CC BY
12ИЛЬЯ ВИКТОРОВИЧ НИКИТЕНКО,
кандидат юридических наук, доцент, начальник филиала ФГКУ «ВНИИ МВД России» по Дальневосточному федеральному округу (г. Хабаровск)
ИЗМЕНЕНИЯ В СТРУКТУРЕ МИГРАЦИОННЫХ ПОТОКОВ И ИХ ВЛИЯНИЕ НА КРИМИНОГЕННЫЙ ФОН
Рассматриваются особенности современной миграции в Российскую Федерацию и их влияние на криминогенную обстановку. Отмечается, что структурные изменения миграционных потоков отразились на качественных характеристиках иностранной преступности.
Ключевые слова: миграционные потоки, процессы, иностранные мигранты, преступность, незаконная миграция, криминология, криминогенный фон, фактор, иностранная рабочая сила.
I.V. Nikitenko, PhD (Law), Assistant Professor, Head, Russia MI FPOI National Research Institute, Far East Federal Region Branch (Khabarovsk City); e-mail: dfvnii@mail.ru, tel.: 8-914-192-00-62.
Changes in the structure of migration flows and their impact on the criminogenic background.
Specific features of the current migration to the Russian Federation and their impact on the criminogenic situation are viewed. It was noted that structural changes of the migration flows have affected the qualitative characteristics of the foreign crime.
Key words: migration flows, processes, foreign migrants, crime, illegal migration, criminology, criminogenic background, factor, foreign workforce.
Наиболее заметной особенностью современной миграции в Российскую Федерацию с точки зрения влияния на сопутствующий ей криминогенный фон является существенное изменение в структуре миграционных потоков относительно иных периодов отечественной истории. В связи с этим необходимо отметить, что структурные изменения отразились на причинно-моти-вационных характеристиках иностранной миграции, а также ее половозрастном и национальном, или этническом, составе.
Так, в европейской части России наряду с традиционными для ее центральных регионов миграциями из стран Восточной Европы, Закавказья и Средней Азии значительно возросла миграция из Вьетнама, КНР, Индонезии и других стран Юго-Восточной Азии. Кроме этого, наблюдается активизация миграционных потоков из стран Африки и Ближнего Востока. Вместе с тем, по данным ФМС России, происходит некоторое снижение количества мигрантов из Афганистана, Грузии, государств Балтии и Турции.
В последнее десятилетие отмечается перераспределение мигрантов с точки зрения этнической и государственной принадлежности и в азиатской части России. Так, например, в Уральском ФО и западной части Сибирского ФО, кроме традиционного присутствия мигрантов из Средней Азии и Закавказья, наблюдается некоторый
прирост миграции из Беларуси, Украины, Молдовы и Приднестровья, а также значительный рост миграции из стран Юго-Восточной Азии - КНР и Вьетнама. В восточной части Сибирского ФО и Дальневосточном ФО на фоне традиционной миграции из КНР и КНДР имеет место значительный рост миграции из государств Средней Азии и Закавказья и незначительный рост из стран СНГ расположенных в Восточной Европе. Кроме этого, отмечается незначительная миграционная активность граждан США и некоторых стран Западной Европы в основном для участия в совместной с российскими компаниями разработке полезных ископаемых (нефти, газа, редкоземельных металлов) в северо-восточной части Дальневосточного ФО. Наблюдается незначительный рост трудовой миграции из Индонезии и Малайзии для работы в лесопромышленном комплексе. Вместе с тем, отмечено незначительное снижение иммиграции из Вьетнама (на 3-5%) в Сибирском и Дальневосточном ФО в период с 2010 по 2012 г.
Ввиду ряда объективных причин распределение миграционных потоков относительно государств выбытия в федеральных округах, расположенных в азиатской части России, имеет некоторые различия.
По целям прибытия в азиатской части России преобладает трудовая миграция, на втором месте - учебная и деловая.
Распределение иностранных трудовых мигрантов по территории азиатской части России происходит неравномерно. Хотя иностранная рабочая сила активно привлекается практически во всех административно-территориальных образованиях азиатской части России, за исключением отдельных районов Крайнего Севера.
