CC BY
23УДК 27-75
Иерей Владимир Евгеньевич Тарасов магистр богословия, проректор по воспитательной работе, старший преподаватель кафедры библеистики и богословия Белгородской Православной Духовной семинарии (с миссионерской направленностью), Россия, г.Белгород prorektorbpds@yandex.ru
История воспитательного процесса в духовной школе ХК века
Аннотация. В данной статье предпринята попытка концептуализации опыта воспитательной работы в духовном образовании в XIX вв. В качестве примера приведены сведения из воспитательного процесса одной из старейших духовных школ Российской империи — Курской духовной семинарии. Сегодня в России духовные школы вошли в культурную и общественную жизнь страны как неотъемлемое явление. Актуальность проблематики статьи состоит в осмыслении исторического опыта духовного образования и выявление его роли и места в социокультурном пространстве государства. Хронологические рамки статьи охватывают XIX в., в период действия уставов 1814, 1867 и 1884 гг., а также деятельности Комиссии духовных училищ.
Ключевые слова: Русская Православная Церковь, история образования, воспитание, духовные семинарии, дисциплина, XIX век, уставы.
Priest Vladimir E. Tarasov master of theology, vice-rector on pedagogical work, senior lecturer of Department of Bible study and theology
of the Belgorod Theological seminary (with missionary orientation), Russia, Belgorod prorektorbpds@yandex.ru
History of the upbringing process at theological schools of the nineteenth century
Abstract. In the article there is an attempt of conceptualization of experience of educational work in theological education in the nineteenth century. As the example, information of upbringing process of one of the oldest theological
schools of the Russian Empire — the Kursk theological seminary — is given. Nowadays in Russia theological schools have entered into the cultural and social life of the country as an integral phenomenon. The relevance of the problems of the article is to understand the historical experience of theological education and identify its role and place in the socio-cultural space of the state. The chronological framework of the article embraces the XIX century, during the period of the statutes of 1814, 1867 and 1884, as well as the activities of the Commission of religious schools.
Key words: Russian Orthodox Church, history of education, upbringing, discipline, the nineteenth century, statutes
Известно, что к началу XIX века в Русской Православной Церкви действовало 4 духовных академии, 35 семинарий и 76 низших духовных училищ[12], что, в той или иной степени, решало задачу подготовки духовенства и представителей духовного сословия на местах. Тем не менее, в системе духовного просвещения, за период ее становления в XVIII в., накопился целый ряд проблем, которые сильно тормозили развитие и негативно влияли на качество учебного процесса.
Реорганизации духовных школ способствовала реформа, начатая указом императора Александра I от 29 ноября 1807 года о создании особого Комитета об усовершенствовании духовных училищ и обеспечении приходского духовенства. Концепт духовного образования, согласно этому проекту, ставился в подчинение Комиссии духовных училищ, устроенной по коллегиальному принципу: в ее состав входили архиереи, представители высшего чиновчничества, а возглавлял Комиссию первоприсутствующий член Синода [17, С.121-122]. Среди них митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Амвросий (Подобедов), архиепископ Калужский и Боровского Феофилакт (Русанов), статс-секретарь М. М. Сперанский, обер-прокурор Святейшего Синода князь А. Н. Голицын, духовник Его Императорского Величества протопресвитер Сергий Краснопевков и и обер-священник военного духовенства Иоанн Державин [11]. В частности М.М.Сперанским в 1808 г. была составлена первая часть устава для духовных академий, а архиеп. Феофилакт (Русанов) стал автором устава для духовных училищ и окончил труд Сперанского по составлению устава академического.
Во вступлении к уставам духовных образовательных учреждений изложены основные правила, которые касались и академий, и семинарий, и духовных училищ. Цель воспитания юношества, согласно правилам, это создание моральных и физических способностей воспитанников. Важной задачей духовного образования было обучение благочестивых и образованных служителей Божьего Слова.
