CC BY
23
зарубежных соотечественников всегда и неизменно окрашен в мрачные тона, пусть и несколько разных оттенков. Нет, поэт никогда не следует общеустановленным нормам и «на бумаге линованной любит писать поперек». Ярким доказательством этого может послужить стихотворение турецкого поэта Мажида Шигалуги. Оно, как и стихотворение Кандура, носит название «У Черного моря»
Вижу волны голубые Черного моря.
Тебя лишь не хватает - хочу в глаза твои взглянуть.
Стою на берегу, смотрю на море.
Как представляется поначалу, перед нами совершенно обычные исполненные любовного томления строки. Море ничуть не грозное, ни о чем не говорит, не рассказывает о горестном пути изгнанников...
Ты моя жизнь, сердце, сжимаясь, ждет тебя.
Жить без тебя больше нет сил.
Не хочу уходить я с берега моря.
Ни слова о мухаджирских судах, перед глазами героя одна только возлюбленная. Но подспудно возникает вопрос: почему он не хочет уходить с берега моря?
Набегают волны дружной толпой.
Я без тебя умираю. Сердце переполняет любовь.
Море стонет, меня понимая.
Последняя строка внезапно объясняет все! Мажид Шигалуга пустил в ход очень редкий и рискованный поэтический прием, срабатывающий только в том случае, если читатель досконально знаком с контекстом, с тем, как и кем прежде разрабатывалась представленная в стихотворении тема. Поэт, не желая перепевать собратьев по перу, запустил ассоциативные сети. Это стихотворение основано на круге многих стихов, подобных, приведенным выше, и должно читаться именно в их контексте. Тогда становится совершенно очевидным, что та, без которой герой умирает, - это родная, не знаемая, но любимая земля предков.
Ознакомившись, хотя бы и вкратце, с творчеством представителей адыгской диаспоры за рубежом, мы можем сказать, что стихи зарубежных поэтов свидетельствуют об их стремлении через тему исторической Родины постичь многотрудный трагический путь народа. Отсюда проистекает историзм и философичность их поэзии.
Литература
1. Бакова З. Единство народа - единство литературы. Науч. изд. Майкоп, изд-во МГТИ, 2002. 126 с.
2. Бакова З. Творчество поэтов адыгского зарубежья. Пособие для студ. по спецкурсу. Нальчик, «Полиграфсервис и Т.», 2007. 48 стр.
References
1. Bakova Z. Edinstvo naroda - edinstvo literatury. Nauch. izd. Majkop, izd-vo MGTI, 2002. 126 s.
2. Bakova Z. Tvorchestvo pojetov adygskogo zarubezhja). Posobie dlja stud. po speckursu. Nal'chik, «Poligrafservis i T», 2007. 48 str.
DOI: 10.18454/IRJ.2016.47.022 Беленов Н.В.
Кандидат педагогических наук, Самарский государственный социально-педагогический университет К ПРОБЛЕМЕ АРХАИЧНОЙ СЛАВЯНСКОЙ ГИДРОНИМИИ В СРЕДНЕМ ПОВОЛЖЬЕ
Аннотация
В данной статье рассматривается вопрос о возможной славяноязычной принадлежности ряда субстратных гидронимов Среднего Поволжья, что актуально в связи с гипотезой славянского происхождения носителей именьковской археологической культуры, которые играли важную роль в раннесредневековой истории региона. На основе этимологического и сравнительного анализа, выделяется группа гидронимов, известных по средневековым источникам, славянское происхождение которых оценивается как вероятное. Прежде всего, речь идёт о таких гидронимах Среднего Поволжья как: Бездна, Майна, Моча и Наясолка; в меньшей степени: Сок и Уса.
Ключевые слова: гидронимия, именьковская культура, Среднее Поволжье.
Belenov N.V.
PhD in Pedagogy, Samara State Social and Pedagogical University TO THE PROBLEM OF ARCHAIC SLAVIC HYDRONYMY IN THE MIDDLE VOLGA REGION
Abstract
This article addresses the issue ofpossible Slav supplies a number of substrate hydronyms Middle Volga region, which is important in connection with the hypothesis of Slavic origin carrier Imenkovo archaeological culture, which played an important role in the early medieval history of the region. On the basis of etymological and comparative analysis, it stands out Slavic origin of which is estimated as probable hydronyms group, known by the medieval sources. First of all, we are talking about such hydronyms Middle Volga as Bezdna, Mayna, Mocha and Nayasolka; to a lesser extent: Sok and Usa.
