CC BY
23
К ПРОБЛЕМЕ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ РОССИЙСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА В СВЕТЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ АКТОВ
Р.В. Нигматуллин
Кафедра государственно-правовых дисциплин Уфимский юридический институт МВД России Ул. Муксинова, 2, 450091 Уфа, Россия
В статье рассматриваются проблемы взаимодействия международного и российского права. Также дается анализ российского законодательства с точки зрения его соответствия международным конвенциям, посвященным борьбе с преступностью.
Самой большой опасностью для современного человечества, для его демократического и экономического развития авторитетные российские ученые считают растущую национальную и транснациональную преступность [7, с. VIII]. К сожалению, вступление человечества в XXI век не ознаменовалось серьезными положительными сдвигами в деле борьбы с преступностью. Растут не только масштабы преступности, но и степень сложности преступлений. Глобализация открывает новые формы транснациональной преступности. Наиболее опасными остаются незаконный оборот наркотиков и торговля оружием, отмывание денег, полученных преступным путем, и осуществление незаконной миграции. Общий стоимостной объем операций в наркобизнесе в год на рубеже тысячелетий превысил 500 млрд. долларов США. Около 90 млрд. долларов, полученных в результате незаконного оборота наркотиков, после отмывания используется в качестве легальных инвестиций. Незаконная миграция, по оценке экспертов ООН, ежегодно охватывает 4 млн. человек и приносит доход в валовом исчислении почти 7 млрд. долларов США.
Конгрессы ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, созываемые каждые пять лет по решению Генеральной Ассамблеи ООН, исходя из своего представительства, являются высшим форумом по предупреждению опаснейшего социального зла. На них вырабатываются международные стандарты в деле предупреждения преступности и уголовного правосудия. Более 100 стран используют эти стандарты для разработки национальных законодательств и политики, укрепляя общий фундамент борьбы против международной преступности и учитывая при этом принцип уважения прав человека и потребности отдельной личности'.
Вступлению человечества в XXI век предшествовало проведение в апреле 2000 года в Вене Десятого Конгресса Организации Объединенных Наций по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями. Наряду с другими документами была принята «Венская декларация о преступности и правосудии: ответы и вызовы XXI века», которая провозгласила ответственность каждого государства за введение и поддержание справедливой, ответственной, этичной и эффективной системы уголовного правосудия [4, с. 358].
Этот тезис открывает огромное поле деятельности перед учеными-юристами, в том числе российскими. В данном случае речь идет о взаимодействии международного и российского права. Принципиальные основы этого закреплены в ч. 4 ст. 15 Конституции РФ: «Общепризнанные принципы и нормы международного права и
международные договоры РФ являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором РФ установлены иные правила, чем предусмотрено законом, то применяются правила международного договора» [6, с. 9].
Тем не менее, существуют различные толкования этого сложного политикоправового феномена. Теоретическая нерешенность проблемы соотношения норм международного и внутригосударственного права подтолкнула С.Ю. Марочкина к идее о принятии закона о порядке действия и применения в правовой системе Российской Федерации международных норм и актов: обычаев, договоров, резолюций и решений международных судов [17, с. 122].
О.И. Тиунов считает, что нормы международного права могут непосредственно применяться на всей территории России, в том числе и судами, и «суды будут применять любую новую международно-правовую норму, которая будет признана Россией в качестве обязательной, поскольку она войдет в систему российского национального права на основе части четвертой статьи 15 Конституции автоматически» [13, с. 34].
По мнению В.А. Толстика, нормы международного права, включенные в правовую систему РФ, являются не инородным телом, не каким-то особым правопорядком, а неотъемлемой интегральной частью этой системы, в целом подчиняющейся ее догмам, но при этом не утрачивающей своей связи с международноправовой системой и в силу этого имеющей ряд специфических особенностей, в том числе касающихся и специфики их толкования [14, с. 92].
Сложность и важность проблемы, как нам кажется, сумел выразить В.В. Гаврилов: «признание международных договоров частью правовой системы нашего государства предполагает разрешение следующей задачи: выявление критериев и создание реальных юридических механизмов, позволяющих разграничить самоис-полнимые и несамоисполнимые международные договоры и определение единой для всех российских правоприменительных структур концепции применения обычных норм и принципов международного права на территории России» [2, с. 116].
