CC BY
114
Каплин Виктор Юрьевич
соискатель кафедры философии и социологии Краснодарского университета МВД России _(тел.: +78612583516)
К определению структуры субъекта социального познания
Статья посвящена обоснованию междисциплинарного, научно-философского характера теоретико-методологической базы социально-гуманитарных наук. Особое внимание уделяется обоснованию тезиса о том, что научно-философский характер социального познания обусловлен самим характером его объекта.
Ключевые слова: социально-гуманитарные науки, социальное познание, сциентизм, антисциентизм, интегративная модель социального познания, объект и предмет социального познания, социальный реализм, социальный идеализм, релятивизм, историцизм.
V.Yu. Kaplin, Competitor of a Chair of Philosophy and Sociology of the Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; tel.: +78612583516.
To definition of structure of the subject of social knowledge
Article is devoted to justification of interdisciplinary, scientific and philosophical nature of theoretical and methodological base of the social humanities. The special attention is paid to thesis justification that scientific and philosophical character of social knowledge is caused by nature of its object.
Key words: social humanities, social knowledge, scientism, anti-scientism, integrative model of social knowledge, object and subject of social knowledge, social realism, social idealism, relativism, istoritsizm.
В противоположность естествознанию, объект познания социальных и гуманитарных наук не может осуществлять нивелирование познающего сознания, поскольку сам предмет исследования составляет человек, взятый в многообразии своих характеристик, форм и результатов деятельности. По этой причине социально-гуманитарное знание в целом и социальное познание в частности предполагают не монистическую, а плюралистическую трактовку своего субъекта [1, с. 66-69]. Истоки формирования плюралистического понимания субъекта социальных и гуманитарных наук следует искать в учении крупнейшего представителя философии жизни и «понимающей психологии» В. Дильтея.
Так, немецкий философ полагал, что специфика так называемых «наук о духе» заключается в том, что в них человек занят не столько познанием, сколько самопознанием. Самопознание свидетельствует о человеке как о некой временной протяженности, т.е. историчности. В свою очередь, историчность есть не только длительность, но и конечность. По этой причине историчность человеческого духа проявляется в наличии эпох, отрицающих друг друга. Причину замкнутости исторических эпох Дильтей усматривал в целостности человеческой личности. Отсюда следовал вывод о том, что сама история есть совокупность биографий, а историческая наука есть совокупность историографий. Таким образом, Дильтей кон-
статировал отсутствие единого субъекта социально-гуманитарного познания.
Фиксируя данный результат дильтеевского понимания субъекта социально-гуманитарного познания, А.С. Мамзин пишет: «Социально-гуманитарное знание имеет одну важную трансцендентальную особенность, которая и определяет всю его специфичность: она является результатом самопознания и самосознания человека. Но может ли человек стать для себя предметом? Способен ли он сказать правду о себе? В случае с «науками о природе» такого вопроса возникнуть не может: физика использует метафизическую предпосылку в принципиальной познаваемости неживой природы: историк сам прочитывает историю из определенной исторической точки, которая задает собственные перспективы. Этнограф не просто описывает некую традицию, но, с одной стороны, вносит в процесс описания свою наполненную собственными «предпонимания-ми» и поведенческими стратегиями культуру, а с другой - и сам выступает для информаторов как «чужой» и, следовательно, ему... будет показана лишь «лицевая» сторона исследуемой культуры» [2, с. 264].
Однако из плюралистичности субъекта «наук о духе» не следует делать вывод о том, что социально-гуманитарное познание представляет собой простую совокупность мнений исследователей. Внутреннее единство плюралистического субъекта «наук о духе» достигается благодаря наличию интерсубъективного про-
281
странства, в котором действуют исследователи и которое служит средством коммуникации не только внутри научного сообщества, но и устанавливает связь между субъектом и объектом социально-гуманитарного знания. Это интеллигибельное пространство создается, согласно Дильтею, благодаря пониманию [3, с. 283-285].
