CC BY-NC-ND
73
История журналистики и литературной критики
А.Г. Готовцева
К ФИНАНСОВОЙ ИСТОРИИ АЛЬМАНАХА К.Ф. РЫЛЕЕВА И А.А. БЕСТУЖЕВА «ПОЛЯРНАЯ ЗВЕЗДА»
В статье впервые ставится вопрос об источниках финансирования третьего выпуска альманаха К.Ф. Рылеева и А.А. Бестужева «Полярная звезда», положившего начало коммерческой журналистике в России.
Ключевые слова: К.Ф. Рылеев, А.А. Бестужев, история журналистики, декабристы, декабристская литература, коммерческая журналистика.
Альманах «Полярная звезда», который К.Ф. Рылеев издавал вместе со своим другом-декабристом и литератором А.А. Бестужевым, - пожалуй, самый знаменитый русский альманах первой четверти XIX в. «Полярная звезда» издавалась раз в год, в 1823-1825 гг. вышло три выпуска альманаха.
Поскольку и Рылеев, и Бестужев были активными заговорщиками, то и альманах их много лет оценивался как издание «декабристского» толка. Такая точка зрения на альманах Рылеева и Бестужева сформировалась еще до революции и активно развивалась после нее. «Развитию у нас революционного течения... - считал, например, В.И. Семевский, - содействовали проникавшие из-за границы запрещенные сочинения, а из русских распространенное в рукописи "Горе от ума" и "Полярная звезда", альманах, издаваемый Рылеевым и А.А. Бестужевым»1. А М.В. Нечкина утверждала, что «Полярная звезда» «явилась органом действенной и сосредоточенной декабристской пропаганды, оказав могущественную помощь . воспитанию революционного патриотического духа в молодом поколении <...> "Полярная Звезда" содействовала воспитанию борцов против крепостничества»2.
Справедливости ради надо отметить, что о «Полярной звезде» существовали и другие исследовательские мнения. К примеру,
© Готовцева А.Г., 2010
B.И. Маслов еще в 1912 г. утверждал, что она «не являлась проводником исключительно либеральных идей». И только лишь впоследствии, «в силу трагической судьбы ее издателей», с именем их альманаха стало ассоциироваться «представление о гражданской борьбе с существующим государственным строем»3. А современный ирландский славист П. О'Мара, автор биографии Рылеева, изучив все три книжки альманаха, пришел к выводу, что «как объявляли его издатели, альманах был не более чем "карманной книжкой любителей и любительниц русской словесности"»4.
Сегодня уже ясно: точка зрения Маслова и О'Мары в вопросе о «Полярной звезде» гораздо ближе к истине, чем утверждения Нечкиной или Цейтлина. Миф о «Полярной звезде» - лишь часть общего биографического мифа о Рылееве. Ибо до сих пор не определено, в чем именно заключалась литературная политика тайных обществ, не доказано, что эта политика была едина. Более того, уже ясно, что в литературном процессе 20-х гг. XIX в. писатели-декабристы не составляли отдельной группы. Они разделяли разные -порой противоположные - эстетические позиции. И в «Полярной звезде» собственно «декабристских», вольнолюбивых произведений было крайне мало.
Альманах Рылеева и Бестужева положил начало другому явлению - коммерческой литературе и журналистике. Явлению, дотоле почти не известному российским литераторам и читателям5. И
именно об этой, коммерческой, стороне издания пойдет речь ниже.
***
Первый же номер «Звезды» имел оглушительный читательский успех. В нем Рылеев и Бестужев предприняли попытку объединить литераторов разных эстетических воззрений: и И.А. Крылова, и А.А. Дельвига с Е.А. Баратынским, и А.Е. Измайлова, и В.К. Кюхельбекера. Кроме того, в альманахе было много писателей «второго ряда», которые не выражали четко той или иной эстетической платформы. Такая «объединительная» позиция пришлась по душе не только читателям, но и большинству литераторов и журналистов эпохи, а потому большинство журнальных откликов на «Звезду» были вполне позитивными.
Вторая книжка, вышедшая в конце 1823 г., была не менее востребована читателем. Объявление, напечатанное в журнале «Благонамеренный», гласило: «Полярной Звезды на нынешний 1824 год разошлось, менее нежели в неделю, слишком шестьсот экземпляров»6. «В три недели раскуплено оной 1500 экз.: единственный пример в русской литературе, ибо, исключая Историю Государства Российского г. Карамзина, ни одна книга и ни один журнал не име-
ли подобного успеха»7, - сообщалось в «Литературных листках». В письме от 28 января 1824 г. Александр Бестужев делился своим успехом с князем Вяземским: «Нынешняя "Звезда" у нас разошлась в 3 недели до одного экз<емпляра>. Здесь все, даже безграмотные, читают ее - c'est la fureur!*»8.
