CC BY
45
ю DOI: 10.29141/2218-5003-2020-11-5-5
Z
2 Измерение ценности
* в бизнес-моделях совместного использования
Я И.М. Степнов12, Ю.А. Ковальчук13
ш
ш 1 Московский государственный институт международных отношений (Университет) Министерства иностранных дел РФ (МГИМО),
| г. Москва, РФ
|| 2 Финансовый университет при Правительстве РФ, г. Москва, РФ
3 Московский авиационный институт (национальный исследовательский университет), г. Москва, РФ
Аннотация. Экономика совместного использования формирует современный устойчивый тренд, сочетая экономическую и общественно-этическую выгоду пользования, а не владения вещами. Статья посвящена исследованию таких факторов, как социальное одобрение, экономический выбор и цифровая координация, влияющих на результативность бизнес-моделей совместного использования, но не получивших в настоящее время полного ценностного измерения. Методологической базой исследования послужили неоклассическая и неоинституциональная экономические теории, концепция экономической коллаборации. В качестве методов исследований применялись ценностно-ориентированный подход к сущностному раскрытию бизнес-моделей совместного использования, критический анализ особенностей экономического выбора между сбережением и потреблением, качественный анализ спроса, основанного на социально подтвержденной заинтересованности в совместном потреблении. Представлены пять типов моделей создания и перераспределения доходов при совместном использовании. Установлено, что ключевым преимуществом совместного использования выступает подтвержденный спрос нового класса потребителей, снижающий вероятность маркетинговых ошибок. Обосновано, что любая форма совместного потребления для обеспечения прозрачности сделок и корректности налогообложения должна быть идентифицирована как услуга. Разработана оригинальная модель оценки нижней границы создаваемой стоимости, учитывающая частоту повторных обращений потребителя к ранее оказанной услуге при допущении, что социальное одобрение смещает линию выбора, а не создает новую ценность. Теоретическая и практическая значимость исследования заключается во вкладе в ценностное измерение совместного потребления на основе сигналов потребителей в форме общественного одобрения (социальной инициативы или тестирования) и оценки выгодности (нижней границы) совместного использования конечным потребителем.
Ключевые слова: бизнес-модель; экономика совместного использования; экономическая коллаборация; ценностное
управление; управление активами; социальная ценность; координация.
JEL Classification: M21, P46
Дата поступления статьи: 13 августа 2020 г.
Ссылка для цитирования: Степнов И.М., Ковальчук Ю.А. (2020). Измерение ценности в бизнес-моделях совместного использования // Управленец. Т. 11, № 5. С. 58-69. DOI: 10.29141/2218-5003-2020-11-5-5.
ВВЕДЕНИЕ
Экономика совместного использования расширяет границы такого общественного явления, как обмен. Обмен естествен для людей и является частью их врожденной культуры [Ви^упБИ, 2013, р. 3], позволяя, например, через обмен информацией общаться друг с другом, а через обмен благ обеспечивать свое существование. С глубокой древности исследователи были уверены во влиянии экономического обмена на развитие общества и экономический рост. Но довольно часто в различные периоды истории обмен воспринимался как нечто вторичное к производству благ. Однако без добровольного обмена невозможно существование рыночной экономики, и его роль в распределении и доступности ресурсов и благ более важна для любого общества, чем само производство благ.
Именно с этой позиции мы рассматриваем феномен последних двух десятилетий - экономику совместного использования, считая, что она усиливает рыночные отношения, а не ведет к каким-то иным, нерыночным формам распределения благ. При этом мы учитываем,
что обмен является не только экономической категорией, но и социальной, поскольку нет ни одного индивида, не входящего в состав тех или иных социальных общностей. Поэтому рассмотрение совместного использования должно включать как экономическую составляющую, так и социальную при возрастающей роли социализации экономики и всестороннем распространении социальных сетей.
Цель исследования - анализ факторов, влияющих на результативность бизнес-моделей совместного использования: социального одобрения, экономического выбора и цифровой координации, - при создании и перераспределении доходов в новом типе экономики, которые в настоящее время не получили полного ценностного измерения. Для ее достижения ставились следующие задачи: выявить особенности создания ценности в рамках совместного потребления с учетом противоречия в экономическом выборе между владением, потреблением и сбережением и уточнить, всегда ли эта ценность является экономически изме-
римой (или она может быть социальной, экологической и даже политической). Такая постановка задач исследования в свою очередь позволяет ответить как на вопросы, связанные с качеством оказания услуг, что важно для потребителя, учитывая результаты качественного анализа спроса, основанного на социально подтвержденной заинтересованности в совместном потреблении, так и на вопросы, связанные, в частности, с налогообложением, что имеет значение для государственного регулирования и прогнозирования будущих поступлений в бюджет государства.
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ И НЕЭКОНОМИЧЕСКАЯ СУЩНОСТИ СОВМЕСТНОГО ИСПОЛЬЗОВАНИЯ
Экономика совместного использования (англ. sharing economy (SE)) с точки зрения терминологии вызывает немало споров и среди ученых, и среди общественности. Причиной тому служит, с одной стороны, распространение заблуждений относительно современности и технологичности используемых подходов, с другой стороны, наличие социально-этического аспекта, а именно признания исторического деления общества на группы людей, которые обладают собственностью и которые таковой не обладают, но испытывают потребность в определенных вещах, в отдельных случаях даже связанных с их выживанием.
Следует отметить, что современное видение термина «совместное потребление» (использование, пользование) (англ. со11аЬога1муе сonsumption) было представлено в 1978 г. М. Felson и J. Spaeth [1978, р. 614], но его более полное раскрытие и развитие относится к периоду лидерства в экономических отношениях интернета и цифровых технологий. Наиболее логичное, но не всеобъемлющее объяснение сформулировано экономистами R. Botsman и R. Rogers [2010, р. 13], предполагающими, что потребителю во многих случаях выгоднее и удобнее платить за временный доступ к продукту, чем владеть им. Также следует принять и другое объяснение: владельцы имеют в наличии объекты - так называемые недоиспользуемые мощности [Bocker, Meelen, 2017, р. 29], которыми они не пользуются в полной мере, но несут полные издержки по их содержанию, что увеличивает стоимость владения объектом. И такие владельцы стремятся повысить эффективность своего владения, в том числе условно продавая «сокращение трансакционных издержек» [Мангер, 2019, с. 74] посредством взаимовыгодного обмена. Последнее обстоятельство важно с точки зрения формирования предложения, что создает устойчивую экономическую конструкцию.
Вместе с тем особенно важен тот факт, что востребованность SE опирается не только и не столько на экономические выгоды такого подхода, сколько на принятие феномена SE обществом, а также на его неэкономическую сущность [Zboron, 2020, р. 187] и философские аспекты [Малышкин, Гафарова, Погреб-
няк, 2019, с. 91]. В определенной мере тенденции пе- ° репотребления (чрезмерного, повышенного и даже 3 неосознанного) приводят к накоплению массы разно- I образных общемировых проблем, самыми значимыми | из которых стали социальные и этические проблемы £ [Albescu, Maniu, 2017, р. 88], экологические и климати- « ческие дисбалансы, загрязнение окружающей среды g отходами жизнедеятельности. В обществе стали все х чаще звучать призывы к разумному и рационально- Ц му потреблению, а онлайн-коммуникации расширили S возможности людей, создав потоки обмена, дарения, Ц аренды, временного использования как материаль- S ных, так и нематериальных активов.
