CC BY
43
тивного, в том числе метаязыкового, сознания. Смещение же внимания языковедов с графикса-та на механизмы его создания обусловлено, вероятно, тем, что в распоряжении лингвистов уже достаточно материала для осмысления и типо-логизации данного явления.
Современный этап развития терминоведения можно охарактеризовать прежде всего как когнитивный: на первый план выдвигается когнитивная функция терминов, связанная с формированием и накоплением результатов познания сущности предметов и явлений в специальных концептах, реализующих процессы научного познания. Анализ конкретной, только формирующейся терминосистемы, посвященной новому явлению в языке и лингвистике — графиксации, дает возможность выявить основные структуры знаний в этой области и направления их приращения, что, возможно, будет способствовать когнитивному осмыслению языка для специальных целей в целом.
Список литературы
1. Амири, Л. П. Языковая игра в российской и американской рекламе : дис. ... канд. филол. наук.
Ростов-н/Д, 2007.
2. Голованова, Е. И. Категория профессионального деятеля: Формирование. Развитие. Статус в языке. М., 2008.
3. Иванова, Г. А. Графические окказионализмы в современном русском языке: (К постановке проблемы) // II Международная конференция «Русский язык и литература в международном образовательном пространстве: современное состояние и перспективы»: к 55-летию преподавания русского языка в Испании. Т. 1. Доклады и сообщения. Гранада, 2010. С. 106-109.
4. Изотов, В. П. Параметры описания системы способов русского словообразования: монография. Орел, 1998.
5. Лейчик, В. М. Терминоведение: предмет, методы, структура. М., 2006.
6. Попова, Т. В. Графодеривация: варьирование слова или словообразование? // Предложение и Слово. Кн. 2: Материалы IV Международного научного семинара «Развитие словообразовательной и лексической системы русского языка». Саратов, 2010. С. 196-206.
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 24 (239).
Филология. Искусствоведение. Вып. 57. С. 163-165.
А. Л. Порошин
К ИСТОРИИ ПОЯВЛЕНИЯ ТЕРМИНА LIEDERMACHER В НЕМЕЦКОЯЗЫЧНОМ ПЕСЕННОМ ДИСКУРСЕ
В статье рассматривается происхождение термина Liedermacher, обозначающего в современном немецком языке как понятие «автор-исполнитель», так и название одноименной профессии. Показано, что история возникновения термина, а также его понимание по-прежнему вызывают споры в современной германистике.
Ключевые слова: немецкоязычный песенный дискурс, Вольф Бирман, Liedermacher, авторская песня, бард.
Обозначение лиц, исполняющих авторскую песню, столь же разнообразно, сколь разнообразны подходы к этому явлению в целом: менестрели, барды, авторы-исполнители, авторы-песенники, поющие поэты, шансонье и др. Примечательно, что среди первых исполнителей авторской песни также не было единства относительно самонаименования. Так, Б. Ш. Окуджава именует себя «поющим поэтом» [1], а В. С. Высоцкий называл себя «самодеятельным автором».
В настоящее время в русскоязычном дискурсе авторской песни устоялся термин бард, «не допускающий многозначности и являющийся четко осознанной характеристикой определенного феномена» [2. С. 49] — феномена авторской песни.
Во второй половине XX века в Западной и Восточной Германии оформилось явление, сходное с авторской песней, а ее последователи именовали себя Liedermacher (Здесь и далее термин Liedermacher оставлен в оригинальном написании на немецком языке во избежание путаницы
в терминах и определениях. На наш взгляд, эквивалентом для данного термина в русском языке может служить слово «бард» в значении, предложенном И. А. Соколовой.) Словарь Duden — Deutsches Universalwörterbuch дает следующее определение этому понятию: «кто-либо, кто пишет тексты и музыку для песен актуального содержания (и сам их исполняет)».
Следует отметить, что для Германии 1960-х годов, точно также как и для Советского Союза, характерно обилие терминологических вариантов, через которые как сами авторы-исполнители, так и их слушатели пытались определить роль и место нового явления в искусстве.