Несмотря, однако, на успех у читателей, вторая книжка альманаха вызвала оживленную полемику в печати, рассмотрение которой не входит в задачу данной статьи. Здесь важно другое. Обе первые книжки финансировались книгопродавцем Иваном Слениным. Такова была сложившаяся схема издания журналов и альманахов. Комиссионер-купец платил лишь редакторам, никак не поощряя авторов, предоставлявших для напечатания свои литературные труды. Так, Н.М. Карамзин за редактирование журнала «Вестник Европы» в 1802-1803 гг. получал около двух тыс. рублей в год ассигнациями9.
В начале 1824 г., сразу после выхода второй книжки альманаха, у Рылеева и Бестужева, очевидно, произошла размолвка со Слени-ным, и они решили отказаться от его услуг - и стали вынашивать поистине наполеоновские планы. «Во второй половине 1824 г. родилась у Кондратия Федоровича мысль издания альманаха на 1825 год с целью обратить предприятие литературное в коммерческое. Цель ... состояла в том, чтобы дать вознаграждение труду литературному более существенное, нежели то, которое получали до того времени люди, посвятившие себя занятиям умственным. Часто их единственная награда состояла в том, что они видели свое имя, напечатанное в издаваемом журнале; сами же они, приобретая славу и известность, терпели голод и холод и существовали или от получаемого жалованья, или от собственных доходов с имений или капиталов», - вспоминал друг Рылеева Е.П. Оболенский10. «Вознаграждение за литературный труд точно было одною из основных целей издания альманаха», - подтверждает его слова М.А. Бестужев, брат издателя «Полярной звезды»11.
Между тем на российском литературном Олимпе резко усиливается конкуренция: в Москве в 1823 г. начинает выходить альманах «Мнемозина», редактировавшийся В.К. Кюхельбекером и В.Ф. Одоевским. Поссорившийся с издателями «Звезды» Сленин повел переговоры с А.А. Дельвигом об издании конкурирующего издания - альманаха «Северные цветы». В письмах к Вяземскому Бестужев описывал литературную ситуацию 1824 г. и действия своих конкурентов следующим образом: «Мутят нас через
* Это успех! (фр.)
Льва (Л.С. Пушкина, брата поэта. - А. Г.) с Пушкиным; перепечатывают стихи, назначенные в "Звезду" им и Козловым, научили Баратынского увезти тетрадь, проданную давно нам, будто нечаянно. Одним словом, делают из литературы какой-то толкучий рынок. Вследствие этого, однако ж, мы весьма бедны стихами». При составлении «Звезды» на 1825 г. Бестужев очень надеялся на помощь Вяземского: «Надеюсь, что Вы нас выручите теперь из беды: у Вас выходит четверогранный альманах («Мнемозина», которую планировалось выпускать четыре раза в год. - А. Г.), у нас Дельвиг и Сле-нин грозятся тоже "Северными цветами" - быть банкрутству, если Вы не дадите руки»12.
По-видимому, Рылеев и Бестужев в 1824 г. действительно находились в некоторой растерянности - банкротство грозило им как финансовое, так и творческое. Растерянность эта была вполне объяснима. Во-первых, новые издания стремились отобрать у «Звезды» ее лучших авторов. А во-вторых, средства на издание альманаха требовались немалые. На бумагу для полного тиража, на печатание тиража в типографии, на изготовление оттисков виньеток и рисунков в первой трети XIX в. необходимо было около двух тысяч рублей ассигнациями13, что превышало годовое жалованье штабс-капитана гвардии, а именно такой чин имел Бестужев, более чем в два раза14.
У Бестужева, адъютанта герцога Александра Вюртембергского, управляющего ведомством путей сообщения, таких денег не было; он жил только на жалование. Его большая семья, состоявшая из него самого, его матери, трех сестер и четырех братьев, остро нуждалась в деньгах15. «Финансистом» «Звезды» стал Рылеев - и его
деятельность на этом поприще оказалась весьма успешной.
***
Вопрос о том, откуда Рылееву и Бестужеву удалось достать средства на издание альманаха, в исследовательской литературе до сих пор не ставился. Между тем документы позволяют прояснить некоторые обстоятельства финансовой деятельности Рылеева в 1823-1824 гг. и предположить, откуда у него могли взяться деньги на издание «Звезды». Именно в это время, говоря теперешним языком, финансовым партнером поэта становится его дальняя родственница Екатерина Ивановна Малютина.
Судьба семьи Малютиных теснейшим образом переплетается с судьбами Рылеевых. Точную степень родства Малютиных и Рылеевых установить не удалось, однако сын Малютиной, Михаил Петрович, участник заговора декабристов, в следственных документах назван племянником Рылеева. Но даже если родство в данном слу-
чае было дальним, можно констатировать, что дружеские связи между двумя семьями были весьма тесными.
Муж Екатерины Малютиной, Петр Федорович, был известным в начале XIX в. человеком, дослужился до чина генерал-лейтенанта и несколько лет командовал гвардейским Измайловским полком. По воспоминаниям современников, он был «добрый малый, гуляка, великий друг роскоши и всяких увеселений», отличался «особенным щегольством»16.