Распространение цифровых технологий и соответствующая им трансформация бизнеса многократно увеличивают число цифровых бизнес-решений, активно применяющих преимущества совместного использования различных объектов [Acquier, Carbone, 2018, р. 55]. Внешне можно увидеть абсолютно новые проявления экономических отношений, когда обмен совершается между людьми, которые случайным образом обменивались информацией на цифровых платформах, при этом важен именно некраткосрочный доступ к ресурсу или объекту [Шаткин, Яковлев, 2020, с. 32].
В первую очередь исследования по тематике SE сконцентрированы на ее экономическом содержании [Curtis, Lehner, 2019, р. 2; Ertz, Leblanc-Proulx, 2018, р. 1074], поскольку она чаще всего рассматривается как новая бизнес-модель цифрового века. При этом зачастую нивелируется тот факт, что само решение совместного использования активов имеет более длительную историю отказа от экономики владения в пользу совместного использования [Ozanne, Ballantine, 2010, р. 485]. Тем не менее, например, в PricewaterhouseCoopers1 прогнозируют, что в 2025 г. глобальный доход, полученный от этой бизнес-модели, составит 335 млрд дол. США, при этом акцент делается не на «использовании», а на «потреблении». Это повышает актуальность SE, так как роль потребления в экономическом росте государств остается одной из первостепенных. Данные наблюдения также показывают, что SE может быть достоверно изучена только в рамках бизнес-моделей, а не по отдельным организациям и/или поведению отдельных групп потребителей.
Несомненно, ограничивать исследования по данной тематике может отсутствие достаточного массива подтвержденных данных о SE. В настоящее время статистически сложно выделить вклад SE в рост ВВП, поскольку нет единства в понимании и информационном отражении. Поэтому большинство оценок носят экспертный характер. В 2010 г. мировой рынок SE оценивался в 100 млрд дол. США [Lamberton, Rose, 2012, р. 109]. В 2018 г. только в Китае, ставшем мировым ли-
1 PwC (2015). Sharing or paring? Growth of the sharing economy. URL: https://www.pwc.com/hu/en/kiadvanyok/assets/pdf/sharing-economy-en.pdf.
g дером, объем экономики совместного потребления 3 был оценен более чем в 230 млрд дол. США, или 1,67 % £ ВВП страны, а к 2025 г. может достичь 20 % ВВП1 - этому I способствуют широкое распространение мобильных я платежей и государственная поддержка взаимодей-ш ствия организаций с компаниями, представляющими | SE2. В Европейском союзе также наблюдается поло-SÜ жительная динамика: в силу специализации региона на туризме наибольшее распространение имеет SE в индустрии размещения3: сектор занимает 0,6 % в ВВП в среднем по европейским странам, при этом максимальный вклад в ВВП в 2018 г. отмечается в Финляндии (2,7 %), Болгарии (2,1 %), Кипре (1,2 %), Чехии, Хорватии и Венгрии (0,7 %).
Основой дискуссионной ситуации становится неоднозначность влияния SE на ВВП: с одной стороны, домохозяйствами создается добавленная стоимость, что приводит к увеличению ВВП, с другой стороны, совместное потребление снижает спрос на приобретение товаров, что ведет к сокращению производства и замедлению роста ВВП. Например, вывод, что совместное потребление базируется на недоиспользо-ванности активов в развитых странах [Retamal, 2019, р. 143], хорошо объясняет привлекательность Bla Bla Car, но весьма поверхностно, точнее односторонне, объясняет модели каршеринга (например, «Яндекс») и те факты, что на доске объявлений Airbnb размещены
1 Экономика совместного потреблении как новая экономическая модель (2019) // Вестник современных тенденций в мировой экономике. № 47. Август. URL: https://ac.gov.rU/archive/files/publication/a/23715.pdf.
2 David M. (2017). "Sharing Economy" only as one part of exploding Collaborative Economy in China. URL: https://daxueconsulting.com/ex-ploding-collaborative-economy-in-china/.
3 European Commission (2018). Study to Monitor the Economic Development of the Collaborative Economy at sector level in the 28 EU Member States. Final Report 23 February 2018. P. 56.
предложения из 192 стран4 (напомним, ООН в настоящее время включает 193 страны).
Рост роли ББ в экономике многих стран во многом связан с одобрением потребителями, чаще всего в виде положительных отзывов в социальных сетях, что привело к появлению нового класса потребителей, зависимого от оценок таких сетей. Желание этих потребителей развивать такие отношения в настоящее время существенно преобладает над логикой классической модели отдачи на привлекаемые ресурсы. В 2018 г. 47 % населения США и 60 % населения Китая5 воспользовались услугами в рамках совместного потребления, что в большей степени говорит о признании населением новой формы, нежели о ее экономических преимуществах и экономических последствиях.
Наиболее активно развивающей ББ европейской страной в 2018 г. стала Латвия - более 30 % ее населения пользуются совместными платформами для обмена вещами и услугами (в среднем по Европейскому союзу - около 25 %6); за два года Латвия обогнала лидера 2016 г. - Францию, в которой почти 1/3 населения задействована в ББ7. В целом семь европейских стран (Франция, Великобритания, Польша, Испания, Германия, Италия, Дания) обеспечивают около 80 % доходов от ББ в Европейском союзе (рис. 1). Однако если использовать иные критерии, то по доле ББ в ВВП лиди-
4 Хачатрян Э., Бенза Д. Ты - мне, я - тебе. Газета.ру. 2014. 19 июня. URL: https://www.gazeta.ru/tech/2014/06/18_a_6076361.shtml.
5 Statista (2019). Share of people who have used or provided sharing economy services worldwide in 2018, by country. URL: https://www. statista.com/statistics/881227/use-of-sharing-economy-services-by-country/#statisticContainer.
6 Flash Eurobarometer 467 (2018). The use of the collaborative economy. Report. European Commission. P. 8.
7 Flash Eurobarometer 438 (2016). The use of the collaborative econ-
omy. Report. European Commission. P. 6; Flash Eurobarometer 467 (2018). The use of the collaborative economy. Report. European Commission. P. 8.
В среднем по EC (25 %)
/
с о.
X
ai со
о. ©
Cl va
i
ai со
к к к ос DC re to в: к К
s s s s S m Э .о s s s
X X X з- ZT s ч: X Q.
го re Ol Ol X >0 H
cC с и S а. m В с; о с к с X s CL & и m <
Рис. 1. Вовлеченность стран ЕС в SE в 2018 г., усредненный % населения и бизнеса8 Fig. 1. EU countries' involvement in SE in 2018, averaged % of population and business
8 Источник: составлено по: Flash Eurobarometer 467 (2018). The use of the collaborative economy. Report. European Commission.
руют Эстония (сектор транспорта) - 0,2 % и Финляндия (сектор размещения) - 2,7 %1.