Keywords: hydronymy, Imenkovo culture, Middle Volga region.
Гидронимы - наиболее устойчивая часть топонимической номенклатуры местности, которая способна передать данные языков народов, населявших ту или иную территорию сотни, а иногда и тысячи лет назад. По этой причине именно гидронимия, из всего топонимического многообразия, представляет наибольших интерес для историков и лингвистов.
Говоря об архаичной славянской гидронимии в Среднем Поволжье, мы, естественно, имеем ввиду не названия ручьёв, озёр и небольших речек, которые часто подвергаются переименованию и в большинстве своём имеют названия
13
на языках современного населения. Все они появились, как правило, не так давно и имеют прозрачную этимологию. Речь идёт о названиях относительно крупных рек, некоторые из которых зафиксированы в исторических источниках задолго до начала последнего активного проникновения славяноязычного населения в Среднее Поволжье.
На наличие в гидронимической номенклатуре Среднего Поволжья славяноязычных элементов впервые обратила внимание Г.И. Матвеева, в связи с выдвинутой ею гипотезой о славянском происхождении носителей именьковской археологической культуры. По её мнению, такие названия как «Сок», «Утка», «Бездна», «Майна», «Черемшан», «Уса» происходят из славянских языков [5].
Некоторые из указанных гидронимов имеют более вероятные неславянские этимологии, но имеются на территории Самарского Поволжья и те, которые имеют явно славянское происхождение, что, безусловно, требует объяснения.
К таковым мы относим, прежде всего, гидронимы «Бездна», «Майна» и «Наясолка» - в средневековом источнике «Рисалия» Ахмеда ибн Фадлана гидроним упомянут в форме «Неясна» [4].
Гидронимы типа «Бездна» имеют достаточно широкое распространение в Среднем Поволжье, что значительно снижает вероятность случайного происхождения этого названия в результате фонетических изменений из неславянских языков. Так, реки с подобными названиями отмечены на территории Ульяновской области и в Чувашии. Неслучайным представляется и тот факт, что все они сохранили фонетическую форму в иноязычной среде, а некоторые имеют параллельные названия на других языках. Последняя особенность чаще всего наблюдается в тех случаях, когда вновь пришедшее население заимствует у предыдущих насельников данной территории гидроним, а затем, по тем или иным причинам не преобразовав его в смысловую или фонетическую кальку, добавляет название на собственном языке.
Гидроним «Майна» также не единичен. По территории Ульяновской области протекают: Майна - приток Волги и Майна - приток Барыша. Принято считать, что термин «майна» со значением «широкая трещина во льду, полынья» происходит из прибалтийско-финских языков. Однако, существует и альтернативная версия: слово это может являться древнеславянским, сохранившемся в языке новгородских словен, а из него оно могло быть заимствовано сумью и вепсами. В таком случае, нельзя исключать вероятность того, что данный термин сохранился и в другом языке славянской периферии - на Средней Волге.
Наконец, гидроним «Неясна», по нашему мнению, очевидно славянский и находится в гидронимическом ряду с такими названиями как «Непрядва», «Неживка», «Нерусса», «Нежеголь» - имеющими убедительные славянские этимологии.
Что же касается таких гидронимов, как «Сок» и «Черемшан», то они могут являться булгарскими кальками со славянских названий, вероятное происхождение которых мы показали в специальной работе [2].
Мы, со своей стороны, считаем уместным привлечь к рассмотрению в этой связи также и гидроним «Моча» -название реки, сегодня носящей имя «Чапаевка». В «Рисалии» Ахмеда ибн Фадлана данный гидроним упоминается в форме «Бочаг», что, по-видимому, является воспроизведением булгарской формы названия. Для сравнения, та же Майна в этом источнике фигурирует как «Байнах». Кроме того, можно продолжить данный ряд и в области русских заимствований из тюркского, а также современными топонимами: «мусульмане» - «басурмане»; «Майтуга» - «Байтуга»; наконец, особенно показательно: «мочага» - «бочага».