Император Павел I покровительствовал Малютину и в воздаяние его фрунтовых заслуг подарил ему несколько деревень в Гатчинском уезде Санкт-Петербургской губернии. В 1800 г. Малютин продал одно из этих имений, деревню Батово, матери поэта, Анастасии Матвеевне. Продажа, по-видимому, была чисто номинальной: в своих письмах Анастасия Матвеевна называла Малютина «благодетелем и другом», который «дал ей кусок хлеба»17, а Бато-во называла «Петродаром». Малютин и впоследствии продолжал покровительствовать как матери Рылеева, так и самому поэту. В 1820 г. Петр Малютин умер.
О жене Малютина, Екатерине Ивановне, практически ничего не известно. Неизвестна ее девичья фамилия, неизвестно, при каких обстоятельствах она стала женой генерала, который был значительно старше ее. Из скупых сведений о ней можно сделать вывод о том, что это была сильная и властная женщина, по-видимому, не любившая своего супруга. Сохранились письма Малютиной Рылееву, недатированные, но - по упоминаемым в них реалиям - относящиеся к 1821-1825 гг. Из них можно сделать вывод о любовной связи поэта со вдовой «благодетеля»18.
Но документы свидетельствуют: страсть была вовсе не главной в отношениях Малютиной и Рылеева. Главной была совместная финансовая деятельность: в 1820 г., после смерти Петра Малютина, Рылеев вместе с женой генерала стал опекуном малолетних его детей. Большинство сохранившихся писем Екатерины Малютиной к Рылееву, очевидно, полностью отвечавшему за финансы семьи покойного, представляют собой просьбы о выдаче денежных сумм19.
Впоследствии, когда Рылеев был арестован, Екатерина Малютина предъявила к нему финансовые претензии. Она писала письма в различные инстанции, утверждая, что Рылеев не выполнил своих опекунских обязанностей. Малютина, как следует из ее писем, полагалась на «услужливую вежливость» Рылеева, «верила во всем ему не как опекуну, а более как доброжелательному родственнику», а он оставил ее, «бедную вдову», и детей без средств к су-ществованию20.
В результате длительного разбирательства выяснилось: еще в 1802 г. Малютин положил в Санкт-Петербургский Опекунский совет 12 тысяч рублей - для обеспечения денежного иска, предъявленного к одному из его умерших приятелей. Опекунский совет представлял собой кредитное учреждение, принимавшее на хранение деньги под проценты; собственно, проценты с этих 12 тысяч и должны были идти на покрытие долга. Вложив деньги, Малютин получил два билета Опекунского совета - свидетельства об их приеме21.
Согласно закону, деньги эти можно было в любое время обналичить или, как тогда говорили, «разменять»22 - что и сделал Рылеев, став опекуном детей Малютиных. В октябре 1823 г. он с согласия Малютиной забрал билеты из Опекунского совета. Малютиной было объявлено, что вместо них в Опекунский совет заложены ее собственный дом и имение Батово. Согласно документам, Рылеев и Малютина «разменяли» каждый по одному билету и получили по шесть тысяч «живых» рублей.
Впоследствии, в ходе разбирательства, выяснилось, что Рылеев просто обманул Малютину: Батово не было заложено. В обеспечение долгов Малютина в закладе оказался только собственный дом его вдовы. Батово и не могло быть заложено, поскольку «в 1823-м году <Рылеев> не имел никакого недвижимого имения - а досталось таковое ему впоследствии уже времени по наследству после покойной его матери подполковницы А[настасии] М[ихайловны] Р[ылеевой], умершей 1824 года в июне месяце»23. Таким образом, Рылеев оказался владельцем шести тысяч рублей.
2 июня 1824 г. умерла мать Рылеева - и перед ним открылись реальные возможности по закладу в ломбард доставшегося по наследству имения. Уже через месяц после ее смерти Батово было заложено в тот же Опекунский совет на 24 года за 8400 рублей24.
Таким образом, в конце 1823-1824 гг. Рылеев вдруг стал весьма богатым человеком. Конечно, сейчас уже невозможно установить все его «статьи расходов», однако не вызывает сомнений, что и деньги для издания альманаха были взяты из этих сумм.
В декабре 1824 г. несколько столичных периодических изданий поместили объявление о выходе очередной книжки «Полярной звезды». Правда, выход ее в свет откладывался: альманахи традиционно выходили в свет в январе, новый же выпуск «Звезды» ожидался весною. В объявлении Рылеев и Бестужев просили прощения у «почтенной публики» за это «невольное опоздание», замечая при этом: «Если она («Полярная звезда». - А. Г.) была благосклонно принята публикой как книга, а не как игрушка, то издатели надеются, что перемена срока выхода ее в свет не переменит о ней общего мнения»25.
Третий номер «Звезды» вышел в свет в марте 1825 г. (цензурное разрешение от 20 марта 1825 г.). Рылееву удалось реализовать их с Бестужевым общую идею - сделать журналистику прибыльной для авторов. Всем участникам «Звезды» были выплачены гонорары по 100 рублей за лист26 - вещь по тем временам практически небывалая.
