CC BY
152
Вестник ПСТГУ
IV: Педагогика. Психология
2010. Вып. 1 (16). С. 50-62
Вопросы воспитания в уставах духовных семинарий 1814 и 1867 гг.
А. А. Горячева
Статья посвящена обзору изменений в среднем духовном образовании России в период действия Уставов семинарий 1814 и 1867 гг. Содержание духовного образования направленно было в идеале к постижению Священного Писания и святоотеческих трудов, к освоению исторического пути Православия. Но программы менялись в духе времени, делая акцент то на богословских, то на общеобразовательных предметах, то вводя специальные дисциплины прикладного характера. Рассмотрение воспитания на материале положений первого и второго уставов показывает противоречивость семинарии: она представляет собой учебное заведение для детей духовенства, а с другой стороны — школу для профессиональной подготовки пастырей, с высокими требованиями к образовательным результатам, вследствие чего далеко не все воспитанники могут получить документ о ее окончании. Требования к поведению суровы, воспитание мыслится как приучение к повиновению. Спартанские условия быта в бурсе, обусловленные скудостью финансирования, считались в XIX в. воспитательными мерами сродни аскетическим упражнениям.
Облик поколения определен образовательными процессами в обществе. Духовный облик поколения во многом зависит от состояния духовного образования, от профессиональной квалификации и социальной компетентности пастыря — выпускника духовной школы: училища, семинарии, академии.
В конце XVIII в. была оставлена прошлому традиция выбора священника сельским миром, начинается реализация государственной программы профессиональной подготовки священников в учебных заведениях, специально для этого созданных. Semmarшm — буквально значит «рассадник». Название учебного заведения свидетельствовало о высоком назначении выпускников — быть церковно- и священнослужителями, то есть вестниками и проповедниками православной веры. В начале XIX в., когда утверждается трехступенчатая система духовного образования в стране, семинарии приобретают статус закрытых средних учебных заведений духовного ведомства, становятся промежуточной ступенью между обязательным для поповичей училищем и высшей духовной школой — академией. В документах тридцатых годов XIX в., связанных с подготовкой улучшенных планов и программ группой ректоров духовных семинарий, семинарии уже считаются и называются базовыми для духовного образования. Именно они готовят основную массу священнослужителей. По данным отчетов обер-прокуроров Святейшего Синода, в начале XIX в. в стране было 36 семи-
нарий, в середине века — 47, в 1881 г. — 53, а к началу XX в. их количество составило 581. С ростом территории Российской империи и количества губерний увеличивалось и число епархий, а с ними духовных семинарий, которые находились во всех губернских городах России. Семинарии были наполнены весьма значительно, в среднем было от 200 до 400 учащихся в шести классах на 1867 г., что реально составляло по 30—40, а то и 60 учеников в классе. Однако разброс в наполненности духовных школ был велик. Так, в Якутской семинарии классы были от 11 до 17 учащихся (всего в семинарии 79), в Рижской классы от 9 до 13 человек (всего в семинарии 65). А в западных и центральных регионах число учеников в классе достигало иногда 84 (Подольская семинария, самая наполненная, в целом — 418 учащихся). Общее число учащихся духовных семинарий к 1867 году составляло 13 205 человек. Согласно второму уставу, наполняемость классов должна была быть 50 человек в каждом из первых трех классов, 55 — в каждом последующем2. Разумеется, индивидуальный поход в обучении и воспитании при таком размере класса было осуществить сложно.
