CC BY
157
М. А. Катцова
К ПРОБЛЕМЕ СОТРУДНИЧЕСТВА СКАНДИНАВСКИХ СТРАН В 1910-е гг.: ПЕРВЫЙ ОПЫТ КООРДИНАЦИИ ДИПЛОМАТИЧЕСКИХ ДЕЙСТВИЙ
Географическое положение, давние экономические и торговые связи, общность культурного и исторического наследия всегда тесно связывали три скандинавских государства — Данию, Норвегию и Швецию. Для этих стран сотрудничество кажется очевидным и естественным развитием отношений. В начале ХХ в. в мире, раздираемом противоречиями и международными конфликтами, Скандинавия выглядела как процветающий тихий европейский уголок безопасности и, несомненно, три скандинавские государства для большинства людей в мире представлялись чем-то совокупным и единым1. При этом ни в начале ХХ в., ни позднее — накануне второй мировой войны, усилия северных европейских стран по объединению никогда не имели серьезных перспектив и, по сути, были малоэффективны. Тем не менее, поляризация мира накануне первой мировой войны внесла достойные внимания перемены в положение дел в Скандинавии. Поиск альтернативных союзов и международной поддержки перед глобальным конфликтом побудил скандинавских политиков обратиться к своим ближайшим соседям, и хотя до официального оформления сотрудничества дело не дошло, предпринятые в то время первые меры по координации действий стали прологом к последующему скандинавскому сближению.
Заметим, что политические мотивы и ранее занимали не последнее место в меж-скандинавских переговорах. В этом отношении важно вспомнить течение «скандинавизма», захватившее умы многих шведов и датчан еще в середине XIX в. Зарождение этого течения произошло в 1830-х гг., и его актуальность проявились тогда во многих вопросах: и при обсуждении конституций Дании и Швеции, и при разрешении датско-немецкого конфликта из-за Шлезвига, и, как апогей, в попытке заключения скандинавской экономической унии2. «Скандинавизм» стал результатом динамического развития внутренних процессов в трех странах и, кроме того, — реакцией на давление, которое испытывала Скандинавия со стороны великих держав (Пруссии и России). Не представляя собой отдельную идеологию, такую как консерватизм или либерализм, «скандинавизм» отличался интернациональным характером, о чем говорит попытка трех государств создать таможенный союз, образовать зону свободной торговли3, развить мирное сотрудничество на официальном государственном уровне (проект Северного Межпарламентского Союза4). «Скандинавизм» стал определенной политической силой в период революционных европейских кризисов конца 1840-х гг., но реального объединения скандинавских стран тогда все же не произошло, т. к. представления шведов и датчан о возможном союзе исходили из различных предпосылок и политических контекстов. В Швеции последователи «скандинавизма» были настроены наиболее консервативно: противопоставляя нажиму европейских стран общую скандинавскую идею, здесь все же вынашивали планы реваншизма и надежды на перемены в международном положении собственной страны. Важной задачей для скандинавских стран было обезопасить
© М. А. Катцова, 2009
себя от возможных нападений, но их оборонительные задачи и тут были различными: Швеция традиционно опасалась «русской угрозы»5, Дания же пыталась противостоять прусскому национализму с его «пересмотром исторических границ»6.
Таким образом, проделанный скандинавскими правительствами в XIX веке путь навстречу друг другу к началу ХХ века был фактически забыт, что представляется важным итогом предшествующего развития тенденций в скандинавском сближении и требует своего научного осмысления. Необходимо также разобраться и с тем, почему все же это сотрудничество возобновилась и к чему оно привело. При этом следует учитывать, что данная проблема оказалась весьма мало изучена в отечественной историографии. Отдельные упоминания, которые нельзя назвать комплексным рассмотрением проблемы, встречаются лишь в общих работах по истории той или иной скандинавской страны7, в монографиях по истории скандинавского региона в первой половине ХХ в.8, а также в периодической научной печати9.
