CC BY
121
УДК 1:61
К МЕТОДОЛОГИИ ДЕФИНИЦИИ НОРМЫ В ФУНДАМЕНТАЛЬНОЙ МЕДИЦИНЕ
Жаров Л.В., Тищенко Е.О.
Ростовский государственный медицинский университет, Ростов-на-Дону
lars1942@mail.ru
Реферат
В статье рассматриваются философско-методологические аспекты понятия «нормы» применительно к реалиям современной фундаментальной медицинской науки, решающей актуальные задачи клинической медицины. Анализируется сущность трех основных видов нормы: статистической, функциональной и идеальной, а также обсуждается взаимосвязь между ними. Постулируется теоретическая значимость концепции индивидуальной нормы в аспекте постнеклассического состояния современной медицины.
Ключевые слова: норма; мера; фундаментальная медицина.
THE METHODOLOGY OF DEFINITION OF A NORM IN THE FUNDAMENTAL MEDICAL SCIENCE
Zharov L.V., Tishchenko E.O.
Rostov state medical University, Rostov-on-Don lars1942@mail.ru
Abstract
The article analyzes the methodological and philosophy aspects of the notion «a norm», which can be applied to the reality of modern fundamental and clinical medicine. Three main concepts of the standardare highlighted: statistic, functional and ideal. Their connections and interdependence are also analyzed. The importance of the individual standard development concept is stressed according to the aspect of post — nonclassic condition of modern medicine.
Keywords: norm; measure; fundamental medical science.
Среди многочисленных проблем современной медицинской науки вряд ли найдется более дискус -сионная концепция, чем обсуждение пары «норма-патология» и «здоровье-болезнь». Это действительно ключевые константы, на базе осмысления которых возможна дальнейшая теоретизация медико-биологического знания. В свою очередь, это отражает достаточно всеобщую закономерность современного мира, который, с точки зрения обыденного сознания, во многом стал «ненормальным» как с позиции своих онтологических оснований, так и эпистемологии. Миллионы людей озабочены вопросом «нормален ли я?», «здоров ли я?», задавая его, прежде всего, медикам, что приводит к
известной переориентации современной медицинской науки.
Очевидно, что без осознания сущности и исторической эволюции самого понятия «нормы» невозможно разобраться в современной «нормологии», дать оценку тем новациям, которые привлекают сейчас мысль теоретиков и внимание практикующих врачей. Отметим, кстати, что в отечественной культуре норма имеет свою специфику в том числе и на семантическом уровне. Термин появился в XVIII веке, в частности, у М.И. Фонвизина [1], а с XIX века вошел в словари, имея значение «правило», «образец», «линейка-треугольник», т.е. некого стандарта, по отношению к которому
измеряется все остальное, отражая соотношение имеющегося с должным.
Исторически термин норма используется практически во всех философских системах и концепциях, которые касаются проблемы человека, начиная с древневосточной и античной философии. Там, где речь идет о человеке и его жизнедеятельности, ее границах и целях, там появляются понятия «нормы», «пропорции», «гармонии», «золотой середины», «серединного пути» и т.д., выступая, таким образом, исторически обусловленной модификацией меры как социально конструктивистского понятия, не имеющего прямых аналогов в природе, относящегося к человеческой деятельности и ее плодам. Мера, в свою очередь, понимается как элемент системы количественно-качественных характеристик объекта, когда изменения количественных параметров не сопровождаются кардинальным изменением его качества. То же, что определяется термином «соразмерность», в наибольшей степени содержит те или иные черты нормы, определяющие «умеренность», как одно из наиболее желаемых качеств, характеризующих человека. Норма в определенном смысле стремится к идеалу развития или наличного состояния объекта, более напоминая некое устоявшееся, массовое явление, которое, не достигая уровня идеала, является определенным эталоном или образцом для обретения гармонии. Норма предписывает человеку или социальным группам образцы деятельности и поведения, которые должны обеспечить наиболее благоприятные условия для достижения поставленных целей. В этом смысле можно считать оправданным тезис: «быть нормальным — значит быть успешным!», тогда как к гениям и талантам понятие «нормальности», в сущности, неприложи-мо в его обыденном понимании.
