CC BY
66
УДК 93(471.67)
ИЗ ИСТОРИИ СОЦИАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ТАБАСАРАНСКОМ МАЙСУМСТВЕ В ^Ш-НАЧАЛЕ XIX вв.
© 2008 Магомедова Э.М.
Дагестанский государственный педагогический университет
В статье на основе разнообразных источников, главным образом, архивных материалов, часть из которых впервые вводится в научный оборот, а также историкоэтнографических сведений, собранных в Табасаранском и Хивском районах, раскрывается вопрос о социальных отношениях в Табасаранском майсумстве. Господствующими в майсумстве были феодальные отношения.
The article deals with the problem of social relations in Tabasaran maisumstvo. It is revealed on the basis of various sources, mainly on archive data, some of which are introduced into the scientific circulation for the first time as well as on the field historical and ethnographic information, compiled in Tabasaran and Khiv regions. Feudal relations dominated in the maisumstvo.
Ключевые слова: майсум, Табасаран, кевха, чавуш, тухум, бек.
Keywords: maysum, Tabassaran, kevkha, chavush, tukhum (clan), bek.
Социальная структура Табасаранского майсумства пестра и своеобразна. Для изучения феодальных отношений разработка данного вопроса представляет исключительно важный интерес. Следует отметить, что в литературе XIX в. социальный строй в этом владении, как и в остальных дагестанских владениях,
архаизировался, и бытовало мнение, будто здесь и в начале XX в. господствовали патриархально-родовые отношения [5].
На основе анализа разнообразных источников ученые исследовали
общественные отношения в дагестанских владениях, в том числе и в Табасаранском майсумстве.
В трудах, посвященных истории Дагестана, отмечается, что в феодальных владениях господствующими были не родовые, а феодальные отношения,
опутанные патриархальными
пережитками.
Следует отметить, что вопрос о социальном строе Табасаранского
майсумства изучен лишь в общих чертах.
В рассматриваемый период Табасаранское майсумство распадалось на два антагонистических класса: господствующий и зависимый. К первому относились майсум, беки, аульская
верхушка. Второй класс составляли раяты, уздени.
Майсум. Верховным правителем
Табасаранского майсумства был майсум, во власти которого находились десятки деревень с несколькими тысячами зависимого населения. В XVIII в. майсум владел 70-ю сел. Число только мужского населения равнялось 21 тысяче [3]. Если допустить такое же количество женского и детского населения, то общая численность жителей, находившихся в зависимости от майсумов, превышала 40 тысяч.
Майсум наряду с остальными дагестанскими владельцами (шамхалом, уцмием и др.) был крупным земельным собственником. Он владел зимними и летними пастбищами, известными под названием «ятаг». Ему принадлежали стада крупного и мелкого рогатого скота. Помимо того, с зависимого населения майсум получал значительные доходы, складывавшиеся из податей,
повинностей, взимаемых с раят, различных штрафов, взимаемых в результате ссор, убийств, краж и т.д.
Согласно архивным материалам в пользу майсума «деревни Нитригского магала давали по одной сабе пшеницы с дыма; деревни Дырча и Сувак - магалов по одному киле пшеницы и по ложке
масла с дыма» [7]. Важной статьей доходов майсумов являлось взимание торговой пошлины с привозимых через майсумство товаров. Как известно, по территории Табасаранского майсумства пролегали торгово-экономические пути, связывавшие различные владения и народы Дагестана и Кавказа. Майсум получал разнообразные доходы от пастбищ, которые арендовали подвластные жители, а также население союзов сельских общин. Кроме того, он получал натуральные приношения пшеницей, ячменем, медом, маслом, фруктами, скотом, птицей, деньгами. Согласно данным И. Т. Дренякина ежегодные доходы майсума и кадия составляли более 60 тыс. рублей [10].