Нельзя сказать, что и у скандинавских коллег сделан большой шаг вперед в исследовании данной темы: внимание историков к вопросам скандинавской интеграции пробудилось только в конце 1950-х гг. Причем многие из исследователей рассматривали проблему единства северных стран лишь как этап или страницу общеевропейской интеграции10. Тем не мене существует и ряд отдельных работ, авторы которых пыталась обратить внимание на особенности и очевидную сложность исторического процесса объединения Скандинавии. В этом ряду стоит отметить монографию Раймонда Линдгрена, которая стала фактически первым исследованием в данной области, касающимся в основном непростых отношений Швеции и Норвегии 1905 г. и последствий разрыва унии между двумя государствами11. Кроме того следует упомянуть исследования Нильса Андрена, Бенгта Сюнделиуса, Нильса Орвика, Барбары Хаскель, Бу Стро и Эрика Нореена12. Однако большинство этих работ касается послевоенного периода и в них явно просматривается политологический аспект, а также попытка теоретического обобщения и прогнозирования ситуации в перспективах развития Скандинавии.
Тем не менее, следует особо отметить труд шведского историка Яна Андерсона, в котором интересующей нас проблеме отводится несколько обстоятельных глав. Автор проводит детальный анализ предпосылок становления скандинавского сотрудничества в начале ХХ века и, следуя хронологическому принципу в развитии отношений северных стран, выявляет основные этапы, среди которых период 1919-1929 гг. представляется наиболее плодотворным и эффективным13. Проблемой скандинавского сотрудничества в разное время интересовались и некоторые другие зарубежные исследователи14, но фактическое отсутствие специальных работ очевидно указывает на необходимость обратить на данный сюжет европейской истории пристальное внимание. Тем более, что в свете современных проблем интеграции, глобализации и европейского единства, опыт и история развития регионального сотрудничества скандинавских стран представляются важной неотъемлемой частью общеевропейского процесса.
Накануне первой мировой войны официальные дипломатические отношения скандинавских стран находились в процессе становления и с самого начала не были безоблачными: хотя расторжение шведско-норвежской унии прошло относительно безболезненно15, но в идеологическом плане осталось много проблем, недоверия и взаимного недовольства друг другом. В новый, ХХ век Скандинавия вступила с множеством неразрешенных внутренних противоречий, что, наиболее вероятно, и обусловило тот факт, что по линии государственного сотрудничества Дания, Норвегия и Швеция
пошли далеко не сразу, и их шаги навстречу друг к другу всегда были весьма осторожными.
Первые серьезные испытания скандинавская внешняя политика претерпела уже в начале 1910-х гг. В условиях международного кризиса небольшим скандинавским странам-нейтралам необходимо было найти неофициальных союзников не только среди воюющих великих держав, но и между собой — выработать относительно одинаковый внешнеполитический курс и вести себя с оглядкой на соседние страны. В противном случае от ошибки или опрометчивого вступления в войну соседней страны мог пострадать весь скандинавский регион.
Еще в годы балканских войн (1912-1913 гг.) Швеция, Норвегия и Дания выступили с одинаковыми правилами нейтралитета и с совместной декларацией от 21 декабря 1912 г.16, которая предусматривала изменение их лишь после предварительного согласования друг с другом. Эти Правила исходили из общих принципов международного права17, но конкретизировали их применительно к условиям скандинавских стран и их интересам как нейтралов. Основным содержанием Правил стали пункты, обговаривавшие исключительно вопросы нейтралитета в морской войне, поскольку здесь существовало предположение, что реальную угрозу для Скандинавии может представлять война на море. Поэтому по большей части это был список ограничений и запретов для пребывания военных судов воюющих стран в территориальных и внутренних морских водах скандинавских государств.
Особенно важным в данном случае являлось то, что Правила открывали свободный проход военным кораблям воюющих стран через проливы Зунд и Бельт, что явно было весьма выгодно Германии. Однако утверждение шведского историка И. Андерссона о том, что «возобновившаяся во время Первой мировой войны пропаганда скандинавизма имела в некоторой степени своей целью подчинение Норвегии и Дании господству шведского финансового капитала и была направлена против России»18, представляется в данном случае достаточно спорным, поскольку следует также учитывать общие сложности в сохранении нейтралитета скандинавских стран после того, как США стали поддерживать английскую блокаду19.
Природа скандинавского нейтралитета в годы первой мировой войны была весьма неоднородной. Датчане рассматривали гарантированный международным правом нейтралитет как способ в случае вступления в войну избежать бессмысленной обороны и, таким образом, придерживались линии экономии государственных расходов20. В отличие от бельгийского варианта нейтралитета, навязанного этой стране великими державами, Копенгаген ратовал за разоружение и «добровольный нейтралитет», что, как предполагалось, вызывало бы больше уважения к Дании и гарантировало бы целостность оной со стороны двух великодержавных коалиций. В целом, бельгийский и швейцарский образцы нейтралитета не рассматривались скандинавами как достойные подражания, поскольку считалось, что эти две страны будут в любом случае поглощены одной из великих держав.