Как известно, в 1826 г. Рылеев и Бестужев готовили к выпуску альманах «Звездочка», - но выходу его помешали события 14 декабря и арест обоих издателей. По-видимому, на этот раз финансовая ситуация Рылеева не была столь острой, и для получения денег на издание не нужно было заимствовать деньги у «бедной вдовы» и закладывать собственное имение.
Во-первых, альманах на 1825 г. оказался коммерчески успешным проектом. По свидетельству Оболенского, «"Полярная звезда" имела огромный успех и вознаградила издателей не только за первоначальные издержки, но и доставила им чистой прибыли от 1500 до 2000 рублей»27. Во-вторых, 16 апреля 1824 г. Рылеев стал правителем дел Российско-Американской компании28 - крупной коммерческой организации, занимавшейся пушным промыслом в русских колониях в Америке.
Назначение это серьезно укрепило финансовое положение издателя «Звезды». Помимо жалования - 12 тысяч рублей в год - в ноябре 1825 г. компания предоставила правителю дел кредит на сумму 3000 руб. В счет будущих доходов он приобрел в долг менее чем за полцены у одного из директоров Компании 10 акций - для того, чтобы иметь право голоса на собраниях акционеров29.
Соответственно, гонорары авторам «Звездочки» - по сравнению с «Полярной звездой» на 1825 г. - планировалось увеличить. Когда Л.С. Пушкин, занимавшийся делами своего ссыльного брата, потребовал за отрывок из «Евгения Онегина», предназначавшийся для «Звездочки», по пяти рублей за строчку, Александр Бестужев сразу согласился и прибавил: «Ты промахнулся ... не потребовав за строчку по червонцу ... я бы тебе и эту цену дал, но только с условием: пропечатать нашу сделку в "Полярной звезде" (имеется в виду планируемая «Звездочка». - А. Г.) для того, чтоб знали все, с какою готовностью мы платим золотом за золотые стихи»30. Отрывок этот - «Ночной разговор Татьяны с няней» - состоит из 56 строк. Следовательно, Лев Пушкин просил для своего брата гонорар в размере 280 рублей - деньги по тем временам очень большие. Александр Бестужев был готов заплатить в два раза больше - 560 рублей.
В 1826 г. Рылеев и Бестужев планировали начать издание собственного журнала - и вполне очевидно, что коммерческие проблемы с этим изданием у них вряд ли бы возникли.
***
Коммерческая история «Полярной звезды» позволяет по-новому взглянуть на дела и личность Рылеева. Основная канва его жизни хорошо изучена. Сын небогатого дворянина, сподвижника А.В. Суворова, отставного подполковника Ф.А. Рылеева, он родился 18 сентября 1795 г. До 1814 г. учился в 1-м кадетском корпусе, где и начал писать стихи, в 1814-1818 гг. служил в армии. Выйдя в отставку, он женился, с 1820 г. жил в Петербурге, служил заседателем Петербургской уголовной палаты, публиковался в лучших столичных журналах, издавал «Полярную звезду», приобрел литературную славу, был правителем дел Российско-Американской компании.
Параллельно с этой легальной деятельностью развивалась и его деятельность конспиративная. В 1823 г. И.И. Пущин принимает Рылеева в тайное общество, в котором поэт быстро становится одним из лидеров. Он активно участвует в подготовке восстания на Сенатской площади; через несколько часов после событий его арестовывают. После семимесячного следствия и суда тридцатилетний поэт казнен на кронверке Петропавловской крепости (13 июля 1826 г.).
Яркий, неординарный, наделенный многочисленными талантами человек, Рылеев и делами, и стихами сильно повлиял на литературный процесс 20-х гг. XIX в. Кажется, никто из серьезных исследователей не берется оспаривать этот факт. В историографии ему повезло гораздо больше, чем кому бы то ни было из декабристов: он - герой множества статей и нескольких специальных монографий.
«Нельзя. отделаться от некоторого странного чувства, когда, читая стихи Рылеева, думаешь о том, что ожидало его и его товарищей», - утверждал Н.А. Котляревский, один из первых биографов Рылеева31. Это странное чувство, конечно, преследовало и преследует всякого, кто берется писать о казненном поэте. Это чувство воодушевляло и вспоминавших поэта его друзей-единомышленников. В 1827 г. В.К. Кюхельбекер, находясь в заточении, написал стихотворение «Тень Рылеева». В уста своего погибшего товарища он вложил следующие слова:
Блажен и славен мой удел: Свободу русскому народу Могучим гласом я воспел, Воспел и умер за свободу! Счастливец, я запечатлел Любовь к земле родимой кровью!32
Такого же рода и знаменитое «Воспоминание о Рылееве» Н.А. Бестужева. Это мемуарное произведение, написанное в 1830-е гг., было опубликовано А.И. Герценом в 1861 г. в Лондоне. Согласно Бестужеву, «все действия жизни Рылеева ознаменованы были печатью любви к отечеству; она проявлялась в разных видах: сперва сыновнею привязанностью к родине, потом негодованием к злоупотреблениям и, наконец, развернулась совершенно в желании ему свободы»33. Бестужев подчеркивал, что важнейшим качеством характера Рылеева была жертвенность. Рылеев был убежден не только в необходимости собственных действий, но и «в будущей погибели, которою мы должны купить нашу первую попытку для свободы России»34.
