CC BY
84
УДК 801 (091) С. Н. Романенко
Вестник СПбГУ. Сер. 9. 2014. Вып. 3
К ИСТОРИИ ФОРМ ИМЕНИТЕЛЬНОГО И ВИНИТЕЛЬНОГО (РАВНОГО ИМЕНИТЕЛЬНОМУ) ПАДЕЖЕЙ МНОЖЕСТВЕННОГО ЧИСЛА ИМЕННОГО СКЛОНЕНИЯ
(на материале псковских МОНАСТЫРСКИХ КНИГ XVII В.)
Псковский государственный университет, 180000, Российская Федерация, Псков, пл. Ленина, 2
В статье на материале псковских монастырских хозяйственных книг XVII в. рассмотрены формы именительного и винительного падежей множественного числа. Выявлено, что в исследуемый период в псковских памятниках продолжается отмеченное в памятниках XVI в. противостояние в И. п. мн. ч. форм на -а от имен ср. р., с одной стороны, и форм на -и/-ы от имен м. р. и ж. р. — с другой. В формах И. п. мн. ч. существительных м. р. последовательно сохраняется флексия -и/-ы. У имен, которые в современном языке употребляются с окончанием -а (года, жемчуга, края, пояса, шелка), таких форм еще не наблюдается. У имен ж. р. зафиксированы формы только с -и, форм на -а, распространенных в современных псковских говорах, не отмечено. Библиогр. 33 назв.
Ключевые слова: именительный падеж множественного числа, винительный падеж множественного числа, псковские монастырские хозяйственные книги.
HISTORY OF NOUN FORMS IN THE NOMINATIVE AND ACCUSATIVE PLURAL OF NOMINAL DECLENSION
(FROM THE 17th CENTURY HOUSE-BOOKS OF THE PSKOV-CAVES DORMITION MONASTERY)
S. N. Romanenko
Pskov State University, 2, Lenina sq., Pskov, 180000, Russian Federation
The article deals with the forms the nominative and accusative plural forms from the Pskov monastery house-books of the 17th century. The research has demonstrated that in the Pskov records of the period in question the opposition of nominative plural with -a from nouns of neuter gender on the one hand, and forms with -и/-ы from nouns masculine and feminine, on the other hand mentioned in the Pskov records continues. The inflexions -и/-ы sequentially remains in the forms of nominative plural masculine. Such forms are not yet observed in nouns which are used with inflexion -a in the modern language (года, жемчуга, края, пояса, шелка). Only forms with -u are recorded with the feminine nouns, forms with -a common in modern Pskov dialects are not observed. Refs 33.
Keywords: nominative plural, accusative plural, Pskov monastery house-books.
1. Из истории изучения форм
Изучению форм именительного и винительного падежей множественного числа посвящены работы лингвистов прошлого и настоящего [1-8 и др.].
И. п. мн. ч. в древнерусском языке был представлен разнообразными флексиями: -и (м. р. на *о; ж. р. на *ц*вт, *и); -а (ср. р. на *о; *еп, *еЫ,*е$); -ы (ж. р. на *а твердой основы); -п> (ж. р. на *а мягкой основы); -ове (м. р. на *й); -ие (м. р. на *!); -е (м. р. на *еп, с суффиксами -тел'-, -'анин-, -ар'-, которые во мн. ч. изменялись по основам на согласный). Количество и состав окончаний И. п. мн. ч. изменяется в процессе взаимодействия типов склонения и членов парадигм внутри одного типа (в ед. ч. и мн. ч.). Один из процессов, происходивших в И. п. мн. ч., связан с влиянием В. п. на И. п. Многие лингвисты [9, с. 193; 10, с. 226; 11, с. 1; 12 и др.] считали, что этому влиянию способствовали одинаковые флексии И. п. и В. п. 1) всех чисел у существительных ср. р.; 2) ед. ч. у существительных м. р. основ на *й, *о, *ц 3) дв. ч. у всех имен
ж. р. и м. р.; 4) мн. ч. основ на *а и *1 ж. р.; 5) начавшееся еще в доисторическую эпоху употребление формы В. п. ед. ч. основ на *и и на согласный м. р. и ж. р. вместо И. п. ед. ч.
Особенно много изменений происходит у имен м. р. 1) разных парадигм (например, на*о и на *й) и 2) одной парадигмы (процессы взаимовлияния И. п. и В. п.).
Взаимовлияние основ на *о и на *й привело к распространению неисконных флексий -ове и -и (попове вместо попи, сыни вместо сынове)1. С. И. Иорданиди отмечает, что язык памятников Х1-Х1У вв. свидетельствует о широком распространении флексии -ове в юго-западных говорах, а в новгородских грамотах такие формы отсутствовали [8, с. 79]. Влияние основ на -ан(е), -тел'-, -ар'- и основ на *]о (через основу на */) проявилось в распространении флексии -и в И. п. мн. ч. (горожани, родители). Однако у форм на -ан(е) окончание -и оставалось вариантным к основной флексии -е2, а в образованиях на -ар-, -тел- исконная флексия -е оказалась вариантной [8, с. 112].