Норвежская политика накануне войны все еще находилась в процессе становления после расторжения шведско-норвежской унии. Поэтому, например, целью переговоров между Норвегией и Швецией в годы войны являлось также и общее восстановление доверия и дипломатических отношений21. И хотя Норвегии удалось избежать вступления в войну, однако экономически страна подчинилась нуждам Англии.
На общем фоне стран Северной Европы лишь Швеция выглядела защитницей своих национальных интересов, хотя и приспосабливала свой нейтралитет к текущему положению
вещей. Скандинавские юристы того времени отмечали, что «в Швеции наблюдалась тенденция перехода от строгого нейтралитета к свободно формирующейся (free-forming) нейтральной политике, с заметными приоритетами сиюминутных нужд политики перед законом»22. В своих предложениях о сотрудничестве другим скандинавским странам Швеция руководствовалась в большой степени концепцией нейтралитета, распространенной в неправительственном движении за мир — надеялись, что лига стабильно нейтральных стран обеспечит необходимую защиту для небольших нейтральных государств от посягательств воюющих блоков. Однако такие надежды оказались довольно трудно реализуемыми на практике. Еще в 1914 г. шведский министр иностранных дел Кнут Агатон Валленберг заявлял, что «жизненно важным вопросом для Швеции является то, чтобы нейтральный „блок“ оставался настолько большим и сильным, насколько это будет возможным, ибо только в этом случае мы будем иметь шансы на успех в борьбе за отстаивание прав нейтральных стран перед бесцеремонностью воюющих европейских держав»23.
Что касается практических мер по проведению согласованной друг с другом нейтральной внешней политики, то уже первый опыт дипломатического сотрудничества скандинавских стран в военное время произошел при обнародовании 8 августа 1914 г. шведско-норвежского договора о взаимном нейтралитете обеих стран. Данный документ содержал намерения консультироваться между собой, и ни при каких условиях не поднимать оружия друг против друга, даже если одна из них окажется втянутой в войну. Надо отметить, что эта декларация смягчила напряженные отношения, существовавшие после разрыва унии.
Более важной демонстрацией скандинавской солидарности и нейтралитета стала встреча королей трех северных стран в Мальме 18-19 декабря 1914 г.24 Впервые после перерыва в 600 лет монархи этих стран встретились на мирной конференции с целью обговорить совместные действия по охране нейтралитета и прав их стран в условиях войны. Инициатива этой демонстрации скандинавских держав исходила от шведского короля Густава V. В персональных приглашениях к датскому монарху Кристиану X и норвежскому королю Хокону VII Густав называет эту встречу необходимой для обсуждения «наших общих интересов как нейтральных государств», уточняя, что «посредством этой встречи можно было бы даже наладить более дружественные отношения с Норвегией. Момент для подобного сближения кажется мне как нельзя более подходящим. Таким образом, вы понимаете, почему я делаю первый шаг навстречу нашему сотрудничеству »25.
Хотя правительства североевропейских стран совещались о возможности содействия друг другу в случае крупного международного конфликта и до начала мировой войны, но, как справедливо замечает шведский историк Е. Хостад, именно встреча трех монархов в Мальме заложила фундамент для «практического скандинавизма» ХХ века26. Эта встреча действительно рассеяла недоверие и напряжение, существовавшее после разрыва унии в 1905 г., и за ней последовал ряд других. Сотрудничество скандинавских стран в течение войны стало почти регулярным. Контакты поддерживались также и на встречах между руководящими членами правительства27.
Наконец, три года спустя, в ноябре-декабре 1917 г., три монарха и три премьер-министра вновь встретились в Христиании (Осло), чем было в очередной раз продемонстрировано стремление скандинавских стран к единству. Эти переговоры стали высшей точкой единства Скандинавии в военный период. Инициатива исходила, как и в прошлый раз, от шведского короля, который не случайно после разрыва унии выбрал местом встречи норвежскую столицу. В своей речи на торжественном обеде Густав V напомнил,
что «разрыв союза в 1905 г. нанес идее объединения Скандинавского полуострова глубокую рану, в лечении которой» он обещал принять живейшее участие и предлагал создать «новый союз, но не по старому образцу, а союз разума и сердец, жизненная сила которого будет больше и стабильнее, чем раньше»28. Основным принципом скандинавской политики последних военных лет король Густав V выдвинул охрану и поддержку нейтралитета, который все три государства обязались соблюдать. Для проведения этой линии Швеция выставила значительные силы, предоставив и политическое руководство, и военный персонал, обеспечивающий охрану на море и побережье.
