CC BY
53
УДК 821.161.1(091)«19»
ИЗМЕРЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО В ЧЕЛОВЕКЕ В РОМАНЕ А. СЕГЕНЯ «ПОП»
© Наталия Николаевна АРХАНГЕЛЬСКАЯ
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, кандидат филологических наук, доцент, профессор кафедры русской и зарубежной филологии, e-mail: [email protected]
В статье рассматриваются сюжетные линии романа А. Сегеня «Поп», посвященного деятельности Псковской православной миссии в годы Великой Отечественной войны. Основное внимание уделяется образу центрального персонажа - отца Александра Ионина, осуществлявшего пастырское служение в храме, открытом по разрешению оккупационных властей. Осмыслению подвергаются действия священника, неоднозначные с точки зрения других персонажей романа.
Ключевые слова: деятельность Псковской православной миссии; действия оккупационных властей и партизанское сопротивление на Псковской земле; история семьи отца Александра (Ионина).
Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими
Евангелие от Матфея 5.10.9 ... какою мерою мерите, такою отмерено будет вам
Евангелие от Марка 4.17.24
В художественном пространстве романа А. Сегеня «Поп» «сталкиваются» три мировоззрения: фашизм, коммунизм, православие. Различие идеологических постулатов, догм и системы ценностей проявляется не только в разговорах иерархов, но и на бытовом уровне: в драматических и трагических ситуациях, возникающих на Псковской земле в годы Великой Отечественной войны. Местом битвы в романе предстает не столько поле брани, сколько душа человеческая.
По замыслу Гитлера, на оккупированных восточных землях решено первое время использовать в пропагандистских целях «русских попов». Их одаренность и дар убеждения при восстановленном по разрешению немцев богослужении призваны были склонить народ к доверию оккупационным властям, уничтожающим заразу большевизма и возвращающим людям возможность бывать в храмах. По словам полковника Фрайгаузена, «Гитлер хочет показать, что наша армия не захватническая, а освободительная. Он считает, что если русский народ жаждет возрождения церковной жизни, ему надо пойти навстречу. Русский народ должен понять: мы не большевики, которые служат сатане» [1, с. 37-38].
Деятельность Псковской православной миссии привлекает внимание и органов НКВД. Павел Судоплатов, начальник Особой группы НКВД по разведовательно-дивер-сионной работе в тылу германской армии, причастен к разработке и проведению операции «Послушники». К первосвященнику всея Прибалтики, митрополиту Виленскому и Литовскому, экзарху Латвии и Эстонии Сергию (Воскресенскому) направлены два советских офицера, под видом священников устроившихся в Псково-Печерском монастыре. Новый игумен монастыря, помогавший советской власти в 1930-е гг., успешно делает вид, что полностью предан оккупационным властям. В задачу участников операции входит введение врага в заблуждение путем сообщения дезинформации стратегического и тактического характера. На пересечении политических целей захватчиков русской земли и ее освободителей оказывается жизнь и судьба сельского православного священника протоиерея Александра Ионина. После революции отец Александр «служил в петроградских храмах, был арестован по делу митрополита Вениамина, три месяца провел в заточении, затем три года в лагерях на северном Урале» [1, с. 16]. Ему довелось служить в Ярославской епархии, Орехово-Зуеве. Война застала его на территории недавно присоединившейся к СССР Латвии. Трое его сыновей сражались на фронтах Великой Отечественной войны: моряк Даниил погиб в Севастополе, священник Алексей не уцелел во время боев подо Ржевом, священник Дмитрий умер от голода в блокадном Ленинграде.
Старший сын Василий служил в храме Рождества Христова в селе Измайлово на окраине Москвы.