В развитии российских духовных школ на протяжении XIX в. можно выделить три вехи — три редакции Устава духовных семинарий: 1814, 1867 и 1884 гг. Сопоставим первые два Устава, взяв главным предметом рассмотрения вопросы воспитания. Это представляется логичным, так как второй Устав, сохраняя принципиальные положения первого, конкретизирует его с учетом исторической ситуации, приземляет отношение к воспитанию, ориентируя пастыря на приходскую жизнь, акцентирует проблемы дисциплины в духовной школе и дополнен вопросами сословности духовенства. Анализ этих важнейших документов как свидетельств духа и идеалов эпохи, позволяет сделать вывод, что Уставы дают представление о воспитании главным образом через формирование среды и организацию учебно-воспитательного процесса. Кроме сухих параграфов Уставов, о состоянии духовного образования говорят воспоминания современников — свидетельства более жизненные и личные; особый пласт для исследователя представляет художественная проза XIX в., передающая и специфический колорит бурсацкой неволи (Помяловский), и воплощенный в образе недоучки-семинариста идеал христианского подвига (Лесков). Сравнение противоречивых данных о жизни семинарии позволяет говорить о невозможности с позиций сегодняшнего дня единой интерпретации событий более чем столетней давности. Герменевтический подход к картине воспитания в семинарии предлагает допустить на основе противоположного видения событий разными их участниками неоднозначное исследовательское прочтение и сегодня.
Цель духовных школ в проекте первого Устава заявлена как воспитательная. «Общая цель воспитания юношества есть образование его нравственных и физических способностей, согласное с его предустановлением»3. Формулировка цели говорит о неразграничении понятий «духовное учение», «духовное воспитание», о непроработанности понятия «образование способностей». (Незадол-
1 См. : Цыпин В., прот. История Русской Православной Церкви: Синодальный и новейший период (1700—2005). М. : Изд. Сретенского монастыря : МДА, 2006. С. 202.
2 См. : Устав Православных духовных семинарий. СПб., 1867. Прил. № 1.
3 Проект Устава духовных семинарий. СПб., 1810. С. 3.
го до этого, при создании нового ведомства по вопросам образования в 1802 г., дискутировался вопрос о его названии: ведомство воспитания? образования? Остановились на «министерстве просвещения».) Педагогическое содержание понятий в Уставах не принимается во внимание, авторы едины в понимании того, что «главное предустановление духовного юношества состоит в утверждении и распространении истинного благочестия»4. То есть назначение духовного юношества состоит в распространении православной веры и благочестия среди народа; в соответствии с этим и надо воспитывать его, формируя способности как нравственные, так и физические. Поэтому более узкая, «особенная», цель духовного учения такова: «Оно должно образовать благочестивых и просвещенных служителей слова Божия». Последняя цель названа в Уставе также «главным намерением» всей организации семинарии. Для ее реализации должно было служить твердое и основательное изучение Священного Писания и Предания, знание источников на древних языках и лучших образцов словесности, а также истории как общей, так и отечественной и особо церковной, а главное — знание богословия во всех его разделах. Все это и должно было составить пастырскую «ученость», содержательно заложенную во втором разделе Устава — «управление учебное». Первая часть — «управление нравственное» — говорит о дисциплине учебной и внеучебной, взаимоотношениях между воспитанниками и педагогами, последняя третья часть — «управление экономическое» — тоже непосредственно связана с воспитанием, так как оговаривает вопросы материальной базы и организации быта в семинарии, что на практике во многом влияло на плоды воспитания.
Цель семинарского воспитания и основные принципы по первому и второму Уставам совпадают. Разница в характере Уставов задана ситуацией времени. Содержание первого Устава, вызванное новым шагом в поддержке церкви императором Александром I, во многом определялось характерным для того времени идеализированным представлением о необходимой полноте просвещения юношества, что выражалось, прежде всего, в большом количестве общеобразовательных дисциплин, многопредметности, огромном объеме языковой подготовки. Такие требования к уровню подготовки вполне соответствовали образованности столичного дворянства пушкинской эпохи, но были сложными для осуществления в провинции и не всегда соответствовали готовности поповичей к постижению наук, что определило многообразие воспитательных ситуаций в семинариях и неоднородность личных судеб бывших семинаристов.
Проект первого Устава был разработан по заранее составленному епископом Евгением (Болховитиновым) «предначертанию» к 1810 году и закончен вместе с разработкой трехступенчатой системы духовного образования «Комитетом по усовершенствованию духовных училищ», трудами главным образом архиепископа Феофилакта (Русанова) и М. М. Сперанского. Этот документ, передающий романтические настроения александровской эпохи, известен как Устав 1814 г., или Устав Сперанского. Главное воспитывающее воздействие на будущих пастырей оказывало, по Уставу, содержание изучаемых дисциплин и состав входящих в учебный план предметов, то есть содержание обучения, направленного, как за-
4 Проект Устава духовных семинарий. С. 3.
