CC BY
81
Вестник ПСТГУ.
III Филология
2007. Вып. 2 (8). С. 129-141
К ПРОБЛЕМЕ ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОГО ОПИСАНИЯ ПРЕДМЕТНОЙ ЛЕКСИКИ РУССКИХ НАРОДНЫХ ГОВОРОВ
(на примере диалектных названий
БЫТОВЫХ ЕМКОСТЕЙ)
И.В. Пантелеев
(Тульский педагогический университет)
В статье приводятся результаты комплексного (структурно-семантического, этимологического, функционального и культурологического) анализа диалектных названий некоторых бытовых емкостей: бурак, туес, кадь, канунница, коробочка, кузов, ушат и др. В процессе анализа языковых единиц приводятся примеры их употребления в различных источниках.
В настоящее время в обществе наблюдается повышенный интерес к материальной культуре народов России, что связано с возрождением кустарных промыслов и ремесел. Таким образом, в начале XXI в. мы стали свидетелями процесса, обратного тому, о котором Л.Л. Касаткин писал: «...постепенно традиционная утварь стала уходить из быта деревни. Причина лежала в исчезновении промыслов, а также в ликвидации рынков сбыта, какими раньше были ярмарки»1.
Современные этнолингвисты убедительно доказали, что объем, форма бытовых вместилищ и материал, из которого они изготавливались, определялись опытным путем, в результате чего такого рода утварь на протяжении столетий оставалась неизмененной. Помимо всего прочего бытовые сосуды нередко украшались рисунками, обычно служившими оберегом от злых духов. Отсюда следует, что изучение диалектных названий бытовых емкостей в отрыве от духовной и материальной культуры народов России не только нецелесообразно, но и практически невозможно.
1 Русские. М., 1997. С. 414.
Исходя из всего вышеизложенного, цель статьи состоит в проведении комплексного (структурно-семантического, этимологического, функционального и культурологического) анализа диалектных названий бытовых емкостей. В процессе анализа языковых единиц будут приводиться примеры их употребления в различных письменных источниках, что позволит в наиболее полном объеме реализовать цель, обозначенную в исследовании.
В целом ряде регионов России, богатых березовыми лесами, получили широкое распространение бытовые сосуды, изготовленные из пласта бересты. Их появление было обусловлено несколькими факторами. Во-первых, сельское население всегда нуждалось в легких и прочных вместилищах, пригодных для хранения и транспортировки жидких, сыпучих и мягких веществ. Во-вторых, эти емкости должны были обеспечивать надлежащую сохранность продуктов и, в-третьих, отличаться низкой себестоимостью. Таким материалом являлась и является поныне береста, которая не только не пропускает воду и не поддается гниению, но и благодаря содержащимся в ней веществам предотвращает продукты от порчи. Помимо всего прочего было замечено, что несколько слоев бересты служат хорошей тепло- и хладоизоляцией, что также имело немаловажное значение в повседневной жизни крестьян. Таким образом, берестяные цилиндрические сосуды со вставным дном и плотно пригнанной крышкой стали своего рода предшественниками термосов. В разных местностях России эти берестяные емкости называли по-разному. Известный русский этнограф XIX столетия С.В. Максимов в книге «Год на Севере» говорит о том, что в средней и южной частях России такие емкости зовут бураками, а на Севере и в Сибири именуют туесами. От себя добавим: по данным диалектных словарей, в уральских говорах XX в. появилось новое слово сколотень, семантически тождественное двум «старым» названиям бурак и туес.