С началом деятельности Псковской православной миссии отец Александр переведен настоятелем храма во имя святого благоверного князя Александра Невского в село Закаты. Протоиерей в романе не показан ни противником советской власти, ни фашистским прислужником. Он старается служить Христу, возлюбя ближнего своего, нуждающегося в помощи и утешении. Такими ближними станут для него восемь приемных детей, узники концентрационного лагеря Сырая низина, иные люди, страждующие и заблудшие. Для смотрящего на поступки отца Александра со стороны священник находится перед неразрешимой дилеммой: немцы не препятствуют открывать храмы, разрешают крестить и причащать узников, однако взамен требуют благословения германской армии в проповедях и анафемы большевикам. Партизаны считают священников вражескими наймитами и приговаривают их к смерти, но при этом жертвуют собой во имя освобождения родной земли от врага.
В романе несколько центральных сюжетных линий. Одна из них связана с именем немецкого полковника Фрайгаузена. Щеголевато одетый, подтянутый Фрайгаузен -выходец из России и исповедует православие. В романе он выступает координатором деятельности Псковской православной миссии. К его заступничеству не раз прибегает отец Александр, прося разрешения ухаживать за узниками лагеря Сырая низина и окормлять их духовно. Однако Фрайгаузен остается сыном своего народа и солдатом вермахта: он является одним из организаторов публичной казни партизан на площади села Закаты и не раз напоминает о необходимости молиться о победе германского оружия: «Фрайгаузен остановился и вдруг свирепо посмотрел в лицо священника:
- Вы обязаны призывать Божию благодать на Германию!
- Перед кем обязан?
- Перед Богом.
- А моему духовному уху слышится иное.
- Вы можете пострадать за свой отказ. ...Так вы решительно отказываетесь пойти мне навстречу?
- С огромным наслаждением, Иван Федорович, выйду вам навстречу с чашей и причащу вас Святых Тайн. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Но навстречу вашему Гитлеру не пойду. Можете меня хоть сейчас застрелить. Есть у вас там пули в пистолете?
И тут произошло совсем неожиданное. Фрайгаузен вдруг решительно обнял батюшку и почти прорыдал:
- Как мне тяжело, батюшка, как мне тяжело! Я русский, я православный. Но я немец, я служу своему немецкому народу! Меня судьба надвое раздирает. Я скоро. Меня скоро не станет.
- Голубчик мой! Голубчик! Только не вздумайте что с собой такое! Слышите меня?
- Слышу.
Странная и диковатая это была картина -русский священник в скуфейке и фуфайке, надетой поверх подрясника, и немецкий полковник в сером военном мундире и фуражке с орлом и свастикой, стоят на околице псковского села и обнимаются. Мимо проходил какой-то дедок, остановился, и его аж перекосило:
- Тьфу ты!» [1, с. 294-297].
После казни партизан отец Александр выгонит Фрайгаузена из своего дома. Однако при упомянутой выше встрече попу придется благословить полковника в последний раз: Фрайгаузен не случайно предвидел свою скорую кончину. Машину, в которой он ехал в колонне немецких войск, обстреляют партизаны. Отец Александр узрит это в тонком видении и, смущенный, некоторое время будет поминать Фрайгаузена и как болящего, и как усопшего, пока однажды во время службы не увидит проходящего мимо Фрайгаузе-на и не услышит его слов: «Об упокоении».
Сталин предстает в повествовании фигурой более риторической, нежели действующей. На страницах романа он появляется несколько раз. На торжествах в честь годовщины революции дает одобрение начатой операции «Послушники», принимает у себя высших иерархов церкви для обсуждения насущных церковных проблем (в первую очередь, избрания патриарха), в мае 1944 г. в разговоре с Берией решает судьбу священников Псковской православной миссии, не уехавших за границу.
«- Часть попов уходит с немцами. Некоторые остаются на освобождаемых террито-
риях и несколько человек уже арестованы нами. Что будем делать с ними, Коба?
- А ты что предлагаешь? К ногтю?
- Суды и лагеря.
- Что же, они все проповедовали за Гитлера?
- А нам охота в этом копаться?