Бесспорными лидерами по привлечению иностранных рабочих в Уральском ФО являются Свердловская и Челябинская области, а также Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа. В Сибирском ФО - Красноярский край, а также Новосибирская и Иркутская области. В Дальневосточном ФО - Амурская область, Приморский и Хабаровский края. В указанных субъектах РФ трудятся более 60% официально оформленных на территориях азиатской части России иностранных рабочих. Наряду с этими данными, особого внимания заслуживает и то, что названные административно-территориальные образования лидируют в своих федеральных округах по количеству лиц, привлеченных к административной или уголовной ответственности за деликты и преступления, посягающие на установленный в РФ порядок миграции населения. Исключение составляют Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа, где в основном задействованы легальные трудовые мигранты ввиду особых условий работы в нефтяной и газодобывающей отраслях.
В рейтинге наибольшей миграционной привлекательности в европейской части России первые позиции на протяжении ряда последних лет удерживают Центральный и Северо-Западный ФО, далее следуют Южный и Приволжский ФО.
В азиатской части России в числе наиболее привлекательных для мигрантов из стран, не входящих в состав СНГ следует выделить Дальневосточный ФО. Наибольшее количество мигрантов этой категории прибывает в округ из КНР, КНДР, Вьетнама, Индонезии и Малайзии. Основная миграционная нагрузка приходится на Приморский и Хабаровский края, далее следуют Амурская, Сахалинская и Еврейская автономная области.
Изучение изменчивости структуры миграционных потоков относительно государственной и этнической принадлежности в наиболее привлекательных для иностранной миграции регионах азиатской части России, а также сравнительный анализ соответствующих результатов правоохранительной деятельности позволили предположить, что существует зависимость между меняющейся структурой миграции и некоторыми характеристиками миграционной преступности. Выдвинутое предположение основывается еще и на ряде апробированных исследований по уголовному праву и криминологии, в которых высказываются мнения о наличии устойчивых при-
чинно-следственных связей между изменениями в миграционных процессах и соответствующими показателями миграционной преступности1.
Изменение структурных показателей иностранной миграции в период с 2006 по 2011 г. в территориальных образованиях азиатской части России с наибольшей миграционной привлекательностью привело к изменению ряда криминогенных трендов, характерных для прежних структур миграционных потоков с точки зрения их государственной и этнической принадлежности. Так, например, если для преобладающих до 2006 г. в восточной части Сибирского и Дальневосточного ФО миграционных потоков из КНР, КНДР и Вьетнама были свойственны одни криминогенные тренды, связанные со сферами деятельности, экономическими интересами, а в некоторых случаях и национальными устоями этих категорий мигрантов, то в дальнейшем количественное перераспределение миграционных потоков в пользу государств Средней Азии и Закавказья сопровождалось изменением и некоторых показателей преступности мигрантов.
Результаты оперативно-служебной деятельности, а также следственной и судебной практики в отношении мигрантов из стран Юго-Восточной Азии свидетельствуют о преобладании приходящихся на их долю в структуре миграционной преступности преступлений экологического характера, предусмотренных ст. 256, 258, 260, 262 УК РФ, а также преступлений в сфере экономической деятельности, предусмотренных ст. 171, 171.1, 180, 191, 194 УК РФ. По сравнению с другими категориями мигрантов выходцы из стран Юго-Восточной Азии реже совершают преступления против государственной власти и порядка управления, предусмотренные ст. 291, 322, 322.1, 327 УК РФ. Единичные случаи составляют преступления против личности, собственности, общественной безопасности и общественного порядка. Вместе с тем, результаты экспертных опросов позволяют утверждать, что мигранты из стран Юго-Восточной Азии отличаются от иных категорий большей организованностью, сплоченностью и скрытностью, что в итоге приводит к высокой латентности совершаемых ими преступлений и иных правонарушений. Показательными в этом смысле являются преступления, совершенные внутри национальных диаспор, мотивами которых часто являются конфликты, возникающие между самими мигрантами. Информация о таких преступлениях, как правило, не выходит за пределы иностранной диаспоры. Так, в Дальневосточном ФО, в котором отмечается наиболее высокая в России интенсивность миграционных потоков из стран Юго-Восточной Азии, в период с 2006 по 2012 г. было выявлено и зафиксирова-
но только 16 преступлений, совершенных внутри китайских, корейских или вьетнамских диаспор, и только в половине случаев при расследовании этих преступлений органам предварительного следствия удалось сформировать необходимую доказательственную базу для предъявления обвинений или оформления обвинительных заключений. Кроме этого, следует отметить, что 9 из выявленных преступлений отнесены к категориям тяжких или особо тяжких против личности2. По мнению экспертов, подобных преступлений совершается намного больше. Однако сложности в установлении круга потерпевших и других фактических данных, свидетельствующих о преступном событии, вследствие отказа сотрудничать с правоохранительными органами потерпевших и свидетелей таких преступлений приводят к тому, что уголовные дела часто не возбуждаются. Расследование же выявленных преступлений, как правило, сопровождается активным противодействием со стороны членов иностранных диаспор, что значительно осложняет установление истины по уголовным делам этой категории.