Понимание в процессе реализации раскрывается с помощью интегративной и дифференциальной функций. Интегративная функция проявляется при совпадении взглядов исследователей, дифференциальная - напротив, заявляет о себе при рассогласовании точек зрения. Реализация обеих функций понимания приводит к структурированию субъекта социально-гуманитарного знания. Будучи целостной личностью, субъект стоит перед выбором трех основных мировоззренческих установок. Первая установка заключается в признании первичности объективного мира и вторичности субъективности при одновременной природной интерпретации их сущностей. Вторая установка также является объективной, но предметность и субъективность понимаются в ней идеалистически. Наконец, третья установка настаивает на первичности субъективности и дает ей и производной от нее предметности идеалистическую интерпретацию.
При последовательном развитии эти три установки разворачиваются в соответствующие типы мировоззрения: натурализм, объективный идеализм и идеализм свободы. Данные типы являются универсальными, охватывают практически все исторические эпохи и представлены различными научными и философскими школами, что свидетельствует об имманентности субъекта и объекта социально-гуманитарного знания. Таким образом, субъект социальных и гуманитарных наук является, по мнению Дильтея, плюралистичным и одновременно структурированным.
Проблема количественного определения субъекта социально-гуманитарного знания в целом и социального познания в частности со временем трансформировалась в проблему соотношения индивидуального и коллективного в субъекте. Данная проблема может рассматриваться в социальном познании в двух основных аспектах: онтологическом и гносеологическом. Социально-онтологический аспект проблемы индивидуального и коллективного в человеке связан с пониманием общества в качестве целого, в котором всеобщее и единичное выступают в качестве взаимодополняемых моментов. В начале прошлого века данная проблема рассматривалась такими противоположными по взглядам мыслителями, как З. Фрейд и М. Хайдеггер. Согласно Фрейду, в человеческом сознании «Я», или единичный момент, выступает лишь в качестве одного из
элементов. Другой важной составляющей психики служит сверх-Я, которое представляет собой коллективное начало в индивиде, т.е. всеобщий момент. Подобным же образом Хайдеггер утверждает, что человеческое сознание, или, как он выражается, человеческий способ существования - Dasein, разворачивается между двумя полюсами - Dasman^ и подлинной экзистенцией. Таким образом, оба мыслителя утверждают, что общество не есть нечто внешнее по отношению к индивиду, оно изначально присутствует в его сознании [4].
Гносеологический аспект проблемы соотношения индивидуального и коллективного в субъекте связан с решением вопроса об общеобязательности знания, формируемого социальными и гуманитарными науками. Раскрывая взаимосвязь этих двух проблем, К. Манхейм в своей работе «Социологическая теория культуры в ее познаваемости» отмечает следующее: «Если речь идет об историческом или каким-либо другим образом связанном с конъ-юктивностью познании, то адекватной конструкции субъекта будет не внеобщностное Я сознания вообще, а коллективный общностный субъект, существующий в нас. Коллективный субъект в нас существует в той мере, в какой в нашем общем сознании существуют связанные с общностью, собранные в пространстве, конъюктивного опыта знания. Именно в этой мере мы общественно обусловлены. Сфера же сознания вообще присутствует в нас в той степени, в какой в нас наличествует всеобщ-ностный, общезначимый, абстрактный опыт. В качестве третьей существующей в нас сферы можно выделить область чисто личностных элементов опыта и в соответствии с этим говорить о личностном субъекте. Здесь следует еще раз подчеркнуть, что тот факт, относится ли тот или иной вид познания к сознанию вообще, к связанному с общностью субъекту и личностному субъекту, не имеет ничего общего с правильностью и истиной. Слияние проблемы собственно общезначимости... с вопросом об истине имело губительные последствия, выразившиеся в том, что была совершена попытка дезавуировать личностно-обуслов-ленный и общностный опыт как ненаучный» [5, с. 403-404].