Существительное бурак, —а, м. в русских говорах XIX—XX вв. имеет несколько значений: «сосуд из бересты цилиндрической или круглой формы для хранения и переноски чего-либо» (олонецкие говоры); «берестяная табакерка» (Вологда); «корзина или короб, плетенный из лучины или бересты, обычно для белья, сена, соломы» (Тверь, Вологда, Новгород); «небольшая деревянная кадушка для масла» (Рязань). Объем бурака был произвольным и определялся его назначением. Бураки — берестяные цилиндрические сосуды — крестьяне брали с собой на богомолье, в поле, в лес, на покос и на годовые праздники; в них носили напитки: квас, пиво,
брагу, держали молоко, сметану, мед, соль, растительное и топленое масло, перевозили икру, рыбу, грибы. В огромных берестяных бураках крестьяне хранили зерновой хлеб и муку. Труды по этнографии и тексты художественных произведений свидетельствуют: в целом ряде регионов России (Русский Север, Урал, Сибирь, Поволжье) использовались расписные бураки, представляющие собой настоящие произведения искусства. Сказанное подкрепим примерами: «Наряду с домашним изготовлением бураков в XIX — начале XX столетия широкую известность приобрели изделия ремесленных центров Русского Севера, Урала и Сибири. В числе таких — окрашенные и расписные бураки с сюжетными и растительными композициями» (Русская изба. Иллюстрированная энциклопедия. СПб., 20042); «Именно тот и скитский труд, который легок: кошельки вязать, полууставом писать, перекоряться, перебраниваться, голубков клеить, бураки расписывать.» (С.В. Максимов. Год на Севере). Уточним: обычно на бураках (туесах) изображали петухов с пестрым оперением, сиринов, «фантастические цветы и травы»3. Такой выбор рисунка был не случаен, поскольку петух в славянских мифах считался причастным «и к царству жизни, света, и к царству смерти, тьмы», в результате чего его образ оказывался «способным к моделированию всего комплекса жизнь — смерть — новое рождение». Кроме этого, петух, по верованиям славян, мог разгонять своим криком нечистую силу и отпугивать мертвецов»4. Что касается изображения Сирина, то эта птица была широко представлена в русском фольклоре и в русской живописи.
Этимология слова бурак до конца не выяснена. В «Этимологическом словаре русского языка» М. Фасмер приводит несколько версий, выдвинутых его предшественниками, но сам от какого-либо вывода воздерживается. Неясным остается и то, какое именно из значений существительного бурак следует считать первичным, а какие производными или вторичными. Опираясь на исследования этнографов, а также на фольклорные тексты, мы вправе предположить, что существительное бурак появилось в русском языке в следующем значении: «цилиндрический сосуд из бересты для хранения и транспортировки жидких и сыпучих веществ». Об этом
2 Указания на источники примеров зд. и далее даются в основном тексте в круглых скобках.
3 Решетов А.М. Живая старина // Сельская новь. 2000. № 3. С. 47—48.
4 Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2-х тт. / Гл. ред. С.А. Токарев. М., 1997. Т. 2. С. 310.
убедительно свидетельствуют примеры: «Старуха-то и говорит старику: «Поди, муж, за моря, по новы лекаря». «Старик и говорит: «Да как я пойду?» — «Да я тебе лепешек напеку да квасу бурак налью» (новгородские сказы); «Уж ты бабушка-кутейница. Ты такая рукодельница; В кошелишке воду нашивала. В бураке кашу заваривала» (песня); «Сидит огромная баба на печке и прядет; голова у нее, как бурак... глаза, как солонки» (загадки Урала и Сибири). Позднее, вероятно, по причине сходства по форме или материалу, бураком стали называть большие корзины, сплетенные из бересты или прутьев, а также небольшие деревянные или берестяные кадки.
