CC BY
116
В.Н. Кузнецова.
ИЗОБРАЖЕНИЯ КОНЕЙ НАЧАЛА II ТЫС. Н.Э. (К ВОПРОСУ О СТИЛИСТИКЕ ВОЛГО-КАМЬЯ)
СXI-XII вв. в Прикамье происходит схематизация образа коня, распространяется имитация ко-соплетки и проволочной техники, что связывается исследователями с влиянием волжско-финской изобразительной традиции. В статье обосновывается, что в Прикамье в этот период складывается собственная стилистика, основанная на переработке волжско-финских, западно-сибирских и древнерусских изобразительных приемов. Причем данные процессы имели двусторонний характер - прикамские изделия оказывали влияние на развитие древнерусских украшений.
Ключевые слова: археология, эпоха средневековья, Волго-Камье, металлические украшения, образ коня
V.N. Kuznetsova
IMAGES OF HORSES IN THE BEGINNING OF THE II MILLENNIUM A.D. (ON THE STYLISTICS OF THE VOLGA-KAMA REGION)
Along with the imitation of braiding and wire technique, which scholars claim to explain by the influence of the Volga-Finnish visual tradition, schematization of the horse image occurs in the Kama region from the XI-XII centuries. The paper shows that the Kama region develops its own stylistics, based on Volga-Finnish, Western Siberian and Old Russian visual techniques. The processes were of two-way character: the Kama region products also influenced the development of Old Russian jewelry.
Key-words: archaeology, the Middle Ages, the Volga-Kama region, metal jewelry, horse image
Фигуры коней являются одним из ярких элементов в изобразительной традиции средневекового населения Волго-Камья. В.Н. Чернецов в работе 1957 г., говоря о ломоватовской и родановской культурах, отмечал сокращение зооморфных сюжетов в последней (Чернецов, 1957). А.М. Белавин, В.А. Иванов, Н.Б. Крыласова также констатировали сокращение «ассортимента вещей с оформлением в зверином стиле» после XII в. (Белавин, Иванов, Крыласова, 2009. С. 176). Биконьковые подвески в Верхнем Прикамье и на Средней Волге исчезают, до недавнего времени считалось, что в XII в. на их основе возникают стилизованные биякорьковые подвески, «дополненные массивными грушевидными привесками на проволочных цепочках» (Голубева, 1966. С. 98) (рис. 1/1, 2, 7). Однако, как отмечала Н.Б. Крыласова, генетическая связь между биконьковыми и биякорьковыми подвесками отсутствует. Силуэты морд коней просматриваются на якорьках в исключительных случаях (Крыласова, 2001. С. 69). Кроме того, одноякорьковые подвески синхронны биконьковым и дополняются такими же лапчатыми привесками, что и первые (Талицкий, 1951. С. 58, рис. 26), в то время как биякорьковые подвески встречаются с подвесками в форме массивных колокольчиков со жгутовым орнаментом. Схематичное изображение конских голов в большей мере характерно для волжско-финской изобразительной традиции эпохи средневековья (рис. 1/12). Стоит отметить, что А.М. Белавин связывал распространение изделий с имитацией косоплетки и проволочной техники в Пермском Предуралье в XII-XIV вв., в частности, биякорьковых подвесок, с «потоком мигрантов из волжско-финских земель» (Белавин, 2002. С. 172-173). По всей вероятности, в результате соприкосновения двух изобразительных традиций произошел перенос зооморфного образа
© Кузнецова В.Н., 2012
на ранее функциональные предметы (якорьковые подвески). По стилистическому решению своего рода промежуточное положение между ажурными коньковыми и биякорьковыми подвесками занимают находки из Танкеевского (Голубева, 1979. Табл. 21/9) и Ликинского могильников (Викторова, 1973. Табл. XII/1) (рис. 1/8, 11). Заметим, что схематизация отличает и орнитоморфные изделия: в начале II тыс. н.э. в Предуралье получают распространение полые подвески, головы которых обозначены лишь половинкой якорька (Белавин, 2000. Рис. 74/9; Голдина, Ютина, 1987. Рис. 2/134; Оборин, Чагин, 1988. Кат. 195; Спицын, 1902. Табл. Х/3) (рис. 2/1-2).