При исследовании SE важно помнить об отраслевой неоднородности проникновения новых решений в бизнес-практику. SE традиционно воспринимают прежде всего как услуги в сфере транспорта и аренды жилья (размещение), но совместное потребление уже реализуется в обмене одеждой, спортивным снаряжением и остатками продуктов питания, проникло в индустрию развлечений, торговлю (например, в Турции более 44 % от розничной торговли составляет совместное потребление2). В целом существует более 27 инициатив в области SE [Acquier, Carbone, Massé, 2019, p. 7].
К настоящему моменту среди исследователей сложилось определенное представление о типах бизнес-моделей совместного потребления, которые уже достигли устойчивого функционирования [Ertz, Durif, Arcand, 2016, p. 199] и могут быть успешно тиражированы в будущем: каршеринг, совместное использование, одноранговые бизнес-модели (англ. peer-to-peer business models - от пользователя к пользователю, заимствование денег без необходимости обращаться в банк), коворкинг (англ. coworking - разделение расходов на аренду офиса), потребление на основе доступа, ридшеринг (англ. ridesharing - оплата только по факту пользования объектом), сообщества или конкретные платформы.
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ИЗМЕРИМОСТИ ЦЕННОСТИ, СОЗДАВАЕМОЙ СОВМЕСТНЫМ ПОТРЕБЛЕНИЕМ
Одна из задач исследования - выявить особенности создания ценности в рамках совместного потребления и уточнить, всегда ли эта ценность является экономически измеримой (или она может быть социальной, экологической и даже политической).
Мы исходим из положения, что дизайн бизнес-модели SE основан на формировании ценностных характеристик обмена, т. е. люди предпочитают делиться, а не владеть в силу следующих аспектов:
• социальные (общение людей, обретение и наращивание опыта);
• экономические (экономия денежных средств при удовлетворении потребности);
• этические (ориентация на разумное потребление, ресурсосбережение, зашита окружающей среды).
На наш взгляд, применение только положений экономической теории для описания SE затрудняет определение сущности, требует всестороннего изучения коллективного опыта, практики SE и вторичных
1 European Commission (2018). Study to Monitor the Economic Development of the Collaborative Economy at sector level in the 28 EU Member States. Final Report. 23 February 2018. P. 51, 56.
2 PwC (2018). Share economy 2017: The new business model. URL:
https://www.pwc.de/de/digitale-transformation/share-economy-re-port-2017.pdf.
эффектов, а также принятия двойственности и синер- ° гизма такого явления, как совместное потребление, 3 в экономической перспективе цифрового общества. I
Объектом исследования выступает бизнес-модель | совместного потребления, с учетом того, что соци- £ альная составляющая двояко учитывается в рамках § взаимодействия при реализации бизнес-модели. Мы | опираемся на ставшее уже общепризнанным понима- х ние бизнес-модели в научной литературе [Bican, Brem, Ц 2020, p. 5; Gomes et al., 2018, p. 6; McGrath, 2010, p. 247]. 5 Раскрытие бизнес-моделей совместного потребления sí позволяет установить первичные ценностные пред- S ложения (в рамках одной социальной общности) и вторичные, использующие подтвержденные сигналы о заинтересованности в совместном потреблении бизнесом.
Используемый нами ранее апробированный метод [Stepnov, Kovalchuk, Gorchakova, 2019, p. 349; Степнов, Ковальчук, 2018, c. 116] позволяет сравнить подходы исследователей к описанию явления совместного потребления, выявить их единство с учетом двойственности его восприятия и устранить влияние декларативных заявлений об изменении капиталистических отношений в пользу социалистических при совместном потреблении, больше отражающих субъективное отношение к этой идее, чем раскрытие сущности нового типа общественных отношений.
СОЗДАНИЕ ЦЕННОСТИ ПРИ СОВМЕСТНОМ ИСПОЛЬЗОВАНИИ: ОТСУТСТВИЕ РАЗЛИЧИЙ МЕЖДУ ПРОИЗВОДСТВОМ И РАСПРЕДЕЛЕНИЕМ
Несомненно, говоря о SE, мы должны опираться на следующее положение: с точки зрения трехсекторной модели Clark - Fisher [Fisher, 1935, p. 127; Clark, 1940, p. 201] SE относится к третичному сектору (сфере услуг), что далее позволяет объективно выделить те сферы, в которых уже реализуются бизнес-модели SE (транспорт и коммунальное хозяйство, финансовые услуги, страхование и операции с недвижимостью, медицина, образование, индустрия отдыха и развлечений, научные исследования и государственное управление). Также следует отметить, что всеобщая тенденция к замене товаров сервисом оказывается если не стимулирующим, то как минимум сопутствующим трендом для SE.
Для дальнейшего рассмотрения следует опираться на тот факт, что SE основана на услугах и, следовательно, существенно зависит от первичного и вторичного секторов, при этом формируя для них предложение3.
С учетом того, что SE остается явлением прежде всего свободного рынка [Sundararajan, 2016, р. 5], а не
3 Примеров моделей совместного использования, в рамках которых в качестве объекта рассматривается переход права собственности, найти не удалось, что в свою очередь позволяет сделать вывод о том, что явление совместного использования имеет четкие границы, выступает новым, самостоятельным экономическим процессом и действительно трансформирует отношения собственности, как это было установлено в книге J. Rifkin «The Age of Access» [2000, р. 98].
2 стремлением к формированию распределительных
3 или плановых отношений, мы считаем оправданным £ применение к ней ценностно-ориентированного под-| хода. Согласно документам Европейского союза отли-£ чительной особенностью коллабораций в экономике ш становятся новые бизнес-модели, в рамках которых < товары не продаются через цифровые платформы, а g скорее дают временный доступ1.
SE ставит ключевой акцент именно на потреблении блага, а не на том решении, с помощью которого необходимое благо становится доступным [Mair, Reischauer, 2017, p. 12], стирая разницу для конечного потребителя между производством и распределением.
Традиционно в экономических исследованиях промышленные предприятия рассматриваются как производители, торговые организации и организации сферы услуг как поставщики, а частные домохозяйства (или их отдельные члены) в качестве потребителей товаров. На самом деле отдельный индивид может быть либо поставщиком, либо потребителем ресурсов, либо и тем, и другим одновременно - роль, которая получила название prosumer [Kotler, 2010, p. 51]. Это новое качество описывает экономику совместного использования как реформирующую социальные отношения путем использования ценности социальных контактов [Schor et al., 2015, p. 12]. Такая инициатива существенно меняет структуру экономики, выстраивая признанные социальные общности, позволяя отдельным индивидам осуществлять предпринимательскую деятельность в той сфере, в которой ранее им предлагался наемный труд, при этом значительно снижая социальную ответственность как организаторов таких сообществ, так и государств. Наибольшие возможности оказания услуг на индивидуальном уровне создают цифровые отношения, обеспечивая как контроль, так и определенные гарантии в оказании качества услуг. Именно поэтому практически все бизнес-модели совместного потребления включают механизмы обратной связи, поддерживаемые цифровыми решениями и отражающие поведение отдельного индивида как при потреблении, так и при предоставлении благ.