Дискуссии относительно возникновения термина Liedermacher ведутся до сих пор. Так, с одной стороны ряд исследователей утверждает, что этот термин является словотворчеством Вольфа Бирмана (Томас Ротшильд, Лутц Кирхенвитц, Катарина Геч). Отметим, однако, что их позиция основывается на заявлениях самого Вольфа Бирмана, а не на конкретных источниках. Когда Бирман начал писать в 1959 году собственные песни и стихи, то, по его словам, он искал слово, которое сможет описать его деятельность. Уже существовавшие наименования профессий, такие как «шансонье», «поэт» или «композитор», его не удовлетворяли. По мнению В. Бирмана, проблема была в том, что «в 1960 году в немецком языке в употреблении не было «живого» слова, которое передавало бы суть этой сложной деятельности» [3. S. 21]. Вольф Бирман пытался найти понятие, которое не несло бы в себе пафос высокой или чистой поэзии: «Это должно было быть слово вроде «сапожник» (нем. Schumacher) или «мастер, делающий парики» (нем. Perückenmacher). Это слово должно было смягчить мучительное благоговение перед профессией и вдохновить человека самостоятельно писать песни, наглядно показывать ремесленную, изучаемую сторону деятельности»[3. S. 23].
Словотворчество Вольфа Бирмана является одновременно аналогией к введенному Бертольтом Брехтом понятию Stückeschreiber (рус. «драматург», букв. «пишущий пьесы»), которым он пытался выразить свою позицию, что пишущий — это не гений, вдохновленный Богом, а ремесленник от искусства. Таким образом, термином Liedermacher Вольф Бирман дает ясно понять, что для него написание песен и их исполнение является ремеслом. В этом проявляется его отношение к литературе, к роли и задачам деятелей искусства в современном обществе. На эту «потребительскую ценность» ли-
рики впоследствии и будут ориентироваться авторы-исполнители политических песен 60-70-х годов XX века в Германии [4].
Тем не менее, ряд немецких исследователей категорично отвергают авторство Вольфа Бирмана в отношении термина Liedermacher (Михаэль Клефф, Марк Зигальски). Так, Михаэль Клефф в своем докладе Zur Geschichte der Liedermacher приводит следующие доказательства: в сентябре 1961 года Вольф Бирман по приглашению Ганса Эйслера выступил в его квартире в кругу гостей знаменитого поэта, исполнив практически все написанные им до этого песни. После выступления возник вопрос, как можно назвать автора подобных песен. Тогда Ганс Эйслер предложил использовать понятие Liedermacher [5].
Однако, как отмечает М. Клефф, термин Liedermacher тоже не является творчеством Ганса Эйслера: «Данное понятие значительно старше и в литературных источниках его можно отследить как минимум вплоть до 18 века. Так, Анна Луиза Карш в одном из писем Вильгельму Людвигу Глейму 4 сентября 1770 года пишет: „Warum bin ich auch eine Liedermacherin? “» [5]. Словарная статья Liedermacher содержится уже в шестом томе «Немецкого словаря» братьев Гримм, изданном в 1885 году [6. S. 991.]. Примеры для этого слова в словаре приводятся из творчества Иоганна Людвига Тика и Кристофа Мартина Виланда [7. S. 13.].
Попытки исследователей установить, кто впервые во второй половине XX века употребил термин Liedermacher по отношению к немецким бардам и был ли это В. Бирман, до настоящего времени не привели к успехам [Там же]. Тем не менее, если отвлечься от данной проблемы, то с уверенностью можно утверждать, что Вольф Бирман активно способствовал внедрению этого термина в языковой обиход за счет большой популярности и высокого авторитета у своих коллег по цеху.
Пояснения В. Бирмана к используемому им термину дают нам возможность понять, какое содержание в него вкладывалось и на что он опирался при его выборе: «Можно было бы заимствовать в немецкий язык французское poète-chanteur. Но все эти возвышенные слова — поэт, певец — несли в себе какую-то оторванность от реальности. < . > Итак — Liedermacher. В названии этой профессии должен был проявиться ее ремесленный характер. <...> Смастеренное слово Liedermacher быстро стало популярным и скрыто подразумевало политическую ангажированность» [8. S. 13-14].