Взаимовлияние И. п. и В. п. шло в двух направлениях.
1. Вытеснение формы И. п. мн. ч. м. р. формой В. п. мн. ч. происходило в именах неодушевленных (в именах одушевленных это вытеснение происходит позднее). «В течение исторической жизни русского языка, — отмечает С. П. Обнорский, — произошло общее вытеснение во мн. числе окончаний именительного падежа окончаниями винительного падежа» [11, с. 1]. Примеры употребления В. п. вместо И. п. в памятниках севернорусского происхождения фиксирует А. И. Соболевский с XIII в. [9, с. 194]. Древняя форма И. п. мн. ч., не совпадающая с В. п. мн. ч., дольше сохранялась у имен одушевленных, которые «благодаря различию от неодушевленных в форме винительного единственного обособились еще более вследствие возникшего между ними и неодушевленными различия в форме именительного множественного» [10, с. 226-227].
2. Вытеснение формы В. п. мн. ч. формой И. п. мн. ч. связано с именами одушевленными. А. А. Шахматов приводит формы И. п. мн. ч. в значении В. п. мн. ч. в древнем и современном языках: въ холопи; на холопы и на конюси свое; видтхъ и звтр1 и гади [10, с. 230]. Подобные формы фиксирует А. И. Соболевский с XIII в.: съзъвавъ князи и люди; три епископы старци привлекъ. Автор отмечает примеры неодушевленных имен: идтмъ въ ближьняя вьси и гради, держаще ножи и меци [9, с. 195]3.
1 Г. И. Демидова отмечает широту форм И. п. мн. ч. на -ове и предполагает, что флексия -ове «стремится быть грамматическим различителем одушевленности и неодушевленности», так как формы на -ове более были свойственны именам одушевленным [4, с. 148-149]. Заметим, что в польском языке это особенно закрепилось (ср. рапоп'(е).
2 Г. И. Демидова, анализируя многочисленные памятники восточнославянской письменности, говорит о пестроте флексий у имен на -ин, -анин, -янин (кроме основной формы с -е, обнаружено еще восемь форм — с флексиями -я, -а, -ове, -овя, -овья, -ова, -и, -ы), что свидетельствует о незавершенности процесса становления этих имен во мн. ч. в ХТ-ХУН вв. во всех восточнославянских языках [5, с. 143].
3 В современных псковских говорах (в Гдовском и Печорском районах) зафиксирована форма В. п. мн. ч., совпадающая с формой И. п. мн. ч. в роли прямого дополнения от названий животных, птиц, рыб: ён там волки видафшы; мы и судаки ловили, и шшуки; окуни лавили; нада козы кормить; нада кони поить; ён и куницы ловит [13, с. 180, 278].
Кроме влияния падежей друг на друга шло влияние мягкого и твердого вариантов основы на *о, что проявилось в распространении флексии -т в твердом варианте (типа плодт вместо плоды)4, -и в мягком варианте (князи вместо князт в В. п.).
Особого внимания заслуживает происхождение форм И. п.-В. п. мн. ч. на -а у имен мужского рода.
Одним из факторов, с которым А. И. Соболевский связывал этот процесс, был тот, что формы И. п. ед. ч. некоторых собирательных имен ж. р. типа господа, сторожа, латина; братья, зятья, друзья «получили значение форм множеств. числа». Эти новые формы вызвали образование целого ряда новых форм И. п.-В. п. мн. ч. с твердой и мягкой основами (в том числе и с ]): города, тагана, лтса, погреба, дома, гроба; стулья, мужевья, дядевья и др. [9, с. 221]. И. В. Ягич, Л. А. Булаховский предполагали, что появление форм И. п.-В. п. мн. ч. на -а объяснялось влиянием имен ср. р. [2; 15]. С. П. Обнорский, допуская возможность такого влияния, говорит о неясности его причин, приводя факты южнорусских говоров, в которых имена, утрачивающие средний род, совпадают не с м. р., а с ж. р. [11, с. 3]. Многие лингвисты [6, с. 265; 9, с. 218; 10, с. 285-286, 330; 16, с. 114] считали, что форма И. п.-В. п. дв. ч. (типа шага) приобрела значение множественного числа в сочетаниях с числительным два, затем форма на -а выделяется как форма И. п. мн. ч. На следующем этапе в словах с подвижным ударением в сочетаниях с числительным два ударение перемещается на основу (два шага вместо два шага), и эта форма стала осознаваться как Р. п. ед. ч. Отдельно происходило, по мнению А. А. Шахматова, развитие форм на -а у имен, обозначающих парные предметы (типа рога).