Следует отметить, что распространение SE затрагивает и производственные компании, бизнес которых функционирует на классических принципах. Например, автомобилестроительные корпорации встраивают модели экономики совместного использования в свои бизнес-модели и активно инвестируют в собственные услуги каршеринга. Так, General Motors в 2016 г. запустила сервис Maven; Daimler и BMW договорились объединить свои каршеринговые сервисы Car2go и ReachNow, чтобы увеличить долю рынка в США; Audi
1 European Commission (2016). Communication from the Commission to the European Parliament, the Council, the European economic and social committee and the committee of the regions. A European agenda for the collaborative economy. Brussels, 2.6.2016. COM (2016) 356 final. P. 3.
пилотирует Audi по запросу в Сан-Франциско; бренд Cadillac в 2017 г. запустил абонентский сервис Book by Cadillac.
ПРОТИВОРЕЧИЕ МЕЖДУ ПОТРЕБЛЕНИЕМ И СБЕРЕЖЕНИЕМ: НОВОЕ СОЗДАНИЕ ЦЕННОСТИ ПРИ СОВМЕСТНОМ ИСПОЛЬЗОВАНИИ
Владение активами, их накопление являются частью процессов сбережения. Практически все исследователи считают это одним из фундаментальных экономических положений [Habib, Stracca, Venditti, 2020, p. 102], которое в SE заменяется отдачей (генерацией) дохода или иными социальными ценностями (например, количество положительных отзывов или лайков в Instagram). Не вдаваясь в дискуссию, являются ли эти или иные социальные ценности накоплением капитала и результатом сбережения, тем не менее, можно утверждать, что для человека, для которого популярность представляет ценность, приобретение активов вместо их использования не несет экономического смысла. Кроме того, можно поставить вопрос о том, не связано ли новое явление совместного потребления с обесцениванием активов, не только социальным, но и экономическим? Ответ на этот вопрос можно получить, только решив ключевую проблему: как создается ценность при совместном потреблении?
Известен ставший классикой пример деятельности Airbnb - онлайн-площадки для размещения, поиска и краткосрочной аренды частного жилья по всему миру. Если мировому гиганту индустрии гостеприимства Hilton потребовалось 93 года, чтобы сформировать номерной фонд в 600 тыс. ед., то Airbnb удалось достичь этого количества всего за четыре года2. Подтверждением создания ценности стал и рост капитализации бизнеса, основанного на SE, в сравнении с традиционными компаниями отрасли. Однако есть риски, что из-за использования бизнес-модели SE компания может разрушить деятельность традиционных компаний и сделать рынок слабоконкурентным.
Общеизвестно, что классическое потребление кор-релируется с рыночным спросом. Фактически SE основана на реальном спросе, что позволяет сделать вывод о рациональности SE, так как спрос удовлетворяется при существенно меньшем предложении, прямо влияя на ценообразование. Такая ситуация ведет к тому, что затраты потребителя шеринговых услуг уменьшаются (это подтверждается, например, разницей цен по предложениям отелей и Airbnb в разных городах мира (рис. 2)), что, как правило, ведет к снижению прибыли производителя и менее существенному, но все же значительному снижению прибыли посредников.
2 Hall S., Pennington J. (2016). How much is the sharing economy worth to GDP? URL: https://www.weforum.org/agenda/2016/10/what-s-the-sharing-economy-doing-to-gdp-numbers/.
Лондон (Великобритания) Париж (Франция) Венеция (Италия) Нью-Йорк (США) Вена (Австрия) Берлин (Германия) Барселона (Испания) Сидней (Австралия) Амстердам (Нидерланды) Прага (Чехия) Москва (Россия) Лос-Анджелес (США)
124,34 112,09
80 100 120 140
Рис. 2. Разница цен на размещение в отеле (3 звезды, стандарт) и по предложению Airbnb по состоянию на февраль 2020 г., дол. США Fig. 2. Price difference between a hotel accommodation (3 stars, standard room) and an Airbnb offer, as of February 2020, US dollars
Среди многих исследователей SE распространено допущение, что каждый последующий пользователь условно получает такое же качество услуги, как и предыдущий. С точки зрения тиражируемых нематериальных активов это утверждение верно, но с позиции материальных активов, вовлеченных в совместное потребление (например, каршеринг или велошеринг), это утверждение требует корректировки, поскольку взаимодействие участников носит характер обмена по принципу экономики подержанных вещей [Frenken, Schor, 2017, p. 3]. И потребитель вправе ожидать, что цена использования более изношенного актива для него будет снижена, или ожидать справедливости в том, что такое снижение качества уже заложено в среднюю цену совместного использования.
Проблема износа материальной составляющей в SE требует дополнительных исследований и существенно влияет на ценность предложения (отметим, что в случае аренды недвижимости необходимо также учитывать специфические виды износа - физический и функциональный, которые подразделяются на неустранимый и устранимый; в частности, низкая престижность района является неустранимой). При этом в актуальных бизнес-моделях SE износ материальной составляющей учитывается не снижением цены, а, наоборот, выделением различных видов (классов) оказания услуги (от «стандарта» до «премиума») и повышением цены на услугу совместного потребления в премиальных предложениях.
Предоставление временного доступа сегодня, как правило, происходит на основе бизнес-моделей, и, следовательно, реализация приемов совместного использования становится определяющим фактором извлечения прибыли и создания ценности. При этом ключевая бизнес-модель должна дать ответы на вопросы: «каковы ценностные предложения, кто клиенты, кто поставщики, почему бизнес-модель финансово привлекательна?» [Blaschke, 2017, p. 121]. Как правило,
ценностное предложение формулируется как получение необходимого блага в размере потребности, а не в размере единицы актива. При этом ценность экономии увеличивается на ценность получения блага таким способом для социальной общности, к которой и принадлежит потребитель.
ВЛИЯНИЕ СОЦИАЛЬНОГО ОДОБРЕНИЯ НА БИЗНЕС-МОДЕЛЬ
Для выявления ценностного аспекта SE первоначально сгруппируем известные бизнес-модели в несколько типов:
• поставщики общей инфраструктуры - экосистемы (интернет или транспорт, например);
• общедоступные платформы (предоставление временного доступа - например, аренда жилья);
• посредники (в том числе платформенного типа -Avito, также в части временного доступа);
• социальные группы, в которых завуалированно представлена скрытая модель предпринимательства (в том числе услуги и т. д.);
• отдельные частные инициативы.
При этом следует отметить, что ценность предложения одной и той же услуги может быть одинакова во всех пяти типах моделей, но финансовая привлекательность совершенно различна. Транспортная услуга может быть оказана в рамках любой из перечисленных бизнес-моделей, но ее стоимость, налогообложение и прозрачность будут существенно отличаться (например, Uber, Bla Bla Car или «Попутчик»).
Свободный рынок, тем не менее, пытается выровнять ценности получаемых услуг, и важное место здесь занимают цифровые технологии, которые выступают в качестве посредника в целях сокращения операционных издержек и повышения бесперебойной связи между поставщиками услуг и/или товаров для совместного использования и теми, кто намеревается их получить. Заметим, что принимаемые большинством авторов положения о цифровой составляющей SE не всегда являются необходимым условием. Совершенно точно можно утверждать, что цифровая экономика вносит свой вклад в SE в части контроля справедливости совместного использования, соответствия потребления внесенной плате и первоначальным договоренностям.