Вместе с тем мы согласны с Р.А. Мюллерсоном в том, что использование меж-дународно-правовых норм в национальном законодательстве возможно в виде отсылки или инкорпорации [8, с. 59]
Примером инкорпорации является ныне действующий Уголовный кодекс РФ, в котором нашли свое отражение многие положения международных договоров и конвенций. Тем не менее, С.В. Поленина считает, что имплементация принципов международного права в Уголовный кодекс могла быть более полной [17, с. 122].
Интеграция России в единое мировое и европейское пространство предполагает и определенную унификацию законодательства. Во всяком случае российское законодательство должно соответствовать тем мировым стандартам, в разработке которых Россия принимает активное участие, в частности, через основные институты ООН.
В этой связи, как нам кажется, необходимо более пристально обратиться к международно-правовым документам, регламентирующим борьбу с преступностью. Серьезную угрозу для генофонда России представляет незаконный оборот наркотиков. О масштабах этой опасности нет смысла подробно рассуждать. К сожалению, не весь потенциал международно-правовых актов, касающийся этого преступления, использован отечественным законодателем. Так, в 1988 году мировым сообществом была принята Конвенция ООН о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ. Как нам думается, стоило бы повнимательнее изучить то положение Конвенции, которое предлагает странам-участникам рассмотреть возможность обеспечения переноса бремени доказывания законного происхождения предполагаемых доходов или другой собственности, подлежащих конфискации, на подозреваемых в той степени, в какой это допускается национальным законодательством, т.е. речь идет об отходе от принципа презумпции невиновности по отношению к преступлениям, связанным с незаконным оборотом наркотиков [3, с. 70].
Примером оперативного реагирования на требования международно-правовых актов могут служить указы Президента РФ и внесение изменений в текущее законодательство, осуществленное после трагедий в США, произошедших 11 сентября 2001 года. Совет Безопасности ООН принял ряд резолюций. Имея высшую юридическую силу в международном праве, за исключением Устава ООН, они предопределили действия государств как в международной, так во внутригосударственной сфере. В соответствии с Резолюцией 1373 о комплексе мер по борьбе с терроризмом государства-члены были обязаны принять меры против террористов в рамках ранее принятых многосторонних и двухсторонних механизмов и соглашений. В частности, Резолюция потребовала от государств ввести уголовную ответственность за умышленное представление или сбор средств для совершения террористических актов, заморозить финансовые средства и активы террористов и их сторонников, запретить другим лицам представлять финансовые средства террористам, не представлять им убежище, оказывать друг другу всемерное содействие в связи с уголовным преследованием [5].
Относительно недавно были приняты Уголовный кодекс и Уголовнопроцессуальный кодекс Российской Федерации. Они уже подверглись значительным изменениям и дополнениям. Отраслевые специалисты много высказываются по этому поводу. Мне хотелось бы остановиться на одном аспекте этой проблемы.
К сожалению, многие поправки, вносимые в УК и УПК, идут не в русле международных подходов к борьбе с преступностью и формированию ее правовой базы. Это происходит несмотря на то, что Российская Федерация является участницей многих международных конвенций по борьбе с этим злом. Так, Россия подписала Конвенцию Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию 1999 года. Она выделяет меры, принимаемые на национальном уровне (разд. 2, ст.ст. 2-23), и меры по международному сотрудничеству государств в борьбе с коррупцией (разд. 4, ст.ст. 25-36). Конвенция обязывает Сторону-участницу Конвенции принять такие законодательные и иные меры, которые могут потребоваться для квалификации в качестве уголовных правонарушений в соответствии с ее внутренним правом целого перечня деяний, касающихся подкупа международных и национальных должностных лиц, представителей частного сектора; использования служебного положения в корыстных целях; отмывания доходов от преступлений, связанных с коррупцией; действий или бездействия, касающихся операций со счетами.