Согласно свидетельству известного исследователя духовного образования в России Титлинова Б.В., «уставы 1808-1814 гг., организовавшие строй духовно-учебных заведений на новых началах, много внимания посвятили управлению нравственному и пытались детально определить
способы воспитательного воздействия и внутренний распорядок жизни духовных воспитанников» [13, С.261]. В частности, в замечании Устава духовных училищ говорилось: «Страх Божий...должен быть вперяем не словами только, коих частое повторение делается безплодным: но наипаче утверждением и распространением между юношами здравых понятий о непрерывности отношений наших к Богу и о действиях промысла Его на все мгновения жизни; понятия сии должны быть укрепляемы примером и богобоязненностью наставников и смотрителей» [13, С.262].
Устав духовных семинарий также проводил разграничение зоны ответственности различных подразделений духовной школы. Учебный процесс духовной семинарии находился в ведомстве ректора семинарии, воспитательная работа — в ведомстве инспектора, а экономические вопросы — в ведомстве эконома, причем эконом и инспектор находились в подчинении у ректора, который имел право лично следить за действиями каждого члена Правления. В уставе говорится следующее: «Если ректор усмотрит какой недостаток, или упущение по частям нравственной, или экономической: то объясняется с инспектором, или экономом, и дает советы к поправлению, а в случае недействительности словесных внушений побуждает их к исправности, входя с записками в Правление» [9, С.28].
Стоит уделить отдельное внимание должности инспектора семинарии, как ответственному за воспитание будущих пастырей. Инспектор избирался Семинарским правлением из старших и достойнейших профессоров семинарии [9, С.20]. Избранный кандидат должен был быть одобрен епархиальным архиереем и представлен на утверждение Академическому правлению. Инспектор курировал воспитательную работу в семинарии. Он должен был контролировать, чтобы все ученики занимались делом, соответствующим расписанию. Согласно уставу инспектор должен был согласовывать с ректором дозволенные для чтения книги, и в случае обнаружения у студента недозволенной книги докладывать об этом ректору, отбирать книгу и применять соответствующее наказание, для этого все шкафы с книгами должны были быть все время открыты. Инспектор также должен был следить, чтобы преподаватели семинарии придерживались внутреннего расписания, начинали и заканчивали занятия в назначенное время. О нарушениях инспектор еженедельно докладывал епархиальному архиерею в письменной форме. Инспектор не имел права вводить собственные правила, не предусмотренные уставом. Свои соображения по изменению и дополнению устава он должен был представлять на рассмотрение Семинарского правления.
Любое распоряжение инспектора, не согласное с уставом или не утвержденное Семинарским правлением, считалось произволом, за который инспектор должен был нести ответственность.
Полномочия инспектора не затрагивали экономическую и учебную часть. Свои замечания в областях, не относящихся к дисциплинарному
ведомству, инспектор должен был докладывать ректору и эконому и оставлять решение такого рода вопросов на их усмотрение.
О поведении и успеваемости студентов во время занятий инспектору докладывали профессора и т.н. «старшие», т.е. назначенные из числа студентов помощники инспектора. Согласно исследованию Дьяконова К.П., «поводом к учреждению постоянной должности помощника инспектора послужил случай, бывший в 1830 г. в Киевской дух.семинарии, где ученик Чепурковский нанес смертельную рану ножом товарищу. На этот случай обратил свое внимание даже Государь Император (Николай I - прим.авт) и издал повеление духовно-училищным начальствам — быть точнее в исполнении обязанностей и иметь более строгий присмотр за воспитанниками. По получении циркуляра об этом, Комиссия дух. учил. распорядилась о назначении в академии и семинарии, сообразно количеству учащихся, по одному, по два и даже по три помощника инспектора» [3, С.305-306].
Старших назначало Семинарское правление по рекомендации инспектора. Их отличительной особенностью было особое место в храме и за столом, они должны были занимать первые места во всех студенческих собраниях, предусмотренных учебным распорядком, в подчинении у себя «старшие» имели комнатных смотрителей [9, С.37] . В каждой комнате семинарского общежития, где проживало 10 человек или более, должен был находиться один «комнатный смотритель», «из учеников благонравнейших и отличнейших» [9, С.37]. Подробный перечень полномочий старших варьировался и оставлялся на усмотрение Семинарского правления.
Ежедневно в 21:00 «старшие» должны были докладывать инспектору о дневных происшествиях и проступках студентов.