Именно цифровые технологии (блокчейн, облака, финансовые технологии и т. д.) облегчают организацию совместного использования и обеспечивают контроль доходов пропорционально создаваемой ценности. Вместе с тем следует также понимать, что оцифрованные блага наиболее легко могут быть перенесены в сферу SE. Кроме обеспечения технологической инфраструктуры для обмена информацией цифровые технологии сформировали новые формы социальных связей, которые могут быть расширены до уровня социальных отношений, достаточно надеж-
2 ных для осуществления экономической деятельности.
3 Роль технологий привела к тому, что SE стала нераз-£ делима с цифровизацией, и, соответственно, созда-| ние ценности в SE на современном этапе неразрывно я связано с цифровой трансформацией, а нецифровые ш формы SE встречаются все реже.
| В рамках SE большинство научных взглядов направ-Ш лены на повышение эффективности использования активов и экономии затрат у домохозяйств при сокращении производства (что в свою очередь ведет, например, к росту экологичности). Такие взгляды допускают возможность сокращения занятости и поступлений в ВВП. Однако следует отметить, что в настоящее время сложились как минимум две крупных бизнес-модели, которые обеспечивают рост и доходности производителей, и поступлений в бюджеты стран.
Первая модель действительно реализована на идее максимизации загрузки активов, и ее инициатором может быть как сам владелец активов, так и некий посредник (как правило, в виде платформы), который формирует новые отношения (что характерно для рынка аренды).
Вторая модель (она моложе) складывается на основе того, что если идея SE уже принята обществом в определенном рыночном сегменте (при более полной загрузке активов), то последующие бизнес-модели рекомендуется выстраивать на базе совместного потребления.
Такой двухуровневый подход позволяет аккумулировать достижения социальных групп и эффективно их использовать в реальном бизнесе. При этом наибольшего прорыва следует ожидать в тех областях, где были приняты модели разделения (например, самолетостроение и автомобилестроение): производство, продажи (в том числе посредничество), финансирование (лизинг) и эксплуатация. В результате такого подхода производители оказались зависимы от ряда посредников. В ближайшем будущем следует ожидать, что производители (в частности, авиационной техники и автомобилей, особенно беспилотников) окажут значимое влияние на развитие SE, создавая экосистему для совместного потребления и сохранив контроль за активами, приносящими доход. Именно гибридная модель поможет создать ценность для продукта путем повышения эффективности отдачи от материальных активов при появлении интеллектуальной составляющей, которой могут распоряжаться участники совместного потребления.
В обеих моделях использование или потребление ресурса целесообразно признавать услугой с точки зрения понимания факта сделки и объекта налогообложения. В противном случае возможно возникновение суррогатов сделок под видом социального обмена или условно бесплатного доступа, что приведет к искажению отражения экономической деятельности и создаст возможности ухода от уплаты налогов.
При признании совместного потребления услуги возникают пять вариантов денежных потоков:
• денежный поток, пропорциональный рыночной стоимости оказанной услуги;
• косвенная оплата в виде обмена;
• комбинирование первого и второго вариантов;
• сопутствующий денежный поток;
• бесплатный доступ.
Например, бесплатный доступ ко многим библиотечным системам предоставляется как при оплате абонемента, так и при размещении собственного контента, что создает комбинированную бизнес-модель. Другой формой косвенной оплаты является разрешение на использование персональных данных (для адресной рекламы в том числе), которое декларируется платформами как возможность бесплатного доступа. Кроме того, о косвенной денежной форме можно говорить при переносе части вознаграждения за посредничество на владельца актива или продукта.
Дополнительно по мере трансформации бизнес-модели в связи со стратегией развития бизнеса денежные потоки могут быть сконцентрированы не только на SE, но и на традиционной модели бизнеса с выделением составляющих денежного потока от операционной и инвестиционной деятельности, как это произошло с компанией Netflix. Изначально осуществлявшая прокат DVD-дисков, а затем онлайн-прокат DVD, она стала одним из самых успешных производителей медиапродукции (оригинальных сериалов, фильмов, шоу), реализовав цифровой формат онлайн-кинотеатра. В настоящее время капитализация Netflix составляет около 180 млрд дол. США, что выше рыночной стоимости таких гигантов медиаиндустрии, как 21 Century Fox, Time Warner и Walt Disney1.
СОЗДАНИЕ ЦЕННОСТИ
ПРИ РЕАЛИЗАЦИИ БИЗНЕС-МОДЕЛИ SE
При определении ценности SE мы предлагаем учитывать две составляющие:
Ценность услуги SE = = Экономическая ценность + Социальная ценность. (1)
Экономическая ценность SE может быть определена двояко:
а) либо как сумма тех выгод, которые получает потребитель, используя совместное потребление;
б) либо как предельная сумма издержек, которую готов нести потребитель, выбирая ту или иную модель совместного использования.
С учетом индивидуального характера первого варианта он не может быть применен для оценки экономической ценности в силу невозможности сравнения полученных результатов для различных потребителей.
1 Netflix догнала Disney по рыночной стоимости. URL: https://finance. rambler.ru/business/39932846/?utm_content=finance_media&utm_ medium=read_more&utm_source=copylink.
Поэтому мы предлагаем ориентироваться на затратный подход, определяя нижнюю границу создаваемой стоимости потребления, предоставляя возможность свободного выбора конечному потребителю, считая его поведение экономически разумным: отказ от потребления, если затраты превышают те ценности, которые создает выполненная услуга.
Затратное измерение созданной ценности образуется упомянутыми вариантами генерируемого денежного потока:
• прямая оплата;
• оценка затрат на получение условно бесплатного доступа;
• оценка затрат на формирование сопутствующего денежного потока;
• оценка затрат на доступ к инфраструктуре;
• оценка затрат на координацию (за передачу координации собственного выбора внешней стороне).
Таким образом, рациональный потребитель сделает выбор в пользу той услуги, которая создаст для него ценность большую, чем сумма вышеперечисленных затрат. Но эта величина может быть скорректирована на активность пользователя, так как поставщик услуги также учитывает частоту использования.
Скорректированная экономическая ценность (БУ*) для материальных активов имеет вид:
EV* =
EV
(1 + г)г
ХК„
(2)
где БУ - экономическая ценность, полученная в течение одного периода обращения за услугами, определенная затратным способом, нижняя допустимая граница; г - норма доходности, действующая в период между обращениями за услугой; 2 - количество обращений за услугой в течение срока службы актива; К^ - коэффициент снижения качества услуги при каждом последующем обращении к одному и тому же активу.
Для нематериальных активов ЕУ? формула (2) сохраняет свой вид, но корректируется в части следующих параметров:
ev: =
EV
хк:,
Qi
(3)
го использования (БУзе) с экспертным определением влияния социальной ценности как отраслевого мультипликатора (Ксц), уточнив формулу (1):
EVse = EV* К,
сц
(4)
о
M
о
M
et
Полученные в рамках исследования образования ценности ББ результаты расчетов на основе данных о каршеринге в Москве1 (в 2018 г. среднестатистический пользователь каршеринга тратил в месяц 3 469 р. при средней стоимости поездки в 260 р., пользуясь в среднем 2-3 компаниями, предоставляющими такие услуги) с использованием метода Монте-Карло показаны на рис. 3.