В. М. Марков, рассматривая существующие гипотезы о происхождении И. п.-В. п., считает, что необходимо учитывать характер ударения в формах дв. ч. Опираясь на мнение Л. А. Булаховского (ударение И. п.-В. п. дв. ч. у имен на *о с подвижным ударением падало не на окончание, а на основу), В. М. Марков важную роль в этом процессе отводит именам ж. р. с основой на *а, т. е. изменениям в области ударения этих имен, «связанным с акцентным противопоставлением форм единственного и множественного числа»: «при наличии в единственном числе ударения на флексии в формах множественного (прежде всего в именительном и винительном падежах) ударение перетягивалось на основу в процессе акцентного влияния всех форм парадигмы» [12, с. 121, 123]. Акцентное выравнивание форм мн. ч. и «обобщение ударенного гласного» у имен ж. р. привели к аналогичным процессам у имен м. р. Противопоставление в ж. р. типа головы (И. п. мн. ч.) — головам (Д. п. мн. ч.), матери (И. п. мн. ч.) — матерям (Д. п. мн. ч.) разрешалось путем возникновения форм И. п. мн. ч. голова, матеря с ударным окончанием -а. По мнению ученого, противопоставление во мн. ч. форм типа городы (И. п. мн. ч.) — городам (Д. п. мн. ч.), островы (И. п. мн. ч.) — островам (Д. п. мн. ч.) тоже могло привести к образованиям типа города, острова [12, с. 128].
Таким образом, система флексий И. п.-В. п. мн. ч. претерпела большие изменения.
4 С. И. Иорданиди, В. Б. Крысько [8, с. 127-128], А. А. Зализняк [14, с. 110-111] вслед за А. И. Соболевским выделяют своеобразие новгородского диалекта, которое проявляется в форме И. п.-В. п. мн. ч. на -п> слов м. р. твердого варианта основ на *о (типа золотьникт, колотокт). А. А. Зализняк, фиксируя примеры из грамот XIII в., отмечает, что «в ряде грамот из-за смешения № и и различить <-и> и <-Ъ> невозможно».
В псковских текстах XVI в. в И. п.-В. п. мн. ч. выявлены следующие формы:
1) в летописных текстах противопоставлены формы ср. р. с -а, с одной стороны, и м. р., ж. р. с -ы/-и — с другой; в именах м. р. отмечено многообразие флексий (кроме -ы/-и, были зафиксированы флексии -е/-п, -ове5, -ови; отсутствие форм на -а);
2) в конфессиональных текстах сохраняется старая флексия основ на *о (вълци, кру-зи, разбойници), у названий лиц встречается -ове (врачеве); 3) в повествовательных текстах противопоставлены формы м. р. и ж. р. с -ы/-и, с одной стороны, и ср. р. с -а — с другой, как и в летописных; в ср. р. окончание -ы/-и отмечено только в В. п. В м. р. частотны формы типа агаряне, мужие, угрове [18, 19].
Обратимся к формам И. п.-В. п. мн. ч. в псковских монастырских книгах XVII в.
2. Формы И. п.-В. п. мн. ч. в псковских монастырских книгах XVII в.
2.1. Формы именительного-винительного падежей от имен ср. р.
В исследуемых памятниках отмечены 23 лексемы ср. р. в И. п.-В. п. мн. ч. Из них 21 (блюда, блюдца, веретеища, дела, кадила, копья, места, небеса, оглавья, оплечья, плеча, правила, поля, поникадила, села, семена, слова, сукна, угодья, яблочка, ядра) употреблены с исконным окончанием -а:
Сосуды служебные потир и блюда оловяные [20, л. 198]; блюдца оловяные [21, л. 272об.]; куплено на торгу веретеища в сушило (1674/75: л. 58об.); в бол(ь)шои казны сундукъ а в немъ всякие м(о)н(а)ст(ы)рьские крппостъные дтла [20, л. 170]; пересмотрели и переписали I сукна и кадила I поникадила [22, л. 2об.]; тп копьт поставлены по городу [22, л. 12]; отдать все необрочные мтста [20, л. 4об.]; оглавья подписи у вспх св(я)тых жемчюжные [20, л. 94об.]; оплечя на нихъ розные [20, л. 149об.]; на горп два верхи ц(е)рьк(о)вные главы и кр(е)сты обиты мпдью золоченою а плеча по тесу обиты желпзом [20, л. 14об.]; поля того образа и венецъ серебреные чеканные [21, л. 21об.]; книга Никонские правила писменая в десть [20, л. 175]; отдать все в вотчинах села и д(е)р(е)вни [20, л. 4]; давали кр(е)стьяном из м(о)н(а)ст(ы)рьских житницъ на семена хлпбъ ячмень и овесъ [23, л. 23]; слова серебряные жъ золочены [22, л. 101]; пересмотрели и переписали всякие м(о)н(а)ст(ы)рьские Хгодя [22, л. 3]; резные рукояти деревяные обложены серебром навожены чернью яблочка золочены [20, л. 18].