Начало послевоенного мирного периода ознаменовалось усилением сотрудничества между тремя северными странами, а объявленный в Христиании курс скандинавской политики приобрел большое значение для всей Скандинавии в течение ближайших послевоенных десятилетий. В ходе войны Швеция значительно усилилась в своих позициях на Балтике и, в окружении более мелких соседей, теперь выступала как более могущественная держава. Поэтому зачастую, когда в ходе послевоенного урегулирования группа стран экснейтралов-неучастников войны 1914-1918 гг. (все скандинавские страны, Голландия и др.) выступала на международной арене вместе по ряду вопросов, Швеция обращалась к международному сообществу от имени всей группы29.
В целом, уже к 1920-м гг. явно наметилось общее утверждение позиций Скандинавии в Европе, при этом балтийский регион продолжал оставаться крайне нестабильным. После революции 1917 г. в России поляки, финны, а также прибалтийские народы все громче заявляли о своих претензиях на государственную независимость, а Европа отчетливо демонстрировала неодобрение новых шагов большевистской России. В этом вопросе скандинавские страны, следуя в фарватере французской и британской внешней политики, также действовали сообща30. Например, в ноябре 1918 г. все три страны разорвали дипломатические отношения с Советской Россией и не признали ее до тех пор, пока этого не сделали Великобритания и Франция в 1924 г.31
Наиболее интересным итогом проявления единой дипломатической линии является вступление скандинавских стран в Лигу наций после первой мировой войны, где главным фактором консолидации северных стран было стремление остаться в нестабильном послевоенном мире вне международных конфликтов. Уже в период разработки Устава Лиги в Копенгагене собралась конференция представителей нескольких нейтральных стран, при инициативном участии Швеции, для того, чтобы выработать свой план будущей «международной юридической организации» для Лиги наций, который, однако, был отклонен32. Не остановившись на этом, на совещании 20-21 марта 1919 г. в Париже посланники скандинавских стран вновь предложили ряд поправок к проекту статута Лиги наций с целью адаптации его к интересам нейтралов33.
Столь осторожная, но одновременно активная и сплоченная позиция скандинавов объясняется тем, что они опасались при вступлении с Лигу быть втянутыми в нежелательные для их традиционного нейтралитета группировки великих держав. Существовала также настороженность по поводу явно антисоветского характера Лиги: вступление в такую организацию могло вызвать всплеск активности просоветски настроенной части политических сил уже внутри самих стран. Первый период участия Скандинавии в деятельности Лиги наций завершился в марте 1920 г., когда все скандинавские парламенты почти одновременно одобрили вступление в нее своих стран, отказавшись, однако, позднее от прямого участия в военных санкциях, ссылаясь на то, что при создании Лиги не был соблюден принцип универсальности. Позднее оговорки
последовали и в отношении экономических санкций34. Сотрудничество северных стран в рамках Лиги Наций так и не вышло на новый уровень.
В целом, идея скандинавского единства, возникшая вновь в начале ХХ века, была, очевидно, далеко не неслучайным явлением в политике стран Северной Европы. Несмотря на общую неудачу переговоров о каком-либо виде скандинавского сотрудничества, которые затем наблюдались на протяжении всей в первой половине ХХ в., опыт 1910-х гг. оказался наиболее важным с точки зрения периода зарождающегося оптимизма и стремления достигнуть максимальной взаимной поддержки.
В условиях назревания первой мировой войны в Скандинавии впервые отчетливо проявилась тенденция к взаимному согласованию своих позиций, которая стала выражаться в попытках выступать в вопросах сохранения нейтралитета единым блоком. Тогда же начали звучать такие формулировки, как «скандинавское предложение», «скандинавское соглашение», «новый скандинавизм»35. Новым шагом в государственном сотрудничестве скандинавских стран тогда стали уже не только межпарламентские советы, но и встречи на высшем уровне, которые, однако, играли не столько практическую, сколько важную символическую роль в деле разрядки напряженности, особенно после расторжения шведско-норвежской унии.