Редуцирование зооморфного образа фиксируется благодаря подвескам со скобовидными щитками, концы которых завершаются зооморфными головками (рис. 1/3-4, 6). Находки происходят с памятников XI-XII вв. родановской, чепецкой, вымской культур (Иванов, 1998. Рис. 55/17-18; Народное искусство Коми, 1992. Истоки, рис. 13; Оборин, Чагин, 1988. Кат. 134, 185; Первухин, 1886. Табл. XIV/9; Спицын, 1902. Табл. VIII/14). М.Г. Иванова при публикации подобных коньков из городища Иднакар отмечала близость находок наборным изделиям, «известным у волго-окских финнов» (Иванова, 1995. С. 15). А.М. Белавин включал изделия из Пермского Предуралья в раздел волжско-финских импортов: «Принадлежащими к культуре муромы, мещеры, мари, мордвы являются украшения, выполненные в наборной технике с использованием гладкой проволоки и «косоплетки» (Белавин, 2000. С. 145). В то же время все описанные М.Г. Ивановой и А.М. Белавиным изделия не встречаются на территории Поволжья. Данные биконьковые подвески хоть и повторяют форму щитка и орнамент наборных изделий X-XI вв. (рис. 1/13, 14), но дополняются уже характерными родановскими петлевидными щитковыми привесками. Судя по всему, финальную стадию бытования этих украшений иллюстрируют находки, скобовидные щитки которых оканчивается уже не зооморфными изображениями, а отверстиями (Викторова, 1973. С. 160. Табл. XII/5; Спицын, 1902. Табл. XIII/2; XXXIII/4; Карачаров, 2003. Рис. 102) (Рис. 1,/5, 9, 10). Такое предположение подкрепляется подвеской из п. Мужи на Малой Оби с круглыми отверстиями, расположенными в головах коней (Бауло, 2002. Рис. 5). А.В. Бауло связывает изделие с Прикамьем, и датирует XIII-XIV вв. (Бауло, 2002). Однако к этому времени лапчатые привески, которыми дополнена подвеска, на обозначенной территории уже не встречаются, а, судя по тому, что головы коней на концах щитка не редуцированы, можно говорить о более ранней дате находки (рис. 1/15).
По абрису головы со скобовидными биконьковыми подвесками схожи некоторые полые родановские (Белавин, Крыласова, 2008. Рис. 204/19; Вострокнутов 2009. Рис. 1/15; Спицын 1902. Табл. Х/4). Зачастую выступы на головах последних трактуются как рожки. В пользу возможной интерпретации «рогатых» подвесок как коньковых ярче всего свидетельствует находка из д. Михалева (рис. 2/5). На подвеске вдоль всего корпуса проходит изображение гривы, причем манера передачи такая же, как на древнерусских полых коньках. Из материалов Ликинского могильника происходят несколько подвесок, выполненных в родановской стилистике, одну из них, с длинной мордой и «рожками», В.Д. Викторова интерпретирует как изображение коня (Викторова, 2008. С. 106. Рис. 174/383) (рис. 2/7).
В литературе довольно распространено обозначение «коньки-птицы» или «коньки-барашки» для древнерусских украшений, которые Е.А. Рябинин объединил в тип XIX. В качестве основного ареала распространения для этих изделий обозначено Костромское Поволжье. На землях Предуралья также зафиксированы подвески-«ба-
Рис. 1. Биякорьковые, биконьковые и скобовидные подвески.
1 - д . Мазунина (По: Спицын, 1902. Табл.XL, 1); 2 - д . Куча (По: Спицын, 1902. Табл.XL,
2);
3 - Модороб (По: Спицын, 1902. Табл. XIII, 9); 4 - Весьякарский могильник (По: Иванов, 1998. Рис. 55, 17); 5 - д . Вочь (По: Спицын, 1902. Табл. XIII, 2); 6, 10 - д. Елева (По: Спицын, 1902. Табл. VIII, 14; XXXIII, 4); 7 - д. Вакина (По: Спицын, 1902. Табл.XL, 17); 8,
9 - Ликинский могильник (По: Викторова, 1973. Табл. XII, 1, 5); 11 - Танкеевский могильник; 12 - Пановский могильник (По: Голубева, 1979. Табл. 21, 9, 7); 13 - бывш. Владимирская губ.; 14 - Вознесенский посад (По: Рябинин, 1981. Табл. XV
рашки», не только импортные, но и местные. Подобные изделия происходят из Анты-барского могильника (Белавин, 2000. Рис. 68/5) и Чердынского уезда (Спицын, 1902. Табл. ХХП/8) (рис. 2/-4). В решении так называемых «рогов» угадывается крайне стилизованное изображение ушей, присутствующих на древнерусских коньках (рис. 2/6, 9). Примечательно, что аналогичный вариант стилизации зафиксирован и в более западных землях (Голубева, 1987. Табл. ХХ/2). Подвеска из Весилахти, обозначенная А.-Л. Хирвилуото как «птичка», оснащена не только гривой, но и «рогами» (Хирви-луото, 1979. С. 106. Рис. 5) (рис. 2/8).