Номинация бурачок, —а, м. — «Уменьш.-ласк. к бурак (в 1-м знач.)» отмечена в оренбургских и среднеуральских говорах XIX— XX веков. От бурака бурачок отличался только меньшим объемом, назначение же у обоих сосудов было одинаковое. Примеров использования слов бурак и бурачок в художественных произведениях писателей XX в. нам не встретилось, а вот в семейной хронике С.Т. Аксакова «Детские годы Багрова-внука» этот сосуд упоминается довольно часто: «У нас с сестрой были прекрасные с крышечками берестовые бурачки, испещренные вытесненными на них узорами». Вполне возможно, что существительные бурак и бурачок к XX в. под давлением со стороны семантически тождественных им слов туе/я/с, —а, м., и туе/я/сок, —ска, м. (тавезок) перешли в пассивный словарь. Это предположение подтверждают, например, следующие тексты: «Кольша вынес из амбара большой туес с овсом, запнулся и просыпал зерна» (А. Караваева. «Двор»); «Разве смогу я втащить в избу какой-нибудь пропылившийся берестяный туес и так и этак разглядывать его под носом у старой хозяйки?» (Ф. Абрамов. «Деревянные кони»); «Для пришлого на кухонном столике стоит “срамной” берестяной туес с водой и такая же срамная кружка» (А. Черкасов. «Хмель»); «Другие соорудили в сибирских дворах оконца на воротах, выставляют туесок с квасом, зо-бенку с солью, каравай хлеба...» (В. Астафьев. Последний поклон)5.
В заключение остается добавить, что с конца прошлого века в связи с возрождением кустарных промыслов слово туес и его производные все активнее используются в речи не только сельских, но
5 Интересно использовался туес у пермяков. Так во время пермяцкой свадьбы тетка невесты подносила молодой и ее подругам в берестяном туесе теплую брагу, которой угощались все присутствующие. При этом невеста кланялась тетке в ноги, а сопровождающие ее (невесту) подруги пели грустную песню, в которой говорилось о том, что невеста приехала к тетке в гости в последний раз.
и городских жителей, поскольку номинируемые ими сосуды вновь становятся предметами домашнего обихода: «Такое же реальное чудо я держу в руке — берестяной туес, сделанный руками мастера из г. Асино и подаренный мне директором «Авангарда» Лидией Владимировной Ильиной»6. «В “артели”, где кроме Николая Степановича работают еще двое мастеров, за месяц изготавливается около сотни туесков» (Газета «Труд» от 25 октября 1996).
В северных регионах России для обозначения бондарных сосудов большого объема широко употреблялись лексемы, производные от слова кадь — «обручная посудина в виде обреза, пересека, полубочья весьма большого объема»7: кадка, кадочка, кадушка, кадь. Рассмотрим их с семантической и словообразовательной точек зрения более подробно.
По мнению М. Фасмера, название кадь пришло в русский язык из греческого языка8. Известный бондарь Геннадий Федотов по этому поводу пишет следующее: «Само слово “кадь”, образованное от древнегреческого “кадо” (кружка, ведро), дошло до нас в первозданном виде и означает крупную бондарную посудину, имеющую форму цилиндра или усеченного конуса»9. Исходя из памятников письменности («Псалтирь», «Повесть временных лет»), мы можем предположить, что название кадь было заимствовано не позднее X—XII в. На территории Руси вплоть до XVI в. кадь была официальной единицей измерения зернового хлеба. Объем ее составлял два половника, четыре четверти и восемь осьмин. Мы считаем, что это древнерусское назначение кади отразилось в обряде русской свадьбы, во время которой у постели молодых «ставили кадки или открытые бочки с пшеницею, рожью, овсом и ячменем». Это «означало обилие, которого желали новобрачным в их новом домоводстве»10. После венчания и праздничного застолья молодых вели опочивать. Первым шел в сенник дружка, за ним «шли свеш-ники, каравайники и ставили свечи в кадь с пшеницей, стоявшей у изголовья брачного ложа молодых»11.
6 Арутюнов Г. Орнамент бересты // Природа и человек. 2003. № 5. С. 30.
7 Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 тт. / В.И. Даль. М., 2002. Т. 2. С. 116. (Далее — ТСД).
8 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 тт. М., 1986. С. 157.
9 Федотов Г.Я. Бондарное дело. М., 2000. С. 101.