Как отмечает В.Ф. Цепелев, ратификация Конвенции потребует значительной работы по внесению изменений и дополнений в уголовное и иное законодательство, так как Стороны-участники обязуются внести соответствующие изменения в нормы внутреннего права, регламентирующие: соучастие в коррупции, уголовную юрисдикцию по таким делам, ответственность юридических лиц, санкции и иные меры воздействия, защиту сотрудничающих с правосудием лиц и свидетелей, меры по содействию сбору доказательств и конфискации доходов, специализацию органов и должностных лиц по борьбе с коррупцией, обеспечение сотрудничества правоохранительных органов внутри страны [16, с. 43-44].
По оценке Международного валютного фонда, ежегодно в мире отмывается денег, полученных преступным путем, на сумму 600 млрд. долларов США. Важнейшим документом в этой области является Конвенция Совета Европы об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности от 6 ноября 1990 года. Данная Конвенция ратифицирована нашей страной в мае 2001 года.
В августе 2001 года был подписан Федеральный закон «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма» (в редакции от 30 октября 2002 года № 131-ФЗ). Он развил положения Конвенции Совета Европы. Статья 11 закона обязывает наше государство в соответствии с международными договорами РФ признавать и исполнять вынесен-
ные судами иностранных государств и вступившие в законную силу приговоры (решения) о конфискации находящихся на территории России доходов, полученных преступным путем, или эквивалентного им имущества.
Конфискованные доходы, полученные преступным путем, или эквивалентное им имущество могут быть переданы полностью или частично иностранному государству, судом которого вынесено решение о конфискации, на основании соответствующего международного договора РФ [11].
Развитие сотрудничества на условиях взаимности могло создать реальный механизм возврата незаконно вывезенного из России капитала и конфискованного за границей иностранным государством [15, с. 22-24].
Однако Федеральный закон от 8 декабря 2003 года «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» [12] входит в противоречие с вышеназванным законом и положениями Конвенции. Статья 174 УК РФ в новой редакции заменяет конфискацию имущества штрафом. Тем самым законодатель не только ставит Россию в положение государства, не выполняющего свои международные обязательства, но и препятствует возвращению в национальную экономику преступно нажитых денежных средств и иного имущества.
Кроме того, в 2000 году Россия подписала Конвенцию ООН против транснациональной организованной преступности и в 2003 году - Конвенцию ООН против коррупции. Первая конвенция ратифицирована в 2004 году, ратификация второй -задача ближайшего времени. И все принимаемые законодателем поправки к уголовному и уголовно-процессуальному закону РФ должны осуществляться с учетом названных документов. Это соответствует требованиям Конституции и международных договоров Российской Федерации, в том числе ст. 18 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 года, говорящей о том, что государство, подписывающее договор, обязано не лишать договор его объекта и цели до вступления договора в силу [3, с. 349].
И уже совсем не понятно, по какой причине наша страна не подписала Конвенцию Совета Европы о гражданско-правовой ответственности за коррупцию 1999 года. В условиях повышенного внимания к этой проблеме со стороны общества и руководства страны (имеется в виду создание Совета при Президенте РФ по борьбе с коррупцией) необходимо и здесь проявить последовательность.
Конвенция ООН 2000 года предлагает конкретные меры по борьбе с организованной преступностью. Вводится понятие «ответственность юридических лиц» за участие в серьезных преступлениях, к которым причастна организованная преступная группа. В российском законодательстве такая ответственность предусмотрена в гражданском праве. Поэтому, по мнению B.C. Овчинского, уместно было бы определить механизмы использования институтов гражданского права в борьбе с организованной преступностью [9, с. 40].
Важным является также положение Конвенции, предусматривающее, что любое преступление, подпадающее под ее действие (организованная преступная деятельность и коррупция), считается включенным в любой договор о выдаче. В этой связи становится очевидным необходимость принятия Федерального закона «О выдаче (экстрадиции)», отвечающего всем требованиям международных конвенций и, в первую очередь, Европейской Конвенции о выдаче 1957 года, подписанной Россией вместе с дополнительными протоколами к ней 7 ноября 1996 года.