Как было отмечено, некоторые изменения в структуре миграционных потоков, вызванные ростом миграции из стран СНГ (Средней Азии, Закавказья и Восточной Европы), привели к изменению сопутствующего криминогенного фона и в количественном, и в качественном выражении.
В отличие от мигрантов из стран Юго-Восточной Азии, мигранты из Армении, Азербайджана, Киргизии, Казахстана, Молдовы, Узбекистана, Таджикистана и других государств, именуемых «ближним зарубежьем», чаще совершают преступления против жизни и здоровья, половой неприкосновенности и половой свободы личности, собственности, общественной безопасности и общественного порядка, общественного здоровья и общественной нравственности. Значительно реже эти категории мигрантов совершают преступления против государственной власти и порядка управления, что, вероятно, обусловлено относительно либеральным миграционным режимом, установленным Россией по отношению к мигрантам из стран, ставших самостоятельными в результате распада СССР. В названных группах преступлений можно выделить наиболее часто совершаемые. Это прежде всего деяния, предусмотренные ст. 112, 115, 116, 131, 132, 134, 158, 159, 161, 162, 163, 186, 209, 213, 228, 228.1, 228.2, 260, 322.1, 327 УК РФ. При этом отмечался рост от 8 до 12% корыстных и корыстно-насильственных преступлений, совершенных данными категориями мигрантов в период острой фазы мирового финансово-экономического кризиса, начавшегося в 2008 г.
Анализируя структуру миграционных потоков
с точки зрения влияния на криминогенный фон в Российской Федерации, следует обратить внимание на половозрастные характеристики иностранной миграции.
По данным ФМС, иностранная миграция в Россию сегодня значительно помолодела. Наиболее существенное снижение возрастных границ характерно для трудовой и учебной миграции из государств Центральной Азии и Закавказья. Так, в первой половине 2012 г. средний возраст трудовых мигрантов, прибывающих в приграничные регионы азиатской части России из стран СНГ составлял 26 лет, а из стран Юго-Восточной Азии -31 год3. Для сравнения: аналогичные показатели в 2006 г составляли для стран СНГ 29 лет, а относительно государств Юго-Восточной Азии - 33 года.
По мнению специалистов, возрастные границы наивысшей криминальной активности населения сообразно возрастной стратификации различных категорий преступников составляют: для насильственных и корыстно-насильственных преступлений - от 18 до 29 лет; для корыстных преступлений против собственности - от 16 до 26 лет; для половых насильственных преступлений - от 18 до 30 лет4.
Следует отметить, что основная часть вышеназванных преступлений приходится на долю мигрантов из стран, входящих в зону безвизового режима миграционного обмена с Российской Федерацией.
Исходя из среднего возраста трудовых мигрантов, можно предположить, что значительная часть преступлений, связанных с незаконной миграцией, совершается лицами в возрасте от 26 лет до 31 года, поскольку именно такие мигранты обязаны периодически подтверждать легитимность своего нахождения на территории принимающего государства.