У лексемы плечо флексия -а в И. п. мн. ч. является исконной и употреблялась наряду с формой на -и (форма И. п.-В. п. дв. ч. мягкого варианта) до XIX в., хотя больше как архаизм в поэтической речи (иногда в прозе). Форма плечи И. п.-В. п. дв. ч. утверждается как норма И. п.-В. п. мн. ч. по аналогии с очи и уши, которые, как и лексема плечи, всегда обозначают парные предметы [1, с. 205; 16, с. 98].
В Приходо-расходной книге 1674/75 гг. отмечены формы яблоки (один раз) и яблока (7 раз): он продал на островов м(о)н(а)ст(ы)рьскихсадах ¡яблоки печерскомХ посацкому жил(ь)цу [23, л. 4об.] — он продал своего сади ¡блока и вишен(ь)я слпт(ь) я прошлаго [23, л. 2об.]; онп продали своего саду ¡блока печерскомХжильцу (3). Прокомментируем эти формы.
5 С. И. Иорданиди [8, с. 83], опираясь на данные Н. М. Каринского [17, с. 191], говорит об обилии форм на -ове в псковских церковно-книжных памятниках XIV-XV вв.: пирове, бесовп, грпховп.
Во-первых, в русском языке выделяется группа существительных, у которых в говорах наблюдаются колебания в роде, например: форма И. п. яблок м. р. и яблоко ср. р. [16, с. 92]. В исследуемых памятниках мы отмечаем употребление лексем с колебаниями в роде, например: патрахиль м. р. и ж. р., наделок и наделка. Причем колебания в роде отмечаются на одной странице, даже в одной записи. Поэтому можно предположить подобное колебание в роде у яблок — яблоко, а следовательно, и формы И. п. мн. ч. получаются закономерными. Ф. И. Буслаев выделяет группу существительных ср. р. на -ко типа лыко, плечико, личико, окошко, очко, которая в И. п.-В. п. мн. ч. берет окончание форм м. р. -и (это даже проявляется и с флексией -ов в Р. п. мн. ч., например в говорах яблоков) [3, с. 222-223; 11, с. 110]. А. А. Шахматов отмечает, что «общим для всей великорусской области явлением оказывается замена неударяемого окончания именительного-винительного множественного среднего рода -а через -ы, заимствованное из слов мужского рода» [10, с. 355].
Во-вторых, в сочетании с глаголом продать форма яблока может быть формой Р. п. ед. ч. со значением части, неполного количества, тем более это подтверждается контекстом купить яблока и вишенья, где вишенья — форма Р. п. ед. ч. от вишенье ср. р., собирательного к вишня [24, с. 35].
Форма И. п. мн. ч. уши с флексией -и — исконная форма И. п.-В. п. дв. ч., так как предполагают, что это существительное в дв. ч. входило в склонение на *1 и относилось к ж. р. *ушь, а в ед. ч. и мн. ч. склонялось по основе на *е$ (например, форма Р. п. ед. ч. ушесе) [1, с. 205; 25, с. 109].
2.2. Формы именительного падежа от имен м. р.
В исследуемых памятниках отмечены:
• в И. п. мн. ч. 109 неодушевленных имен м. р., из них только одно (колокола)6 употреблено с флексией -а7, все остальные имеют флексии -и, -ы (бархаты, бои, венцы, взмазни, возы, годы, гужи, дворы, достаканы, дощаны, жорны8, заводы, запасы, затворы, изумруды, ирмолои, камени, калачи, ковши, котлы, краи, кресты, лемешы, ломы, монастыри, месяцы9, налепы, образы, огороды, огурцы, оклады, онбары, отласы, охтаи, пансыри, платы, плащи, погребы, покосы, покровы, покровцы, поясы, приклады, противни, пуды, росходы, рубли, рукомои, сады, сосуды, стихари, столбцы, суды, тропари, узлы, улари, фо-тисы, хрустали, холсты, часы, червцы, чюмичы, шатры, шоломы, юмшаны, яхонты и др.);
• в И. п. мн. ч. 36 одушевленных существительных м. р. с флексиями -и, -и/-ы, -а (бобыли, бочеры, воры, жильцы, евангелисты, князи, кузнецы, лебеди, ловцы,
6 Подробнее о форме колокола см. [26, с. 98].
7 В. М. Марков, опираясь на свидетельства текстов ХУ-ХУП вв., писал: «...на Северо-Западе Руси и в пределах новгородской колонизации процесс распространения образований на -а проходил, по-видимому, несколько активнее, нежели в говорах, формирующих говор Москвы» [12, с. 119].
П. Я. Черных утверждает, что «в языке Москвы в середине ХУП в. слово лтса является едва ли не единственным словом мужского рода с окончанием -а в именительном и винительном падеже множественного числа» [27, с. 266].