Таким образом, предпочтительно полагать, что добулгарская форма была именно «Моча», а начальное «м» заместилось на «б» только в булгарской передаче, что и зафиксировал ибн Фадлан, получавший информацию о топонимии Среднего Поволжья от булгар. Гидроним же «Моча» зафиксирован достаточно широко - в частности, на территориях Московской и Нижегородской областей - и имеет славянскую этимологию.
Славянский гидронимический пласт, разумеется, мог возникнуть в Среднем Поволжье на разных исторических этапах. Помимо современного периода преобладания в регионе славяноязычного населения, начавшегося около трёхсот лет назад, можно отметить ещё несколько периодов достоверного пребывания здесь славян.
Спорадические проникновения славянского населения в Среднее Поволжье фиксируются археологически со времён Волжской Булгарии (Березовское селище). Позднее, во времена Золотой Орды, монгольские правители вели политику насильственного переселения на свои территории земледельческого населения, прежде всего, мордовского и русского. После распада ордынского государства на несколько независимых ханств, приток славянского населения в регион продолжался уже самостоятельно. Так, в «Казанской истории» упоминается о местопребывании русских рыбаков у Змиева Камня (так иногда именовались Жигулёвские горы и правобережная возвышенность вплоть до Хвалынска) [1].
Однако, ни одно из упомянутых проникновений славяноязычного населения нельзя рассматривать в качестве объяснения появления в Среднем Поволжье рассматриваемой архаичной славянской гидронимии. Как известно, гидронимы, происходящие из того или иного языка, крайне редко могут появиться вследствие случайного проникновения изолированных групп носителей этого языка и ещё более маловероятно их последующее закрепление в топонимической номенклатуре местности у превалирующего населения. Кроме того, большинство из указанных гидронимов было зафиксировано источником X века - уже упомянутой «Рисалией» Ахмеда ибн Фадлана, секретаря багдадского посольство халифа ал-Муктадира, отправленного им к эльтеберу волжских булгар Альмушу в 921 году.
Таким образом, можно уверенно говорить о том, что рассматриваемая гидронимия сформировалась в Среднем Поволжье до X века, а, учитывая особенности гидронимии и топонимические закономерности, с большой долей вероятности можно утверждать, что она возникла в добулгарскую эпоху.
Славяноязычное население в Среднем Поволжье, обитавшее здесь до прихода булгар, можно идентифицировать либо с именьковской археологической культурой, либо с памятниками типа «городище Лбище», которые, вполне возможно, оставлены именьковским же этническим элементом на ранней стадии развития. Во всяком случае, истоки населения, оставившего памятники лбищенского типа на Самарской Луке, ведущие самарские археологи послеживают в Поднепровье [3]. Говорить о славяноязычии представителей какой-либо археологической культуры Среднего Поволжья до этого периода не позволяют данные ни глоттохронологии, ни этнической истории.
Надо отметить, что с момента открытия именьковской археологической культуры, высказывались различные точки зрения на этническую и языковую принадлежность её представителей: от хионитов до бастарнов. В настоящее время
данный вопрос также нельзя считать однозначно разрешённым, возможно, носители именьковской культуры были полиэтничны. Как известно, концепция «одна археологическая культура - один этнос» справедлива далеко не во всех случаях. Однако, наиболее аргументированная гипотеза, по нашему мнению, принадлежит Г.И. Матвеевой, которая уверенно идентифицировала, по крайней мере, значительную часть населения именьковской культуры со славянским этническим элементом.
Считаем, что приведённый в статье анализ архаичной славянской гидронимии Среднего Поволжья является дополнительным аргументом в пользу славяноязычия, по крайней мере, части носителей именьковской археологической культуры.
В свете вышеизложенного, считаем возможным сформулировать следующие выводы:
1. Архаичные славянские гидронимы в Среднем Поволжье неединичны и образуют ареальную систему, что сводит вероятность случайности их появления к минимуму.
2. Архаичные славянские гидронимы преимущественно локализуются в ареале бассейна Большого Черемшана и смежных территорий, что соответствует постулируемой в археологической литературе региона гипотезе об отступлении в эти места представителей именьковской культуры под давлением булгар.