Таким образом, можно сделать вывод, что одним из факторов, влияющих на динамику, а также на некоторые качественные показатели преступности иностранцев в России, является преобладание среди мигрантов наиболее криминально активных возрастных групп.
Наряду с возрастными изменениями в структуре миграционных потоков, следует обратить внимание и на преобладание среди иностранных мигрантов лиц мужского пола. Однако если сегодня нет достаточных оснований утверждать, что тенденция к снижению среднего возраста иностранных мигрантов является устойчивой ввиду ее относительной непродолжительности, то тренд преобладания в миграционных потоках лиц мужского пола, особенно на территориях, которые были присоединены к России в период ее активной колониальной политики (XVI - XIX вв.), остается неизменным с начала их освоения и последу-
ющего заселения как самими россиянами, так и подданными иностранных, преимущественно граничащих с Россией, государств. Это подтверждается многочисленными исследованиями в области демографии и истории освоения Прикавказья, Южного Урала, Сибири и Дальнего Востока5.
Преобладание мужчин в структуре миграционных потоков оказывает существенное влияние на сопутствующий миграции криминогенный фон. Это обусловлено рядом объективных факторов.
Некоторые исследования по криминологии и криминальной психологии, направленные на выявление демографических особенностей и закономерностей преступности, свидетельствуют о том, что в однополых мужских сообществах, к которым можно отнести компактно проживающих трудовых мигрантов, отмечается повышенный уровень криминальной агрессии. Это, по мнению специалистов, обусловлено биологическими, психологическими и этическими особенностями межличностных отношений в сугубо мужском коллективе6.
Очевидно, что преобладание мужчин среди иностранных мигрантов (примерно 86%) является важным криминогенным фактором и, безусловно, влияет на основные показатели преступности мигрантов7. Вероятно, подобная диспропорция, кроме повышенной криминоген-ности в самой миграционной среде, создает дополнительные риски возникновения социальной напряженности между коренным населением и миграционным сообществом, которое более чем на 2/3 состоит из лиц мужского пола. Это обусловлено рядом причин.
Во-первых, история освоения Сибири и Дальнего Востока, когда в миграционных потоках из Китая и Кореи так же, как и сегодня, преобладали лица мужского пола, свидетельствует о распространении таких криминогенно опасных явлений, как пьянство, наркомания, содержание притонов и азартных заведений, стимулирование занятия проституцией и т.п. Известно, что подобные явления часто становятся катализаторами социальных конфликтов, тем более когда в них участвуют лица других национальностей, вероисповеданий и культур.
Во-вторых, следует признать, что отсутствие в миграционном сообществе женщин компенсируется повышенным интересом иностранных мужчин к местным представительницам противоположного пола, что часто провоцирует бытовые конфликты, а также является причиной преступлений на сексуальной почве. Особое беспокойство вызывает то, что подобные конфликтные ситуации, а тем более преступления, имеют широкий общественный резонанс и нередко используются националистическими организациями для разжигания межэтнической вражды и оправдания экстремист-
ских акций. А вот несколько ярких примеров привлечения к уголовной ответственности иностранных мигрантов за преступления против половой свободы и неприкосновенности личности, которые стали предметом активного обсуждения на форумах националистических организаций8.
1. Следственными органами Следственного комитета по Камчатскому краю завершено расследование уголовного дела в отношении 30-летнего гражданина Республики Узбекистан. Он обвиняется в ряде преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 131 УК РФ (изнасилование), ч. 1 ст. 112 УК РФ (умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью) и ч. 1 ст. 158 УК РФ (кража), совершенных 5 мая 2011 г.
2. Калининским межрайонным следственным отделом завершено расследование уголовного дела в отношении троих граждан Республики Узбекистан в возрасте от 23 до 25 лет, нелегально проживающих на территории РФ. Они обвиняются в совершении 2 июля 2011 г. преступлений, предусмотренных п. «а» ч. 2 ст. 131, п. «а» ч. 2 ст. 132 УК РФ (изнасилование, насильственные действия сексуального характера, совершенные группой лиц).