90 140 190
Количество пользований, раз
240
(1 +гу
где ш - количество обновлений нематериального актива до его замены; - коэффициент частоты обновлений нематериального актива.
Социальная ценность достаточно трудно измеряется в силу необходимости проведения эмпирических исследований, включающих анализ поведения потребителей и социологический инструментарий, поскольку они ориентированы на выявление мотивации при потреблении той или иной услуги. Кроме того, измерение в одной системе координат социальной и экономической ценности возможно только относительное. Для этих целей предлагается учитывать эмпирическую оценку значимости услуги совместно-
— Оплата услуги (совместное использование) Издержки мониторинга в социальной общности
— Суммарные издержки совместного использования
— Стоимость услуги в случае приобретения актива (с учетом количества раз использования)
— Экономическая ценность с учетом частоты использования
— Общая ценность с учетом социальной ценности
Рис. 3. Экономическая ценность каршеринга Fig. 3. Economic value of car sharing
В представленной модели мы делаем допущение, что социальная ценность смещает линию выбора совместного потребления, а не формирует новую ценность. Эта гипотеза обоснована тем, что социальный выбор после его признания не требует экономического обоснования и носит линейный характер в момент действия выбора и нелинейный в случае его сокращения.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Рациональное потребление, несомненно, стало устойчивым трендом нового этапа экономического развития, когда дилемма владения или пользования разрешается не только организационно, но и экономически.
1 Рынок каршеринга в России. СберДанные, март 2019. URL: https://www.sberbank.com/common/img/uploaded/files/pdf/analytics/ car_28_19.pdf.
2 SE оказывает позитивное социальное воздействие,
3 обеспечивая доступ большим слоям населения к £ ряду ранее недоступных для них услуг. Обоснование | и включение ценностных аспектов, рассмотренных в я статье, в изучение характеристик общественных явле-35 ний создает возможность более структурированного | подхода к оценке выбора потребителя в практике со-Ш вместного использования.
Представленный подход позволяет утверждать, что цифровые платформы являются стимулирующим элементом в SE, они дают оперативную возможность
учета сигналов потребителей и обеспечивают масштабирование услуг.
Опираясь на вывод, что SE развивается на основе сигналов потребителей в форме общественного одобрения (или общественной инициативы), возможно построение двух- или трехзвенной модели оценки создаваемой ценности: получение сигнала от социальной общности (инициативы или тестирования), формирование бизнес-модели, оценка выгодности (нижней границы) совместного использования конечным потребителем.
Источники
Малышкин Е.В., Гафарова Ю.Ю., Погребняк А.А. (2019). Неизбывность распределенных вещей: соседство и богатство // Социология науки и технологий. Т. 10, № 3. С. 89-102. DOI: https://doi.org/10.24411/2079-0910-2019-13005.
Мангер М. (2019). Завтрашний день 3.0. Трансакционные издержки и экономика совместного пользования // Экономическая социология. Т. 20, № 5. С. 74-97.
Степнов И.М., Ковальчук Ю.А. (2018). Платформенный капитализм как источник формирования сверхприбыли цифровыми рантье // Вестник МГИМО-Университета, № 4(61). С. 107-124. DOI: https://doi.org/10.24833/2071-8160-2018-4-61-107-124.
Шаткин М.А., Яковлев Л.С. (2020). Трансформация собственности и власти в шеринговой экономике // Социологические исследования. № 1. С. 31-41. DOI: https://doi.org/10.31857/S013216250008322-7.
Acquier A, Carbone V. (2018). Sharing economy and social innovation. In: N.M. Davidson, M. Finck, J.J. Infranca. (eds.). The Cambridge handbook of sharing economy and law. Cambridge-New York: Cambridge University Press. Pp. 51-64. DOI: https://doi. org/10.1017/9781108255882.
Acquier A., Carbone V., Massé D. (2019). How to create value(s) in the sharing economy: Business models, scalability, and sus-tainability. Technology Innovation Management Review, vol. 9, issue 2, pp. 5-25. DOI: 10.22215/timreview/1215.
Albescu O., Maniu M. (2017). Sharing economy: Evaluating its structural dimensions for policy design purposes. On-Line Journal Modelling the New Europe, no. 22, pp. 85-103. DOI: https://doi.org/10.24193/OJMNE.2017.22.04.
Bican P.M., Brem А. (2020). Digital business model, digital transformation, digital entrepreneurship: Is there a sustainable "digital"? Sustainability, vol. 12, no. 13, article 5239. DOI: https://doi.org/10.3390/su12135239.
Blaschke M., Cigaina M., Riss U., Shoshan I. (2017). Designing business models for the digital economy (pp. 121-136). In: G. Oswald, M. Kleinemeier. (eds.). Shaping the digital enterprise. Cham: Springer. DOI: https://doi.org/10.1007/978-3-319-40967-2_6.
Bocker L., Мeelen T. (2017). Sharing for people, planet or profit? In: K. Frenken. (ed.), Analysing motivations for intended sharing economy participation [Special issue]. Environmental Innovation and Societal Transitions, no. 23, pp. 28-39. DOI: https://doi. org/10.1016/j.eist.2016.09.004.
Botsman R., Rogers R. (2010). What's mine is yours: How collaborative consumption is changing the way we live. London: Collins.
Buczynski B. (2013). Sharing is good: How to save money, time and resources through collaborative consumption. Bethesda, MD: New Society Publishers.
Clark C. (1940). The conditions of economic progress. London: Macmillan.
Curtis S.K., Lehner M. (2019). Defining the sharing economy for sustainability. Sustainability, vol. 11, no. 3, article 567. DOI: https://doi.org/10.3390/su11030567.
Ertz М., Leblanc-Proulx S. (2018). Sustainability in the collaborative economy: A bibliometric analysis reveals emerging interest. Journal of Cleaner Production, vol. 19620, September, pp. 1073-1085. DOI: https://doi.org/10.1016/j.jclepro.2018.06.095.
Ertz M., Durif F., Arcand M. (2016). Collaborative consumption or the rise of the two-sided consumer. International Journal of Business and Management, vol. 4, issue 6, pp. 195-209.
Felson M., Spaeth J. (1978). Community structure and collaborative consumption: A routine activity approach. American Behavioral Scientist, vol. 21, no. 4, pp. 614-624. DOI: https://doi.org/10.1177/000276427802100411.
Fisher A. (1935). The clash of progress and security. London: Macmillan.
Frenken K., Schor J. (2017). Putting the sharing economy into perspective. Environmental Innovation and Societal Transitions, no. 23, pp. 3-10. DOI: 10.1016/j.eist.2017.01.003.
Gomes J.F., Iivari M., Pikkarainen M., Ahokangas P. (2018). Business models as enablers of ecosystemic interaction: A dynamic capability perspective. International Journal of Social Ecology and Sustainable Development, vol. 9, no. 3, pp. 1-13. DOI: htt-ps://doi.org/10.4018/IJSESD.2018070101.
Habib M.M., Stracca L., Venditti F. (2020). The fundamentals of safe assets. Journal of International Money and Finance, vol. 102, pp. 102-119. DOI: https://doi.org/10.1016/jjimonfin.2019.102119.