У майсума были и другие источники доходов. Он осуществлял суд, наказывал неповинующихся, разрешал споры джамаатов и лиц, регулировал отношения с кадием, союзами сельских общин, дагестанскими владетелями. В период иноземной опасности он собирал войска и руководил военными действиями.
Таким образом, в своем владении майсум был полновластным правителем, владеющим многочисленными
зависимыми лицами - раятами, узденями, рабами.
Беки. Вслед за майсумом высший господствующий класс составляли беки, происхождение которых было связано с майсумским родом. Беки - вассалы
майсума и, как правило, обязаны были подчиняться ему. Фактически это
подчинение было условным. Как
отмечается в заключении комиссии о сословно-поземельном строе в Северном и Южном Табасаране, майсум по отношению к бекам, скорее, был старшим в роде и посредником, чем власть имеющим над ними. Беки являлись земельными собственниками, они
владели зимними, летними пастбищами, пахотными и сенокосными площадями. Беки имели доходы от штрафов за преступления и проступки.
По показаниям беков, за преступления они получают: за убийство и похищение женщины 40 рублей, за поранение 5 рублей, за воровство от 5 до 10 рублей, за ослушание бека 3 рубля. Они имели неограниченную власть над зависимым населением. В другом архивном документе говорится, что табасаранские беки в управлении деревнями были так же не ограничены, как уцмий, майсум, кадий над целым народом. Бек имел право прогнать раята из своего селения за
неповиновение или за какое-либо преступление.
Беки регулировали отношения между полновластными тухумами, джамаатами, а также соседними владениями. Они обязаны были по призыву майсума выходить на войну со своими нукерами и подвластными.
Джанка-беки. Следующую
феодальную группу в майсумстве составляли так называемые джанка-беки. Относительно этого господствующего сословия в Табасаране имеются противоречивые сведения. По данным, относящимся к северному Табасарану, беки женились на простых женщинах, но дети от этих браков пользовались одинаковыми правами с чистокровными беками. В майсумстве Табасаранском наряду с беками были и джанка-беки, между которыми наблюдается
неравноправие, выражавшееся в неравномерном наследовании имения отца. Во всем остальном джанка-беки пользовались всеми правами и преимуществами, как и чистокровные беки.
Аульская верхушка. Майсум, беки были правителями целого владения, группы деревень. Кроме них существовала аульская верхушка, управлявшая непосредственно аулом. Ее образовали кевхи (старшины), чавуши (помощники). Эти лица назначались майсумом, беками или из своего рода, или из зажиточных тухумов.
В обязанности кевхов и чавушов входила мобилизация сельского населения на работы майсумов, беков. Кроме того, они помогали взимать подати и повинности, следили за общинными угодьями, состоянием дорог, мостов, регулировали отношения между тухумами джамаата. При разборе отдельных вопросов созывался сход, на котором решения принимались в пользу состоятельных тухумов. Несмотря на то, что кевха и чавуш были подотчетны джамаату, фактически все дела они решали самовольно без ведома решения схода. На сходах первыми голос подавали кевхи, в пользу которых принимались и решения. Должность кевхи и чавуша почти во всех аулах становилась наследственным. Кевху освобождали от повинностей, которые обязаны были нести раяты.
Кевха и чавуш имели доходы в виде определенной платы от членов джамаата. Доходы их пополнялись и за счет штрафов за убийство, кражу и т.д. Кевха
нес ответственность за отношения с соседними джамаатами. В случае опасности он выставлял аульское ополчение и выделял лиц в качестве нукеров для службы при майсуме, беках.
В некоторых аулах помощниками аульского кевхи являлись представители тухумов, их число зависело от количества тухумов. Таких помощников в сел. Тинит было семь. Представители каждого тухума выступали от их имени.
Число чавушов также зависело от величины аула и колебалось от одного до трех. При всем этом следует особо отметить, что власть кевхов, чавушей, представителей тухумов и других лиц в аулах, входивших в состав майсумства, была ограничена и почти все зависело от бека, майсума.