Однако в реальности дела обстояли иначе. Отсутствие педагогического опыта и базового владения психологией юношества, делали «старших», в лучшем случае, внешними наблюдателями за порядком. Вышеназванный историк Б.В. Титлинов также отметил, что: «чувствуя в своих руках власть, старшие зазнавались, становились тиранами и деспотами, мучившими товарищей, делали всякие несправедливости» [13, С.268.]. Согласно воспоминаниям преподавателя Московской духовной академии Никиты Петровича Гилярова-Платонова, прошедшего в своей юности курс Коломенского духовного училища, назначение на должность «старшего», сделало его тираном и деспотом. «Я имел право поставить столбом любого; по моему одному слову могла последовать порка; я мог переспросить урок и проверить авдитора, мог обревизовать ученические тетради и пр. и пр.» [2, С.150], - вспоминает автор строк.
Также пример благочестивой жизни будущим пастырям должны были подавать, в первую очередь, преподаватели и наставники семинарии: «Благочестие их - говорится в Уставе, - есть краеугольный камень Христианского воспитания» [9, С.3]. Молитва и другие упражнения, располагающие к благочестию, должны были быть свято хранимы, а
отсутствие молитвы в положенные часы, согласно Уставу, считалось большим злом, чем пропуск занятий. Другой важной стороной нравственного воспитания была «привычка к повиновению», что должно было выражаться в послушании и уважении к начальству. В Уставе говорилось также о необходимости полезного времяпрепровождения, даже в свободное время, и о необходимости окружать юношей, получающих духовное образование, внимательным надзором: «попечительное око надзирателей должно быть обращено на них в классах, следовать за ними вне классов и невидимо сопровождать их даже вне училища» [9, С.5]. Для этого уставом оговаривался распорядок дня учеников семинарии:
1. подъем в 6 часов утра и «по одеянии на молитву»;
2. с 7:00 до 8:00 - подготовка к занятиям;
3. занятия с 8:00 до 12:00;
4. 12:00-14:00 - обед, отдых и прогулка;
5. 14:00-16:00 - в классах (кроме четверга);
6. 16:00-17:00 - отдых и прогулка;
7. 17:00-20:00 - домашние упражнения;
8. 20:00-22:00 - ужин, отдых, домашние упражнения, вечерняя молитва;
9. 22:00 - отход ко сну.
В случае необходимости инспектор мог разрешить оставаться вечером до 23:00, но в 23:00 свет должен был быть погашен. При необходимости также ученики могли вставать до 6:00 утра.
Уставом подробно рассматривался порядок семинарской трапезы. Согласно предписанию, обед должен был начинаться в 12 часов дня и состоял из 2 блюд в будние дни и из 3-х - в праздничные. Ужин начинался в 8 часов вечера и состоял также из двух кушаний. Семинарское меню утверждалось Семинарским правлением для постных и непостных дней и таким образом, «чтобы одни и те же блюда не могли наскучить» .[9, С.71]
Ученики не имели права покидать территорию семинарии без специального билета от инспектора. В билете указывалось время отпуска, причем на ночь отпуск никогда не назначался, и даже днем на него могли рассчитывать только самые благонравные студенты [9, С.35].
Уставом было предусмотрено каникулярное время: от 24 декабря до 7 января, от Недели Ваий до недели новой и от 15 июля до 1 сентября. В период каникул студентов, показавших хорошую успеваемость и не имеющих проблем с дисциплиной, семинарское начальство отпускало домой посетить родственников и родителей.
По возвращении с каникул ученик первым делом должен был сообщить о своем возвращении одному из «старших» или инспектору.
Строгие дисциплинарные правила распространялись также на учеников, не состоящих на казенном счету, т.е. проживавших не при семинарии, а на квартирах. Согласно уставу, такие студенты должны были снимать квартиры неподалеку от семинарии, «у обывателей с честным
именем и преимущественно у духовных» [9, С.36]. В этих нанимаемых квартирах «своекоштные» воспитанники также не должны были оставаться без надзора «старших», в обязанность которых входило смотреть за поступками своих товарищей, следить, чтобы они ночевали только в нанимаемой квартире и не позволяли посторонним оставаться у себя на ночь. О нарушениях этих предписаний «старший» должен был докладывать инспектору семинарии. Согласно уставу, воспитанников имели право навещать гости, но только с ведома инспектора.