являл в самом начале Устав, на формирование целостного мировоззрения личности. Новаторским, в противоположность старой схоластической школе, был акцент в интеллектуальном воспитании на свободное, творческое усвоение материала, через самостоятельную учебную работу учеников, что раскрыто в разделе «Об общих началах управления учебного»: «Нет ничего тщетнее и слабее, как ученость, приобретенная наслышкою. Посему первое правило учебного управления есть стараться возбуждать собственные силы учащихся, давать им случай и удобность действовать». И далее о методах учебно-воспитательного воздействия: «Лучший наставник есть не тот, кто блистательно сам говорит и изъясняет, но тот, кто заставляет учащихся размышлять и изъяснять. Посему все методы учения в духовных училищах должны быть основаны на собственных упражнениях юношества. Учитель должен только помогать развитию ума». Более того, Устав уточняет: «Дело профессора не в том состоит, чтобы дать урок, но чтобы урок был принят, чтобы он пустил, так сказать, свой корень в уме слушателей»5. Домашние упражнения (сочинение, чтение) требуют со стороны наставников не просто проверки выполнения, но «здравой критики и примечаний». Причина внимательной проверки не только письменных работ, но и руководства чтением воспитанников виделась в том, что ставилась задача выработки навыков чтения серьезного, вдумчивого, ответственного. «Ибо ничто не может быть более вредно, чем чтение произвольное, поверхностное, рассеянное, без точной цели и без аналитического разбора»6. Раздражая фантазию, такое безалаберное чтение вызывает мечты, отрывает от реальности, крадет драгоценные минуты, часы и дни, предназначенные для духовного учения. Чтение иного рода, трудов серьезных, но по собственному произволу, поверхностное и неосновательное, дает вид многознания. «Оно напыщает ум, затмевает понятия, приучает к рассеянности мыслей и есть не что другое, как пища праздности и пустое препровождение времени»7. Руководству поэтому надлежит строго наблюдать за обращающейся в среде воспитанников литературой.
После принятия Устава начинается постепенный переход в преподавании на русский язык, направленный на приближение духовного учения к жизни. Лекции на русском языке начинает читать в Петербургских духовных школах святитель Филарет Московский, хотя и признавая ослабление из-за этого знания латыни; за ним митрополит Григорий (Постников), и даже в Киеве благодаря святому Мелетию (Леонтовичу) языком преподавания становится вскоре русский. Латынь в семинариях постепенно становится одним из рядовых учебных предметов, и в целом в сороковых годах преподавание ведется уже на русском языке.
Но задача приближения школы к жизни этим решена не была. Для первого Устава характерно внимание к общему образованию, к духовному становлению личности воспитанника, к развитию духа без всякой возможности его четкого учета и просчитывания практической применимости. Это было сильной стороной богословского образования, но одновременно и слабостью, так как практи-
5 Проект Устава духовных семинарий. С. 7.
6 Там же. С. 8.
7 Там же.
ческая подготовка пастырей часто отставала, в результате богослужение иногда становилось формальной частью общецерковного ритуала. Слабым местом в подготовке семинариста была и гомилетика. Изучая ораторское искусство многие годы, молодые священники, овладевшие вполне фигурами риторики и знающие образцы известнейших речей древних златоустов, не могли связать проповедь с жизнью и отпугивали книжностью и выспренностью речи своих прихожан, которые не улавливали часто духовно-нравственной сути проповеди. Кроме того, их проповедь зачастую носила апологетический характер: спорила с неверующими, но не отвечала запросам о нравственной и духовной жизни паствы.