Духовенство. Определенную роль в обществе играло духовенство в лице кадий, шейхов или сеидов, которые по соглашению с майсумами, беками решали дела по шариату. Духовные лица выбирались из лиц, знающих шариат. Духовенство в основном поддерживало майсумов, беков, аульскую верхушку. Своей проповедью оно оправдывало угнетение трудового населения господствующими сословиями,
религиозной пропагандой заставляло зависимых работать на майсума, беков и т.д.
Духовные представители получали различные вознаграждения за исполнение религиозных обрядов. Кадии и эфенди имелись в наиболее крупных населенных пунктах при мечетях, где их число равнялось четырем-пяти, а в небольших -двум-трем. В Джарахе их было 5 чел., Тините - З и т.д. За исполнение религиозных функций духовные лица получали часть урожая, за обучение детей Корану - определенную оплату. Духовенство вершило суд по шариату в противовес суду, производимому сельскими старшинами, беками, майсумом. О духовных лицах в Табасаране И. Березин писал: «Духовенство в Табасаране избирается по народному согласию из грамотеев; кадии пользуются доходом большим, нежели беки: муллы получают от жителей
десятину пшеницы, из сорока баранов одного, из бракосочетания, похорон, раздела наследства после покойных и прочие получают вознаграждение лошадьми, рогатым скотом, ослами, баранами и, наконец, деньгами и разными вещами» [1]. Об их привилегиях говорит и тот факт, что духовные лица не отбывали
никаких повинностей майсуму, беку. Как везде в Дагестане, так и в Табасаране в каждом селении мечети имели значительные земли, называемые вакуфными. Ими распоряжались духовные лица, и почти весь получаемый с них доход они использовали для своих нужд. Мечети имели прибыль в виде заката, равную 1/10 сбора урожая крестьянина.
В зависимости от общего наличия живности с каждого двора или группы дворов в пользу мечетей, следовательно, и духовенства, выделялся также крупный и мелкий рогатый скот.
Муллы, шейхи имели доходы во время мусульманских праздников, свадеб, похорон, при заключении шариатского брака, разделе имущества семьи, при перемирии и т.д. Они являлись верными помощниками беков, майсума в управлении населением. Духовные лица принимали участие на сходе, где имели сильный голос и принимали участие в сражениях словом и делом [4].
В 20-30-х гг. XIX в. количество шейхов, мулл в Табасаране достигло 90 человек [2]. Около половины их жили в аулах майсумства. Духовные лица помогали, содействовали бекам, майсуму в увеличении податей и повинностей.
Нукеры. Особую категорию лиц, примыкающих к господствующему сословию, составляли нукеры. В руках майсумов и беков они представляли надежное орудие для подавления неповинующихся масс зависимого населения. «Для приведения в
исполнение приговора своего над неповинующимися, - сказано в архивном документе, - правители имели
достаточное число нукеров». В тюркских языках, в частности в кумыкском, слово «ногор» употребляется в сочетании со словом «хан» - ханы ногори
(телохранитель хана). В других случаях слово ногор в кумыкском и других языках Дагестана, полагают, не
употреблялось. Так, в аварском языке нукор, как и в кумыкском, означает телохранитель (хана) [10]. Во владениях майсума, беков нукер выполнял ту же самую функцию. Во время военных действий нукеры составляли основное
ядро феодального войска. Как правило, нукеры отбирались табасаранскими
феодальными владетелями из
зажиточных тухумов. Нукер получал лошадь, оружие, питание, освобождался от уплаты податей и повинностей. Содержание и обеспечение нукеров,
число которых превышало несколько десятков, тяжелым бременем легли на трудящиеся массы.
Крестьянское сословие
Уздени. Основную часть населения в майсумстве составляли уздени. На
узденство дворянско-буржуазные
историки смотрели как на однородную массу свободных людей, что привело к антинаучному, неверному выводу о господстве в союзах сельских общин патриархально-родовых отношений. На самом деле уздени подразделялись на несколько подгрупп. Различие между ними заключалось в принадлежности к той или иной подгруппе, а также в том, в каком феодальном владении находились уздени. Процесс выделения аульской верхушки из узденской среды шел с древности.