Отсутствие на занятиях ученика, согласно уставу, допускалось лишь в случае тяжелой болезни или по другой уважительной причине. Профессора со своей стороны также должны были подробно докладывать ректору об успехах учеников или, наоборот, о фактах неуспеваемости. В конце каждого месяца профессор предоставлял ректору лучшие сочинения, которые он просматривал и оставлял свои замечания или назначал приватное собрание с участием профессоров и учеников для прочтения лучших работ.
Уставом также предусматривалась форма для студентов и порядок ее починки и пошива для новых студентов. Список необходимой одежды был предусмотрен уставом. Вещи выдавались студентам на руки под расписку в специальной книге, которую эконом затем предоставлял Семинарскому правлению.
Отчет о поведении учеников подавался в Правление в виде таблицы ежемесячно. В эту таблицу вносились только имена учеников, замеченных в нарушении дисциплины, или наоборот, отличившихся примерным поведением [9, С.40].
Правление, в свою очередь, в течение месяца вносило добавления в эту таблицу на основании донесений инспектора.
В начале каждого месяца студенты, чьи имена попали в таблицу, на заседании правления в присутствии инспектора получали похвалу или выговор, сообразно своему поведению. Ввиду искреннего раскаяния в проступке и надежде на скорое исправление, Правление, по своему усмотрению, могло оставлять проступки без внесения в таблицу.
Из ежемесячных таблиц составлялись ежегодные списки для отчета Академическому правлению, в которых особо отмечались исправившиеся, т.е. чьи имена не перешли из прошлогоднего отчета в текущий.
Поощрениями для успешных студентов, согласно уставу, могла служить похвала и одобрение инспектора перед другими учениками, назначение ученика «старшим», а также похвала и одобрение Семинарского правления. Имена отличившихся студентов могли быть оглашены с кафедры во время общих собраний, такие студенты получали в подарок книги с дарственными надписями [9, С.42].
Глава «О наказаниях» устава 1814 года рассматривает противоположную сторону дисциплинарного процесса. Уставом были предусмотрены следующие наказания для нарушителей семинарского порядка:
1. увещание и выговор в присутствии других учеников;
2. назначение особого места за столом в стороне от остальных студентов;
3. осуждение на хлеб и воду до 7 дней.
Эти три вида наказания назначались по распоряжению инспектора.
Следующую степень составляли наказания, определяемые Семинарским правлением:
1. строгий выговор в присутствии Правления;
2. уединенное заключение, предусматривавшее полное уединение на хлебе и воде без книг и писчих принадлежностей. Ученика, которому назначалось такое наказание, мог изредка посещать только инспектор для увещания;
3. исключение из семинарии и отсылка к гражданскому правительству [9, С.42].
Касательно уединенного заключения в уставе говорится, что оно могло назначаться не больше, чем на 7 дней за один раз, однако могло быть многократно повторяемо. Исключение из семинарии предпринималось только в случае неэффективности остальных мер наказания и только по утверждению епархиальным архиереем. За все уголовные преступления виновный через консисторию направлялся в гражданский суд с донесением в Академическое правление. Оговаривалась возможность применять не предусмотренные уставом меры поощрения и наказания «в духе отеческого попечения» [9, С.44].
Таким образом, надзор за воспитанниками, находившийся в компетенции инспекторской службой, ставил главной своей задачей реализацию трех целей:
1. развитие Страха Божия, как религиозного чувства.
2. разумного отношения к ближнему, от послушания начальствующим до простой вежливости к равным по положению, и, наконец,
3. постоянного трудолюбия, как лучшего средства, к самореализации [3, С.311].
Успешность в реализации этих целей также состояла в соблюдении трех факторов:
1. в визуализации доброго примера начальствующих;
2. в поощрении трудолюбивых воспитанников ;
3. в наказании систематических нарушителей семинарской дисциплины [3, С.311].
В 1858 году началась подготовка новой духовно-учебной реформы, которая продолжалась более 10 лет. 27 мая 1867 года последовал официальный циркуляр Святейшего Синода «О порядке приведения в действие Высочайше утвержденных уставов и штатов духовных семинарий и училищ» [14, С.684].