На сегодняшний день можно утверждать, что Вольф Бирман добился поставленной перед собой цели: в Германии термин Liedermacher обозначает не только барда в нашем представлении, но и является официальным обозначением профессии в Федеральном классификаторе профессий [9].
Список литературы
1. Окуджава, Б. Ш. Жанр и время // Сов. музыка. 1988. № 9. С. 36-40.
2. Соколова, И. А. Авторская песня: от
фольклора к поэзии. М. : Благотворит. фонд Владимира Высоцкого, 2002.
3. Kirchenwitz, L. Folk, Chanson und Liedermacher in der DDR. Chronisten, Kritiker, Kaiser geburtssänger. Berlin : Dietz Verlag, 1993.
4. Götsch, K. Linke Liedermacher. Das Politische Lied der sechziger und siebzieger Jahre in Deutschland. Innsbrück : Limbus Verlag, 2007.
5. Kleff, M. Zur Geschichte der Liedermacher. URL: www.ev-akademie-tutzing.de/doku/aktu-ell/upload/Liedermacher.htm
6. Grimm, J. u. W. Deutsches Wörterbuch (Bd. 6). Leipzig : Hirzel, 1885.
7. Sygalski, M. Das „politische Lied“ in der Bundesrepublik Deutschland zwischen 1946 und 1989 am Beispiel von Degenhardt, Wader und Mey. Göttingen, 2010.
8. Biermann, W. Wie man Verse macht und Lieder. Eine Poethik in acht Gängen. Köln : Kiepenheuer & Witsch, 1998.
9. Bundesagentur für Arbeit. Statistik. Systematische Bezeichnung der Berufsbenennungen. URL: www.statistik.arbeitsagentur.de/Berufe.htm
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 24 (239).
Филология. Искусствоведение. Вып. 57. С. 165-167.
О. В. Прибылова
ДИНАМИКА ВЕРБАЛИЗАЦИИ КОНЦЕПТА «ТЕРРОРИЗМ» В АМЕРИКАНСКОМ И РОССИЙСКОМ ЮРИДИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ
В статье рассматривается динамика вербализации социально значимого концепта «терроризм» в юридическом дискурсе на материале английского и русского языков. Особенно наглядно специфика языковой репрезентации концепта отражается в способности его вербализаторов взаимодействовать с теми или иными контекстами, а также в сочетаемости с другими единицами языка.
Ключевые слова: концепт «терроризм», юридический дискурс, динамика, лексическая сочетаемость.
Во многих определениях ключевого для когнитивной лингвистики термина «концепт» не затрагивается такой его аспект, как динамизм. Данное свойство оказывает влияние, в первую очередь, на социально значимые концепты, к которым, несомненно, относится «терроризм». Расширение, изменение, дифференциация содержания таких концептов требует новых средств вербализации, изучение которых, в свою очередь, позволяет сделать выводы о направлении происходящих в социуме изменений.
Принимая постулат о том, что значение языковой единицы напрямую связано с ее способностью взаимодействовать с теми или иными контекстами, мы приходим к выводу, что специфика вербализации концепта ярко отображается именно в сочетаемости с другими единицами языка.
Анализ сочетаемости имени концепта «терроризм» в американском и российском юридиче-
ском дискурсе, представленном текстами нормативно-правовых актов за период с 1991 по 2011 год, позволил выделить три группы словосочетаний с вербализаторами концепта «терроризм»:
— субстантивные словосочетания;
— глагольные словосочетания;
— атрибутивные словосочетания.
Наиболее широко представлена группа субстантивных словосочетаний, которые мы предлагаем разделить на 5 семантических групп:
— террористические объединения/террористы (“terrorist organizations”, “perpetrators of terrorism”, “sponsors of terrorism”, “supporters of terrorism”);
— действия террористов (“terrorist activities”, “terrorism offenses”, “terrorist conspiracies”, “act of terrorism”, “threat of terrorism”, “incident of terrorism”);
— ресурсы, используемые террористами (“terrorist assets”, “funding for terrorism”, “resources of terrorists”);