Уздени не были закрепощены и считались свободными. Об этом говорят источники. «Уздени в Табасаране, как и везде, были свободными люди, ни от кого независимые, никому не отбывавшие прямых податей, свободно располагали своей движимой собственностью и собой. Фактически они находились в прямой или же в косвенной зависимости от представителей аульской верхушки, а также от табасаранских майсумов. Правда, не все узденские общества были в одинаковой степени зависимы от майсумов. Одни общества находились в обязательных отношениях, платили подати и повинности, другие -выставляли воинов со своим продовольствием. При этом они сохраняли полную личную и хозяйственную свободу. Третьи никаких обязательств по отношению к майсуму не имели, но пользовались его горными пастбищами и покровительством. Даже внутри одного общества наблюдалось деление узденей на две - три группы по степени зависимости от хана или бека. [б]. Уздени по первому призыву майсума или бека вооружались и принимали участие в военных походах.
Представителям аульской верхушки уздени несли различные подати в виде подарков. Они одаривали майсума, беков продуктами земледелия или узденями собственного промысла, а иногда деньгами.
Таким образом, уздени, считавшие себя всегда свободными, на деле же находились в зависимости от аульской верхушки и табасаранских правителей -майсумов и беков. Более того, табасаранские правители ущемляли
узденей, результатом чего являлись многочисленные столкновения. Так, Алихан из сел. Кандик многократно был организатором отрядов против майсума, беков, желавших вновь сделать зависимым Кандик и другие соседние общества [8]. Узденский джамаат оказывал активное противодействие феодалам, пытавшимся подчинить союзы сельских обществ своей власти [12]. Эти и подобные факты наглядно свидетельствуют как о борьбе узденей против майсумов, беков, так и том, что свобода и самостоятельность узденских джамаатов фактически были фикцией. Майсум, беки не мирились с «свободным положением» узденей и всячески старались подчинить их.
Узденские общества или же отдельные лица из узденских джамаатов, притесненные сильными соседними обществами, принимали покровительство беков, майсумов.
Раяты. Многочисленную группу крестьянства в Табасаранском
майсумстве составляли раяты, по своему социальному положению мало
отличавшиеся от крепостных. О происхождении сословия раят в «Записке о сословно-позе-мельном строе в Северном и Южном Табасаране», составленной на основании
документальных данных, народных преданий и опроса представителей всех сословий, сказано, что «существующие в настоящее время селения покорены и приведены в покорность майсумом и кадием. В обоих Табасаранах зависимость жителей от беков
произошла, главным образом, от покорения их предков беками» [12].
Раяты в Табасаране были «лишены права перехода из одного селения в другое без согласия бека и обязаны при подобном
переселении оставить в пользу
последнего все свое недвижимое
имущество» [там же]. Если кто-либо уходил тайно, то брал с собой только то, что успевал. Эти факты позволяют
заключить, что, хотя юридического акта прикрепления раят к земле не было, беки прибегали к мерам экономического
характера, которые были узаконены адатом и делали невозможным выселение раята. «В Табасаране ... беки, все доходы которых получались от трудов раятов, старались прикрепить последних к земле и обставить выселение их такими
тяжкими условиями, что свободное выселение становилось невозможным, и одно бегство избавляло раята от
притеснений беков» [там же]. При всем этом беки не имели права продавать раят. Положение их было невыносимо тяжелым. Ряды раят пополнялись за счет закабалившихся общинников - узденей. «Свободные люди, - как отмечено в архивном материале, - за неимением ли средств к жизни или по каким бы то ни было причинам прибегали к бекам и вступали в зависимость наравне с прочими раятами» [12]. Их число
увеличивалось также за счет рабов, посаженных на землю землевладельцами (беками, майсумами) и превращенных в крепостных крестьян. Правовое положение раят не улучшилось и после присоединения Дагестана к России.