8 В словаре В. И. Даля есть лексема жерновъ 'мельничный камень', и как варианты с пометой пск. он приводит жернъ и жорнъ; формы мн. ч. жернова и жерны [28, т. I, с. 535]. Т. А. Иванова отмечает в памятниках ХУ^ХУП вв. параллельное употребление формы жернова и жерновы [7, с. 431].
9 Т. А. Иванова отмечает в списках Стоглава ХУП вв. форму месяца [7, с. 433].
муковозы, отцы, повары, псковичи, сторожи10, стрельцы, телеши, тресвяти-тели, чюдотворцы). Приведем примеры неодушевленных имен м. р. в И. п. мн. ч. с флексиями -и,-ы:
из башни сверху за город под кровлею бои [22, л. 4об.]; венцы золоты [21, л. 14]; куплено свтжие рыбы два возы [23, л. 73]; дворы ихъ пожжены [22, л. 283об.]; доста-каны зеленые и лазоревые [20, л. 43об.]; четыре дощаны малых [21, л. 207]; обложены затворы басмами [22, л. 297об.]; куплены калачи [23, л. 78об.]; вст ковши и чарки в середине позолочены [23, л. 17]; ковшъ серебрян глаткои краи попортилися [20, л. 123]; да лемешы с присохомъ [20, л. 211об.]; два ломы желтзных [22, л. 195]; плащи навожены финифтомъ [21, л. 14]; на дворе под полатою погребы [20, л. 199об.]; покровцы обвет-чали [20, л. 109]; потсы помсъ бол(ь)шои шитъ золотом [22, л. 147]; тт латы и пан-сыри I юмшаны и шоломы и шапки свезены ко г(о)с(у)д(а)рю к Москвт [21, л. 12об.]; у обтих улари и стихари гораздо ветчаны [20, л. 168] и др.
Примеры одушевленных имен м. р. И. п. мн. ч. с флексиями -и,-ы:
тот золотои отртзали воры [21, л. 19об.]; ружатъ11 печерские посацкие и пачков-ские жил(ь)цы [20, л. 188об.]; по сторонам бл(а)говтрные кн(я)ви Всеволод I Домантъ [22, л. 4об.]; на исаде рыбные ловъцы [21, л. 323об.]; муковозы Исачко 1ванов Гаврилка 1ванов Моклоков [22, л. 231об.]; начевали в кельи псковичи з женами; сторожи ц(е)рковные [23, л. 109об.]; московские чюдотворцы обложены серебром басменным [20, л. 42] и др.
Подробно формы И. п. мн. ч. существительных м. р. рассмотрены нами ранее [26, с. 93-94].
Основные выводы следующие.
1. Имена м. р. с древней основой на *о твердого варианта зафиксированы в И. п. мн. ч. с новой флексией -ы (из В. п.), вытеснившей исконную форму на -и.
2. Имена м. р. с древней основой на *о мягкого варианта (заканчивающиеся на мягкий согласный и на шипящие ж, ш, уже отвердевшие к ХУП в.) отмечены с флексией, обозначенной буквой «и». Это соответствует исконной флексии -и.
3. Имена м. р. с древней основой на *о мягкого варианта с уже отвердевшей аффрикатой ц употреблены с флексией -ы.
4. Имена м. р. с древней основой на *о, которые заканчивались на заднеязычные [г'], [к'], [х'], в И. п. зафиксированы с флексией -и, появившейся в результате замены сочетаний [гы], [кы], [хы] на [г'и], [к'и], [х'и].
5. У слов аггели, апостоли, архангели, серафими, херувими отмечена исконная флексия -и, которая сохраняется, возможно, благодаря стилистической принадлежности текста к церковной сфере.
6. Флексия -а отмечена только у слов колокола и крестьяна. Лексема крестьянин в наших памятниках встречается ещё с флексиями -е и -'а.
10 Т. А. Иванова в памятниках ХУ^ХУП вв. отмечает единичные употребления формы сторожа. Автор, ссылаясь на мнение А. И. Соболевского и С. П. Обнорского, пишет о том, что И. п. мн. ч. сторожа происходит от старого имени собирательного ж. р., которое приобрело значение множественности, перешло в категорию мн. ч. и вытеснило форму сторожи [7, с. 438].
11 Значение лексемы ружити 'давать средства на что-л.; одаривать' [29, вып. 22, с. 237].