3. Наличие системы славянских гидронимов в добулгарской топонимической номенклатуре Среднего Поволжья является дополнительным аргументом в пользу славяноязычия носителей именьковской культуры.
Литература
1. Беленов Н.В. Историко-топонимический словарь Самарского Поволжья. - Самара, 2014. - 325 с.
2. Беленов Н.В. «Рисалия» Ахмеда ибн Фадлана как источник по топонимии Среднего Поволжья// Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. - 2015. - №.3 - С. 52-56
3. Васильев И.Б., Матвеева Г.И. У истоков истории Самарского Поволжья. - Куйбышев, 1986. - 232 с.
4. Ковалевский А.П. Книга Ахмеда ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг. - Харьков, 1956. - 345 с.
5. Матвеева Г.И. Среднее Поволжье в IV - VII вв.: именьковская культура. - Самара, 2003. - 165 с.
References
1. Belenov N.V. Istoriko-toponimicheskij slovar' Samarskogo Povolzh'ja. - Samara, 2014. - 325 s.
2. Belenov N.V. «Risalija» Ahmeda ibn Fadlana kak istochnik po toponimii Srednego Povolzh'ja// Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i juridicheskie nauki, kul'turologija i iskusstvovedenie. - 2015. - №.3 - S. 52-56
3. Vasil'ev I.B., Matveeva G.I. U istokov istorii Samarskogo Povolzh'ja. - Kujbyshev, 1986. - 232 s.
4. Kovalevskij A.P. Kniga Ahmeda ibn-Fadlana o ego puteshestvii na Volgu v 921-922 gg. - Har'kov, 1956. - 345 c.
5. Matveeva G.I. Srednee Povolzh'e v IV - VII vv.: imen'kovskaja kul'tura. - Samara, 2003. - 165 s.
DOI: 10.18454/IRJ.2016.47.287 Бойко А.К.1, Величко Е.В.2
1ORCID: 0000-0002-8506-5190,Кандидат филологических наук, 2ORCID: 0000-0002-7626-6847, Кандидат филологических наук, Донской государственный технический университет ПРАГМАТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ВООБРАЖАЕМОЙ СИТУАЦИИ В КОММУНИКАТИВНОМ
ВЗАИМОДЕЙСТВИИ
Аннотация
В данной статье рассматривается вопрос о вербальной коммуникации, которая представляет собой словесное взаимодействие сторон и осуществляется с помощью знаковых систем, главной среди которых является язык. От разнообразия лингвистических средств зависит состояние текущего внимания собеседников. Гипотетическое суждение оказывает речевое воздействие на сферу эмоций и воображения собеседников. При создании данного суждения задействуются различные модели формирования, созерцания, принятия и поддержания диалогической коммуникации.
Ключевые слова: диалогическая коммуникация, прагматический аспект, воображаемые ситуации, когнитивистика, оценка речи, вербальная/невербальная реакция, адресат, дискурс, реагирующий собеседник.
Boyko A.K.1, Velichko E.V.2
1ORCID: 0000-0002-8506-5190, PhD in Philology2ORCID: 0000-0002-7626-6847, PhD in Philology,
Don State Technical University PRAGMATIC ASPECT OF IMAGINARY SITUATION IN COMMUNICATIVE INTERACTION
Abstract
This article deals with the issue of verbal communication that is a verbal interaction of the parts involved and achieved through sign systems, the major among which is the language. It is the diversity of linguistic means which the state of current attention of the interlocutors depends on. A hypothetical judgment possesses verbal influence upon the realm of emotions and interlocutors' imagination. When creating this judgement, various models offormation, contemplation, acceptance and maintenance of dialogical communication are employed.
Keywords: dialogic communication, pragmatic aspect, imaginary situations, cognitivistics, speech assessment, verbal/non-verbal reaction, addressee, discourse, reacting interlocutor.
It is the diversity of linguistic evaluative means which the state of current attention of the interlocutors depends on focused on the information about certain objects of the external world, their important pragmatic and cognitive characteristic features, relationships between these objects, which, in their turn, occupy the main position in verbal interaction (i.e. are the subject of discussion). Personal semantics in realization of evaluative meaning and semantics appears to be logical product of stable correlation between linguistic consciousness and verbal behavior of the interlocutors. Thereby, manifesting
15