Рабы (лукІар) В исследуемое время в Табасаране была и многочисленная
прослойка рабов, называвшихся «лук!ар». Рабы были лишены всяких гражданских прав: личных, семейных и
имущественных. По определению архивного материала рабы «суть дворовые люди, невольники, по
народным обычаям находящиеся в
полном и ничем неограниченном
распоряжении своих владельцев» [12].
Рабы составляли, главным образом,
прислугу при дворах майсумов, беков, выполняли домашние и полевые работы «без всякого ограничения». Раб являлся полной собственностью владельца: его можно было продать, купить, обменять, подарить, отпустить на свободу и даже убить. Согласно адатам они были лишены каких-либо политических прав: не могли быть допущены к
разбирательству дел в качестве
свидетелей, к участию в сходе джамаата. Влиятельные тухумы держали их в качестве пастухов, караульщиков.
Основной источник рабства в Табасаране
- это пленные ясиры. «Класс рабов, -свидетельствует документ, - образовался большей частью из пленных» [там же]. «Ханы, беки, богатые уздени, - пишет Х. Х. Рамазанов, - обращали в рабство не только иноверцев, но и единоверцев, хотя согласно предписанию ислама единоверец - мусульманин не мог быть обращен в рабство» [9].
Рабами делали также раят, убежавших от табасаранских правителей - майсума, бека, кадия, их ряды пополнялись и за счет несостоятельных должников и так называемых кровников. «Отдавать в дом бека для службы сирот, - сказано в документе, - не имеющих отца, матери, братьев и дядей со стороны отца, сиротам этим оставаться в доме бека до 14летнего возраста, но бек не имеет право продавать сироту женского пола в замужество» [12].
После присоединения Дагестана к России были приняты меры,
направленные на ограничение рабства.
Исходя из вышеизложенного, можно заключить, что социальная структура майсумства очень пестра. Это является показателем достаточно развитых общественных отношений во владении. Господствующее сословие состояло из нескольких ступеней: майсум, беки,
джанка-беки. К ним примыкали высшие духовные лица и аульская верхушка. К зависимому сословию относились уздени, раяты.
Примечания
1. Березин И. Путешествие по Дагестану и Закавказью. - Казань, 1850. - С. 80. 2. Движение горцев Северо-Восточного Кавказа в 20-50-х г. XIX в. - Махачкала, 1959. - С. 21. 3. История, география и этнография Дагестана XVIII -XIX вв. - М., 1958. - С. 153. 4. Ковалевский М.М. Закон и обычай на Кавказе. Т. 2. - М., 1890. - С. 161. 5. Ковен М.О. Проблема
общественного строя горских народов Кавказа в ранней русской этнографии // Этнография и история Кавказа. - М., 1961. - С. 209-222. 6. Османов Г.Г. О социальном строе Дагестана в конце XVIII - начале XIX вв. // Ученые записки ИИЯЛ. Т. VII. - С.161-162. 7. Памятники
обычного права Дагестана XVII - XIX вв. - М., 1965. - С. 44. 8. Полевой материал, собранный в сел. Кандик. 9. Рамазанов Х.Х. К вопросу о рабстве в Дагестане. УЗ ИИЯЛ. Т. IX. 1961. - С. 157. 10. Рамазанов Х.Х., Шихсаидов А.Р. Очерки истории Южного Дагестана. - Махачкала, 1964. - С. 151. 11. Сатыбалов А.А. Социально-политические термины тюрко-языческих
терминов эпохи феодализма в некоторых языках, северо-восточного Кавказа // УЗ ИИЯЛ. Т. V.
- Махачкала, 1958. - С. 182. 12. ЦГА РД. Ф. 150. 0п. 1. Д. 4б. Ч 4.