В ХП-ХШ вв. на Урале встречаются массивные полые фигурки коньков (Викторова, 2008. Рис. 174/400; Зыков, Кокшаров, Терехова, Федорова, 1994. Кат. 285, 286; Оборин, Чагин, 1988. Кат. 137, 139; Спицын 1902, Табл. У1/22) (рис. 2/10-13). Построение фигуры и ряд деталей, например, прорези и планка, соединяющая передние и задние ноги, являются характерными элементами колоколовидных зооморфных изображений, распространенных в Западной Сибири (Викторова, 2008. Рис. 165/319; Зыков, Кокшаров, Терехова, Федорова, 1994. Кат. 125, 126; Арне, 2005. Рис. 51).
Рис. 2. Полые и пластинчатые зооморфные подвески.
1 - д. Данилова (По: Спицын 1902. Табл. Х, 4); 2 - д. Мало-Аниковская (По: Оборин, Чагин, 1988. Кат. 195); 3 - бывш. Чердынский уезд (По: Спицын, 1902. Табл. XXII, 8) 4 -Антыбарский могильник (По: Белавин, 2000. Рис. 68, 5) ; 5 - д. Михалева (По: Спицын 1902. Табл. Х, 4); 6 - Залогино (По: Рябинин, 1981. Табл. ХХ, 6); 7 - Ликинский могильник (По: Викторова, 2008. Рис. 174, 383); 8 - Весилахти (Хирвилуото, 1979. Рис. 5); 9 -Тимонино (По: Рябинин, 1981. Табл. ХХ, 4); 10 - д. Чажегова (По: Спицын, 1902. Табл. VI, 22); 11, 12 - Верхнее Прикамье (По: Оборин, Чагин, 1988. Кат. 139, 137); 13, 14 - Барсова гора (По: Зыков, Кокшаров, Терехова, Федорова, 1994. Кат. 285; 14 - Арне, 2005. Рис. 51); 15 - Ягодино (По: Рябинин, 1981. Табл. VIII, 5); 16 - Боршево (По: Рябинин, 1981. Табл. VIII, 13); 17 - Карлуха (По: Рябинин, 1981. Табл. Х, 7); 18, 19 - Воскресенское; 20 -Чухново (По: Рябинин, 1981. Табл. VIII, 3, 1, 8); 21 - бывш. Тихвинский уезд; 22 -Забредняжье; 23 - Руболдино (По: Рябинин, 1981. Табл. XI, 11, 5, 3).
Находки с памятников кинтусовского типа, юдинской, усть-ишимской культур, зачастую интерпретируемые как рукояти кресал, могли послужить прототипами для массивных прикамских коньков начала II тыс. н.э. (рис. 2/14). О генетической связи говорит и схожий контекст некоторых находок. Так, изделия из Чежтыягского (Истомина, 1992. С. 132-133. Рис. 4/4) и Сайгатинского VI могильников являлись частью составных украшений (Карачаров, 2003. Рис. 112/1), а внутри подвесок находились остатки кольчуги.
В конце I - начале II тыс. н.э. в Прикамье складывается интересная стилистика, основанная на переработке волжско-финских, западно-сибирских и древнерусских изобразительных приемов. Впрочем, данные процессы, вероятно, имели двусторонний характер. К примеру, происхождение пластинчатых подвесок, распространенных в начале II тыс. н.э. на территории Древней Руси, Е.А. Рябинин и Л.А. Голубева связывали с поступавшими из Прикамья биконьковыми изделиями.