3. Следственным отделом по Зареченскому району г. Тулы СУ СКР по Тульской области завершено расследование уголовного дела по обвинению 24-летнего и 20-летнего граждан Республики Узбекистан в совершении 23 декабря 2011 г. преступления, предусмотренного п. «а» ч. 2 ст. 131 УК РФ (изнасилование, совершенное группой лиц по предварительному сговору).
4. Завершено расследование уголовного дела в отношении 26-летнего гражданина Республики Узбекистан, проживающего в г. Чебоксары, обвиняемого в совершении 26 декабря 2011 г. преступлений, предусмотренных п. «б» ч. 2 ст. 131 УК РФ и п. «б» ч. 2 ст. 132 УК РФ (изнасилование и насильственные действия сексуального характера, соединенные с угрозами убийства и причинения тяжкого вреда здоровью потерпевшей), а также ч. 1 ст. 161 УК РФ (грабеж).
5. Следственными органами Следственного комитета РФ по Астраханской области возбуждено уголовное дело в отношении 27-летнего гражданина Республики Таджикистан Умирзока Джуракулова, подозреваемого в изнасиловании 17-летней жительницы г. Астрахани (п. «а» ч. 3 ст. 131 УК РФ).
6. 9 августа 2011 г. около 15 часов гражданин Республики Таджикистан в одной из квартир в г. Балабаново совершил изнасилование 79-летней местной жительницы, удерживая при этом ее руками за горло, а также сорвал с шеи женщины цепочку, кулон и крестик из золота. После этого мужчина скрылся с места происшествия. О случившемся женщина сообщила в правоохрани-
тельные органы. Благодаря слаженной работе следователей СК России и сотрудников уголовного розыска в тот же день мужчина был задержан. При нем было обнаружено похищенное у потерпевшей имущество.
7. 35-летнему гражданину Республики Таджикистан предъявлено обвинение в совершении преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 131 УК РФ (изнасилование), ч. 1 ст. 139 УК РФ (нарушение неприкосновенности жилища).
8. Следственными органами Следственного комитета РФ по Челябинской области окончено расследование уголовного дела в отношении 33-летнего Миразизова Баходиржона, которому предъявлено обвинение в совершении 6 апреля 2011 г. преступления, предусмотренного п. «а» ч. 3 ст. 131 УК РФ (изнасилование несовершеннолетней).
9. В Новосибирске вынесен приговор по уголовному делу в отношении 25-летнего Азиза Амонова. Он признан виновным в совершении 25 сентября 2011 г. преступлений, предусмотренных п. «г» ч. 2 ст. 162 УК РФ (разбой), ч. 1 ст. 131 УК РФ (изнасилование), п. «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ (убийство).
10. 13 августа 2011 г. правоохранительными органами Республики Бурятия был задержан гражданин Узбекистана за совершение преступления против половой неприкосновенности малолетнего. По данному факту следственными органами Следственного комитета Российской Федерации по Республике Бурятия возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного п. «б» ч. 4 ст. 132 УК РФ (насильственные действия сексуального характера в отношении малолетнего).
Данные примеры являются наиболее типичными и отражают весьма незначительную часть всех преступлений, посягающих на половую свободу и неприкосновенность личности, совершенных иностранцами в России. В течение же шести последних лет по фактам совершения таких преступлений было возбужденно более 6 тыс. уголовных дел, многие из которых расследуются и сегодня9.
Следует обратить внимание на то, что фигурантами всех вышеупомянутых уголовных дел являются мигранты, находящиеся в России с различными нарушениями миграционного законодательства. Кроме этого, из 96 изученных уголовных дел, возбужденных в отношении иностранцев за совершение различных преступлений против личности, в сфере экономики, против общественного порядка и общественной безопасности, государственной власти и так далее, в 82 случаях обвиняемые в совершении этих преступлений жили в России с нарушением миграционного режима.