В подтверждение своих слов Манхейм указывает на тот факт, что существуют науки, субъект которых связан с какой-либо общностью. В частности, он имеет в виду историю искусств, в которой субъектом познания является не безличный субъект, а «знаток», который, несмотря на то, что использует объективные методы исследования, адресует формируемое им знание не людям вообще, а общности индивидов, обладающих определенной степенью эрудиции, т.е. тоже знатокам. Одна-
282
ко, несмотря на присутствие высокой степени личностного компонента в искусствоведческом знании, оно все-таки остается научным. Во многом это обусловлено тем, что оно соответствует основным критериям научности. Таким образом, основной вывод Манхейма, касающийся субъекта социально-гуманитарного познания, заключается в том, что в его роли может выступать и безличностное, и коллективное, и индивидуальное начало.
Данный вывод означает, что субъект социальных и гуманитарных наук имеет ярко выраженный конструктивный характер. Отличительной чертой социально-гуманитарного познания является то, что в нем конструктивная природа субъекта не скрывается, а открыто демонстрируется, тогда как в естествознании наблюдается тенденция к гипостизации данной идеальной конструкции. Главную причину этого Манхейм усматривает в проекции общезначимости получаемых естествознанием данных на субъект познания. Результатом этой проекции явилось представление о строго монистической природе подлинно научного познания, что означало отнесение социальных и гуманитарных наук к сфере вненаучного знания. Преодолевая данную точку зрения, Манхейм дополняет плюралистическую интерпретацию социально-гуманитарного знания идеей конструктивности: «Существуют вещи, души и индивидуумы, а также ведущие весьма своеобразный способ существования значения и контексты значений самого различного вида. Но субъекты познания -как индивидуальные, так и коллективные субъекты - являются лишь конструкциями, выражением одного из членов логического отношения, существующего между субъектом и объектом» [5, с. 406-407].
Таким образом, Манхейм подчеркивает, что понятие субъекта мыслимо только в качестве момента целостного процесса познания общества и культуры. Поэтому более глубокое раскрытие специфики субъекта социально-гуманитарного знания возможно только на основе анализа субъект-объектных отношений. Однако, прежде чем приступить к данному анализу, необходимо подвести определенный итог к пониманию субъекта социального познания. Эта необходимость продиктована тем, что социальное познание, являясь частью социально-гуманитарного знания, обособилась в отдельную область научных исследований достаточно поздно. В силу этого обстоятельства следует указать на общие и особенные черты субъектов социального и гуманитарного познания.
В целом сказанное Манхеймом о субъекте социально-гуманитарных наук вполне применимо и к субъекту социального познания. Несмотря на то, что объектом социального по-
знания является преимущественно общество, а не культура, его субъект не может быть ре-дуктирован коллективному началу. Причина данного обстоятельства заключается, во-первых, в том, что общественные дисциплины, подчиняясь общим требованиям научного познания, содержат всеобщее Я в качестве необходимого элемента своего субъекта, а во-вторых, в их зависимости от концептуального, прежде всего философского, знания, которое имеет ярко выраженный личностный характер. Таким образом, можно утверждать, что субъект социальных наук, так же как и субъект социально-гуманитарного познания, имеет сложную, конструктивную природу и состоит из трех Я -«всеобщего», «коллективного» и «личностного».
Первое из них ориентировано на логически самоочевидные истины, второе - на коллективный опыт, третье - на опыт личностный. Так, установки всеобщего момента субъекта социального познания нацеливают исследователя на обнаружение в динамических процессах социальной реальности и общественного сознания самоочевидных, устойчивых, проверяемых данных, в том числе и логико-математического характера. Именно благодаря присутствию в субъекте социального познания всеобщего момента становится возможным использование в нем математических методов исследования. В свою очередь, коллективный элемент субъекта социальных наук позволяет зафиксировать наиболее характерные представления различных социальных групп, в том числе и научного сообщества о явлениях, предметах, институтах и отношениях [6]. Наконец, индивидуальный опыт, формируемый личностным субъектом и состоящий из различных творческих установок, приемов и навыков, позволяет вжиться в исследуемую социальную реальность.