Очевидно, что многогранность понятия «нормы» и широкий диапазон его применения требуют различных эпистемологических подходов, соответствуя сфере антропологической реальности. Можно говорить о норме медицинской, психологической и социальной, которые отличаются как по генезу, так и по реальному функционированию. Каждая из этих сфер имеет свои специфические закономерности, механизм реализации которых усложняется при движении «снизу вверх», достигая, видимо, максимума при обсуждении норм морали и духовной жизни человека и общества. Целью данного обзора является попытка провести анализ понятия нормы в отношении человека и его организма, функций его телесных структур применительно к актуальным задачам фундаментальной медицинской науки.
Интересно отметить, что еще в период советского здравоохранения (70-80-е годы XX века) появились теоретические разработки [2-5], трактующие понятие нормы и патологии, здоровья и болезни в медицине и биологии, что определялось усилиями государства в сфере профилактики заболеваний, выработки и обоснования нормативов здорового образа жизни, успешности лечения и реабилитации, но недостаточно активно подкреплялось субъектами системы здравоохранения, что приводило нередко к иждивенчеству, когда здоровье «искали» в поликлиниках и аптеках. Последу-
ющее внедрение в эту сферу рыночных отношений, превращение здоровья в специфический товар, а врача в продавца медицинских услуг, изменили и парадигму теоретических подходов в «нормоло-гии», проявившись наиболее отчетливо в медико-биологических науках. Изменениям подверглась и телесность человека как система социокультурных качеств, конструируемых соответствующей средой, что привело к трансформированию понятия нормы и ее восприятия в общественном сознании.
Примерно в тот же период времени социологи медицины стали обсуждать проблему «медикализа-ции» общества, «демона» медицины, диктующего человеку условия жизни и лечения, какие нормы он должен исповедовать и применять. Как следствие, появилась концепция [6] о карающей функции медицины, ее взаимосвязи с феноменом власти и господства над человеком. Спустя десятилетия стало очевидно, что настоящее и будущее человеческой цивилизации, ее потенциал зависят от успехов в области фундаментальной медицины.
Понятие нормы принципиально не может иметь вид законченной, равной самой себе характеристики, не допускающей других толкований, и норма, в этом смысле, ни в коей мере не может быть абсолютной истиной. Относительность понятия нормы обладает широким диапазоном — от отрицания самой идеи нормы, сведения ее к субъективным конструкциям индивидуального разума, до ее абсолютизации и персонификации, сведения к единственно возможному нормативному идеалу. Обе эти крайние точки зрения нашли свое отражение как тенденции в истории развития фундаментальной медицинской науки.
Анализируя ситуацию с толкованием понятия нормы, подчеркивается [7], что обе эти тенденции возникли из рефлексии практики, но индуктивный путь познания, ведущий к построению теории не дал ей нормативной силы, требуемой для неких моральных принципов. В то же время уточняется, что «любое моральное теоретизирование или моральная критика, которая направлена сверху вниз от готовых формул или от принципов традиционной этической теории, будет бить мимо цели». Задаваясь вопросом, эссенциальны ли медицинские нормы, «высеченные из камня», или это социальный конструкт данной конкретной формы исторически изменчивой медицинской практики, автор [7] исходит из того, что медицина является трансисторической и транскультурной практикой, упорядочивающей человеческое существование с помощью средств выживания человека и человечества, и должна нести «ответственность» за просвещение общества по вопросам здоровья, т.е. быть формой сотрудничества врачей-специалистов и их пациентов. Медицина и принятые в ней нормы имеют некую эссенциалистскую природу, которая реализуется в социальных и исторических контекстах ее существования и поэтому следует избегать крайностей абстрактного эссенциализма и исторического релятивизма.