Kotier P. (2010). The prosumer movement (pp. 51-60). In: B. Blättel-Mink, K.-U. Hellmann. (eds.). Prosumerrevisited.VS Verlag für ^ Sozialwissenschaften. DOI: https://doi.org/10.1007/978-3-531-91998-0_2. ^
Lamberton C.P., Rose R.L. (2012). When is ours better than mine? A framework for understanding and altering participation ^ in commercial sharing systems. Journal of Marketing, vol. 76, no. 4, pp. 109-125. DOI: https://doi.org/10.1509/jm.10.0368. ^ Mair J., Reischauer G. (2017). Capturing the dynamics of the sharing economy: Institutional research on the plural forms and S practices of sharing economy organizations. Technological Forecasting and Social Change, vol. 125, pp. 11-20. DOI: https:// g doi.org/10.1016/j.techfore.2017.05.023. |
McGrath R. (2010). Business models: A discovery driven approach. Long Range Planning, vol. 43, no. 2-3, pp. 247-261. DOI: | https://doi.org/10.1016/jJrp.2009.07.005. £
Ozanne L.K., Ballantine P.W. (2010). Sharing as a form of anti-consumption? An examination of toy library users. Journal of Con- Üj sumer Behaviour, vol. 9, no. 6, pp. 485-498. DOI: https://doi.org/10.1002/cb.334. jjj
Retamal M. (2019). Collaborative consumption practices in Southeast Asian cities: Prospects for growth and sustainability. Jour- £ nal of Cleaner Production, vol. 22210, June, pp. 143-152. DOI: https://doi.org/10.1016/j.jclepro.2019.02.267. |
Rifkin J. (2000). The age of access: The new culture of hypercapitalism, where all of life is a paid-for experience. New York: J.P. Tarcher/ = Putnam.
Schor J.B., Walker E.T., Lee C.W., Parigi P., Severud K. (2015). On the sharing economy. Contexts, vol. 14, pp. 12-19. DOI: https://
doi.org/10.1177/1536504214567860. Stepnov I.M., Kovalchuk J.A., Gorchakova E.A. (2019). On assessing the efficiency of intracluster interaction for industrial enterprises. Studies on Russian Economic Development, vol. 30, no. 3, pp. 346-354. DOI: https://doi.org/10.1134/S107570071903016X. Sundararajan A. (2016). The sharing economy: The end of employment and the rise of crowd-based capitalism. Cambridge-Massachusetts: MIT Press, pp. 5-20.
Zboron H. (2020). Sharing economy in axiological perspective. Ekonomia i Prawo - Economics and Law, vol. 19, no. 1, pp. 187-201. DOI: https://doi.org/10.12775/eip.2020.013.
Информация об авторах
Степнов Игорь Михайлович
Доктор экономических наук, профессор, заведующий кафедрой управления активами. Московский государственный институт международных отношений (Университет) Министерства иностранных дел РФ (МГИМО) (119454, РФ, г. Москва, пр. Вернадского, 76). Профессор департамента корпоративных финансов и корпоративного управления. Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации (125167, РФ, г. Москва, Ленинградский пр., 49). E-mail: [email protected].
Ковальчук Юлия Александровна
Доктор экономических наук, профессор кафедры управления активами. Московский государственный институт международных отношений (Университет) Министерства иностранных дел РФ (МГИМО) (119454, РФ, г. Москва, пр. Вернадского, 76). Профессор кафедры энергетического сервиса и управления энергосбережением. Московский авиационный институт (национальный исследовательский университет) (125993, РФ, г. Москва, Волоколамское шос., 4). E-mail: [email protected].
DOI: 10.29141/2218-5003-2020-11-5-5
Measuring value created by business models in the sharing economy
Igor M. Stepnov1,2, Yulia A. Kovalchuk1,3
1 MGIMO University, Moscow, Russia
2 Financial University under the Government of the Russian Federation, Moscow, Russia
3 Moscow Aviation Institute (National Research University), Moscow, Russia
Abstract. The sharing economy forms a modern sustainable trend, combining the economic and social-ethical benefits of using, rather than owning. The article studies such factors as social approval, economic choice and digital coordination influencing the effectiveness of business models of the sharing economy, but the full value of which has not yet been established. The methodological basis of the research includes neoclassical and neoinstitutional economic theories and the concept of economic collaboration. Among the research methods applied are a value-based approach to discussing the substance of collaborative consumption business models, a critical analysis of the peculiarities of the economic choice between saving and consumption, and a qualitative analysis of demand on the basis of a socially confirmed interest in collaborative consumption. The research develops five types of models for creating and redistributing income in the sharing economy and finds that the key advantage of the sharing economy is the confirmed demand of a new class of consumers, which reduces the probability of marketing mistakes. The authors state that any form of collaborative consumption for ensuring transparency of transactions and correctness of taxation should be regarded as a service. We design an alternative model for assessing the lower bound of the value created, which takes into account the frequency of consumers' repeated requests to previously provided services, assuming that social approval shifts
« the line of choice and does not create a new value. The theoretical and practical significance of the research lies in the contribuer tion to the value measurement of shared consumption based on consumer signals in the form of public approval (social initiative ^ or testing) and profitability evaluation (lower bound) of the shared use by the consumer.
o
^ Keywords: business model; sharing economy; economic collaboration; value-based management; asset management; social
o value; coordination.
M
cî JEL Classification: M21, P46
X
< Paper submitted: August 13, 2020
| For citation: Stepnov I.M., Kovalchuk Yu.A. (2020). Measuring value created by business models in the sharing economy. Uprav-
* lenets - The Manager, vol. 11, no. 5, pp. 58-69. DOI: 10.29141/2218-5003-2020-11-5-5.
References
Malyshkin E.V., Gafarova Yu.Yu., Pogrebnyak A.A. (2019). Neizbyvnost' raspredelennykh veshchey: sosedstvo i bogatstvo [The inevitability of distributed things: Neighborhood and wealth]. Sotsiologiya nauki i tekhnologiy - Sociology of Science and Technology, vol. 10, no. 3, pp. 89-102. DOI: https://doi.org/10.24411/2079-0910-2019-13005.
Munger M. (2019). Zavtrashniy den' 3.0. Transaktsionnye izderzhki i ekonomika sovmestnogo pol'zovaniya [Tomorrow 3.0: Transaction costs and the sharing economy (an excerpt)]. Ekonomicheskaya sotsiologiya - Journal of Economic Sociology, vol. 20, no. 5, pp. 74-97.
Stepnov I.M., Kovalchuk Yu.A. (2018). Platformennyy kapitalizm kak istochnik formirovaniya sverkhpribyli tsifrovymi rant'e [Platform capitalism as the source of digital rentier's superprofit]. Vestnik MGIMO-Universiteta - MGIMO Review of International Relations, vol. 4, no. 61, pp. 107-124. DOI: https://doi.org/10.24833/2071-8160-2018-4-61-107-124.
Shatkin M.A., Yakovlev L.S. (2020). Transformatsiya sobstvennosti i vlasti v sheringovoy ekonomike [Transformation of ownership and authority in sharing economy]. Sotsiologicheskie issledovaniya - Sociological Studies, no. 1, pp. 31-41. DOI: https://doi. org/10.31857/S013216250008322-7.