Изменение церковно-политического курса нашло отражение в проекте реформирования духовных школ при обер-прокуроре Н. А. Протасове, в его плане радикального понижении уровня общеобразовательной подготовки пастырей до потребных сельскому священнику знаний для исполнения треб. По мысли Протасова, следовало искоренить в семинариях «мертвящую ученость», особенно «огромную богословию» и философию как науку вольномыслия, и приспособить учебно-воспитательный процесс к нуждам сельского прихода. Знания катехизиса, обихода да нотного пения для провинциального священника, полагал обер-прокурор, вполне достаточно. Политика опрощения духовного образования не была осуществлена полностью благодаря вмешательству святителя Филарета (Дроздова). Однако Правила, разработанные в тридцатых и принятые в сороковых годах, значительно сократили общеобразовательный курс. Вместо истории философии были введены логика и психология. Были добавлены такие предметы, как сельское хозяйство, землемерие, медицина и естественная история. В окраинных семинариях, где особенно важным был миссионерский компонент, добавлялось изучение «инородческих языков», для чего, при отсутствии не только учебников грамматики, но и даже переводов Евангелия, преподавателям приходилось подчас самим практически осваивать язык, составлять словари, делать переводы сложнейших текстов.
Устав 1867 г. сделал еще один шаг по усилению практической направленности духовного образования, но другого рода. Был введен предмет, название которого закрепилось в семинарском обиходе в краткой аббревиатуре ПРП, что значит «Практическое руководство для пастырей Церкви». Предмет объединил в какой-то мере учение о личности пастыря и литургический канон как свод практических наставлений и руководств для начинающего священника. Новшеством было именно практическое преломление материала, который раньше преподавался лишь в форме отвлеченно-теоретической, в виде двух дисциплин (нравственное и пастырское богословие). Подчеркивалось значение патриотического воспитания, которое могло осуществляться в первую очередь на уроках отечественной истории и истории Русской Православной Церкви.
В сороковые годы, в связи с быстрым ростом численности учащихся, недостаточное выделение средств государством довело духовные школы до чрезвычайной бедности. Казеннокоштные воспитанники — бурсаки — часто голодали, здания школ и общежитий своевременно не ремонтировались. Переполненность духовных школ, в которых учились все сыновья духовенства, превысила возможность дальнейшего их функционирования. К середине XIX в. встал воп-
рос об отмене обязательного обучения детей священнослужителей в духовных школах, то есть о возможности их светского обучения. Ранее невозможное по закону, оно было и практически недоступно по причине крайней бедности духовного звания. Светское образование обозначало бы на практике выход из духовного сословия и имело бы следствием размывание традиционной сословной замкнутости русского духовенства вообще. Комитет по подготовке реформы духовных школ под руководством архиепископа Херсонского Димитрия (Мурето-ва) предложил радикальные меры по решению назревших проблем: перестроить существовавшие семинарии в общеобразовательные школы для детей духовенства, а старшие, богословские, классы семинарий сделать профессиональными пастырскими школами, доступными для зрелых и подготовленных людей всех сословий, с полумонастырским уставом для решения задачи аскетического воспитания будущего пастыря. Инертность системы не допускала столь решительной ломки, в итоге решили оставить сложившийся тип семинарий как средних духовных школ, с усилением богословской направленности учебно-воспитательного процесса в старших классах. Сельскохозяйственные предметы были изъяты, как и основы медицины, как и, с целью сокращения многопредметнос-ти, катехизаторское обучение и церковная археология. Вместо этого было усилено изучение Священного Писания.
После обсуждения высказываний епархиальных архиереев8 по вопросам сословности духовных выпускников школ было принято решение открыть доступ в них выходцам из всех сословий: «В семинарии принимаются, по надлежащем испытании, молодые люди из всех сословий»9. С другой стороны, выпускники семинарий, закончившие оные по первому разряду, получили право поступать в университеты и иные высшие светские школы.
Важным моментом реформирования было усиление материального обеспечения, улучшение содержания учащихся и повышение окладов педагогов. Специальные суммы стали выделяться на ремонт помещений и на строительство новых учебных и жилых корпусов.
История показала, что улучшение материального положения и быстрый рост числа духовных училищ не привели к желаемым изменениям в состоянии воспитания. Ревизии семидесятых годов обнаружили серьезные недостатки в учебновоспитательной работе, снижение благочестия и церковного духа в семинариях, а также резкое падение элементарной дисциплины. Доступ выпускников в светские учебные заведения вылился в отток способных учеников из системы, как через поступление на светскую службу, так и через поступление в университеты.