Со страниц бестужевских воспоминаний Рылеев предстает гармонической личностью, пылким идеалистом, ни о чем другом, кроме любви к отечеству, никогда не помышлявшим: «Мысль о перемене в отечестве не оставляла его ни на минуту, не давала ему покоя ни днем, ни ночью», «единственная мысль, постоянная его идея была пробудить в душах соотечественников чувствования любви к отечеству, зажечь желание свободы»35.
Бестужевский подход к личности и творчеству Рылеева был закреплен авторитетом А.И. Герцена и Н.П. Огарева. По мнению Герцена, «серьезный стих Рылеева» «ударял, словно колокол на первой неделе поста, и звал на бой и гибель, как зовут на пир...»36 По мнению же Огарева, Рылеев «стремился высказать в своих поэтических произведениях чувства правды, права, чести, свободы, любви к родине и народу, святой ненависти ко всякому насилию»37.
Подобные рассуждения ущербны, легендарны - и эта истина уже давно усвоена наукой. Еще в 1930 г. студентка педагогического факультета Иркутского университета Августа Авербух написала статью под примечательным названием «Образ Рылеева в легендарно-поэтической традиции»38. Исследовательница рассуждала о «фиктивной биографии» Рылеева, о том, каким образом эта биография обрастала новыми фактами и подробностями - уже после его собственной гибели. «После смерти поэта они (произведения Рылеева. - А. Г.) зазвучали по-новому, приобрели новый смысл и значение; они наполняются той кровью, которая была пролита на эшафоте, и становятся действенными и животворящими. Они питают легенду», - писала Авербух39.
Похожие утверждения можно найти и в более поздних исследованиях. Так, составитель единственного на сегодняшний день Полного собрания сочинений Рылеева А.Г. Цейтлин считал, что «вся жизнь Рылеева послужила материалом для либеральной легенды о нем»40. В.Г. Базанов и А.В. Архипова считали, что обаяние
личности Рылеева, «революционера, погибшего за свои убеждения, так велико, что для многих оно как бы заслонило эстетическое своеобразие его творчества»41.
Сразу после казни декабристов начал складываться миф о Р[ыле-еве]: трагический финал отбросил отблеск на всю предыдущую жизнь, на существовавшие в постоянном взаимовлиянии поэтическое творчество и житейскую биографию, отчетливо высветив его путь - от сатиры «К временщику» через предчувствия «Войнаров-ского» и «Наливайки» к Сенатской площади и кронверку Петропавловской крепости,
справедливо считает С.А. Фомичев, автор новейшей биографии поэта-декабриста42.
Однако осознание этой легенды никоим образом не препятствовало и не препятствует все новому и новому ее воспроизведению -настолько в данном случае велика сила традиции. Если дореволюционные ученые отмечали готовность Рылеева «пасть в борьбе за свободу родины», его «общий рыцарский характер» «как деятеля и человека»43, то советским историкам и филологам импонировал «гражданский, революционный пафос» поэзии Рылеева. И Цейтлин, и Базанов, и другие исследователи убеждали друг друга в том, что поэзия Рылеева находилась в тесной связи «с прямыми интересами общественного развития»44, а сам «поэт-гражданин» «действовал на своих читателей прежде всего тем, что все его творчество без остатка посвящено горячо любимой родине»45. Главное, что роднило Рылеева с его советскими исследователями и почитателями, заключалось, по-видимому, в том, что «он был. партийный ли-тератор»46.
Между тем трагическую гибель Рылеева вряд ли следует соотносить с его стихами, вряд ли стоит видеть в этих стихах пророчество. Трудно поверить, что поэт в реальной своей жизни не думал ни о чем другом, кроме счастья родины, заранее знал о своей казни и, более того, страстно желал ее. Ни один из документов не дает возможности подозревать в Рылееве суицидальные наклонности. Кроме того, как и любой другой человек, Рылеев был многогранен: он был мужем и отцом, другом и любовником, он служил, занимался издательской и журналистской деятельностью, писал не только гражданские, но - по преимуществу - и любовные стихи.
Комментируя его письма, ирландский исследователь П. О'Ма-ра отмечал: «Как в жизни, так и в письмах его (Рылеева. - А. Г.) возвышенные чувства обычно смешивались с грубоватым прагма-
тизмом, что приводило к весьма странным, а часто и смехотворным результатам»47. Исследователь прав: письма Рылеева к близким родственникам представляют собою сочетание совершенно разнородных чувств и мыслей. Причем разнородность эта столь велика, что заставляла и заставляет подозревать автора писем в неискренности.