Правление семинарии, согласно новому Уставу, состояло из двух структур: распорядительного и педагогического собрания. Уставом были предусмотрены выборы на должности семинарского правления, которые проходили следующим образом: семинарская корпорация выбирала двух кандидатов на одну должность и предлагала кандидатуры епархиальному архиерею. По утверждению епархиальным архиереем, имена кандидатов отправлялись в Святейший Синод, который в свою очередь утверждал одного из кандидатов. Члены правления духовной семинарии, согласно §94 Устава духовных семинарий, избирались на 6 лет [4, С104]. В обе эти структуры обязательно входил ректор и инспектор, а также избираемые члены из числа преподавателей и епархиального духовенства. Согласно Уставу, сокращалась преподавательская нагрузка для ректора и инспектора, а помощники инспектора вообще не были обязаны заниматься преподаванием.
Что касается воспитательной системы, то в семинарии Устав определял следующее: «Воспитание, даваемое в благоустроенных и благочестивых семействах, принято за образец в духовных семинариях» [16]. Также Уставом оговаривалась необходимость, опять же из соображений совершенствования воспитательного процесса, учреждения при семинариях общежитий для своекоштных студентов, в которые со временем предполагалось переселить всех семинаристов, проживавших на квартирах. Теперь на уровне Устава говорилось о введении штатной должности духовника и штатного священника семинарского домового храма.
Анализируя положение дел в воспитательном процессе духовного образования на примере Курской духовной семинарии, мы можем отметить, что в рассматриваемый период были сделаны некоторые изменения, предусмотренные Уставом 1867 года. В начале 1870-го года была упразднена должность «старших», вскоре также последовало соответствующее запрещение от Учебного комитета [7, С.201]. Вместо «старших» при духовных учебных заведениях утверждался штат надзирателей или помощников инспектора. На должность помощника инспектора теперь мог претендовать только выпускник академии со степенью магистра или кандидата. Однако, в случае надобности, помощником инспектора могли назначить и студента семинарии «по особом удостоверении в благонадежности» [7, С.1285]. Таким студентам полагались привилегии, в частности, они, как и учителя духовных училищ из числа выпускников семинарии, имели преимущество при назначении на священническое место [7, С.1285].
Распорядок дня семинаристов в целом не особенно отличался от расписания, предложенного Уставом 1814 года. Согласно «Правилам для учеников Курской семинарии», составленным ректором прот. Матфеем Невским [7, С.1230], в 6:00 в зимнее время и в 5:00 в летнее время «ученики встают, прибирают постель, чистят платье» [7, С.1231], затем в 7:00 или в 6:00, в зависимости от времени года, читались утренние молитвы в семинарской трапезной, после которых следовал завтрак. Уроки проходили с 8:00 до 13:15 и с 7:00 до 12:15 в зависимости от времени года. В 14:00 в
учебные дни и в 12:00 в неучебные дни проходил обед. Время с 15:00 до 17:00 было посвящено прогулке, музыке, пению и другим свободным занятиям, при этом запрещался послеобеденный сон «как вредный для молодого организма» [7, С.1241]. С 17:00 до 20:00 зимой и с 17:00 до 19:00 летом семинаристы делали в комнатах домашнее задание. В зимнее время с 20:00 до 21:00 семинаристы отдыхали, а в летнее с 19:00 до 20:30 расписанием предусматривались прогулка, купание и гимнастика, причем купаться воспитанники должны были в местах, не запрещенных полицией [7, С.1241]. В 21:00 были положены ужин и молитва, в 22:00 - отход ко сну. Одним из главных дисциплинарных нарушений в рассматриваемый период был пропуск занятий. Согласно журналу педагогического собрания Курской семинарии от 15 ноября 1872 года, таких пропусков за 1871-1872 учебный год было всего 810 по неявке в семинарию и 840 - по болезни. За пропуск занятий «по лености» 159 полагалось одно из самых строгих наказаний, предусмотренных уставом, - заключение в карцер [8, С.69].