- Перед нами стоит грандиозное количество иных задач. Ты прав, Лаврентий, сажай их. По десятке, по двадцатке, кому сколько. Кстати, потом мы сможем торговать ими с нашими главными иерархами, когда надо будет манипулировать. Это ты правильно решил. Проявляешь полезную жесткость. Господь Бог на нашей стороне и нас не осудит. Лагерь - тот же монастырь. Хороший священник это поймет и роптать не будет. Для спасения души необходимо страдание» [1, с. 350-351]. В образе Сталина нет ни одиозности, ни карикатурности. Он - человек, наделенный огромной властью, служит коммунистической идее, но во имя спасения Отечества и решения насущных политических задач идет на компромисс, делая церковь союзником в борьбе с врагом. И не случайно осенью 1943 г. отец Александр неожиданно для себя произнесет молитву о здравии Иосифа:
«- А также, Господи, спаси, помилуй и вразуми правителя Иосифа, и даждь, Господи, ему здравия духовного и телесного и сильнаго вразумления, и мирная Твоя и пре-мирная благая.
Произнеся это, он испуганно оглянулся по сторонам, не рухнул ли мир. Но все было как всегда» [1, с. 243].
Как русскому человеку, читателю романа, знающему историю своей страны, оценить написанное А. Сегенем? Какие критерии применять, анализируя совершаемое персонажами? Литературоведческие категории не всегда «срабатывают» в контексте повествования. Сюжетные перипетии и коллизии сложно осмыслить однозначно. Примером может служить сюжетная линия, связанная с Алексеем Луготинцевым.
Алексей родился в селе Закаты, любил Машу Торопцеву, мечтал жениться на ней. И в любви признался в лучшем, по его представлению, месте села - клубе имени товарища Кирова, где читали лекции, демонстрировали кинофильмы и устраивали танцы. Надеждам не суждено было осуществиться.
Выходя из окружения, Алексей заходит в родное село и узнает о смерти Маши, из озорства убитой немецким летчиком. Став партизаном, Алексей мечтает отомстить попу, чьими стараниями клуб имени товарища Кирова с разрешения немцев день ото дня все более превращался в церковь. Первая важная встреча попа и партизана состоялась в весеннем лесу, когда отец Александр шел в концлагерь с просьбой разрешить окрестить двенадцать узников, причащенных им на Пасху. Приговоренный к смерти, отец Александр пытается поговорить с Алексеем, чтобы понять причину такой ненависти к себе:
«- Ну и чем я тебе так не угодил? -спросил батюшка простодушно...
- Слушай и не перебивай меня, поп, раз уж взялся слушать! Ты откуда взялся здесь такой? Кто тебя звал сюда, балаболку? Кому ты здесь нужен? А я скажу, кому. Немцам. И предателям Родины. Между прочим, это я обстрелял тебя и твоего немца. А было это в день Ледового побоища. Знай это. Здесь -моя земля, и немцу по ней не ходить. А заодно и тебе с ним. .ты .осквернил то, что было для меня свято, - клуб нашей любви. Ты превратил его в свою церковь. У людей отобрал радость. Так что ты не только передо мной, ты перед всеми людьми виноват! Ты призываешь их служить врагу. И потому я тебя убью!» [1, с. 138-139].
Верный своему призванию спасать заблудшие души, отец Александр не выказывает волнения. Он готов спокойно принять смерть за веру и Христа. Поп хочет перед смертью отпустить Алексею грех убийства: «Отец Александр подошел к нему и мысленно накинул на голову ему епитрахиль. Тот держал его на мушке. Впервые батюшке приходилось отпускать грехи под дулом пистолета.
- Господь и Бог наш Иисус Христос бла-годатию и щедротами Своего человеколюбия да простит тебе, чадо Алексей, вся согрешения твоя, включая и задуманный грех убийства священника Александра, и аз недостойный протоиерей властью мне данной прощаю и разрешаю от всех грехов во имя Отца и Сына и Святого Духа. - И он перекрестил ему голову, как и полагалось в таких случаях.
Луготинцев встал с пригорка и с удивлением смотрел на приговоренного к казни священника.
- Ну, поп ты даешь! - усмехнулся он. Медленно положил пистолет в карман. -Скажи спасибо Александру Невскому.
И зашагал обратно в лес» [1, с. 140-142].