Так, в письме отцу от 7 декабря 1812 г. семнадцатилетний Рылеев делится своими мыслями о будущей жизни в свете, и в этих рассуждениях вполне виден будущий служитель муз:
Устрашенное мое воображение и рассудок мой с трепетом гласят мне: «Заблужденный молодой человек! разве ты не видишь, чего желаешь с таким безмерием. Ты стремишься в свет - но посмотри, там гибель ожидает тебя. Посмотри, там бездны изрыты на каждом шагу твоем, берегись низринуться в них. - Безрассудный! в свете каждая минута твоя будет отравляема горьким страхом, и ты не насладишься жизнию. Хотя бы ты проходил свет ощупью, но не избегнешь несчастия - скрытные сети вовлекут тебя в оные, и ты погибнешь». Так говорит мне ум, но сердце, вечно с ним соперни-чествующее, учит меня противному: «Иди смело, презирай все несчастья, все бедствия и если оные постигнут тебя, то переноси их с истинною твердостью, и ты будешь героем, получишь мученический венец и вознесешься превыше человеков». - Тут я восклицаю: «Быть героем, вознестись превыше человечества! Какие сладостные мечты! О! я повинуюсь сердцу»48.
Дальше можно прочитать и об отношении будущего заговорщика к государю и военной службе:
Обожаю я монарха нашего, потому что печется об подданных своих, как отец, обожающий чад своих, и как царя, над нами богом поставленного! - Хочу возблагодарить его; но чем же и где мне возблагодарить? Чем, как не мужеством и храбростию на поле славы [С. 430].
Но в том же письме - после восторженных рассуждений об уме, сердце, службе монарху и отечеству - идут рассуждения совсем иного свойства. Они позволяют увидеть в юном кадете не столько поэтическую натуру, сколько прагматика и будущего финансиста. Сын просит у отца «родительского благословения», а также «денег, нужных для обмундировки». Во имя будущей «храбрости на поле славы» Рылеев выставляет «виновнику бытия своего» достаточно крупный счет.
Вам небезызвестно, что ужасная ныне дороговизна на все вообще вещи, почему нужны и деньги, сообразные нынешним обстоятельствам. Два мундира, сюртук, трое панталон, жилетки три, рейтузы, хорошенькая шинель, шар серебряный, кивер с серебряными киш-кетами, шпага или сабля, шляпа или шишак, конфедератка, тулуп и прочее требуют по крайней мере, тысячи полторы; да с собою взять рублей до пятисот, а то придется ехать ни с чем. Надеюсь, что виновник бытия моего не заставит долго дожидаться ответа и пришлет нужные деньги к маю месяцу; также прошу прислать мне при первом письме рублей 50, дабы нанять мне учителя биться на саблях [С. 431].
Из этого письма видно: «хорошенькая шинель» занимала мысли юного кадета столь же сильно, как и любовь к монарху.
Сочетание, условно говоря, высокой поэзии и жесткого прагматизма легко увидеть и в других, более поздних письмах Рылеева. Так, 6 марта 1815 г. он писал матери:
Наконец после годовой разлуки получил я от вас 5-го числа сего месяца письмо! Сколько неоцененного утешения, сколько неизъяснимого удовольствия принесло оно мне! - О дражайшая матушка! Я молю только создателя, да продлит он дни ваши и да утешит он вас в скорбях ваших! Впрочем, об деньгах теперь не забочусь - и, слава богу, я кой-что уже исправил, чему много помогло сукно, купленное мною за границей и проданное здесь весьма выгодно [С. 434].
Но особенно впечатляет тюремная переписка Рылеева с женой. С одной стороны, письма арестованного заговорщика исполнены вполне оправданного беспокойства за семью, осознания собственной вины перед женой и дочерью. «Могу ли быть покоен, когда ты и несчастная наша малютка беспрестанно пред моими глазами. Мой милый друг, я жестоко виноват пред тобой и ею: простите меня, ради Спасителя, которому я каждый день вас поручаю: признаюсь тебе откровенно, только во время молитвы и бываю я покоен за вас; Бог правосуден и милосерд, он вас не оставит, наказывая меня. Тебе должно беречь себя: ты мать», - писал он жене в марте 1826 г. [С. 506].
Но, с другой стороны, подобные чувства перемежаются в тюремных письмах Рылеева с точными денежными расчетами.
Марья Федотовна Данаурова давно имеет желание купить деревню нашу: она для нее и необходима, находясь в средине ее имений. Дядя Пелагеи Моисеевны Посников также хотел купить ее и, как
мне сказывали, еще при матушке предлагал за оную 50 000 р[уб-лей], но я полагаю, мой друг, что деревни с подобными удобнос-тями и так близкой от столицы за сию цену отдать нельзя. Если же Данаурова или Посников согласятся дать 60 000 р[ублей], то отдай. Когда ж примут они на себя ломбардный долг, то придется получить 52 000 р[ублей]... Между тем не позабудь, что 2-го июля должно будет внести в Ломбард около 700 р[ублей] [С. 507]. Портному Яуцхе отдай теперь же 571 р., а 295 тогда, когда узнаешь, что Каховский не в состоянии заплатить, ибо я поручился за него. При отдаче возьми расписку... Сено продай за то, что дают [С. 509].