По замечанию ректора семинарии, много занятий воспитанники пропускали из-за неявки в семинарию после каникул в установленный срок. Наказанием за подобное нарушение мог быть штраф самих воспитанников, что, однако, было малоэффективно. Для устранения этого недостатка ректор предлагал штрафовать родителей, «чтобы не вводить в неприятность и начальство, и детей» [5, С.128].
В эти годы, по замечанию многих преподавателей, семинаристы начинают увлекаться книгами и идеями, «не согласными с задачей семинарского образования» [14, С.169]. Это видно хотя бы из перечня книг, которыми пользовались воспитанники. 2/3 учеников хотя бы единожды брали для прочтения сочинения Дрэпера, Дарвина, Белинского, Овнена и др. [14, С.169]. Жажда к чтению таких книг доходила у студентов до того, что некоторые устраивали небольшие «частные» библиотеки, из которых за плату давали читать книги своим товарищам. Соглано донесению инспектора Курской семинарии от 27 февраля 1868 года, именно так поступил некий ученик Г. В его библиотеке были журналы «Современник», «Дело» и книги «Гражданский брак», «Ассоциация рабочего класса», которые педагогическое собрание постановило отобрать у ученика Г. в семинарскую библиотеку и вернуть после окончания семинарского курса. Кроме того, Г. должен был закрыть свою библиотеку, и ему запрещалось впредь давать ученикам книги для чтения за деньги [14, С.662]. По решению педагогического собрания, семинарская ученическая библиотека была тщательно пересмотрена и очищена от книг писателей, которые, по замечанию ректора, «не отличаются здравыми убеждениями» [14, С.665]. К числу таких книг были отнесены сочинения Белинского, «Чтения из русской истории с исхода XVIII в.» Щебальского, хрестоматия Филонова, «История Всеобщей литературы XVIII в.» Геттнера, сочинения Байрона, «История умственного развития Европы» Дрэпера, «Усовершенствование и вырождение человеческого рода» Флоринского, «Образование человеческого характера» Оуэна, «Путешествие вокруг света» Дарвина, «Преступление и наказание» Достоевского. Все эти
сочинения были переданы в фундаментальную библиотеку, кроме работ Белинского и Дрэпера, поступивших в особое распоряжение ректора [15, С.666].
На последующем педагогическом собрании было принято постановление, согласно которому ученики должны были читать книги только с письменного одобрения учителя, неодобренные книги отбирались, а ученика наказывали, в случае повторения проступка ученик мог быть исключен.
«Непривлекательный тип бурсака, - говорится в памятке «Общие меры к охранению доброй нравственности между учащимися Курской духовной семинарии», составленной прот. Матфеем Невским, -образовывался не произвольно, а, так сказать, сам собою - вследствие замкнутости, однообразия и бедности жизни школьной» [6, С.579]. Для исправления этого недостатка, как отмечает отец Матфей, необходимо способствовать улучшению обыденного строя жизни в духовной школе, «чтобы сама обстановка способствовала развитию у учеников вкуса» [6, С.579]. Воспитанники должны были поощряться занятия музыкой, живописью и пением.
Правилами подчеркивалась необходимость неукоснительного посещения общих молитв, причем казеннокоштные воспитанники молились в семинарской трапезной, а «квартирные» - в своих квартирах [10, С.1232]. Молитвы ученики читали по очереди.
В воскресные и праздничные дни все воспитанники Курской семинарии посещали богослужения в Свято-Троицком соборе. Перед литургией ученики, проживавшие в семинарии или неподалеку, собирались в классы, и инспектор проверял присутствующих по спискам, затем следовало объяснение дневных Евангелий, Апостола или истории праздника, после чего семинаристы шли в церковь к началу богослужения и становились на назначенное каждому классу место [10, С.1233]. Во время богослужения все ученики также по очереди должны были участвовать в чтении и пении на клиросе, а некоторые, по назначению ректора, - прислуживать в алтаре, причем для учеников последнего 6-го класса семинарии присутствие в алтаре во время литургии было обязательно. На правом клиросе пели «способные к тому» назначенные воспитанники из всех классов.
Посещение богослужений было обязательно также для семинаристов, получивших на праздник или каникулы отпуск домой, о чем по приезде они должны были предоставить соответствующее удостоверение [10, С.1233].