Если конструктивная природа и трехэлементная структура субъекта познания представляет собой единое основание социальных и гуманитарных наук, то различие между ними следует искать в способе организации отношений между этими элементами и интерпретациями их содержания. Прежде всего, следует подчеркнуть, что социальные науки, в противоположность гуманитарным, делают акцент на родовой опыт человеческого разума, а не на индивидуальный опыт духовной жизни, что свидетельствует о явном доминировании в них коллективного момента субъекта познания как над его личностным, так и над всеобщим компонентами. Проблема демаркации между коллективным и личностным элементами субъекта познания послужила причиной возникновения полемики между психологизмом и социологизмом в различных гуманитарных и социальных науках. В частности, М. Вебер, видя неприми-
283
римую борьбу с психологизмом в социологии, настаивал, что данная наука имеет дело с интерсубъективными отношениями, которые опираются на наличие социального опыта в индивиде, т.е. на коллективный субъект.
Специфика суждений, выносимых коллективным субъектом, заключается в том, что индивид, задействующий данный уровень сознания, во-первых, играет определенную социальную роль, а во-вторых, всегда знает, какого результата нужно ожидать от общества. Например, человек, стремящийся к получению высшего образования, рассчитывает занять определенное положение в обществе, что соответствует интересам государства, которое при условии выполнения индивидом конкретных требований гарантирует ему достижение поставленной цели. Данная прозрачность значения действий индивида, определяемая коллективным субъектом, невозможна на уровне личностного субъекта. Так, индивид в своем поведении может быть определен не только рациональными (в том числе социальными) мотивациями, но и причинами бессознательного порядка. Таким образом, коллективный субъект социальных наук раскрывает общий аспект в поведении людей, тогда как личностный субъект, доминирующий в гуманитарных дисциплинах, нацелен на исследование их индивидуального аспекта.
Не менее значимой для процесса демаркации гуманитарных и социальных наук является интерпретация в них всеобщего чисто теоретического субъекта. Данная проблема освещена в исследовательской литературе, и потому имеет смысл остановиться на данном вопросе более подробно. Теоретический субъект гуманитарных наук можно определить как «концептуальный персонаж». Данный термин был разработан Ж. Делезом и Ф. Гваттари применительно к философскому знанию, но, по нашему мнению, он вполне применим и для большинства гуманитарных наук, исследующих общество. Определяя понятие концептуального персонажа, Ж. Делез и Ф. Гваттари в своей совместной работе «Что такое философия?» подчеркивают: «Концептуальный персонаж -это не представитель философа, скорее, даже наоборот, философ представляет лишь телесную оболочку для своего главного концептуального персонажа и всех остальных, которые служат высшими заступниками, истинными субъектами его философии. Концептуальные персонажи - «гетеронимы» философа, а имя самого философа - просто псевдоним его персонажей. Я - больше не я, но способность мысли видеть себя самое и развиваться через план, который в нескольких местах проходит сквозь меня. Концептуальный персонаж не имеет ничего общего с абстрактным олицетво-
рением, символом или аллегорией, поскольку он живет, инсистирует. Философ - это идеосинкразия его концептуальных персонажей. Судьба философа - становиться своим концептуальным персонажем... (Сократ у Платона, Дионис у Ницше, Идиот у Кузанца)... В повседневном обиходе речевые акты ссылают к тому или иному психосоциальному типу, который фактически выступает как третья подразумеваемая фигура: в качестве президента Республики я объявляю мобилизацию, я говорю с тобой как отец. Также и философский шифтер - это речевой акт в третьем лице, где «Я» всякий раз произносится концептуальным персонажем: я мыслю в качестве Идиота, я желаю как Заратустра... Таким образом, концептуальные персонажи оказываются истинными агентами высказывания. Кто такой «Я» -это всегда третье лицо» [7, с. 27].
Как уже было сказано, понятие концептуального персонажа может быть распространено на многие гуманитарные науки. Так, историк, религиовед, искусствовед, культуролог осуществляют исследования эмпирического материала, исходя из вполне определенной концептуальной интерпретации теоретического субъекта познания. Например, исследователь может занять позицию критика, «апологета», «ревизионера», толкователя, интерпретатора и т.д. При этом данные методологические установки познающего субъекта скрываются за внешним объективным исследованием и нуждаются в проявлении. Данное обстоятельство свидетельствует о том, что чистый, всеобщий, теоретический субъект в гуманитарных науках, несмотря на свою максимальную близость к личности исследователя, все же имеет место быть. Отсюда следует правомерность утверждения Манхейма о критической структуре познавательного субъекта в социально-гуманитарном знании.