1 Кудрявцев В.Н. Причинность в криминологии. - М., 1968. С. 154; Карпец И.И. Международная преступность / Отв. ред. В.Н. Кудрявцев. - М., 1988. С. 96-110; Бабаев М.М., Антонян Ю.М. Социальная среда и личность преступников-мигрантов и постоянных жителей // Вопросы борьбы с преступностью. Вып. 22. - М., 2004. С. 6; Бабаев М.М., Сомин В.Н. Социально-демографическая и уголовно-правовая характеристика личности преступника-иностранца // Проблемы советского государства и права. Вып. 7. - Иркутск, 1979. С. 144; Номоконов
B.А. Некоторые аспекты взаимосвязи миграции и преступности // Новые криминальные реалии и реагирование на них. -М., 2005; Ли Д.А. Преступность иностранных граждан и лиц без гражданства: структурно-функциональные закономерности // «Черные дыры» в российском законодательстве. 2000. № 4. С. 52-54; Кобец П.Н., Гладких В.И. Криминологическая характеристика и профилактика преступлений, совершаемых жителями стран СНГ в Москве. - М., 2001. С. 26; Хромов И.Л. Оперативно-розыскные основы борьбы с преступностью иностранных граждан. (Теория и практика оперативно-розыскной деятельности). - М., 2006. С. 56-62; Эминов В.Е. Современная транснациональная преступность: состояние и проблемы борьбы // Современная уголовная политика в сфере борьбы с транснациональной организованной преступностью и коррупцией: Сборник статей. - М., 2002. С. 5-8.
2 Сведения получены из информационно-аналитических подразделений территориальных ОВД Приморского и Хабаровского краев, Амурской, Еврейской автономной, Сахалинской областей, МВД Республики Саха (Якутия).
3 Средний возраст трудовых мигрантов рассчитан на основании сведений ФМС России по 6 приграничным регионам, имеющим наивысшие показатели миграционной активности.
4 Антонян Ю.М. Преступное поведение и психические аномалии. - М., 1998. С. 122-126; Блувштейн Ю.Д. Криминологическая характеристика и профилактика отдельных видов преступности. - Минск, 1980. С. 32-34; Дагель П.С. Учение о личности преступника в советском уголовном праве. - Владивосток, 1970. С. 62-66.
5 Большая историческая энциклопедия (БИЭ). - М., 1972 Т. 10; Гильбо Е. Предыстория Кавказской войны. - М., 1998 Фадеев А.В. Россия и Кавказ в первой трети XIX в. - М., 1960 Уральцы как субэтнос // Уральский дайджест / Под ред. М.Е Сидоркина. - Екатеринбург, 2008; Багашев А.Н., Федоров Р.Ю Принципы расселения и этнокультурные процессы в среде белорусских переселенцев Урала и Западной Сибири // Вестник археологии, антропологии и этнографии: Журнал. 2010. № 2; Алексеев А.И. Освоение русскими людьми Дальнего Востока и Русской Америки: До конца XIX века / Отв. ред. А.П. Окладников; Любавский М.К. Обзор истории русской колонизации с древнейших времен и до XX века. - М.: МГУ, 1996. С. 539.
6 Дмитриева О.А., Громашева О.С., Степаненко Е.Л. Сравнительный анализ скрытых форм сексуальной агрессии среди мужчин в однополых коллективах // Успехи современ. естествознания. 2004. № 3. С. 19-23; Еникеев М.И. Общая и юридическая психология (в двух частях): Юридическая психология: Учебник. - М., 1996. Ч. 2. С. 260; Хохряков Г.Ф. Парадоксы тюрьмы. - М., 1991. С. 82-86.
7 Федотова М.Ф., Шойко И.С. Современная миграционная политика Российской Федерации // Право и безопасность. 2010. № 2 (35); Бобырев В.В. Незаконная миграция, ее влияние на криминогенную обстановку в Российской Федерации. Проблемы законодательного обеспечения борьбы с незаконной миграцией // Право и безопасность. 2007. № 1-2.
C. 22-23.
8 и^: Ь|1Гр://8Ь|1:игтпоуо81:1.сот/у1е«фЬ|р?1С=35005
9 Статистические данные (Состояние преступности в период 2006-2011 гг.); Официальные сайты МВД России, Следственного комитета РФ и Генеральной прокуратуры РФ.