Перейдем к рассмотрению следующей части устава, названной «О управлении нравственном». Сюда устав относит основную массу воспитательных вопросов в нашем сегодняшнем понимании. Главным правилом благонравия семинария видит «порядок в распределении времени»10, то есть организацию режима
8 Свод мнений епархиальных начальств по вопросу об открытии детям священно-церков-нослужителей путей для обеспечения своего существования на всех поприщах гражданской деятельности. Б.м. [после 1863].
9 Устав православных духовных семинарий. С. 2.
10 Проект Устава духовных семинарий. С. 26.
дня воспитанников. Устав предписывает строгое соблюдение ежедневного общежительного правила. «Общее росписание часов есть следующее:
a. В шесть часов вставать.
b. Седьмой, по одеянии, на молитву.
c. Осьмой на приуготовление к урокам.
ё. Девятой, десятой, одиннадцатой и двенадцатой в классах.
е. Первой и второй на обед, отдых и прогулку.
£ Третий, четвертый, пятый и шестый в классах.
£. Седьмой и осьмой на домашние упражнения, на отдых, а летом на прогулку.
И. Девятой на вечернюю молитву.
і. В десять часов спать». Последний пункт уточнен: «Не всем, но с некоторым разбором, можно дозволять оставаться вечером до 11 часов; но в 11 непременно огонь должен быть погашен». Вставать же, особенно летом, дозволялось раньше «по произволу»11. Временной ритм регламентировался звоном колокола, который озвучивал и начало богослужения, и учебных занятий, и трапезы, и отдыха.
Надзор за соблюдением данного режима поручен инспектору семинарии и предполагает наблюдение за целесообразностью деятельности учеников, употреблением ими свободного времени, за характером чтения, за соблюдением часов молитвы. Способы надзора не особенно разнообразны. Сведения о поведении инспектор получает через ответственных, выбранных им из среды учеников. Старшие, как их называет Устав, — назначаются Правлением по представлению инспектора, по одному на каждый десяток учащихся, их должность официальна, прочие «вверяются им в смотрение». Их труд поощрен от начальства тем, что они имеют особое место в церкви и за столом; возглавляют свою группу в шествиях; им починены комнатные служители. В обязанность старшим вменяется ежедневно в 9 часов вечера доносить инспектору о поведении и проступках среди своих «смотрению вверяемых», а о происшествиях чрезвычайных докладывать немедленно. Инспектор — наиболее близкий к житейской стороне семинарского общежития человек; он знает характер и нужды опекаемых. Не входя в заботы собственно учебные и экономические, он, тем не менее, инициирует, относясь к Правлению, исправление усмотренных им недостатков в питании («в столе») и в быту; следит и за своевременностью прихода на урок и окончания его профессорами, — учебная дисциплина требуется и от семинаристов, и от педагогов. Инспектор представляет руководству списки учеников, отдельно — замеченных в благонравии, и отдельно — замеченных в поступках предосудительных, с кратким пояснением случая и последовавшего наказания. По этим спискам Правление проводит работу с учащимися, а также составляет ежегодные ведомости по поведению, отмечая в них исправившихся.
Важнейшая роль в воспитании семинариста отводится воспитанию религиозному, и не отвлеченно-катехизическому, но практически-действенному, через участие в богослужении. Не случайно семинарии располагаются в отдалении от городской суеты, при монастырях, в центре которых храм, где само пространство организовано для молитвы. «Все ученики без изъятия в воскресные и праздничные табельные дни должны слушать обедню в церкви, утреню же в зале соб-
11 Проект Устава духовных семинарий. С. 27—28.
рания»12. Небезразлично отношение семинариста к богослужению, выражаемое им внешне в «приличии одежды» и «благопристойности» во время пребывания в храме. Контроль за выполнением церковного этикета возлагался на инспектора. «Перед выходом в церковь Инспектор должен осмотреть учеников в приличии их одежды, после чего и шествуют в церковь в сопровождении старших», именно не идут, а «шествуют»! Дисциплинарные меры распространяются и на сферу духовного воспитания: «Никакой проступок не может быть более предосудителен, как бесчиние или неблагопристойность в церкви. Вины сего рода должны быть строго наказываемы». Устав предписывает и регламент покаяния. «Все ученики без изъятия должны последнюю неделю Великого поста употребить на очищение совести покаянием и приуготовиться к причащению Святых Тайн»13. Устав предусматривал и выделение в стенах семинарии особого места для уединенной молитвы.