Хотя в древнерусских образцах образ коня подвергнут сильной стилизации, Е.А. Рябинин полагал, что подвески местных типов представляют собой «дегенерирующую форму» украшения из двух конских голов с фигурой человека между ними, характерного для памятников I тысячелетия н.э. Камского бассейна (Рябинин, 1975. С. 36). Л.А. Голубева придерживалась схожего мнения: «Коньковые подвески Прикамья оказали несомненное влияние на формирование местных типов коньковых подвесок и пряжек у мари и мордвы, хотя техника исполнения тех и иных была различной. Сюжет «человек между двумя конями» повторяется в стилизованных коньковых подвесках, бытовавших между Приладожьем и Костромским Поволжьем в XII в.» (Голубева, 1979. С. 44). Однако, как отмечали сами исследователи, датировки биконьковых подвесок, поступивших из Прикамья на территории Приладожья и Поволжья, укладываются в X - начало XI в., в то время как древнерусские изделия появляются в XII в. (Голубева, 1979. С. 44; Рябинин, 1981. С. 20-21). Л.В. Королькова также указывала на хронологическую лакуну между прикамскими «подвесками-всадниками» Х - начала XI в. и считавшимися производными от них коньками варианта 2 типа XI середины-второй половины XII в. (здесь и далее типы приводятся по работе Е.А. Рябинина «Зооморфные украшения Древней Руси X-XIV вв.» - В.К.) (Королькова, 1998. С. 54). С учетом того, что мотив двухголового коня присутствовал и в культуре поволжских финнов, нельзя утверждать безусловное копирование прикамских образцов, тем более, что был повторен только сам сюжет, но не стилистика и не орнамент. Вероятно, имело место «удвоение» пластинчатых коньков типа XI и XIII (Рябинин, 1981. Табл. XI) (рис. 2/18-22). Возникновение пластинчатых двуглавых подвесок на базе местных образцов подтверждается редкими находками типа IX. Подвески украшены двумя разнонаправленными зооморфными головками с «роговидными отростками» (Рябинин, 1981. С. 23, табл. П/11-15; Х/3-8), в качестве основы для них могли послужить одиночные изображения типа Ш или XII (рис. 2/15-17).
В начале II тыс. н.э. разнообразие зооморфных образов сокращается, однако изображение коня неизменно присутствует в культуре населения Волго-Камья. В то же время фигуры становятся все более стилизованными. На заре исследования финно-угорских древностей Аспелин писал, что «всякий, кто видел несколько пермских или мерянских подвесочных украшений... без сомнения отличит украшения одной группы от украшений другой» (Аспелин, 1884. С. 9). Заметим, что изделия XII-XIV вв., несмотря на сохранение регионального своеобразия, отличаются весьма синкретичной стилистикой. Так, в прикамских подвесках можно наблюдать сочетание местной базы с привнесенными волжско-финскими и древнерусскими орнаментальными приемами, а иногда и с западносибирскими композиционными решениями.
Список литературы:
Аспелин И.Р., 1884. О потребности изучения форм предметов и постепенном развитии этих форм в доисторических временах // Труды IV Археологического съезда.
- Казань: Тип. Императ. ун-та. - С. 5-18.
Бауло А.В., 2002. Древний металл из святилищ обских угров (новые находки) // Археология, этнография и антропология Евразии. № 2 (10). - Новосибирск: ИАЭ СО РАН. - С. 144-155.
Белавин А.М., 2000. Камский торговый путь. Средневековое Предуралье в его экономических и этнокультурных связях. - Пермь: ПГПУ, 2000. - 195 с.
Белавин А.М., 2002. Культурные связи финнов Прибалтики и Поволжья с угро-финским населением Пермского Предуралья и вопросы этнической истории Прикамья // Древние этнокультурные связи финно-угров. Материалы российской археологической конференции, посвященной 30-летию Марийского государственного университета и 10-летию Центра ар-хеолого-этнографических исследований. - Йошкар-Ола: МарГУ - С. 171-175.
Белавин А.М., Иванов В.А., Крыласова Н.Б., 2009. Угры Предуралья в древности и средние века. - Уфа: БГПУ - 285 с.
Белавин А.М., Крыласова Н.Б., 2008. Древняя Афкула: археологический комплекс у с. Рождественск. - Пермь: ПГПУ, 2008. - 603 с.
Викторова В.Д., 1973. Ликинский могильник // ВАУ Вып. 12. - Свердловск: УрГУ - С. 137-168.