10 Забылин М. Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. Симферополь, 1992. С. 546.
11 Забылин М. Указ. соч. С. 555.
Со 2-й пол. XVI в. кадь как хлебная мера выходит из официального употребления, так как господствующей единицей измерения сыпучих тел становится четверть (счетная единица) и осмина как мера хлеба. Однако в различных регионах России кадь продолжала употребляться в качестве неофициальной хлебной меры на протяжении более чем трехсот лет: «Из мучной кади, привешенной к весовому коромыслу, в эту минуту выглянула толстая рожа румяной кухарки Аксиньи» (Н. Лесков. «Леди Макбет Мценского уезда»). Вероятно, в это время и произошел перенос значения по сходству форм номинируемых емкостей, в результате чего слово кадь стало использоваться как семантически тождественное по отношению к названиям других бондарных сосудов, схожих с ней по форме. В русских диалектах обычно кадью называют кадку или бочку. Во избежание терминологической путаницы введем следующие понятия: кадь — крупная бондарная посудина с одним дном, имеющая форму усеченного конуса; кадка — бондарный сосуд, отличающийся от кади объемом.
Существительное кадь в русских диалектах XIX—XX вв. обладает широко развитой полисемией. 1. Большая кадка, бочка (Ярославль, Вологда, Пермь, Тула). 2. Мера зерна в 5 пудов (Казань, 1885), в 2 четверика (Владимир, 1820, Ярославль, 1970), в 1 четверик (Владимир, 1906—1907), в 3 четверика (Кострома, 1885, Калуга), в 4 четверика (Тула, 1820, Пермь, Тобольск), в 10 четвериков (Кострома). 3. Мера соли, равная 20 пудам (Прикамье, 1848, Пермь). 4. Небольшая бочка, кадка (мордовские говоры пер. пол. XX в.). Небольшая кадка для меда (там же). 5. Мера больше ведра, но меньше ушата (Вологда, нач. XX в.). Из приведенных значений видно: 1. Объем кади, употреблявшейся в различных местностях России, существенно отличался от объема официальной кади Древней Руси. 2. В одних и тех же регионах вместимость кади как хлебной меры была неодинакова и во многом зависела от урожая зерновых, спроса на хлеб и т. п. 3. Со временем лексема кадь стала обозначать не только большие емкости, но и малые. Ср.: в пересчете на литры (1 четверик = 26,24 л), кадь (Владимир, 1820, Ярославль, 1970) вмещала 52,48 л., кадь (Тула, 1820, Пермь, Тобольск) = 104,96 л., казанская кадь = 10 четверикам, или 262,4 л. 4. К середине XX в. существительное кадь утратило 2-е и 3-е значения, сохранив при этом первое, четвертое и пятое значения.
Лексема кадушка, —и, ж. — словообразовательный дериват существительного кадь. Значения ее в русских говорах неодинаковы. 1. Емкость меньше кади, предназначенная для хранения
жидких и сыпучих веществ. Изначальное назначение кадушки видно из дошедшей до наших дней пословицы: «Коли на Юрья (6 мая) березовый лист в полушку (медная монета — полкопейки), в Ильину (2 августа) клади хлеб в кадушку». Эту пословицу приводит в книге «Куль хлеба» русский этнограф XIX в. С.В. Максимов. Помимо зерна в указанной емкости хранили муку, сахар, соль, мочили ягоды и яблоки, солили грибы, овощи, рыбу, ставили тесто, затирали пиво и квас, держали воду: «.из любопытства я поднял холст и с удивлением увидел, что кадушка почти полна колотым сахаром» (С. Аксаков. «Детские годы Багрова-внука»); «Спит в пригороде на елке черный стогодовалый ворон, река течет подо льдом, в иных домах бродит в кадушках недопитое никольское пиво» (В.Белов. «Кануны»); «Как только грибы будут готовы, их вместе с маринадом выливают в широкие окорята или кадушки»12; «Сварили кадушку овсяного киселя и наделали саламату» (В. Белов. «Кануны»). 2. Региональная мера зернового хлеба: овса, ржи, пшеницы. 3. Деревянная бочка, используемая для засолки рыбы (Каспий, XIX век). 4. Квашня (Пенза, Москва, Воронеж, XX век). 5. Шайка для стирки белья (Забайкалье, конец XX века). 6. Небольшой деревянный сосуд вместимостью в один-два литра для хранения молока (Карелия, XX век). Появление в русских говорах XIX—XX вв. лексемы кадушка, на наш взгляд, было обусловлено необходимостью номинировать сосуды, сходные по форме и способу изготовления с кадью, но отличающиеся от нее меньшим объемом. В подтверждение этой мысли приведем цитату: «Позднее ее (кадь. — И. П.) стали называть также кадиной, кадищей, кадовом, а бондарную посуду поменьше — кадкой, кадушкой, кадцой, кадулей»1ъ.