Воспитание эстетическое в значительной мере понимается как музыкально-певческая деятельность, то есть как хоровое пение. Чрезвычайное внимание при этом уделяется выработке певческой культуры, вкуса. Хотя подход был в духе времени. «Между домашними упражнениями учеников музыка, кто оной учится или обучался, и может быть терпима; но пение без нот, и особливо пение простонародное строго воспрещается»14. Свидетельством того, как пели в семинариях, является невольное признание Помяловского, рассказавшего, среди устрашающих картин бурсацкого быта, о любви к пению среди семинаристов. Описанная им великопостная сцена — тот случай, когда умение подразумевается, техника отточена, когда поет о покаянии душа, руководимая безошибочно не вкусом регента, но собственным духовным даром юноши.
Семинария по уставу — учебное заведение закрытого характера. Воспитанники, проживающие в общежитии (бурсе) как на своем коште, так и казеннокоштные, проводят внеучебное время в нем и на территории училища, выходят за ворота только по особому билету — пропуску. «Привратник имеет приказание никого из учащихся не пропускать без билета от Инспектора. В билете означается время отпуска, которой никогда на ночь простираться не может; даже на день не иначе как благонравным и надежным может быть дозволяем. По возвращении ученик должен явиться у старшего». Общение со внешними вовсе не исключается, но выход лишь под контролем, при письменном разрешении; посещение же допускается, при условии, что инспектор ставится в известность; исключаются лишь (даются указания привратнику) частые посещения «лиц мало известных и поздним временем»15.
Но в общежитии живут не все. Многие живут на съемных квартирах и, кроме того, есть «городские», то есть местные ученики, приходящие из дома. Удобство помещения («отделенной покой») и благонадежность хозяев («у обывателей с честным именем и преимущественно у духовных») контролируются; дом должен располагаться вблизи от училища; проживать же студенты должны в группе
12 Проект Устава духовных семинарий. С. 29.
13 Там же.
14 Там же. С. 28.
15 Там же. С. 30-31.
оптимального размера — в 7—10 человек, вместе со старшим, который был бы ответственен за поведение учащихся вообще («смотрит за поступками товарищей», «не допуская своевольства»), а также особо наблюдал бы за присутствием всех на месте по ночам («не позволяет им ни под каким предлогом ночевать вне наемного дома, ни у себя посторонним людям оставаться ночевать»)16.
Важное воспитательное воздействие отводит устав организации быта. Это «отделение экономическое» в уставе. Кроме финансово-хозяйственной части, эконом следит за температурным режимом и свежестью воздуха в помещениях, за опрятностью постелей и классов, чистотой умывальных комнат, за поддержанием порядка в особом покое для прислужников. Прислуга — мужчины, женщин нет. Семинаристы не обременены обслуживающим трудом, уборка, отопление, освещение, починка — не их забота. Трудовое воспитание не имеет места. Воспитание юношей имеет сословный характер, это буквально социальное воспитание.