2.3. Формы именительного падежа от имен pluralia tantum
В хозяйственных монастырских книгах отмечаем в И. п. мн. ч. 19 существительных 1) pluralia tantum и 2) обычно употребляющихся во мн. ч. (вески, ворота, голу-бечки, голубцы, дети, деяницы, двоенки, двойчатки, клещи12, латы, люди, надолонки, одинки, ошвы, поручи, сани, святцы, створцы, тарасы13):
Вески мпдные бол(ь)шие бес чепеи [22, л. 176]; город каменнои ворота и башни крыты тпсом с клабучки [20, л. 6]; гол&бцы серебряные невелики [22, л. 291]; проданы серьги двоичатки [23, л. 9]; дали Семен да Яков Ивановы дтти Чихачова [20, л. 39]; тп латы и пансыри i юмшаны и шоломы свезены ко г(о)с(у)д(а)рю к Москвп [21, л. 12об.]; приходили литовские люди [21, л. 10]; на немъ тканы люди [20, л. 138]; поселились его ж дпловые люди [22, л. 284об.], поручи на лазоревои камке низаны жемчюгом середнимъ [20, л. 158об.]; по ручью Каменцу тарасы рубленые [20, л. 185]; створцы окладные бл(а) говпщеные [22, л. 304].
2.4. Формы именительного-винительного падежей от имен женского рода
В исследуемых памятниках зафиксированы с флексией -и/-ы14:
• 96 неодушевленных имен ж. р. в И. п.-В. п. мн. ч.;
• 3 одушевленных существительных имен ж. р. в И. п. мн. ч.
У существительных беседы, вошвы, вотчины, главы, грамоты, гривны, гривы, жены, избы, иконы, кабалы, ломпаты, нивы, пелены, попоны, просвиры, ризы, рипиды, рясы, травы, трубы, узды, цаты флексия -ы — старая флексия, которая совпадала в И. п. и В. п.:
Книга апостол(ь)ские бпседы печатная в десть [20, л. 176]; Вошвы шиты золотом [22, л. 307]; отдать г(о)с(у)д(а)р(е)вы жалованные грамоты [20, л. 3об.]; у дву св(я)тых гривны жемчюжные [20, л. 39]; Uобпюхъ гривы нарозметъ [23, л. 6об.]; св(я)тые жены мироносицы [22, л. 302]; на башнях поставлены избы кара&лные [21, л. 4]; отдать во Пскове на посаде и мел(ь)ницы [20, л. 4]; отдать вотчины и во Пскове за городом нивы и огороды [20, л. 4об.]; куплено одиннатцать аршинъ с&кна на попоны лошадиные [23, л. 64об.]; по сторонам рипиды серебрены [21, л. 44об.]; отлас серпбрьн по нем травы золотные [22, л. 133]; трубы серебряные резные [20, л. 178об.]; здплал м(о)н(а)ст(ы) рьскйю кожи на &зды [23, л. 59об.]; венцы и цаты сканные [20, л. 29] и др.
12 Словарь русского языка XI-XVII вв. (далее — СлРЯ XI-XVII) отмечает формы ж. р. клеща и мн. ч. клещи. Исходя из нашего контекста, лексема употреблена в значении 'деревянная основа хомута, состоящая из двух половинок, стягиваемых ремнем' [29, вып. 7, с. 169]. В исследуемых памятниках нет употребления в ед. ч. Мы рассматриваем эту лексему в группе pluralia tantum, опираясь на современное употребление [28, т. II, с. 117; 30, т. 1, с. 317; 31, вып. 14, с. 205].
Форма клещи, по мнению С. П. Обнорского, происходит от клеща (место ударения неясно), а это архаичная форма существительного ср. р. (ученый опирается на показания славянских языков). Поэтому «современный вариант формы клещи, соответствующий древнерусской форме слова, мог бы объясняться как новое образование, возникшее из исконной формы И. п.-В. п. двойств. числа данного слова» [11, с. 57].
13 Лексема тарасы употреблена в значении 'быки, срубы, укрепленные сваями у берегов; береговые укрепления' (Ср.: [28, т. IV, с. 391; 32, с. 226; 33, т. III, с. 925]). Род этой лексемы в наших памятниках определить невозможно, так как нет употреблений в единственном числе. В [33] фиксируется лексема м. р.; в [28] и [32] — ж. р. с пометой твер. и pluralia tantum с пометой новгор.
14 В исследуемых памятниках не отмечено форм существительных ж. р. в И. п. с флексией -а. В современных псковских говорах фиксируется подобное употребление: дочеря, матеря, пустоша, площадя, ноча, цэрквя, вешша, печа, сетя, снастя [13, с. 277]; лошадя, степя [18, с. 23].