Этот момент крайне важен для понимания диалектики нормы, которая, несомненно, укоренена в природе человека, имеет онтологическое основание, связанное с человеческим способом реализации физиологических функций организма. Это вы-
ражается в давнем и вечно новом споре по поводу возможности перенесения данных, полученных у животных в экспериментах, на человека, включая такие, которые способствуют достижению долголетия, «вечной молодости» или даже потенциального «земного» бессмертия. Известная фраза [8]: «Человеческое, слишком человеческое», ставшая названием книги, была не только попыткой обоснования морализма ее автора, но и способом различить человека и животное, причем исходя из тезиса, что «человек возник из обезьяны, и снова станет обезьяной, испытав озверение». Очевидно, что уже в конце XIX стало понятно, что нормоло-гия и патология животных и человека близкие, но не идентичные сферы. Эта очевидность более всего проявилась в исторических моделях «биологической психиатрии» при попытках найти и описать существенные признаки, отличающие психическую норму от безумия и неразумия. Это особый, достаточно специфический ракурс рассмотрения проблемы нормы, получивший интенсивное развитие [9] и характерный для современной постмодернистской мысли.
Обращаясь к основным моделям нормы в медицине и имея ввиду организм человека, следует признать, что это, прежде всего, среднестатистическое понятие, приложенное к массовым обследованиям достаточно однородной человеческой популяции, когда начинает действовать «закон больших чисел». Понятно, что это довольно «тощая» абстракция, выражающая, тем не менее, эмпирические закономерности, отражающие достаточно существенные стороны явлений, в том числе и параметров организма человека. Известно, что эта норма характеризуется вариационным рядом, включающим среднеарифметические величины, а также медиану, моду, среднее квадратичное отклонение, коэффициент вариации и другие величины, в совокупности дающие некое общее представление об объекте. Надо признать, такой подход чреват огрублением истинного положения дел, отвлечением от индивидуальных особенностей, давая в итоге абстрактно-всеобщее знание, в котором не выявляется диалектика особенного и единичного, что зачастую противоречит здравому смыслу.
В связи с этим уместно вспомнить расхожее выражение «средняя температура по госпиталю», которым часто оперирует обыденное познание, иллюстрируя недостатки абстрактно-всеобщих определений и необходимость конкретно-всеобщего подхода к анализу массовых явлений. Очевидно, что в данном случае должна работать диалектика общего, особенного и единичного, где среднестатистические величины обретают определенный диапазон своих значений, поскольку «норма вообще» преломляется через особенные, специфические нормы, восходя затем к «норме индивидуальной». В этом можно усмотреть момент релятивизма как следствия изменяющейся и развивающейся нормы, что приводит к понятию условности термина норма и конвенционализму как к продукту договоренности между теоретиками и практиками относительно диапазона нормы и границы перехода ее в предпа-тологию и патологию. Вопрос об этом, являющийся сугубо практическим для врача, тем не менее имеет глубокий философский смысл, ибо отражает
многовековую борьбу номинализма, отрицающего объективность общих понятий (включая «норму как таковую»), и реализма, признающего реальность общих понятий и определений.
Существует ли «норма» как таковая или можно говорить только о «нормальном человеке», ибо норма в этом случае не более чем лингвистическая конструкция нашего сознания и продукт согласия ведущих специалистов? Норма для человека или человек для нормы? Так может звучать в перефразировке библейский тезис о взаимодействии понятий «суббота» и «человек».
Понятие «пределов нормы» и ее диапазона выводит теоретиков на необходимость признания динамичности нормы, ее зависимости от пола и возраста, суточных, сезонных и иных циркадиан-ных ритмов в жизнедеятельности человека. Динамическая норма отражает более глубокий уровень постижения сущности человека, являясь ступень -кой к осознанию важности индивидуальной нормы. Последняя понимается как уровень конкретно-всеобщего в диагностике состояния здоровья, в разработке сугубо индивидуальных и личностных рекомендаций по поддержанию здоровья в духе одного из заветов Гиппократа «лечить не болезнь, а больного», что ныне стало одним из постулатов персонифицированной медицины XXI века.