«Расписание одежды студентов и принадлежностей» в Приложении «Е» к Уставу дает перечень предоставляемой воспитаннику одежды: «На два года сер-тук синяго сукна, фрак такого же цвета и две пары перчаток. Ежегодно: летний шлафрок из тику Ярославской фабрики; два жилета и двои панталоны, для зимы суконные серого цвета, а для лета из китайки; три сорочки, три исподницы, две косынки, три пары нитяных чулок, две пары сапогов и одни головы, шляпа пуховая круглая. Единожды и на все время учения в семинарии: кровать железная, тюфяк, набитый волосом, две подушки полупуховыя, три простыни, три наволочки, два одеяла, из которых одно зимнее из байки, подбитое холстиною, а другое летнее из затрапезной полосатой материи, и один сундук»17. Положение о питании в учебном заведении раскрыто в разделе III «О столе». Устав говорит
о двухразовом обязательном питании, это обед в 12 часов дня и ужин в 8 часов вечера. Очевидно, это не было ограничением собственно семинарским, а соответствовало народному быту и церковному обиходу того времени (еда — когда человек проголодался, наработавшись). Пища предлагается простая и здоровая, с соблюдением церковных мясных и постных дней. «В посты и во все постные дни никакого кушанья, противного правилам церковным, употреблять не дозво-ляется»18. Скатерти и салфетки со столов меняют дважды в неделю. Напитки не включают в трапезу, «питье учеников состоит во всякое время из кваса и воды». Отдельный параграф посвящен вопросам школьной гигиены и организации охраны здоровья. В семинарии есть больница — удаленные изолированные комнаты. Начало XIX в. — время, когда не только нет антибиотиков, но еще и не введено оспопрививание, поэтому устроение общежития влечет серьезный риск и ответственность руководства велика. Заболевших лишают собственной одежды, переодевать в чистое больничное казенное платье, включающее сорочку, чулки, туфли, колпак и халат, зимой из сукна или байки. Штатный лекарь досматривает за больными, навещая их дважды в день, «поутру и ввечеру», предписывает ле-
16 Проект Устава духовных семинарий. С. 31.
17 Там же. С. 67.
18 Там же. С. 68.
карство, пищу и прогулки на открытом воздухе, которые обязательны и запрещаются только в случае особых болезней.
Возраст обучающихся в семинарии был различен: Устав говорит о приеме детей 6-7 лет в трехлетнее духовное училище, следовательно, в семинарию дети переходили 9-10 летними. Обучение длилось 6 лет, следовательно, закончить курс можно было самое раннее в 15-16 лет. Если студент шел в академию, то заканчивал ее лет приблизительно в 19 лет. Это так и было на практике, ибо в академии оказывались самые успешные студенты, «идеалисты», верящие в святость своего предназначения, со всем усердием готовящие себя к пастырскому служению как подвигу. А в большинстве своем семинаристы — это по возрасту то же, что сегодняшние учащиеся средней общеобразовательной школы, если приравнять духовное училище к начальной школе. Это дети, становление которых происходит в стенах школы, отроки, пришедшие уже из семьи чаще всего с выраженной индивидуальностью, часто с неординарными способностями. Нередко именно одаренность становилась причиной конфликтного поведения, проблем во взаимоотношениях с преподавателями и особенно — с надзирателями, в чьих руках было соблюдение спартанских дисциплинарных требований. Воспоминания учившихся свидетельствуют о пьянстве в семинариях; бурсацкие пирушки были делом обычным («омыть стихарь»), подростки копировали взрослых, в среде которых прошло детство, где попойка была самой привычной реакцией на событие, как радостное, так и трагическое.
Отдельная IV глава Устава посвящена вопросу поощрения благонравия, V — теме наказаний. Наказанием в начале XIX в. называют меру воспитательного характера, это «научение», без отрицательного оттенка смысла. Отличия в поощрениях «постепенны», то есть различаются по степеням: а) похвала от инспектора в присутствии друзей — «в комнате перед сотоварищами»; 2) почетное причисление к «сословию старших» — «не по должности, но для почести со всеми преимуществами, сему присвоенными»; 3) одобрение благонравия ученика в полном присутствии Правления; 4) благонравное поведение расценивается как заслуживающее «отличного внимания»: на семинарских собраниях публично объявляются имена достойных, которым вручаются подарки в виде книг с соответствующими надписями19. Наказания тоже «постепенны»; виновные делятся на «неблагонравных» и строптивых». а) увещание и выговор от Инспектора в комнате перед соучениками; б) выделение особого места за столом — «ниже всех и в стороне от прочих»; в) наказание лишением пищи — «осуждение на хлеб и воду до 7 дней»20. Прочие меры применяются по усмотрению Правления: г) вызов и строгий выговор в Правлении; д) лишение свободы общения и действий (слова «карцер» в Уставе нет, есть «уединенное заключение»). При этом «заключаемый отсекается»: 1) от всякого сообщения с прочими; 2) содержится на хлебе и воде; 3) лишается книг и всех способов к письму и упражнению; 4) изредка для увещания посещается Инспектором. Последней, строжайшей, мерой является исключение из семинарии с последующей отсылкой к гражданским властям. Это мера чрезвычайная, она применяется только в случае серьезной вины
19 Проект Устава духовных семинарий. С. 36.
