маслоу называл препотентностью
(в буквальном переводе с латыни «препотентный» означает «более могущественный»).
Принцип препотентности устанавливает зависимость между жизнеобеспечивающими потребностями человека, от удовлетворения которых зависит сам факт его существования, и группой бытийных потребностей, предмет которых необходим для поддержания качества жизни, воспринимаемого как комфортное. Нетрудно видеть, что все рассмотренные нами духовные потребности человека относятся исключительно к последней группе (в отличие от телесных потребностей и биосоциальной потребности в безопасности, имеющих как жизнеобеспечивающий, так и бытийный характер).
Важно понимать, что все без исключения потребности человека (и жизнеобеспечивающие, и бытийные) предписаны нам типом нашей телесной и социальной организации. Они порождаются не желаниями людей, а объективными целями нашего существования (каковыми являются «инстинктоподобные», словами Маслоу, влечения к сохранению факта и качества жизни). Это значит, что человек не в состоянии отказаться ни от одной из своих потребностей и не может «отменить» неблагоприятные следствия, вызванные их неудовлетворением. Как итог, депривация бытийных потребностей человека не является для него безнаказанной, другое дело, что результатом такой депривации является не смерть, а психологический стресс разной степени тяжести.
Тем не менее, утверждает Маслоу, в ситуации, когда у человека жизнеобеспечивающие потребности не удовлетворены, потребности бытийные или вовсе не осознаются людьми или не становятся для них значимым фактором поведения. Попросту говоря, если у человека не удовлетворена, к примеру, пищевая потребность, если он в буквальном смысле слова умирает от голода, все силы души такого человека концентрируются на задаче выживания и он становится безразличен ко многим бытийным ценностям, значимым в нормальной жизненной ситуации.
Принцип препотентности можно проиллюстрировать с помощью широко известных народных поговорок: «голодной куме все хлеб на уме», «кто о чем, а вшивый о бане» и т.д. Постоянная де-привация жизнеобеспечивающих потребностей, связанная с хроническим недостатком необходимых продуктов или отсутствием гарантированной безопасности, существенно сказывается на образе жизни, порождает особое миропонимание, согласно которому раем кажется место, где кормят досыта и не бьют палками. В рамках этой парадигмы высшие человеческие ценности воспринимаются как нечто избыточное, а человек, демонстрирующий интерес
к чему-нибудь отличному от еды, отдыха или безопасности, воспринимается как лицемер или «бесящийся с жиру».
Рассуждая о принципе препотентности, я должен признать реальное существование этого феномена, наблюдаемого, увы, и в отечественной истории. В то же время я уверен в том, что этот принцип действует не как универсальный закон, а как статистическое правило, т.е. он проявляет себя в поведении многих, но далеко не всех людей. Восприятие духовных потребностей как чего-то иллюзорного или малозначащего характерно для людей, считающих, что важнейшей целью жизни является биологическое выживание в среде безотносительно к степени ее комфортности (согласно древней максиме «живая собака лучше мертвого льва»). Впрочем, и такие люди отнюдь не свободны от духовных потребностей, хотя ценят их ниже потребностей жизнеобеспечивающих и удовлетворяют их простейшими способами (включая сюда неумеренное потребление горячительных напитков, непритязательный и грубый юмор и т.п.).
Вместе с тем немалое число людей убеждены в том, что есть более важные ценности, чем жизнь, понятая как биологическое существование. К числу таких ценностей относятся свобода человека, его достоинство, возможность познавать мир, творить его по законам красоты и многое другое, выступающее как предмет высших духовных потребностей человека. Полагаю, что поведение таких людей, готовых отказаться от жизни, которую они считают недостойной (по принципу «лучше умереть стоя, чем жить на коленях»), свободно от признаков препотентности. И мировая, и отечественная история полна примеров мотивационного выбора в пользу бытийных факторов существования (достаточно вспомнить сотрудников академика Вавилова, которые в условиях Ленинградской блокады сохранили нетронутой коллекцию элитных сортов пшеницы, собранную их руководителем, хотя речь шла о килограммах зерна, способных спасти их от голодной смерти).
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Андерсон Б. Воображаемые сообщества. М., 2001.
Берлин И. Философия свободы. Европа. М., 2001.
Брентано Л. Опыт теории потребностей. Казань, 1921.
Бережной Н.М. Человек и его потребности. М., 2000.
Гегель Г.В.Ф. Учение о праве, долге и религии // Гегель Г.В.Ф. Работы разных лет: В 2 т. М., 1971. Т. 2.
Гегель Г.В.Ф. Лекции по эстетике // Гегель Г.В.Ф. Соч.: В 14 т. М., 1940. т. 13.
Дубровский Д.И. Проблема идеального: Субъективная реальность. М., 2002.
Здравомыслов А. Г. Потребности. Интересы. Ценности. М., 1986. Ильенков Э.В. Истоки мышления: Диалектика идеального. М., 2012. Кон И.С. Дружба. СПб., 2001.
Левин К. Теория поля в социальных науках. СПб., 2000. Леонтьев А.Н. Потребности, мотивы и эмоции. М., 1971. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975. МакклелландД. Мотивация человека. СПб., 2007. Маслоу А. Мотивация и личность. СПб., 1999.
Момджян К.Х. Универсальные потребности и родовая сущность человека // Вопросы философии. 2015. № 2.
Момджян К.Х. К типологии человеческих потребностей. Статья 1 // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. 2015. № 4.
Момджян К.Х. К типологии человеческих потребностей. Статья 2. Биосоциальная потребность в безопасности // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. 2015. № 5.
Обуховский К. Галактика потребностей. СПб., 2003. Ролз Дж. Теория справедливости. М., 2010. Фромм Э. Душа человека. М.,1998.
Хайек А.Ф. Пагубная самонадеянность: Ошибки социализма. М., 1992.