Акции мои лежат в бюро в верхнем ящике с левой стороны; там же крепость на деревню и другие разные документы. Узнай, когда будут раздаваться прибыли на акции и по скольку, тогда можно будет сообразить, чего они стоят. «Думы» и «Войнаровского» отдай Ивану Васильевичу Сленину на комиссию; у него еще прежних 100 экземпляров «Дум» [С. 510].
В самом последнем, предсмертном письме жене, написанном 13 июля 1826 г., за несколько часов до казни, соединение высоких чувств и прагматизма кажется и вовсе диким:
Бог и государь решили участь мою: я должен умереть, и умереть смертию позорною. Да будет его святая воля! Мой милый друг, предайся и ты воле всемогущего, и он утешит тебя. За душу мою молись богу, Он услышит твои молитвы. Не ропщи ни на него, ни на государя; это будет и безрассудно, и грешно. Нам ли постигнуть неисповедимые суды непостижимого?.. P.S. У меня осталось здесь 530 р[ублей]. Может быть, отдадут тебе [С. 518-519].
Конечно, прагматизм и этого, и предыдущих писем Рылеева к жене можно объяснить все тем же беспокойством за оставляемую в тяжелом финансовом положении семью. Однако стоит заметить, что финансовое положение семей многих других деятелей тайных обществ оставляли желать лучшего. Но подобные письма вряд ли можно найти у кого-то из других осужденных.
Первым, кто неприятно удивился сочетанию лирики и прагматики в письмах Рылеева и стал подозревать его в коварстве, был отец поэта. Он писал сыну 30 апреля 1813 г.:
Ах, любезный сын! сколько утешительно читать от сердца написанное, буде то сердце во всей наготе неповинности откровенно и просто изливается, говоря собственными его, а не чужими либо
выученными словами! сколь же, напротив того, человек делает сам себя почти отвратительным, когда говорит о сердце и обнаруживает притом, что наполнено чужими умозаключениями, натянутыми и несвязными выражениями, и что всего гнуснее, то для того и повторяет о сердечных чувствованиях часто, что сердце его занято одними деньгами... Надобны ли они ему действительно или можно без них обойтиться?..49.
Жене же своей, матери будущего декабриста, Ф.А. Рылеев советовал преподать сыну «наставления», «дабы он, выходя на поприще света, главным поставлял себе правилом в пылких его пожеланиях иметь воздержность, а в снабжении и содержании себя умеренность - полезные как для него самого, так и для нас, родителей»50. Комментируя содержание переписки Рылеева с отцом, П. О'Мара отмечал, что отец не без основания считал своего сына «прожигателем жизни и неудачником»51.
Отец, видевший в сыне лишь лживого лицемера, конечно же, был неправ. Лирическая и прагматическая стихии в характере Рылеева составляли, по-видимому, единое целое. Первая из них приведет его несколько лет спустя в большую литературу. Вторая же сделает Рылеева организатором коммерческой журналистики, удачливым финансистом, правителем дел Российско-Американской компании, а впоследствии - лидером тайного общества и организатором восстания 14 декабря 1825 г.
Примечания
1 Семевский В.И. Общественные и политические идеи декабристов. СПб., 1909. С. 223.
2 Нечкина М.В. Движение декабристов: В 2 т. М.: Наука, 1955. Т. 2. С. 90. Ср.: Цейтлин А.Г. Творчество Рылеева. М.: Изд-во АН СССР, 1955. С. 247; Архипов ВА, Базанов В.Г., Левкович Я.Л. Литературно-эстетические позиции «Полярной звезды» // Полярная звезда, изданная А. Бестужевым и К. Рылеевым. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960. С. 806, 883..
3 Маслов В.И. Литературная деятельность Рылеева. Киев, 1912. С. 370.
4 О'Мара П. К. Рылеев. Политическая биография поэта-декабриста. М.: Прогресс, 1989. С. 223.
5 См. об этом: Гриц Т.С., Тренин В.В., Никитин М.М. Словесность и коммерция. М.: Аграф, 2001. С. 37-39 и др.
6 Благонамеренный. 1824. № 4. С. 77.
7 Литературные листки. 1824. № 2. С. 64.
8 Литературное наследство. М.: Наука, 1956. Т. 60. С. 213.
9 Рейтблат А.И. Литературный гонорар в России XIX - начала XX в. // Книжное дело в России во второй половине XIX - начале XX в.: Сб. науч. тр. Вып. 3: Книга в контексте общественного и культурного развития. Л.: Изд-во РНБ, 1988. С. 131-132.
10 Оболенский Е.П. Воспоминания о Кондратии Федоровиче Рылееве // Мемуары декабристов: Северное общество. М.: Изд-во МГУ, 1981. С. 85.