В пензенских говорах пер. пол. XX в. отмечено производное кадушечка, —и, ж. — «небольшая квашня». Посредством суффикса —ечк— от производной основы существительного кадушка образуется слово с уменьшительно-ласкательным значением. Как известно, ржаного хлеба в крестьянских семьях всегда расходовалось больше, чем пшеничного. Выпекался он обычно на неделю, тогда как пшеничный хлеб появлялся на столе у крестьян далеко не каждый день, да и ели его не досыта. Поэтому жители пензенского региона заквашивали ржаное тесто в большой квашне, именуемой кадушкой, а тесто пшеничное — в маленькой кадушеч-ке-квашонке. В тверских говорах 2-й пол. XX в. кадушечкой
12 Грибы. В помощь грибникам. М., 1993. С. 58.
13 Федотов Г.Я. Указ. соч. С. 101—102.
называли посуду для опары. Следует напомнить в этой связи, что испокон веку на Руси дрожжевое тесто готовят двумя способами: безопарным и опарным. Первым способом пользуются тогда, когда нужно приготовить тесто с небольшим содержанием сдобы, в противном случае применяют опарный способ. Сдобным обычно выпекается пшеничный хлеб, и хотя ко 2-й пол. XX в. Россия не испытывала недостатка в хлебе, мы можем смело утверждать, что пшеничная выпечка: пироги, блины, ватрушки и т. п. — в крестьянских семьях не делалась впрок, поэтому и объем опарницы был небольшим.
Слово кадка, —и, ж. в русских диалектах многозначно. 1. Небольшая бочка, кадушка (Воронеж, Курск, Архангельск, XX в.). Ср.: др.-рус. кадь, и, ж. в 1-м знач. 2. Деревянная квашня (Москва, 1-я пол. XX века). 3. Мера в один четверик (Ярославль, 1926). Ср.: диал. кадь, —и, ж. во 2-м знач. 4. Деревянная шайка (Владимир, 1851). В «Словаре древнерусского языка (XI—XIV вв.) / Под ред. Р.И. Аванесова существительное кадка, —и, ж. имеет только одно значение, датированное XII в.: «мера сыпучих тел». Оно и будет первичным. В подтверждение сказанного отметим, что кадка, так же как и кадь, использовалась во время великорусской свадьбы: «Слепивши обе брачные свечи, (жених и невеста) ставили в кадку с пшеницею в сеннике, в головах постели новобрачных, на целый год»14. Остальные значения, развившиеся в диалектном языке, — производные. Произошла семантическая деривация. По мнению А.И. Долгих, «семантический дериват возникает не для того, чтобы обычным образом назвать еще одно явление, предмет, а для того, чтобы дать имя предмету, явлению в “паре” предметов, явлений, тесно связанных между собой или сближенных воспринимающим челове-ком»15. Вторая причина возникновения семантической деривации указана академиком Д.Н. Шмелевым, который по этому поводу писал: «Стремление говорящих к экспрессивности в широком смысле, отталкивание от привычных речевых средств выражения поддерживают постоянный процесс семантической деривации»16. В лексическом значении слова кадка — «сосуд под жидкие и сыпучие вещества» выделяется архисема «круглое вместилище подо что-либо». В данном случае за основу переноса берется сходство форм номинируемых предметов.