Если теоретический момент субъекта гуманитарных наук можно обозначить как концептуальный персонаж, то в социальном познании эту функцию выполняет нормативный субъект. Данный термин является, с одной стороны, достаточно условным. Но с другой - он выражает специфику ряда теоретико-методологических установок социального познания. Так, классики теоретико-социальной и социально-философской мысли, как правило, используют термин «нормативный субъект», но, вместе с тем, предлагают различные термины для обозначения абстрактного момента субъекта социального познания. Приведем ряд примеров трехуровнего строения социального познания и соответствующей дифференциации субъекта данного вида познавательной деятельности.
Третичная структура социального познания прослеживается в учениях Э. Дюркгейма,
284
Г. Зиммеля и В. Зомбарта. Согласно Дюркгей-му, социологическая наука осуществляет исследование общества путем раскрытия закономерностей функционирования социальных эмоций, коллективных представлений и социальных логических категорий. При этом изучение эмоциональных реакций индивида на процессы, происходящие в обществе, позволяет зафиксировать особенности эмпирического сознания. Исследуя коллективные представления, социология имеет дело с социальными группами, которые представляют собой целостности и не сводятся к простой сумме индивидуальных сознаний. Логические категории устанавливают причинно-следственные отношения между социальными событиями и процессами и служат средствами осмысления социального и природного мира. Содержательная интерпретация категорий осуществляется системами коллективных представлений -религией, наукой, моралью, для которых характерно стремление к общепризнанности выдвигаемых положений. Последовательно решая три указанных комплекса задач, исследователь задействует личностный, коллективный и неологический уровни сознания.
В учении Зиммеля социальное познание также предстает в виде системы трех дисциплин: теоретической социологии, эмпирической социологии и философской социологии. В задачу теоретической социологии входит решение таких общих вопросов, как установление предельно общих закономерностей развития общества, определение логики перехода от органических к механическим связям. По утверждению Ю.М. Давыдова, к проблемам теоретической философии Зиммелем отнесен вопрос «о соотносительной ценности коллективного и непосредственно индивидуального поведения, ибо и здесь внутренняя структура общества не рассматривается как проблема, но предполагается уже существующей» [8, с. 212]. Решение этих и подобных им вопросов требует активизации в познающем сознании интеллектуальной интуиции, ориентированной на раскрытие норм и ценностей, которые по своему характеру отличаются от предметов философского знания. Четкое разграничение предметов теоретической и философской социологии, осуществленное Зиммелем, позволяет говорить о наличии в его учении противопоставления нормативного и концептуального субъектов. В отличие от первого, второй вид понимания теоретического субъекта социального познания предполагает интерпретацию эмпирических данных, что невозможно вне осмысляющей деятельности философского познания. В свою очередь, философское познание включает в себя следующие проблемы: «Вопросы о том, является ли общество
целью человеческого существования или средством, наличествуют ли в общественных образованиях смысл и цель или эти последние реализуются лишь в человеческих душах, не обнаруживается ли в типичесих стадиях развития обществ некая аналогия с «космической эволюцией» и даже то, направляются социальные движения материалистическими или идеологическими мотивами - все это, убежден Зиммель, неразрешимо на пути констатации фактов, но требует истолкования установленных фактов» [8, с. 212-213]. В завершение краткого анализа проблемы демаркации нормативного и концептуального субъектов в учении Зиммеля необходимо подчеркнуть, что она возникла в силу потребности преодолеть релятивизм, создающий трудности для признания общеобязательности результатов социального познания.