Этому способствуют многие обстоятельства жизни человека в условиях современной цивилизации, особенно в эпоху глобализации, в том числе и в сфере здравоохранения. То что нынешнее поколение живет в мире «иных» норм и правил, чем их предки, по-другому болеет и выздоравливает, иначе поддерживает физическую и психическую форму стало расхожим мнением большинства. Многие параметры организма изменились за последние десятилетия, что требует оперативного пересмотра существующих нормативов. Фиксируя эти изменения, выдвигаются интересные гипотезы, рисующие переход человека в «постчеловека» на основе идей трансгуманизма, где идеалом развития становится киборг, в котором синтезированы живые и неживые элементы, а классическая физиология человека становится элементом системы роботизированного существа с чипированными органами и, разумеется, своими «нормами». Такой e-Homo [10], человек электронной эры и IT-технологий, оснащенный системами биоматерии, по сути превратился в «начинку» для е-кокона, с помощью которого будут корригировать физиологические параметры его жизнедеятельности, думается, во многом отличной от того, что имеется сегодня. Это должно породить принципиально новый уровень развития нормологии как в ее статическом, так и в динамическом вариантах, не говоря уже об индивидуальной норме.
Сделанный прогноз сравнительно недалекого будущего содействует пониманию существующих ныне проблем нормологии в кратко описанных ее вариантах. Практически все исследователи приходят к достаточно однозначному заключению о том, что концепция статистической нормы была, есть и будет применяться, поскольку основана на массовых популяционных явлениях. На ее базе и впредь будет развиваться концепция «доказательной медицины», имеющей дело с результатами
рандомизированных исследований. Однако она имеет ряд слабых мест, которые и послужили основой для разработки иных концепций нормы. С одной стороны, трудно и практически невозможно найти «нормального» человека, чьи параметры полностью укладывались бы в статистически средние величины сколь-нибудь длительное время, а, с другой стороны, у здорового и этим самым «нормального» человека отклонения от таких норм могут быть весьма значительны, что не делает его больным. Это обстоятельство является «камнем преткновения» для оценки результатов диспансеризации населения и массовых профилактических осмотров, значимость которых несомненна и будет еще возрастать.
Тезис о парадоксальности категорий «нормальности и ненормальности», согласно которому любой человек хотя бы отчасти «ненормален», в чем и есть его индивидуальность, был сформулирован в 60-е годы прошлого столетия [11]. Несмотря на то, что этот тезис был раскритикован за крайний релятивизм и попытку «растворить» норму в аномалии, проблема снятия указанного противоречия сохраняется, особенно по отношению к индивидуальной норме.
Потребности практической медицины наряду с развитием фундаментальных ее основ обусловили необходимость разработки другого вида нормы — «функциональной», что было логично, поскольку среднестатистические показатели не всегда прило-жимы к конкретному человеку с его индивидуальностью и уникальностью. Логично было допустить, что норма может быть оценена на основе концепции функционального оптимума живых систем, где термин «оптимальный» подразумевает «нормальный» в смысле «наилучший» из возможных.
Беря свое начало с конца XIX века [12], понятие оптимума нашло свое применение в физиологии и других медико-биологических науках как важнейший элемент системного подхода и концепции органической целостности. Это позволило по-новому взглянуть на проблему индивидуальной нормы в рамках теории функциональных систем с учетом разницы в вариации параметра в пределах некоего данного состояния системы и возможную вариацию самого состояния системы. Речь идет о взаимоотношениях структуры и функции в рамках самовоспроизводящейся сложной системы, способной поддерживать свое состояние и обеспечивать дальнейшее развитие. Это входит в определение адаптивной системы и ее реактивности как одного из ключевых признаков живой и развивающейся материи. При этом важнейшим механизмом и критерием нормального функционирования системы является ее способность к оптимальной саморегуляции и, в конечном счете, выполнению своей функции в данной структуре.
Таким образом, функциональная норма с ее установкой на достижение оптимального уровня саморегуляции организма является более широким и глубоким аспектом категории «меры» в понимании сущности нормы. Она позволяет оценить адаптивные возможности при воздействии на организм человека экстремальных факторов.