Пленум Верховного Суда Российской Федерации 10 октября 2003 года принял постановление № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации». Оно в некоторой степени подвело черту в научной полемике о соотношении международного и национального права. Каждый пункт Постановления достоин отдельного рассмотрения. Мы же, в контексте рассматриваемой проблемы, хотели обратиться к пункту 6: «Международные договоры, нормы которых предусматривают признаки составов уголовно-наказуемых деяний, не могут применяться
судами непосредственно, поскольку такими договорами прямо устанавливается обязанность государств обеспечить выполнение предусмотренных договором обязательств путем установления наказуемости определенных преступлений внутренним (национальным) законом (например, Единая Конвенция о наркотических средствах 1961 года, Международная Конвенция о борьбе с захватом заложников 1979 года, Конвенция о борьбе с незаконным захватом воздушных судов 1970 года)» [1, с. 5].
Таким образом, задержка в выполнении требований международных конвенций о внесении изменений в действующее законодательство подрывает важнейший принцип уголовного права - принцип неотвратимости ответственности. В первую очередь это относится к нормам Уголовного кодекса Российской Федерации, так как «...международно-правовые нормы, предусматривающие признаки составов преступлений, должны применяться судами Российской Федерации в тех случаях, когда норма Уголовного кодекса Российской Федерации прямо устанавливает необходимость применения международного договора Российской Федерации (например, статьи 355 и 356 УК РФ)» [1, с. 5-6].
Перспективу деятельности государства в этой связи и задачи ученых-юристов, по нашему мнению, четко изложил Председатель Конституционного Суда Российской Федерации В.Д. Зорькин, заявив о том, что ратификация вышеупомянутых конвенций ООН заставит Россию усовершенствовать уголовное, уголовнопроцессуальное, административное, оперативно-розыскное, гражданское, банковское и иные отрасли законодательства [10].
ПРИМЕЧАНИЯ
1. См., например: http://www.un.org/russian/esa/social/crime.htm.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2003. № 12.
2. Гаврилов В. В. Действие норм международного права в правовой системе США // Журнал российского права. 2003. № 2.
3. Действующее международное право. В 3-х томах. Т. 3. — М., 1997.
4. Десятый Конгресс Организации Объединенных Наций по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями. Сборник документов. — М., 2001. С. 358.
5. Док. ООН. S/RES/1373(2001).
6. Конституция РФ. — М., 1993.
7. Лунеев В. В. Преступность XX века. Мировые, региональные и российские тенденции. — М., 1999.
8. Мюллерсон Р.А. Соотношение международного и национального права. — М., 1982.
9. Овчинский B.C. XXI век против мафии. Криминальная глобализация и Конвенция ООН против транснациональной организованной преступности. — М., 2001.
10. Российская газета. 2004. 2 марта.
11. Собрание законодательства Российской Федерации. 2001. № 33. Ст. 3418.
12. Собрание законодательства Российской Федерации. 2003. № 50. Ст. 4848.
13. Тиунов О.И. О применении Конституционным Судом Российской Федерации норм международного права // Первая научно-практическая конференция по вопросам применения норм международного права российскими правоохранительными органами (7-9 февраля 1996 г.). — М., 1996.
14. Толстик В.А. Иерархия российского и международного права / Нижегородская Академия МВД РФ. — М.: Юрайт-М, 2001.
15. Трапезников В. Борьба с «отмыванием» доходов, полученных противоправным путем // Российская юстиция. 2003. № 4.
16. Цепелев В. Ратификация Конвенции об уголовной ответственности за коррупцию потребует существенных коррективов норм УК РФ // Российская юстиция. 2003. № 1.
17. Шуберт Т.Э. Общепризнанные принципы и нормы международного права, международные договоры в практике конституционного правосудия (краткий обзор совещания) // Право и политика. 2003. № 1 (37).
TO THE PROBLEM OF RUSSIAN LEGISLATURE IMPROVEMENT IN THE LIGHT OF INTERNATIONAL ACTS
R.V. Nigmatullin
Department of State and Legal Disciplines Ufa Juridical Institute of Ministry of Home Affairs Muksinov St., 2, 450091 Ufa, Russia
This article deals with the problems of interaction of international and Russian law. Russian legislature is analyzed from the viewpoint of its conformity to the international conventions devoted to crime fighting.