У существительных бирюски, ворворки, вощанки, вставки, вставочки, гривенки, деньги, дороги, жемчюжинки, завяски, закрепочки, застешки, звестки, камки, книги, колодочки, лавки, лапки, ловли, лошки, невелички, ноги, одиночки, подвески, подпруги, покупки, пронизочки, пряжки, пуговки, решетки, серьги, сережки, сковородки, травки, телеги, цки, чарки, чепочки, шапки, щетки, шляпочки флексия -и — результат замены [гы], [кы], [хы] на [г'и], [к'и], [х'и]:
бирюски обнизаны жемчюжкомъ [20, л. 15об.]; ворворки ошиваны [23, л. 95 об.]; в ттх венцах вставки в гнтздахъ [22, л. 18об.]; и Киприяна и и Петра венцы и гривенки мтденые волочены [21, л. 266об.]; дороги червчаты подложены крашениною [22, л. 138об.]; тт камки изошли на ризы [22, л. 292]; взяли и печерского архимари-та Рафаила прежние переписные кн(и)ги [21, л. 1об.]; задние ноги по щетки бтлы [21, л. 227]; серешки одиночки случные [20, л. 34]; подвески серебреные [20, л. 190]; здтлал двт кожи на сыромять на подпруги [23, л. 64]; пртжки серебряные [21, л. 122об.]; чарки в середине позолочены [23, л. 17]; тт шапки свевены ко г(о)с(у) д(а)рю к Москвт [21, л. 12об.]; а ворворки и шляпочки низаны жемчюжкомъ [22, л. 99об.]; на шапки цки серебреные[20, л. 164] и др.
У лексемы церкви (основа на *й) и у лексем выписи, двери, кисти, кости, крепости, лошади, мощи, патрахили15, печи, подписи, почести, прибыли, псалтыри, пустоши, рукояти, связи, скатерти, страсти, трости (основа на Ч) флексия -и — старая флексия И. п. и В. п.:
починивал в поварни дв№ри [23, л. 101]; кости [20, л. 30]; кошевые лошади [21, л. 226]; Патрахили Патрахиль бол(ь)шая шита золотомъ [22, л. 143об.]; починивал в хлтбни п№чи [23, л. 90об.]; потписи резные [20, л. 20об.]; поднесено почести дворцовых селъ писц&Льв&Мироновичю Вельяминови [23, л. 55об.]; резные рукояти деревяные обложены серебром [20, л. 17об.] и др.
У существительных склонения на *а мягкого варианта башни, грабли, деревни, земли, кузни, ловли, понагеи, свечи; дробницы, житницы, мельницы, мироносицы, по-лицы, прокладицы, пугвицы, рукавицы в древности в И. п. и В. п. было окончание -т которое под влиянием, с одной стороны, твердого варианта, а с другой — склонения мужского рода заменилось на -и, а у существительных с основой, заканчивающейся на ц, после отвердения ц (отражается в памятниках со второй половины ХУ в.) стала писаться буква «ы»:
башт крыты тесом [21, л. 4]; куплено пятеры грабли [23, л. 91]; пересмотртли I переписали иобразовъ кузни и приклады [21, л. 2об.]; вст понагыи на серебренои чепочки [20, л. 64об.]; пересмотрели и переписали св№чи поставные [22, л. 2об.];
дробницы серебреные обънизаны жемчюшком [20, л. 17об.]; на дворт же житницы с хлтбом [20, л. 202]; отдать во Пскове на посаде и мел(ь)ницы [20, л. 4]; св(я)тые жены
15 В Переписных книгах 1652 и 1663 гг. употребляется лексема патрахиль и ж. р., и м. р.: патрахиль бол(ь)шая шита золотом [20, л. 156] — у того же патрахилямтстамъ жемчюгъ поосыпался [20, л. 156об.]; дв№ патрахили шиты кружки золотомъ и серебром ив однои патрахили девятнатцат(ь) пуговок [22, л. 144об.] — патрахил(ь) бархат та^синнои золотнои а на немъ двенатцат пуговокъ серебряных бол(ь)шихъ ветха гораздо [22, л. 145]. Причем, род смешивается в одной записи, когда описывается один предмет. Два рода у патрахиль приводит СлРЯ Х!-ХУП [29, вып. 14, с. 170]. У существительных м. р. на *1 уже в древнейших памятниках отмечены формы И. п. с окончанием -и, совпадающие с В. п.
мироносицы [22, л. 302]; впсомъ ковшъ и чепочки и п&вицы два ф&нта три золотника [23, л. 80]; куплено во Пскове десятерыр&кавицы телятинные [23, л. 57].
3. Выводы
Таким образом, материалы псковских монастырских книг XVII в. показывают, что продолжается отмеченное в памятниках XVI в. противостояние в И. п. мн. ч. форм на -а от имен ср. р., с одной стороны, и форм на -и/-ы от имен м. р. и ж. р. — с другой. В формах И. п. мн. ч. существительных м. р. последовательно сохраняется флексия -и/-ы. У имен, которые в современном языке употребляются с окончанием -а (года, жемчуга, края, пояса, шелка), таких форм еще не наблюдается. У имен ж. р. зафиксированы формы только с -и, форм на -а, распространенных в современных псковских говорах, не обнаруживаем.
Литература
1. Борковский В. И., Кузнецов П. С. Историческая грамматика русского языка. М.: ЛКИ, 2007. 512 с.
2. Булаховский Л. А. Исторический комментарий к русскому литературному языку. Киев, 1950.