Своеобразным итогом и достижением первых совместных усилий скандинавских стран можно назвать такие возникшие затем исключительно скандинавские, или при участии скандинавских стран объединения, как общественные организации «Нурден», созданные для взаимного ознакомления и развития северного сотрудничества36, экономический блок «группа держав Осло», «САМАК» (Скандинавский комитет социал-демократического рабочего движения) и, наконец, Северный Совет37.
Тем не менее, при всем сближении позиций скандинавских стран в 1910-х гг., в их диалоге продолжали доминировать противоречия, которые повлекли за собой позднее развитие изоляционистских тенденций и так и не позволили Скандинавии сплотиться перед будущей войной. Подобные явления уже отчетливо стали проявляться с конца 1920-х гг., когда переговоры между скандинавскими государствами пошли по пути теоретизирования. Тогда предметом обсуждения стал вопрос, какой потенциал имеет Северная Европа для проведения независимой политики безопасности, имеет ли смысл вообще надеяться на возможность что-либо изменить в политике великих держав или следует сконцентрироваться на ограждении Скандинавии от их конфликтов и защите национальных интересов38. Разное видение оборонительных возможностей своих стран и различные внешнеполитические ориентиры впоследствии вообще привели к разобщенности и отчуждению трех стран. Возникла парадоксальная ситуация, когда сотрудничество, призванное обезопасить регион Северной Европы, воспринималось в условиях обострения международных отношений скандинавскими пра-
39
вительствами не только как нежелательное, но и как крайне рискованное предприятие .
Несмотря на это, основа для их будущего сближения, к которому Швеция, Норвегия и Дания вернулись в первое же десятилетие после окончания второй мировой войны, была заложена уже в 1910-е гг. Именно в это время контакты скандинавских стран на государственном уровне стали закономерным явлением, что характеризует данный период как значительный этап развития международных отношений на Севере Европы.
1 См., например: Salmon P. Scandinavia and the Great Powers. 1890-1940. New York, 1997. P. 13-19.
2 Подробнее см.: EngmanM., SandstromA. Det nya Norden efter Napoleon. Stockholm, 2004.
3 Bergman U. M. Do Monetary Unions make Economic Sense? Evidence from the Scandinavian Currency Union. 1873-1913 // Scandinavian Journal of Economics. 1999. 101 (3). P. 363-377.
4 С 1907 г. начались межпарламентские встречи представителей трех скандинавских стран, на которых обсуждались в основном вопросы поддержания мира и безопасности в регионе накануне первой мировой войны. Затруднения в переговорах возникли не только из-за прохладных отношений Норвегии и Швеции между собой, но и по причине неоднородного состава парламентских групп: от Дании и Норвегии в такие группы входили представители практически всех политических партий, в Швеции же — только либеральная и социал-демократическая оппозиция. После 1911 г. переговоры, в предыдущие годы не увенчавшиеся успехом, пошли по линии обсуждения семейного и гражданского права.
5 См.: Aselius G. The “Russian menace” to Sweden: the belief system of small power security elite in the age of imperialism. Stockholm, 1994.
6 Об этом см., в частности: Clausen J., Gabrielsen S. Danmarks historie. 1864-1940. Kj0benharn, 1941.
7 История Дании: ХХ век. М., 1998; История Швеции. М., 1974; История Норвегии. М., 1980.
8 См., в частности: Кан А. С. История скандинавских стран. М., 1981; Кан А. С. Внешняя политика скандинавских стран в годы второй мировой войны. М., 1967; Носков А. М. Скандинавский плацдарм во второй мировой войне. М., 1977.
9 См., например: Кан А. С. Нейтралистские традиции во внешней политике скандинавских государств // Новая и Новейшая история. 1962. № 4.
10 См., например: HansenL., W&ver O. European Integration and National Identity. The Challenge of the Nordic states. London; New York, 2002.