14 Забылин М. Указ. соч. С. 159.
15 Долгих А.И. Семантическая деривация как феномен. Воронеж, 1989. С. 72.
16 Шмелев Д.Н. Избранные труды по русскому языку. М., 2002. С. 226.
Лексема кадка в художественных произведениях используется как в прямом, так и в переносном значении: «И от присказки у самой (бабушки. — И. П.) обмякла душа, и она, черпая ладонью из старой сожженной по краям кадки, еще и холодяночкой освежила лицо малому, промыла глаза.» (В. Астафьев. «Ода русскому огороду»); «Ну и живите, только других не корите, — молвил Потап Максимыч и, оборотясь к Ивану Григорьевичу и удельному голове, прибавил: — Эк, подумаешь, бездонная кадка эти келейницы!» (П. Мельников-Печерский. «В лесах»). На юге России кадка использовалась в процессе приготовления суряницы, обрядового напитка, употребляемого крестьянами в Крещенские праздники: «Все оставляли стоять три дня, а после этого, добавив изюму, запускали дрожжами, для чего часть жидкости подогревали отдельно и, примешав ко всему, оставляли в деревянной кадке» (Ю. Миролюбов. «Сакральное Руси»). Считалось, что это средство хорошо помогает от злых богов: Невьяницы, Пустяницы.
Диалектизм канунница, —и, ж. — «деревянная чашка с подставкой» на протяжении XIX — 1-й пол. ХХ в. широко использовалась среди донского казачества. Лексема канунница образована суффиксальным способом от основы существительного канун — «место в церкви, общая канунница»17. Как известно, на канун прихожане складывают продукты, которые приносят в церковь для поминовения усопших родственников. После благословения священника часть продуктов оставляют в храме, а другую часть забирают домой. Жидкие продукты: сметану, масло, мед — приносили в сосудах. В отличие от других вместилищ: банок и мисок — канунница имела специальное назначение: дома перед канунницей с медом в память об усопшем зажигали свечи. В настоящее время канунница вышла из обихода, вследствие чего лексема канунница перешла в разряд историзмов.
Название коробочка, —и, ж. — «небольшая коробочка из бересты, в каких продают ягоды на базаре» впервые зафиксирована в иркутских диалектах нач. XIX века. В тульских говорах конца XIX в. это слово употреблялось со значением «корзинка, в которой женщины носят на базар яйца». На Тульщине коробочкой также называли емкость, скорее всего небольшую корзинку с крышкой, использовавшуюся во время свадьбы. Лексема коробочка в русских говорах широкого распространения не получила и, по данным
17 Большой толковый словарь донского казачества: Ок. 18000 слов и устойчивых словосочетаний. М., 2003. С. 208.
диалектных словарей, к XX в. вышла из активного употребления. Это явление, на наш взгляд, было обусловлено несколькими факторами. 1. Слабым полисемическим потенциалом слова коробочка. 2. Давлением со стороны многочисленной и давно сложившейся в русских говорах лексико-семантической группы «сосуды для сыпучих и твердых веществ». 3. Наличием в современном русском литературном языке семантически близкого слова с тождественной звуковой оформленностью: коробочка, —и, ж. — Уменьш. к коробка (в 1-м зн.): «небольшой ящичек из картона, жести и т. п., обычно с крышкой»18 . Появление в диалектах названия коробочка было вызвано необходимостью номинировать емкости, отличающиеся от коробки меньшей вместимостью.