После встречи с отцом Александром Алексей изменился не сразу, хотя все больше «чувствовал он себя во власти этого лысоватого седеющего попа с такими детскими и озорными глазками, напевным голосом, окающим ярославским говорком» [1, с. 143]. На свою первую исповедь Алексей пришел в храм в середине осени. Эта исповедь стала испытанием не только для партизана, но и для священника. Каясь в нарушении заповеди «Не убий», Алексей упоминает о своем участии в казни священника Владимира в селе Знаменском, об убийстве Таисии Медведевой из-за ненависти к попу.
«- Господи Боже, - закачался из стороны в сторону отец Александр. - Каешься ли ты?
- Не знаю... Мне жалко ее.
- Да это тебя, дурака, жалко! - воскликнул отец Александр...
- Думаешь, ты живой? Да ты мертвее мертвого! Душа твоя аду теперь приговорена. . Становись сейчас же на колени и говори: «Всем сердцем раскаиваюсь в смертном грехе!»
И Луготинцев, сам от себя не ожидая, встал на колени и повторил слово в слово:
- Всем сердцем раскаиваюсь в смертном грехе!
Батюшке было плохо. Он, не чуя рук и ног, покрыл грешника епитрахилью и с огромным усилием произнес отпущение грехов. Перекрестил голову убийцы, покрытую епитрахилью, да так, что пальцы сильно ударяли по этой голове.
- Встань, целуй Евангелие и крест. Иди. Приходи еще...
Шатаясь, отец Александр удалился в алтарь. Там он лег на пол ничком и обхватил руками голову.» [1, с. 162-163].
Лишенный прежнего покоя и миропонимания, Алексей не сразу примет христианские истины в свое сердце. Ему трудно и тяжело будет совмещать ненависть к врагам, честное исполнение воинского долга с доверием к попу, который служит в храме с разрешения немцев. Ему придется пройти через смерть родителей от рук немцев, через общение с отцом Александром, который спрячет раненого Алексея под куполом храма,
через размышление о Боге и первое причастие. Автор не показывает в романе духовное преображение Алексея, его воцерковление. Лишь несколько строк посвящены его послевоенной судьбе. Вернувшись с войны, Алексей женился на Еве Иониной, воспитывал приемных детей отца Александра, дал жизнь дочери и сыну. Умирая от рака, он еще раз исповедал грех убийства Таисии отцу Николаю, приемному поповскому сыну: «Я отцу Александру когда-то уже исповедывался в этом. Теперь и ты знаешь. А вот надо ли, чтоб и они (дети убитой Таисии, воспитанные отцом Александром. - Н. А.) это ты сам решишь, батюшка Николай. .Простите меня. Война всех озлобляла. А отец Александр возвращал к доброте. Что мне будет, как ты думаешь? Ад?
- Господь милостив» [1, с. 357].
Характеры большинства персонажей второго ряда в романе монохромны, ибо выполняют поставленную автором художественную задачу: представить противоборствующие стороны и силы. Солдаты и офицеры немецкой армии практически безлики и в основной массе лишены имен и индивидуальных проявлений (за исключением полковника Фрайгаузена и первого коменданта лагеря Сырая низина Вертера). Они являются олицетворением грубой физической силы, разрушающей на своем пути все, что не хочет подчиняться и пытается как-то протестовать. Наиболее яркий пример тому - гибель семьи Торопцевых, чьей смертью немцы ознаменовали свое григорианское Рождество. Русские люди в романе разделены на два лагеря. С одной стороны - партизаны, с другой - живущие в оккупированном селе. Среди них -те, кто помогает отцу Александру восстанавливать храм и окормлять узников концлагеря, и те, кто открыто прислуживает немцам. По отношению к полицаям, шуцманам, акценты расставлены однозначно. После жестокой расправы с ними партизан отец Александр отказывается отпевать покойных и предает их анафеме как изменников Родине. Этот поступок попа возымел более сильное действие на оставшихся в живых полицаев, чем известие о страшной казни шуцмана Владыкина по решению комиссара партизанского отряда под псевдонимом Невский. Его казнили, дождавшись, когда он протрезвеет. Приведем для сравнения две цитаты. «Его
поставили на поляне, и Наум Невский торжественно произнес:
- . За все свои неисчислимые злодеяния предатель Владыкин приговаривается к смертной казни через повешение. Но перед этим я лично отрежу ему нос и уши. Держите его, товарищи.