Все сказанное имеет непосредственное отношение к пониманию сущности здорового состояния
человека, который адаптирован к воздействиям и внешней, и внутренней среды в аспекте коадапта-ции, то есть взаимного приспособления органов и систем, а также обладает дальнейшим потенциалом развития, противостоящим энтропическим процессам в живой материи. В теории медицины выраженность коадаптации рассматривается как «реактивность живой системы, определяющая возможное начало, течение и исход заболевания» [3]. В связи с этим появляется понятие «нормы реакции», имеющей как гено-, так и фенотипическое происхождение. Это относится и к «удержанию» здоровья в состоянии предболезни, когда в пределах достигнутого оптимума реагирования организм еще способен не переходить на патологический уровень регуляции.
Следует отметить известные различия функциональной нормы, отражающей уровень адаптивных возможностей организма в конкретных условиях, и ее понимание по отношению к человеку и его многообразной деятельности. Это выводит на вечную как мир проблему сущности и существования человека, специфики его деятельности в сравнении с животными, соотношения биологического, социального и человеческого, в том числе в аспекте нормы.
Уместно в этой связи вспомнить одну из фундаментальных концепций ХХ века об общем адаптационном синдроме и понятии «стресс без дистресса» [13], в которой одна из наиболее интересных мыслей ее автора сводится к тому, чтобы понять смысл противоречия и даже парадокса утверждения «заслужи любовь ближнего» способом «стараться быть как можно полезнее», побуждая тем самым организм человека работать в оптимальном режиме, и тогда он будет адаптирован, функционально «нормален». Это была попытка обосновать приоритет именно человеческой деятельности с еП целеполаганием по отношению к так называемому «альтруистическому эгоизму» во взаимодействии между людьми, определяя «девиз общечеловеческой этики» [13].
Можно в этом усмотреть излишнюю идеализацию реальности, поскольку мир за прошедшие десятилетия во многом изменился, возникают новые глобальные угрозы для человечества, в виде новых патогенных факторов и болезней. Адаптивные возможности организма человека ослабевают, но в то же время усиливается доминирование «общества контроля» [14]. Норма теперь не только связывается с функциональными особенностями организма человека, но, прежде всего, буквально диктуется ему обществом потребления, исходя из тезиса «хочешь быть успешным и богатым — имей идеальное тело». Возникшая на этой почве новая мощная индустрия, навязывает современному человеку свои нормативы не только к его внешнему облику, но и функциональным возможностям. Тело теперь не только становится знаком, но и превращается в код человеческой деятельности, по аналогии с кодами программирования в компьютерном моделировании. Если ранее норма увязывалась с природосо-образностью, подразумевающей генетически детерминированную способность к прогрессивному развитию, то ныне норма обретает черты «софта», без четкой привязки к целевому предназначению.
Универсализация нормы имеет свою обратную сторону в виде малой применимости к решению конкретных задач охраны здоровья человека, а именно в этом и нуждается медицина в современном ее понимании.
Диапазон социальных функций человека в XXI веке значительно отличается от того, что было ранее. Виртуальная реальность все более обретает черты подлинной, истинной жизни человека, в ущерб его традиционной деятельности. Дереализация и деперсонализация становятся массовыми явлениями, что, несомненно, требует новых подходов к дефиниции нормы, прежде всего, в диагностическом и лечебно-профилактическом процессах, где постепенно нивелируется роль личностного контакта между специалистом и пациентом. Телемедицина, имея свои несомненные достоинства, переводит человека в иную реальность, где формируются иные оценки жизнедеятельности и функционального состояния организма.
Подводя итог краткому рассмотрению проблемы функциональной нормы и связанных с ней понятий реактивности и адаптации, можно сделать ряд предварительных выводов. Во-первых, функциональная норма является способом диалектического снятия противоречия статистической нормы, состоящего, в связи с природным явлением изменчивости признаков, в сложности применения ее критериев по отношению к индивидуальным случаям. Норма как общее преломляется в особенном и стремится отразить многообразие единичного, что может быть достигнуто посредством применения критериев функциональной нормы.