В северных диалектах XX в. были зафиксированы производные от кузов: кузовок, —вка, м., кузовеня, —и, ж., кузовня, —и, ж., кузовка, —и, ж. — «небольшая корзинка, лукошко для переноски чего-либо на руках». Отметим, что на древнее происхождение слова кузов указывает его употребление в заговорах: «Еще же под тем булатным дубом кузов ярости и юности, и азъ, раб Божий, возьму кузов ярости и юности.»19. Равнозначные по семантике, эти названия в таком наборе оказались неудобными и стали восприниматься как слова-эквиваленты. К XX в. существительные кузовня и кузовеня архаизировались, а слово кузовка по причине продуктивности суффикса —к— не только сохранилось в прежнем значении, но и перешло из костромских говоров в соседние диалекты: владимирские, вологодские, новгородские и др. В то же время в фольклорных произведениях и текстах художественной литературы номинация кузовок употребляется чаще номинации кузовка. Обратимся к примерам: «Не нарвись!» — крикнул ему Афонька и поплелся с кузовком за брусникой» (С. Есенин. «Яр»).; «Шла баба с заморья. Несла кузовок. В том кузовочке лежат грибочки. Кому — гриб, кому — два. А тебе, дитятко, весь!» (потешка); «Как-то поутру подослала мать Ванюшку с кузовком к Даниле Степанычу» (И. Шмелев. «Росстани»); «И, расспросив барыню о здоровье, задержавшись по этикету за спотыкливым разговором, уже прощаясь, в последнюю минуту неловко вынимали из-за пазухи или кузовка завернутые в тряпицу хлеб, кусок солонины или рыбину, яйца, банку меда.» (О. Волков. «Погружение во тьму»).
18 Большой толковый словарь русского языка / Сост. и гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб, 1998. С. 458.
19 Забылин М. Указ. соч. С. 368.
Лексемы кузовчик, —а, м. — «корзиночка из бересты, луба и т. п.» (Пенза, Рязань), «берестяной сосуд для жидкости» (Рязань, Республика Мордовия) и куз, —а, м. — «кузовок, лукошко» (Томск) появились в русских говорах не ранее 1-й пол. XX века. С корзиночками ходили за грибами и ягодами, в них держали сыпучие и твердые продукты питания, носили на базар яйца, хранили рукоделье. В кузовчике, сделанном из цельного пласта бересты, долго оставались свежими молоко и сметана, использовался он и как походная емкость: в нем крестьяне брали с собой в дорогу воду и квас.
В отличие от кузовчика сфера употребления куза гораздо уже: с ним ходили только за ягодами. Объем куза установить трудно, скорее всего, он был произвольным. «За ягодой — набирка есть и куз»20.
Проанализировав значения слова кузов, мы можем заключить, что в XX в. в его семантике произошли изменения, в результате чего лексема кузов стала обозначать небольшие вместилища для жидких, сыпучих и мягких веществ. В то же время появились новые названия малых бытовых емкостей, образованные от основы существительного кузов суффиксальным способом или же посредством усечения основы слова. Ср.: кузов — куз. Эти явления были вызваны тем, что в XX в. традиционный уклад деревни коренным образом изменился, в результате чего в крестьянских хозяйствах сосуды большого объема: кормовые корзины, плетухи, соломенные и берестяные кошели и т. п. — перестали употребляться. На смену им пришли средние и малые емкости, отличающиеся от прежних как по форме, так и по материалу и назначению. Однако вновь возникшие предметы домашнего обихода далеко не всегда получали новое наименование, поскольку в русских говорах, по меткому наблюдению Р.И. Аванесова, «кроме появления новых слов и утраты старых, отмечено приспособление старых слов к новым условиям, приобретение старыми словами нового значения»21.