Проблема обоснования отличия субъекта социального познания от субъекта гуманитарных наук характерна и для творчества В. Зом-барта, в котором она принимает вид проблемы разграничения исторического и социологического подходов к исследованию социально-экономических отношений. Раскрывая специфику методологических установок познавательного субъекта социологической науки, В. Зомбарт пишет: «Вопрошать мир истории можно двумя способами - либо спрашивая о том, что случилось однажды, либо, интересуясь тем, что повторялось. Вопрос о единичном характере события можно назвать специфически историческим, а вопрос о его повторяемости - социологическим. И тот, и другой совершенно правомерны, и всякое историческое описание пользуется ими обоими. Смотря по объекту исследования, преобладает или тот, или другой . В качестве крайних полюсов можно указать, с одной стороны, на биографию, с другой стороны - на историю быта» [9, с. 8].
Итак, теоретический аспект субъекта социального познания, согласно Зомбарту, играет роль инвариантной инстанции, устанавливающей значение исследуемых предметов, процессов и явлений, взятых в их всеобщности. При этом нормативный субъект ограничивается, с одной стороны, историческим описанием как формой эмпирического исследования, а с другой - вариативностью и плюралистично-стью концептуального познания. В плане структурной организации социального познания разграничение различных аспектов познающего субъекта привело к тому, что Зомбарт, как и другие классики теоретико-социологической мысли, отождествил понятия социологии и социального познания. Это обстоятельство позволило ему разделить науку об обществе на две основных дисциплины: философскую социологию, выходящую за рамки опыта и рас-
285
крывающую метафизические основания культуры и общества; и ноологическую (теоретическую) социологию, исследующую макросоци-альные и макрокультурные формы (такие как общество, экономика, религия, политика, право) и психологическую социологию, описывающую эмоции, влечения и инстинкты людей, влияющие на социальную жизнь.
Из приведенных примеров следует, что социальное познание с первых шагов своего развития, сознавая свою близость с гуманитарным знанием, стремилось сформировать собственное представление о теоретическом аспекте субъекта познания. Это привело к тому, что данный аспект субъекта социального
1. Самойлов С. Интенциональность сознания как феномен культуры // Гуманитарные и социально-экономическое науки. 2009. № 3.
2. История философии науки: учеб. пособие для аспирантов / под ред. А. С. Мамзина. СПб., 2008.
3. Самойлов С. Проблема коммуникации в социально-философской мысли ХХ столетия // Общество и право. 2012. № 2.
4. Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997.
5. Манхейм К. Социология культуры. М., 2004.
6. Нарыков Н.В. Права и обязанности человека в системе социальных норм // Общество и право. 2012. № 2(39).
7. Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? М.; СПб., 1998.
8. История теоретической социологии. Начало ХХ века. Первый общетеоретический кризис социологии: учеб. пособие для вузов. М., 2010.
9. Зомбарт В. Современный капитализм. М.; Л., 1931. Т. 1.
10. Фрейд З. Я и Оно: соч. М.; Харьков, 2003.
познания был противопоставлен как чисто логическому субъекту математики и естествознания, так и концептуальным персонажам наук, исследующих различные проявления духовной и материальной культуры. Своеобразие социального познания к пониманию всеобщего момента своего субъекта заключается в признании его нормативной природы. В свою очередь, нормативность означает, что социальное познание имеет дело не с хаосом индивидуального и не с предзаданным человеку законом, но с закономерностью, установленной над индивидуальным общественным сознанием.
1. Samoilov S. Consciousness intentionality as culture phenomenon // Humanitarian and social and economic sciences. 2009. № 3.
2. History of philosophy of science: manual for graduate students / ed. by A.S. Mamzina. SPb., 2008.
3. Samoilov S. Communication problem in social and philosophical thought of the XX century // Society and law. 2012. № 2.
4. Haidegger M. Existence and time. M., 1997.
5. Manheim K. Culture sociology. M., 2004.
6. Narykov N.V. Rights and duties of the person in system ofsocial norms // Society and Law. 2012. № 2(39).
7. Delez G., Gvattary F. What is the philosophy? M.; SPb., 1998.
8. History of theoretical sociology. XX century beginning. First general-theoretical crisis of sociology: manual for higher education institutions. M., 2010.
9. Zombart V. Modern capitalism. M.; L., 1931. T. 1.
10. Freid Z. I and It: works. M.; Harkov, 2003.
286