Пример благонравия семинаристам, по замечанию прот. Матфея Невского, должны были подавать семинарские наставники, в первую очередь инспектора и его помощники, которые должны были сами неукоснительно посещать общие молитвы и богослужения. Преподавателям также предписывалось по возможности посещать церковные службы вместе с воспитанниками [6, С.568].
Во время занятий комнаты казеннокоштных учеников при семинарии запирались на ключ помощником инспектора. В классах ученики садились на
положенные им места, причем опоздавших строго наказывали. Каждое занятие начиналось и оканчивалось молитвой [10, С.1239].
В период выполнения домашних заданий все ученики должны были находиться в комнате, однако летом казеннокоштным студентам разрешалось заниматься во дворе семинарии, а квартирным - во дворе или саду, «если он был при квартире» [10, С.1239].
Значительную часть времени ученики семинарии посвящали написанию сочинений, причем подавать на проверку написанные работы необходимо было строго к назначенному сроку. Проповеди должны были подаваться на проверку за 2 дня до произнесения [10, С.1240].
Семинарское начальство строго наказывало воспитанников, которые писали сочинения за других, что особо отмечалось в одном из журналов педагогического собрания Курской семинарии.
Воспитанники не могли покидать семинарию без разрешения инспектора и на время отсутствия получали специальные билеты. В праздничные и воскресные дни о покидающих семинарию делалась особая запись в инспекторский журнал [10, С.1240].
Воспитанники семинарии носили единообразную одежду, «соответствующую времени года и званию». Для студентов, состоящих на казенном обучении, форма шилась за счет семинарии, а «своекоштные» должны были носить одежду, похожую на одежду казеннокоштных учеников. Ученикам также воспрещалось «ношение бороды, усов и длинных волос» [ 10, С.1236].
Обращаясь к положению воспитательного процесса в духовных академиях XIX в., мы можем отметить, что воспитательная работа находилась под пристальным контролем Святейшего Правительствующего Синода. В соответствии с синодальным распоряжением от 25 ноября - 10 декабря 1886 г. любые отлучки воспитанников духовно-учебных заведений из казенных общежитий в учебные дни, или в выходные (кроме каникул), были запрещены без особого разрешения начальства. Категорически запрещалось отлучаться из общежития на ночь. В случае необходимости отлучиться, студент должен заранее записаться в специальную «Увольнительную книгу» и получить от инспектора «увольнительный билет», который по возвращении отдавался инспектору. Нарушителям эти правила уменьшали срок законного отпуска. Тех, кто самовольно оставлял академические общежития, особенно на ночь, исключали из академии. Неослабно пристальным был надзор и за поведением студентов. Если студент допускал грубость и грубость в общении с преподавателями или администрацией, был замечен в пьянстве или дебоширил, то его исключали из учебного заведения без права восстановления.
Одной из форм контроля за формированием мировоззрения студентов академий было формирование библиотечного фонда. В соответствии с §129 Устава Духовной Академии надзор по составу и пополнением студенческой библиотеки осуществлял исключительно ректор академии. Без его разрешения ни одна книга, журнал, или газета не могли
попасть в библиотеку. А уже устройство и порядок пользования библиотечным фондом находились в ведении инспектора академии. Любые пожелания студентов по формированию библиотеки во внимание не принимались, а их собрания по этому поводу запрещались [1, С.292].
Об усилении контроля администрации за поведением студентов академий свидетельствовали и такие изменения. Согласно §94 устава Духовной Академии рассмотрение дел о поведении студентов находился в компетенции правления академии. Правление составляло правила о обязанности студентов, о наказании за их нарушение и т. д. И вместе с тем, по §81 того же устава «увольнение по прошениям и исключение из академии студентов относится к делам академического совета» [1, С.292]. Поэтому, принимая во внимание, что в состав советов духовных академий, кроме ректора и инспектора, входили все ординарные и экстраординарные профессора, не имевшие непосредственного отношения к поведению студентов, но между тем большинством своим имевшие возможность ослаблять силу власти и ограничивать свободу действий администрации. Св. Синод признал целесообразным изъятия дел об увольнении студентов с компетенции академических советов и передачу их в ведение Правления академии. Это предложение Св. Синода 31 августа 1888 была одобрена монаршей резолюцией [1, С.293].