Викторова В.Д., 2008. Древние угры в лесах Урала: страницы ранней истории манси. - Екатеринбург: Квадрат. - 207 с.
Вострокнутов А.В., 2009. Культ водоплавающей птицы в Верхнем Прикамье в эпоху средневековья // Труды КАЭЭ. Вып. VI. Пермские финны и угры Урала в эпоху железа. - Пермь: ПГПУ - С. 29-37.
Голдина Р. Д., Ютина Т.К., 1995. Хронология погребальных комплексов Агафо-новского II могильника (IX-XII вв.) // Погребальные памятники Прикамья. - Ижевск: УдНИИ. - С. 39-61.
Голубева Л.А., 1966. Коньковые подвески Верхнего Прикамья // СА. № 3. - С. 8-98.
Голубева Л.А., 1979. Зооморфные украшения финно-угров // САИ. Вып. Е1-59.
- М.: Наука. - 112 с.
Голубева Л.А., 1987. Весь // Финно-угры и балты в эпоху средневековья / Археология СССР. - М.: Наука. - С. 52-64.
Зыков А.П., Кокшаров С.Ф., Терехова Л.М., Федорова Н.В., 1994. Угорское наследие: Древности Западной Сибири из собраний Уральского университета. - Екатеринбург. - 160 с.
Иванов А.Г., 1998. Этнокультурные и экономические связи населения бассейна р. Чепцы в эпоху средневековья (конец V - первая половина XIII в.). - Ижевск: УдИИЯЛ УрО РАН. - 308 с.
Иванова М.Г., 1995. Городище Иднакар IX - XIII вв.: материалы исследований территорий между валами (1989 - 1992 гг.) // Материалы исследований городища Иднакар IX - XIII вв. - Ижевск: УдИИЯЛ УрО РАН. - С. 4-55.
Истомина Т.В., 1992. Комплекс погребения 37 Чежтыягского могильника // Проблемы финно-угорской археологии Урала и Поволжья: Материалы совещания, посвященного памяти А.П. Смирнова, дек. 1989 г. - Сыктывкар: КНЦ УрО РАН. - С. 127-136.
Карачаров К.Г., 2003. Отчет о научно-исследовательской работе. Археологические исследования на могильнике Сайгатинский VI и селище Кучимское IV в 2002 г. // Архив ИА РАН. Ф.1. Р. 1. № 27379.
Королькова Л.В., 1998. Об одном редком типе коньковых подвесок XII в. // Ювелирное искусство и материальная культура: Тезисы докладов участников пятого коллоквиума. - СПб: ГЭ. - С. 53-54.
Крыласова Н.Б., 2001. История Прикамского костюма: костюм средневекового населения Пермского Предуралья. - Пермь: ПГПУ! - 260 с.
Народное искусство Коми: Альбом. 1992. - Сыктывкар: Респ. центр «Ветераны за мир», 1992. - 190 с.
Оборин В.А., Чагин Г.Н., 1988.Чудские древности Рифея: Пермский звериный стиль. - Пермь: Пермск. кн. изд-во. - 184 с.
Первухин Н.Г., 1896. По следам Чуди. У верховьев реки Камы // МАВГР. Т. II. -СПб. - С. 128-173.
Рябинин Е.А., 1975. Зооморфные украшения Костромского Поволжья // Средневековые древности Восточной Европы. КСИА. Вып. 144. - М.: ИА АН СССР. - С. 35-39.
Рябинин Е.А., 1981. Зооморфные украшения Древней Руси Х-ХГУ вв. // САИ. Вып. Е1-60. - Л.: Наука. - 124 с.
Спицын А.А., 1902. Древности Камской чуди по коллекции Теплоуховых. Атлас рисунков с предисловием члена ИАК А.А. Спицына. - СПб.: Тип. В. Безобразова и Ко. - 110 с.
Талицкий М.В., 1951. Верхнее Прикамье в X - XIV вв. // МИА. № 22. - М.: АН СССР. - С. 33-96.
Хирвилуото А.-Л., 1979. Связи между Финляндией и районом Рижского залива в эпоху викингов и крестовых походов // Финно-угры и славяне. Доклады первого советско-финляндского симпозиума по вопросам археологии 15117 ноября 1976 г. -Л.: Найка. - С. 103-109.
Чернецов В. Н., 1957. Древняя история Нижнего Приобья // МИА. № 35. - М.: АН СССР. - 238 с.