3. Буслаев Ф. И. Историческая грамматика русского языка: Этимология. М.: Книжный дом «ЛИ-БРОКОМ», 2009. 288 с.
4. Демидова Г. И. Из истории форм именительного падежа множественного числа имен существительных в русском языке XII-XVII вв. // Ученые записки ЛГПИ им. А. И. Герцена. Т. 144. Л.: ЛГПИ, 1958. С. 145-166.
5. Демидова Г. И. О формах именительного падежа множественного числа имен существительных мужского рода с суффиксами -ин, -анин, -янин в восточнославянских языках // Теория и методика преподавания русского языка. Ученые записки ЛГПИ им. А. И. Герцена. Т. 293. Л.: ЛГПИ, 1968. С. 129-148.
6. Дурново Н. Н. Очерк истории русского языка // Дурново Н. Н. Избранные работы по истории русского языка. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 1-337. ^и&а рЬПо^ка.)
7. Иванова Т. А. Из истории именного склонения (к вопросу о происхождении именительного-винительного падежа множественного числа мужского рода на -а в русском языке) // Иванова Т. А. Избранные труды / под ред. С. А. Авериной. СПб.: СПбГУ, 2004. С. 115-125.
8. Иорданиди С. И., Крысько В. Б. Историческая грамматика древнерусского языка. Т. 1. Множественное число именного склонения. М.: Азбуковник, 2000. 310 с.
9. Соболевский А. И. Лекции по истории русского языка. М.: ЛКИ, 2007. 309 с.
10. Шахматов А. А. Историческая морфология русского языка. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2010. 400 с.
11. Обнорский С. П. Именное склонение в современном русском языке. Вып. II. Множественное число. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2010. 418 с.
12. Марков В. М. Историческая грамматика русского языка. Именное склонение. М.: Наука, 1974. 144 с.
13. Говоры // Кадастр «Достопримечательные природные и историко-культурные объекты Псковской области» / З. В. Жуковская, Л. Я. Костючук, Т. А. Пецкая. Псков: ПГПИ, 1997. С. 179-180; 274-278; 340-341; 453-454; 512; 586; 673.
14. Зализняк А. А. Древненовгородский диалект. М.: Языки славянской культуры, 2004. 872 с. ^и-
рЬПо^юа.)
15. Ягич И. В. Критические заметки по истории русского языка. СПб., 1889.
16. Соколова М. А. Очерки по исторической грамматике русского языка. Л.: ЛГУ, 1962. 312 с.
17. Каринский Н. М. Язык Пскова и его области в XV в. СПб., 1909.
18. Капорулина Л. В., Герд А. С. К истории именного склонения в языке древнего Пскова // Севернорусские говоры. Вып. 4. Л., 1984. С. 17-40.
19. Герд А. С. Лингвистическая типология древнеславянских текстов. СПб.: СПбГУ, 2008. 144 с.
20. Переписная книга Псково-Печерского монастыря 1652 г. // Государственный архив Псковской области. Ф. 499. Оп. 1. Д. 113.
21. Переписная книга Псково-Печерского монастыря 1639 г. // Там же. Д. 113.
22. Переписная книга Псково-Печерского монастыря 1663 г. // Там же. Д. 114.
23. Приходо-расходная книга Псково-Печерского монастыря 1674-1675 гг. // Там же. Д. 450.
24. Русская грамматика: научные труды / РАН. Ин-т русского языка им. В. В. Виноградова. Т. II. М., 2005. 712 с.
25. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. I-IV. М., 1987.
26. Романенко С. Н. О лексико-грамматических особенностях слов в грамматических исследованиях (на материале форм именительного падежа имени в псковских памятниках письменности XVII века) // Русское слово в историческом развитии (XIV-XIX века). Вып. 6 / отв. ред. С. С. Волков, О. С. Мжельская. СПб., 2012. С. 92-98.
27. Черных П. Я. Язык Уложения 1649 года. Вопросы орфографии, фонетики и морфологии в связи с историей Уложенной книги. М., 1953. 375 с.
28. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М., 2008.
29. Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 1-29. М., 1975-2011.
30. Словарь русских говоров низовой Печоры. Т. I-II. СПб.: СПбГУ 2003-2005.
31. Псковский областной словарь с историческими данными. Вып. 1-24. Л.; СПб.: ЛГУ; СПбГУ, 1967-2013.
32. Опыт областного великорусского словаря и Дополнение к опыту областного великорусского словаря. Репринт. изд. СПб.: СПбГУ, 2008. 637 с.
33. Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка: в 3 т. СПб., 1893-1912. (Пере-изд. в 1989 г.)
Статья поступила в редакцию 12 августа 2014 г.
Контактная информация
Романенко Светлана Николаевна — старший преподаватель; [email protected]
Romanenko Svetlana N. — Senior Lecturer; [email protected]