Во-вторых, «камнем преткновения» остается объект нормотворчества в медицине — человек, потенциально подверженный разным состояниям: здоровья, болезни, предболезни, реконвалесцен-ции и др. Одной из острейших проблем современного биоэтического знания, является определение «начала» человека и связанного с ним комплекса специфических норм и правил поведения в обществе в отношении человеческого зародыша и его дальнейшей судьбы. Именно в связи с этим возникает понятие «святости жизни», безотносительно к ее потенциальным функциям, и пользе для общества как результата этого функционирования. Вопрос о моменте наделения «душой» зиготы продолжает оставаться дискуссионным, так же как и возникновение права на поддержание ее жизнедеятельности. Процесс нормотворчества в отношении к начальному этапу жизни человека сравним по сложности только с процессом диагностики смерти, и их неопределенность со временем только возрастает вследствие происходящего технологического прогресса, не сопровождающегося заметными успехами в теоретической и нравственной сферах. Это не означает, что оценка функционирования организма в онтогенезе представляет менее сложную задачу в связи со значительным усложнением внешней среды и, соответственно, напряжения адаптивных механизмов.
В-третьих, функциональная норма, отвечая на вопросы «что?», «как?», «почему?», не затрагивает вопрос «зачем?», избегая проблему целепо-лагания. В методологии науки вопрос о целевом предназначении относится к числу метафизиче-
ских, не подлежащих верификации и фальсификации. Современная стадия развития науки, связанная с ее постнеклассическим статусом, акцентирует ценностные параметры научного знания, включая и гуманистический ее потенциал. Речь идет о коэволюции человека и окружающей среды, снятии противоречия между субъектом и объектом, своего рода «гибридизации» нормы, ее человекоразмер-ности. Теперь не среда (шире — Вселенная) задает свои законы и нормы для человека, а человек изменяет свой человеческий мир, конструирует его целесообразность. Это положение входит в ряд формулировок «антропного принципа», суть которых сводится к неразрывной связи наблюдателя и наблюдаемого им объекта, прежде всего в понятиях о биосфере и ноосфере. Критерии научности в виде воспроизводимости и достоверности, как основ нормативности, обретают новые очертания в силу особенностей постнеклассической науки, характерных и фундаментальной медицине. Эти обстоятельства способствовали появлению нового третьего вида нормы — «идеальной нормы», являющейся образцом для подражания, на который должен равняться среднестатистический человек.
Норма как совершенство, норма как эталон, норма как идеал сразу ассоциируется с религиозным сознанием и его идеалами в виде сакральных фигур Христа, Пророка, Будды и других им подобных. Человек, неся в себя их образ, может и должен уподобляться их облику и поведению, бесконечно приближаясь к идеалу без возможности полного его достижения. Предполагается, что человек в силу своей греховности (в христианстве), слабости (в исламе) и жажде жизни и страстности (в буддизме) не может справиться со своими проблемами, включая и сферу здоровья, и должен иметь путеводную звезду, дабы вкусить прелести рая в монотеистических религиях или нирваны в буддизме.
Наиглавнейшей задачей человека становится подражание Богочеловеку или Пророку в их жизненных проявлениях, включая отношение к своим телесным функциям. Вопрос об обосновании самого идеала, в сущности, не ставится, ибо не подлежит доказательству: «не доказуется, а показуется», как принято говорить в христианской догматике. Идеал, таким образом, не просто нормативен, а сверхнормативен и вопрос заключается в том, насколько хватит человеческих сил для неуклонного следования ему, жертвуя не только здоровьем, но и жизнью, если потребуется. С этим обстоятельством связана и концепция о пользе болезни для человека, о «болезненности» человеческого рода, являющейся следствием его поражения грехом. Старение, болезни и смерть, таким образом, рассматриваются как возможные состояния индивида, несущего тяжесть этого поражения человеческой природы. С этой точки зрения, болезнь должна вызывать чувство благодарности и стремление к покаянию, дабы в жизни вечной обрести новое тело, природа которого скрыта от нас. Отсюда вытекает примат духовных средств терапии, чтобы обретенное вновь телесное здравие позволяло человеку идти по пути спасения души.
Следование религиозному идеалу во всех аспектах жизни является, в этом смысле, единственно
нормальным для человека, хотя этот путь тернист и предполагает пожизненное «несение своего креста» как самую точную метафору жизни.