11 Воспоминания Бестужевых. М.: Наука, 2005. С. 241.
12 Литературное наследство. Т. 60. С. 223-224, 213.
13 Там же. Т. 16-18. М., 1934. С. 590-591.
14 Полное собрание законов Российской империи (ПСЗРИ). Собр. 1-е. Т. 43. Ч. 2. СПб. 1830. С. 89.
15 Чернов С.Н. Имущественное положение декабристов // Красный архив. 1926. № 2 (15). С. 170.
16 Вигель Ф.Ф. Записки: В 2 т. М.: Захаров, 2003. Т. 1. С. 86. Ср.: Пыляев М.И. Забытое прошлое окрестностей Петербурга. СПб.: Суворин, 1889. С. 114.
17 Нечаев В. Батово, усадьба Рылеева // Звенья: Сборник материалов и документов по истории литературы, искусства и общественной мысли XIV-XX вв. М.: Гос. изд-во культурно-просветительской литературы, 1951. Т. 9. С. 195-196.
18 Былое. 1925. № 5 (33). С. 44.
19 РГАЛИ. Ф. 1423. Д. 37, 39; См. также письмо к Рылееву дочери Е.И. Малютиной // Там же. Д. 38.
20 РГАЛИ. Ф. 423. Оп. 1. Д. 61. Л. 30.
21 Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1348. Оп. 51. Д. 401. Л. 22об. - 23об., 26об. - 27; Ф. 1405. Оп. 24. Д. 750. Л. 19-20.
22 Андрюшин С.А. Банковская система России: особенности эволюции и концепция развития. М.: Институт экономики РАН, 1998. С. 82; ПСЗРИ. Собр. 1-е. Т. 19. С. 651.
23 РГАЛИ. Ф. 423. Оп. 1. Д. 61. Л. 33.
24 РГИА. Ф. 1348. Оп. 51. Д. 401. Л. 16об.
25 Литературные листки. 1824. Ч. 4. С. 180; Сын Отечества. 1824. Ч. 99. № 1. С. 111.
26 Рейтблат А.И. Указ. соч. С. 132.
27 Оболенский Е.П. Указ. соч. С. 85.
28 Российской государственный архив военно-морского флота (РГАВМФ). Ф. 1375. Оп. 1. Д. 4. Л. 100.
29 РГИА. Ф. 1348. Оп. 51. Д. 401. Л. 21об; Ср.: Косовский А.И. Воспоминания // Литературное наследство. М.: Наука, 1954. Т. 59. Кн. 1. С. 244.
30 Воспоминания Бестужевых. С. 241.
31 Котляревский Н.А. Рылеев. СПб., 1908. С. 101.
32 Кюхельбекер В.К. Сочинения. Л.: Худ. лит., 1989. С. 85.
33 Воспоминания Бестужевых. С. 11.
34 Там же. С. 7.
35 Там же. С. 15, 25.
36 Герцен А.И. Письма к будущему другу // Герцен А.И. Собр. соч.: В 30 т. М.: АН СССР, 1959. Т. XVIII. С. 88.
37 Огарев Н.П. Предисловие к «Думам» Рылеева (1860) // Рылеев К.Ф. Думы. М.: Наука, 1975. С. 128.
38 Авербух А. Образ Рылеева в легендарно-поэтической традиции // Историко-литературные опыты / Под ред. М.К. Азадовского. Иркутск, 1930. С. 71-94.
39 Там же. С. 77.
40 Цейтлин А.Г. Примечание к письму К.Ф. Рылеева к жене от 13 июля 1826 г. // Рылеев К.Ф. Полн. собр. соч. М.: Academia, 1934. С. 838.
41 Базанов В.Г., Архипова А.В. Творческий путь Рылеева // Рылеев К.Ф. Полное собрание стихотворений. М.; Л.: Советский писатель, 1971. С. 5, 52.
42 Фомичев С.А. Рылеев Кондратий Федорович // Русские писатели. 1800-1917. Биографический словарь. М.: Большая российская энциклопедия, 2007. Т. 5. С. 410.
43 Семевский В.И. Указ. соч. С. 67; Котляревский Н.А. Указ. соч. С. 194.
44 Базанов В.Г. К.Ф. Рылеев // Рылеев К.Ф. Стихотворения. Статьи. Докладные записки. Письма. М.: Худ. лит., 1956. С. 5, 39.
45 Цейтлин А.Г. Творчество Рылеева. С. 280-281.
46 Гофман В. Литературное дело Рылеева // Рылеев К.Ф. Полное собрание стихотворений. Л.: Издательство писателей в Ленинграде, 1934. С. 66.
47 О'Мара П. Указ. соч. С. 56, 57.
48 Рылеев К.Ф. Полн. собр. соч. С. 428-429. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием номера страницы.
49 Рытеев К.Ф. Сочинения. Л.: Худ. лит., 1987. С. 268.
51 Там же. С. 268-269.
52 О'Мара П. Указ. соч. С. 56, 57.