11 Lindgren R. E. Norway-Sweden: Union, Disunion and Scandinavian Integration. Princeton, 1959.
12 Andren N. Nordic Integration — Aspects and Problems // Cooperation and Conflict. Tampere, 1967; Sundelius B. Managing Transnationalism in Northern Europe. Boulder, 1978; Sundelius B. Norden i sicksack: tre sparbyten inom nord-iskt samarbete. Stockholm, 2000; 0rvik N. Norsk sikkerhetspolitikk. 1920-1939. Oslo, 1962; Haskel B. Is there an unseen spider? // Cooperation and Conflict. Tampere, 1967; Noreen E. Brobyge eller blockbildning? De norska och svenska utri-kesledningarnas sakerhetspoitiska forestallningar. 1945-1948. Stockholm, 1994; Strah B. The Illusory Nordic Alternative to Europe // Cooperation and Conflict. Tampere, 1980.
13 Andersson J. A. Nordiskt samarbete: Aktorer, ideer och organisering. 1919-1953. Lund, 1994. S. 34-75.
14 Salmon P. Scandinavia and the Great Powers. 1890-1940. New York, 1997; Shepard J. J. The Scandinavian States and the League of Nations. New York, 1969.
15 См.: Lindgren R. E. Norway-Sweden: Union, Disunion and Scandinavian Integration. Princeton, 1959.
16 См.: Documents pour servir a l’histoire du droit des gens: I-V vol. Berlin, 1923. Vol. II. S. 752-761.
17 Гаагские конвенции о законах и обычаях войны 1899 и 1907 гг. и Лондонская декларация о праве морской войны 1909 г.
18 Андерссон И. История Швеции. М., 1951. C. 387.
19 См, например: Howde B. J. Diplomatic relations of the United States with Sweden and Norway. 1814-1905. Iowa, 1921.
20 См. Hansen L., W&ver O. European Integration and National Identity. The Challenge of the Nordic states. London; New York, 2002. P. 50-88.
21 Подробнее см.: LindgrenR. E. Norway-Sweden: Union, Disunion and Scandinavian Integration. Princeton, 1959.
22 Цит. поMalmborgM. Neutrality and state-building in Sweden. New York, 2001. Р. 107.
23 Цит. по Nyman O. Hogern och kungamakten. 1911-1914. Ur borggardskrisen forhistoria. Uppsala; Stockholm, 1957. S. 78.
24 См.: Hadenius S. Sverige efter 1900. En modern politisk historia. Stockholm, 1972. S. 134-145.
25 Carlsson S., Rosen J. Svensk Historia: I-II vol. Stockholm, 1970. Vol. 2: Tiden efter 1718. Р.48.
26 См. Hastad E. Sveriges historia under 1900-talet. Unionskris, neutralitet, reformer, vart lands politiska utveckling under 6 decennier. Stockholm, 1958. S. 53.
27 Так, в марте 1916 г. было проведено совещание министров северных стран в Копенгагене.
28 Цит. по: Hadenius S. Sverige efter 1900. En modern politisk historia. Stockholm, 1972. S. 84.
29 См.: Sveriges historia genom tiderna: I-V del. Stockholm, 1953. Del. V. S. 160-176.
30 См. Shepherd J. J. The Scandinavian States and the League of Nations. Princeton, 1939. P. 9-11.
31 См., например: Карлбек-ИсоталоХ. Бойкот или сотрудничество? (К вопросу об отношении шведов к Советской власти в 1917-1924 гг.) // Скандинавский сборник. Таллин. 1988. Вып. 32. С. 63-72.
32 Shepard J. J. The Scandinavian States and the League of Nations. New York, 1969. S. 46-52.
33 См. об этом: Казакова Л. А. Скандинавские страны и Лига наций // Вопросы истории. 1974. № 4. С. 199.
34 См. Salmon P. Scandinavia and The Great Powers. 1890-1940. Cambridge, 1997. P. 174.
35 Подробнее см.: Andersson J. A. Nordiskt samarbete. Lund, 1994. S. 69-71.
36 В 1919 г. организации “Norden” появились в трех скандинавских странах, в 1922 г. — в Исландии, в 1924 — в Финляндии. Они стали главным итогом сотрудничества военных лет — на их базе в 1919-1920 гг. проводились встречи Северного Административного Совета, взаимные юридические и экономические консультации.
37 См.: Anderson S. The Nordic Council. A study of Scandinavian Regionalism, Seattle; London, 1967.
38 См. об этом: 0rvikN. From Collective Security to Neutrality. The Nordic Powers, The League of Nations, Britain and the Approach of War. 1935-1939. Studies in International History. London, 1967. P. 385-401
39 Salmon P. Scandinavia and The Great Powers. 1890-1940. Cambridge, 1997. P. 196.