Возникает естественный вопрос — насколько этот постулат, ориентированный на некий идеальный образец, соответствует современным реалиям фундаментальной медицины? Казалось бы, теория индивидуальной вариативности морфофункцио-нальных признаков, многообразие вариантов проявления даже стандартных адаптивных реакций минимизируют смысл такого толкования нормы и, если уж призывать человека к совершенству по евангельской модели, то речь должна идти не только о телесных функциях, но и духовных практиках, ведущих в конечном счете к преображению тела. Это означает, что физическая сила, ловкость, выносливость и аналогичные им телесные функции занимают подчиненное положение.
Одним из наиболее дискуссионных представляется вопрос о применимости данного подхода в определении нормы, когда должна регламентироваться сексуальность человека, поскольку данная сфера жизнедеятельности труднее всего поддается нормированию [15].
В этой связи отмечается определенный парадокс в общественном сознании, в котором все больше места занимают рассуждения о «ненормальности» современного мира, об измене человеком идеалам предков, живших согласно принципам традиционализма, и в то же время у миллионов людей растет обеспокоенность новыми устоями жизни, ее идеалами. Последние отмечаются особенностью, привлекающей внимание теологов и сторонников секулярного гуманизма, а именно ростом неопределенности в демаркации границы между нормой и аномалией, нормой и патологией. Следовательно, идеальная норма постепенно утрачивает черты идеала, становится расплывчатой, что особенно актуально при определении границ психической и психологической нормы, стандартов и стереотипов телесного развития человека и ряда его констант. Это особенно очевидно при попытках дать дефиницию так называемой «партнерской нормы» в сексуальном взаимодействии и ее экстраполяции на иные типы взаимоотношений.
Приведенные выше обстоятельства свидетельствуют, что идеальная норма тоже не «идеальна» ни теоретически (необходимость обоснования самого идеала), ни практически (необходимость постоянного сравнения себя с идеалом). Наилучшим, возможно, вариантом была бы попытка обоснования «гибридной» нормы, где были бы синтезированы все три главных подхода к ее дефиниции. В этом случае норма превращается в «правду», которая, в отличие от «истины», у каждого своя. Индивидуальный подход в фундаментальной медицине и его современная модификация, как модель персонифицированной медицины, имеют целью связать воедино общее, особенное и единичное, с тем чтобы сделать выбор единственно верного сочетания факторов применительно к конкретному человеку.
Важная особенность в методологических подходах к дефиниции нормы выяснена [16] при исследовании этимологии термина «норма», который восходит буквально к рейсшине, а слово «погта^» буквально означает перпендикуляр или науголь-
ник, которым пользовались издавна для выравнивания углов, а позднее Цицерон употреблял его в переносном смысле для характеристики упорядоченности природы с помощью архитектуры.
Однако со временем термин «норма» постепенно утратил статус всеобщего правила, отличаясь этим от закона, и обрел черты социального конструкта. Возникло представление [6] о норме как средстве социального регулирования, когда индивид подчиняется абстракции всеобщего, а его «углы» этим выравниваются. В этом смысле можно принять известное, ставшее почти афористическим, высказывание [17]: «естественных норм нет, нормы всегда «сверхъестественны». При этом норма не то, что «обтесывает» человека, а вбирает в себя все, что выходит за ее рамки, включая аномалии, которые с этой точки зрения предстают как модификации природы нормы, не имея особого статуса патологического или аномального. Норма, таким образом, сама творит свой мир, включая его аномальные и патологические формы проявления, ибо нахождение за гранью нормы определяет, прежде всего, ее саму [18]. В этой связи очевидно, что эпистемологический инструментарий для описания и объяснения этих феноменов должен соответствовать сложности самой реальности нормы.
Одной из примечательных особенностей гуманитарного знания является поиск универсальных констант человеческой жизни, осознание необходимости выйти за рамки прежних примитивных схем, где между нормой и патологией была труднопроходимая грань. Это напоминает многолетнюю дискуссию по поводу пары понятий «свой-чужой» со всеми вытекающими последствиями в виде ксенофобий и подобных ей явлений. Понимание «чужого» не как абсолютно чуждого, но как иного по отношению к «своему», приложимо в определенном смысле к понятиям нормы и патологии. В болезни сохраняется определенный уровень нормы, в связи с чем больной человек как объективно, так и субъективно «нормален» иначе, чем здоровый.