После того, как Невский исполнил задуманное, Владыкина с отрезанными ушами и носом, завывающего от боли и ужаса, подвели к березе, перекинули веревку, набросили предателю на шею петлю и решительно вздернули» [1, с. 213]. «.Священник, наконец оторвав свой взор от безобразного лица Владыкина, обратился к толпе полицаев:
- Ну а вы, заблудшие! Как же вы хотели, чтобы я отпевал предателей в храме Александра Невского? Да ведь это было бы не что иное, как самое постыдное святотатство! Бедные мои! Дорогие мои! Опомнитесь! Прошу вас всем своим сердцем, искупите перед Богом и людьми свою вину. Обратите свое оружие против тех, кто уничтожает наш народ! Спасите свои души!
С этими словами он снял с себя епитрахиль, сложил ее и неторопливо отправился вон с кладбища. Никто из полицаев не бросился за взбунтовавшимся священником. Молча они смотрели друг на друга, ожидая, кто первым скажет что-то. Наконец один из полицаев четко проговорил:
- А ведь поп прав!» [1, с. 216-217].
Сложнее определить степень правоты
сторон при рассмотрении восприятия партизанами деятельности отца Александра. Для многих из них он - чужой, изменник, продавшийся немцам за крепкий дом, еду и возможность жить, одурманивая жителей села своими речами. Такую непримиримую позицию занимает прежде всего политрук Наум Невский, в послужном списке которого несколько ликвидированных «объектов православно-религиозного мракобесия»: храмов имени Александра Невского. Именно за это Наум Лямкин получил свой почетный псевдоним. Для автора романа правота батюшки очевидна. Поступки попа и действия политрука по отношению к пленным смущают Алексея Луготинцева, чья русская душа не вмещает многое из того, что он знает о Науме Невском.
Значительное место в повествовании занимает рассказ о попечении отцом Алексан-
дром узников концлагеря Сырая низина. Политрук Наум Невский в романе называет узников предателями Родины. В «военной» прозе 1960-1980-х гг. запечатлено неоднозначное отношение советского командования к военнопленным. Однако в плен попадали по-разному и вели себя там по-разному (вспомним рассказ М. Шолохова «Судьба человека», повесть К. Воробьева «Это мы, Господи» и его рассказ «Седой тополь», трилогию К. Симонова «Живые и мертвые», роман Ю. Бондарева «Выбор» и другие произведения о событиях Великой Отечественной войны). Автору романа важнее было показать не политическую, идеологическую подоплеку событий, а человеческое измерение происходящего. Стараясь накормить, утешить и духовно окормить узников, отец Александр идет на всяческие ухищрения: от взывания к христианской совести полковника Фрайгаузена до убеждения последнего в прямой взаимосвязи побед германского оружия и проявления милосердия к узникам. Пасхальное богослужение в храме и крестный ход под дулами автоматов и лай рвущихся с поводков собак, Божественная литургия на плацу концлагеря, где стояла неубранная виселица с зияющей петлей, стоят отцу Александру немало физических и душевных сил. Сердце его болит от сострадания, но дух возносит благодарность Богу за возможность оказать помощь падшим не всегда по своей воле. «.И вы, и вы, братья, остаетесь частью всеобщего русского воинства. Помните, я говорил вам, что вы - моя армия. Так оно и остается. Неважно, что вас продолжают держать в заточении. Своими страданиями вы окупаете грехи безбожной власти, а стало быть - продолжаете сражение! Хотелось бы, чтобы все вы это понимали и хранили в себе мужество. .Настало время даров. Пленных выстроили, и каждый подходил получить сверток с пасхальными яйцами, куличом, кусочком сала и хлеба. Потом их кормили супом. Удивительно, но эти голодные люди не толкались, не суетились -сохраняя человеческое достоинство, они дожидались своей очереди. И отец Александр гордился своей униженной, но не покоренной армией» [1, с. 183-188].