Слово ушат, —а, м. — «обручная посудина для носки вдвоем воды, с ушами, с проемами в двух супротивных клепках»22 ; «низкое деревянное корыто, употребляемое на промысле для укладки рыбы, переноски ее» (Каспий) пришло в диалекты из древнерусского языка, в котором оно в 1-м значении было известно с XIII в. За время своего существования в русском языке лексема не развила богатой
20 Словарь русских народных говоров. М., 2002. Вып. 16. С. 25.
21 Аванесов Р.И. Очерки русской диалектологии. М., 1949. С. 195.
22 ТСД. Т. 4. С. 868.
полисемии, зато претерпела значительные морфемные изменения и в диалектах имеет следующие варианты: уши или ушит (Рязань); ушанка, —и, ж. (Ср. Урал); ушак, —а, м (Ср. Урал). Все вышеназванные существительные семантически тождественны слову ушат в 1-м значении. С точки зрения словообразования, эти лексемы являются производными от слова ухо, потому что сосуд имеет уши, две клепки с отверстиями, выступающие над боковыми стенками. Из глубокой древности до наших дней дошли народные загадки, в которых раскрываются конструктивные особенности емкости и происхождение ее названия: «Весь лес в обрез, а два дерева выше всех»; «У нашей туши выросли уши, а головы нет» (И. Сахаров. «Сказания русского народа»). Благодаря сходству ушата с мордой (тушей) животного возникло в среднеуральских говорах название тюшанка, —и, ж. — «ушат». По мысли М. Фасмера23, слово тюша — «толстяк», вятск. (Васнецов) появилось в результате экспрессивной палатализации с уничижительной функцией из туша. В среднеуральских диалектах существительное тюшка, вероятно, производное от тюша, обозначает морду животного.
Назначение «ушей» двоякое. С их помощью можно было не только плотно закрыть ушат, но и перенести на другое место. Сфера применения ушата в быту весьма широка. В ушате носили воду, солили овощи, рыбу, грибы, мясо и сало, мочили ягоды, хранили топленое масло. Нередко с небольшими ушатами, сделанными из тонких клепок древесины лиственных пород, ходили в лес за ягодами. Превосходство такого сосуда перед пластмассовыми, металлическими, стеклянными и плетеными вместилищами состоит в том, что плотно пригнанные клепки и крышка предохраняли ягоды от перегрева на солнце, потому что дерево — прекрасный изоляционный материал. Многочисленные источники показывают: слово ушат и производное от него ушатик давно и активно употребляются в русском языке: «Воду ушатом, вино чарой» (пословица); «А мы вот что, состроим-ка диковинку: нальемте вина в ушат — для мира изъяна большего не будет; поставимте ушат на полосу, он (медведь. — И. П.) себя и угостит!» (В. Даль. «Круговая беседа»); «Она (Евгения — И. П.) занесла легкий ушатик из сеней, вымытый, выпаренный, заранее приготовленный для засолки грибов» (Ф. Абрамов. «Деревянные кони»); «Поднимали нас до рассвета. Тут же, как в тюрьме, кормили поднесенной в ушатах баландой,
23 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 тт. М., 1986. Т. 4. С. 139.
еще в темноте выстраивали на площади перед соборами, по счету передавали нарядчикам и под конвоем гнали куда-нибудь за монастырскую ограду» (О. Волков. «Погружение во тьму»).
В заключение отметим, что настоящая статья не претендует на роль исчерпывающего исследования, поскольку лингвокультурологическое описание лексико-семантической группы «диалектные названия бытовых емкостей» является делом будущего.
Some aspects of lingvocultural description of objects in Russian dialects (by the example
OF DIALECT NAMES FOR HOUSEHOLD CONTAINERS)
I. Panteleev
The article sums up the results of the complex (structural-semantical, etymological, functional, and cultural) analysis of dialect names for some household containers, such as «burak», «tues», «kad’», «kannunitsa», «korobochka», «kuzov», «ushat» etc. In the process of analyzing these lexical units the author gives samples of their usage in different sources.