Сущность одной из парадигм современной медицины сводится к тому, что бы научить человека жить со своей болезнью, видя в ней не врага, а вариант жизни, которая даже в болезни может быть достаточно качественной. Этот момент тесно связан с острой проблемой современности — идентичностью человека, в том числе, в состоянии здоровья (нормы) и болезни (патологии). Суть дилеммы известна [19]: самоидентификация или распад, когда «взору предстает картина, потенцируемая философски в проблему, а нозологически — в болезнь». Вывод, который из этого следует, звучит афористично: «чем индивидуальнее, тем идентичнее» [19], что полностью укладывается в искомую концепцию индивидуальной нормы, где были бы преодолены недостатки указанных подходов. Разумеется, это скорее теоретическая модель, чем реально действующий практический механизм нормирования. Норма в этом смысле не может быть «прокрустовым ложем» как для здорового, так и для больного человека, равно как и целью его существования. Все нынешние и будущие нормы, и вытекающие из них правила сохранения здоровья играют и будут играть роль средства для целепола-гания смысложизненных ориентиров человека.
Изложенные соображения по поводу методологии дефиниций нормы в современной медицине, носят предварительный, постановочный характер, и, очевидно, не претендуют на теоретическую завершенность. Тем не менее, эта сфера философско-
го поиска заслуживает внимания, а междисциплинарные дискуссии по данной проблеме приблизят человечество к пониманию такого сложного и информативного для анализа состояния организма человека понятия, как норма.
ЛИТЕРАТУРА
1. Фонвизин Д. И. В критике морально-социальных норм и нравов поместного дворянства / Д.И. Фонвизин // Комедия «Недоросль». http://modemlib.ru/books/fonvizin_denis_ ivanovich/nedorosl/read (дата обращения 22.03.2016).
2. Степанов А.Д. Норма, болезнь и вопросы здравоохранения. Горький: Волго-Вятское книжное издательство. 1975.
3. Корольков А.А., Петленко В.П. Философские проблемы теории нормы в биологии и медицине. М.: Медицина. 1977.
4. Петленко В.П. Основные методологические проблемы теории медицины. Л.: Медицина. Ленинградское отделение. 1982.
5. Саввина О.В. Понятие медицинской нормы в контексте современного биоэтического дискурса. Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Философия. 2013. 3. 142-50.
6. Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. Перевод с французского. М.: Касталь, 1996.
7. Вартофский М. Модели. Репрезентация и научное понимание Перевод с английского. М.: Прогресс, 1988.
8. 8. Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое. Сочинения в 2 томах. Том первый. Литературные памятники. М.: Мысль, 1990.
9. Фуко М. Рождение клиники. М.: Академический проект (Психологические технологии), 2010.
10. 10. Нариньяни А.С. Между эволюцией и сверхвысокими технологиями; новый человек ближайшего будущего. Вопросы философии. 2008, 4. 3-17.
11. Уильямс Р. Биохимическая индивидуальность: Основы ге-нетотрофной концепции. М.: Издательство иностранной литературы, 1960.
12. Уфлянд Ю.М. Основные этапы развития учения Н.Е. Введенского. М.: Медгиз, 1952.
13. Селье Г. Стресс без дистресса. М.: Прогресс, 1979.
14. 14. Делез Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения. Перевод с французкого и послесловие Д. Кра-лечкина; научный редактор В. Кузнецов. Екатеринбург: У-Фактория, 2007.
15. Жаров Л.В., Ибрагимова А.А. Диагностика понимания сексуальной нормы поведения человека в современной России. Гуманитарные и социальные науки. 2015. 1. 80-9.
16. Ganguilhem G. The Normal and the Pathological. New York: Zone Books, 1991.
17. Бердяев Н.А. Метафизика пола и любви. Эрос и личность: Философия пола и любви. М.: Прометей, 1989.
18. Butler J. Gender regulations: in Undoing Gender. New York; London: Routledge. 2004.
19. Свасьян К.А. Prooemium. Вопросы философии. 2010. 2. 3-12.