Отца Александра нельзя назвать «конъюнктурным». В основе его мироощущения лежит твердое убеждение в том, что еван-
гельские истины и вера формируют в человеке духовный стержень, помогающий не гнуться и не ломаться под давлением искушений, страстей и тягот обыденной жизни. Пастырское служение предоставило отцу Александру немало примеров истинности такого убеждения. И он, обычный сельский священник, не стремился «угодить» той или иной власти. Он старался служить Богу, любить ближнего и радеть о судьбе своего Отечества. Поп спокойно принял обвинение советских властей в сотрудничестве с немцами, хотя и пытался опровергать возводимую на него напраслину: «Найдите партизана Алексея Луготинцева. Будучи раненным, он прятался у меня в храме под главным куполом, пока не выздоровел. Найдите бывшего узника Сырой низины Ивана Ивановича Иван-ченка. Он тоже у меня прятался после ликвидации концлагеря.
В этот миг зашедший за спину к батюшке Наум Захарович нанес ему удар рукояткой пистолета по голове. Отец Александр упал. Его стали избивать ногами. Потом подняли и вновь усадили на стул. Кровь лилась по лицу. Сознание мутилось.
- Подписывай, гнида поповская!
- Прости им, Господи, ибо не ведают, что творят. Ничего подписывать не буду. Можете хоть убить» [1, с. 343].
После возвращения из лагеря отец Александр в беседе со знакомым священником сказал:
«- Ничего не бывает незаслуженно, отец Николай. Я вот тоже все гневил Бога, выпрашивал себе мученическую кончину. Хотел в святые! Видал такого? А Господь мне вместо этого - извольте в лагерьке пожить
двадцаточку. .И ничего, выжил я и в лагере. Теперь вот на сладкое дал мне Бог тихую старость. Получите, отец Александр!» [1, с. 363]. Он продолжал молиться о Сталине, т. к. при нем и патриаршество вернулось, и такую колоссальную победу одержали.
В романе, основанном на реальных исторических событиях, есть два образа, осеняющих все повествование: упоминание о святом благоверном князе Александре Невском и посвященном ему храме в селе Закаты. Образ князя, разбившего на льду Чудского озера вражье войско, воспринимается как символ чести, мужества, высокого служения своему Отечеству, стремления защитить родную землю не только от иноземных воинов, но и от насаждения чуждой веры. Островком православия окажется в романе храм села Закаты. Оккупированная немцами территория остается русской землей, вызывающей сыновние чувства и у тех, кто сражается с врагом с оружием в руках, и у тех, кто противостоит врагу, словом и молитвой. Единение русских людей под сенью ли храма, под покровительством святого князя нельзя разрушить. Можно сжечь храм, как делал это политрук с псевдонимом Невский, можно расстрелять или отправить в ссылку священников. Но уничтожить душу живую, очищенную страданием и обновленную любовью, нельзя. Об этом и написан роман Александра Сегеня.
1. Сегень А. Поп: роман. М., 2010.
Поступила в редакцию 31.10.2011 г.
UDC 821.161.1(091)« 19»
MEASURE OF HUMANITY IN PERSON IN NOVEL “POPE” BY A. SEGEN
Natalia Nikolayevna ARKHANGELSKAYA, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russian Federation, Candidate of Philology, Associate Professor, Professor of Russian and Foreign Philology Department, e-mail: [email protected]
The article considers the plot lines of novel “Pope” by A. Segen devoted to the activity of Pskov Orthodox mission during Great Patriotic war. The main attention is given to the image of central character - father Aleksander Ionin, who did pastoral service in temple opened due to occupation powers. The actions, which are complex from the point of view of other novel’s characters, of the priest are reconsidered.
Key words: activity of Pskov Orthodox mission; actions of occupation powers and guerilla fighting on Pskov land; history of father’s Aleksander (Ionin) family.