Подводя итог, следует отметить, что в духовных школах в период XIX в. уделялось внимание религиозному, нравственному, патриотическому, эстетическому и другим видам воспитания. В ходе воспитательного процесса использовались как поощрение, так и наказание. Особенности воспитания в духовной школе, направленного, в идеале, к постижению духовной глубины Священного Писания и святоотеческих трудов, к освоению исторического пути Православия, были связаны, как можно увидеть из вышеописанного, со сложностью и противоречивостью среды воспитания в этом типе учебных заведений. Понимая внешнюю сторону проблемы, многочисленные духовно-учебные комиссии не достигали желаемого улучшения: распространенные документами идеальные схемы и практическая картина воспитания в семинариях неизбежно различались.
Учитывая тот факт, что из одной важнейших проблем воспитания в условиях духовной семинарии является воспитание у будущего пастыря правильного взгляда на меру участия в священника в жизни мира (по евангельскому завету Христа «Тако да просветится свет Ваш пред человеки» Мф. 5:16.) духовные школы XIX в. решали эту проблему лишь частично.
Библиография
1. Всеподданейший отчет за 1888 - 1889 годы / Обер-прокурор Святейшего Синода К. Победоносцев по ведомству православного исповедания. - СПб.: Синодальная типография, 1891.
2. Гиляров-Платонов Н. П. Из пережитого. Автобиографические воспоминания: В 2т. / Сост. А.П.Дмитриева. - СПб.: Наука, 2009.- Т. 1.
3. Дьяконов К.П, Духовные школы в царствование императора Николая 1-го / К. Дьяконов. - Сергиев Посад : тип. Св.-Тр. Сергиевой лавры, 1907.
4. Журнал общего педагогического собрания Курской духовной семинарии о предметах, подлежащих суждению епархиального съезда, имеющего быть в сем году // Курские епархиальные ведомости (КЕВ). - № 3. - 1879.
5. Копия с журнала педагогического собрания правления Курской семинарии // КЕВ. - № 3. - 1872.
6. Общие меры к охранению доброй нравственности между учащимися Курской духовной семинарии // КЕВ. - № 7. - 1872.
7. От правления Курской семинарии // КЕВ. - №22. - 1872.
8. Постановление педагогического собрания правления Курской духовной семинарии о причинах заболевания учеников семинарии и о мерах против онаго // КЕВ. - № 2. - 1876.
9. Проект устава духовных семинарий - СПб: Типография В. Плавильщикова, 1823.
10. Правила для учеников Курской семинарии // КЕВ. - № 21. -
1872.
11. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 802. Оп. 17. Д. 1. Журналы Комитета о усовершенствовании Духовных Училищ 1807 и 1808 гг. Л.1.
12. Суханова Н.Ю. Александровская эпоха и духовная школа: реформа 1808-1814 гг. // Вестник МГОУ - №2 - [электронный ресурс] - URL: http://www.vestnik-mgou.ru/Articles/Doc/673 (дата обращения: 27.05.2019)
13. Титлинов, Б. В. Духовная школа в России в XIX столетии. Вып. 1. Время Комиссии Духовных Училищ. К столетию духовно-учебной реформы 1808-го года / Титлинов Борис Васильевич. - Вильна : Тип. "Русский Почин", 1908.
14. Титов Ф. Духовные школы Курско-Белоградской епархии (1867-1884 гг.). История Курской семинарии // Курские епархиальные ведомости. - № 34. - 1896.
15. Титов Ф. Духовные школы Курско-Белоградской епархии (1867-1884 гг.). История Курской семинарии // КЕВ. - № 35. - 1897.
16. Феодосий (Васнев), еп. Основные положения устава 1867 года и подготовка к преобразованиям в Тамбовской Духовной семинарии. // Официальный сайт Тамбовской митрополии. [Электронный ресурс] - URL: http://www.eparhia-tmb.ru/archierey/trudy-vladyki/osnovnye-polozheniya-ustavaseminarii (дата обращения: 25.05.2019)
17. Цыпин В., прот. Духовно-учебное управление // Православная энциклопедия - Т. 16 - М., 2007.