Acquier A, Carbone V. (2018). Sharing economy and social innovation. In: N.M. Davidson, M. Finck, J.J. Infranca. (eds.). The Cambridge handbook of sharing economy and law. Cambridge-New York: Cambridge University Press. Pp. 51-64. DOI: https://doi. org/10.1017/9781108255882.
Acquier A., Carbone V., Massé D. (2019). How to create value(s) in the sharing economy: Business models, scalability, and sustain-ability. Technology Innovation Management Review, vol. 9, issue 2, pp. 5-25. DOI: 10.22215/timreview/1215.
Albescu O., Maniu M. (2017). Sharing economy: Evaluating its structural dimensions for policy design purposes. On-Line Journal Modelling the New Europe, no. 22, pp. 85-103. DOI: https://doi.org/10.24193/OJMNE.2017.22.04.
Bican P.M., Brem A. (2020). Digital business model, digital transformation, digital entrepreneurship: Is there a sustainable "digital"? Sustainability, vol. 12, no. 13, article 5239. DOI: https://doi.org/10.3390/su12135239.
Blaschke M., Cigaina M., Riss U., Shoshan I. (2017). Designing business models for the digital economy (pp. 121-136). In: G. Oswald, M. Kleinemeier. (eds.). Shaping the digital enterprise. Cham: Springer. DOI: https://doi.org/10.1007/978-3-319-40967-2_6.
Böcker L., Meelen T. (2017). Sharing for people, planet or profit? In: K. Frenken. (ed.), Analysing motivations for intended sharing economy participation [Special issue]. Environmental Innovation and Societal Transitions, no. 23, pp. 28-39. DOI: https://doi. org/10.1016/j.eist.2016.09.004.
Botsman R., Rogers R. (2010). What's mine is yours: How collaborative consumption is changing the way we live. London: Collins.
Buczynski B. (2013). Sharing is good: How to save money, time and resources through collaborative consumption. Bethesda, MD: New Society Publishers.
Clark C. (1940). The conditions of economic progress. London: Macmillan.
Curtis S.K., Lehner M. (2019). Defining the sharing economy for sustainability. Sustainability, vol. 11, no. 3, article 567. DOI: https:// doi.org/10.3390/su11030567.
Ertz M., Leblanc-Proulx S. (2018). Sustainability in the collaborative economy: A bibliometric analysis reveals emerging interest. Journal of Cleaner Production, vol. 19620, September, pp. 1073-1085. DOI: https://doi.org/10.1016/jjclepro.2018.06.095.
Ertz M., Durif F., Arcand M. (2016). Collaborative consumption or the rise of the two-sided consumer. International Journal of Business and Management, vol. 4, issue 6, pp. 195-209.
Felson M., Spaeth J. (1978). Community structure and collaborative consumption: A routine activity approach. American Behavioral Scientist, vol. 21, no. 4, pp. 614-624. DOI: https://doi.org/10.1177/000276427802100411.
Fisher A. (1935). The clash of progress and security. London: Macmillan.
Frenken K., Schor J. (2017). Putting the sharing economy into perspective. Environmental Innovation and Societal Transitions, no. 23, pp. 3-10. DOI: 10.1016/j.eist.2017.01.003.
Gomes J.F., Iivari M., Pikkarainen M., Ahokangas P. (2018). Business models as enablers of ecosystemic interaction: A dynamic capability perspective. International Journal of Social Ecology and Sustainable Development, vol. 9, no. 3, pp. 1-13. DOI: https://doi. org/10.4018/IJSESD.2018070101.
Habib M.M., Stracca L., Venditti F. (2020). The fundamentals of safe assets. Journal of International Money and Finance, vol. 102, pp. 102-119. DOI: https://doi.org/10.1016/jjimonfin.2019.102119.
Kotler P. (2010). The prosumer movement (pp. 51-60). In: B. Blättel-Mink, K.-U. Hellmann. (eds.). Prosumer revisited. VS Verlag für Sozialwissenschaften. DOI: https://doi.org/10.1007/978-3-531-91998-0_2.
Lamberton C.P., Rose R.L. (2012). When is ours better than mine? A framework for understanding and altering participation in commercial sharing systems. Journal of Marketing, vol. 76, no. 4, pp. 109-125. DOI: https://doi.org/10.1509/jm.10.0368.
Mair J., Reischauer G. (2017). Capturing the dynamics of the sharing economy: Institutional research on the plural forms and
practices of sharing economy organizations. Technological Forecasting and Social Change, vol. 125, pp. 11-20. DOI: https://doi. org/10.1016/j.techfore.2017.05.023.
McGrath R. (2010). Business models: A discovery driven approach. Long Range Planning, vol. 43, no. 2-3, pp. 247-261. DOI: https:// doi.org/10.1016/j.lrp.2009.07.005.
Ozanne L.K., Ballantine P.W. (2010). Sharing as a form of anti-consumption? An examination of toy library users. Journal of Consumer Behaviour, vol. 9, no. 6, pp. 485-498. DOI: https://doi.org/10.1002/cb.334.
Retamal M. (2019). Collaborative consumption practices in Southeast Asian cities: Prospects for growth and sustainability. Journal of Cleaner Production, vol. 22210, June, pp. 143-152. DOI: https://doi.org/10.1016/j.jclepro.2019.02.267.
Rifkin J. (2000). The age of access: The new culture of hypercapitalism, where all of life is a paid-for experience. New York: J.P. Tarcher/ Putnam.
Schor J.B., Walker E.T., Lee C.W., Parigi P., Severud K. (2015). On the sharing economy. Contexts, vol. 14, pp. 12-19. DOI: https://doi. org/10.1177/1536504214567860.
Stepnov I.M., Kovalchuk J.A., Gorchakova E.A. (2019). On assessing the efficiency of intracluster interaction for industrial enterprises. Studies on Russian Economic Development, vol. 30, no. 3, pp. 346-354. DOI: https://doi.org/10.1134/S107570071903016X.
Sundararajan A. (2016). The sharing economy: The end of employment and the rise of crowd-based capitalism. Cambridge-Massachusetts: MIT Press, pp. 5-20.
Zboron H. (2020). Sharing economy in axiological perspective. Ekonomia i Prawo - Economics and Law, vol. 19, no. 1, pp. 187-201. DOI: https://doi.org/10.12775/eip.2020.013.
o
M
o
M
et
£
et
Information about the authors
Igor M. Stepnov
Dr. Sc. (Econ.), Head of Asset Management Dept. MGIMO University (76 Vernadskogo Ave., Moscow, 119454, Russia). Professor of Corporate Finance and Corporate Governance Dept. Financial University under the Government of the Russian Federation (49 Leningradsky Ave., Moscow, 125167, Russia). E-mail: [email protected].
Yulia A. Kovalchuk
Dr. Sc. (Econ.), Professor of Asset Management Dept. MGIMO University (76 Vernadskogo Ave., Moscow, 119454, Russia). Professor of Energy Service and Energy Saving Management Dept. Moscow Aviation Institute (National Research University) (4 Volokolamskoe Drive, Moscow, 125993, Russia). E-mail: [email protected].