20 Там же. С. 37.
и упорства, когда все прочие меры оказались тщетны, и только по определению Правления, с утверждения епархиального архиерея.
Среди форм отчетности имеется образцовый «Список поведения», куда заносят и имена проштрафившихся, и тех, кто достоин одобрения.
Список поведения учеников такой-то Семинарии
Имена учеников с показанием имен и звания их родителей Одобрение Поступки предосудительные
Акимов, такого-то города, такой-то церкви священника Василья Акимова сын, вступил оттуда-то По донесению инспектора от 27 Генваря отлично одобряем был в скромности и благонравии
Федоров, такого-то уезда, такого-то села, такой-то церкви пономаря Филиппа Федорова сын, вступил оттуда-то Быв отпущен в город, возвратился нетрезв и был наказан семидневным арестом
Итак, рассмотрев детали положений семинарских уставов, мы видим, что воспитание в семинарии предполагалось осуществлять прежде всего через организацию учебно-воспитательного процесса и пространства жизнедеятельности учащихся. Особенности воспитания в семинарии, направленного в идеале к постижению духовной глубины Священного Писания и святоотеческих трудов, к освоению исторического пути Православия, связаны, как можно увидеть из вышеизложенного, со сложностью и противоречивостью среды воспитания в этом типе учебных заведений. Понимая суть проблем, многочисленные духовно-учебные комиссии не достигали желаемого улучшения: задаваемые документами идеальные схемы и практическая картина воспитания в семинариях неизбежно различались.
При этом не только возрастной разброс, но и направленность способностей и интересов, а также уровень базовой подготовки детей был чрезвычайно неоднороден. Дети поступали в профессиональную школу, не проходя ни отбора по способностям и профпригодности, и не делая даже личного выбора по интересу к профессии. Одни из них выросли на «Житиях» и церковном пении и как огня боялись тонкостей догматики, другие имели склонности к практической организации жизни прихода, не интересуясь тонкостями певческого вкуса и особенностями иконописи. Хотя вряд ли можно было всерьез говорить о безграмотности семинариста, ведь в программу училища уже входили не только церковнославянский (Псалтирь и Часослов, как известно, были учебниками для обучения чтению, их образцовые по содержанию и форме тексты дети обычно помнили наизусть), но и латынь, и греческий. А в семинарии им предстояло лишь углублять языки «на сложнейших авторах». Нужно было иметь способности незаурядные, чтобы наряду о огромным количеством часов на филологический цикл освоить библейскую историю, богословские премудрости, а также изучить, согласно Правилам 30-х годов, агрономию, топографию и медицину, и
кроме того, знать основы «обличительного богословия» ввиду конкретной задачи обличения в проповедях социализма, раскола и сектантских учений. Освоить такой комплекс дисциплин было нелегко и самым подготовленным, и часто даже способные дети в первых классах семинарии погружались в болото «двоек» («посредственно» в расшифровке устава, а не «неудовлетворительно», как это выглядит сегодня). Печально известный метод «зубрежки», то есть заучивания, был в семинарии основным, ввиду большого корпуса филологических дисциплин, требующих запоминания, а также общей, церковной и библейской истории. Говорить всерьез, что никто не думал о развитии личности ученика, требуя выучивания урока посредством «долбни», как это утрированно рисуют некоторые публицисты, было бы не просто преувеличением, но грубым искажением действительности. Требования к уровню знаний были достаточно высокими, о чем свидетельствует чрезвычайно распространенное второгодничество. По итогам года многие ученики оставались на повторное прохождение курса не из-за лени, что тоже имело место, а еще и из-за отсутствия достаточной стартовой подготовленности или слабой механической памяти.
Реформы шестидесятых годов затронули не только содержание специальной учебной подготовки священнослужителя, усилив практическую его направленность, но коснулись и социального статуса будущего священника, обратив внимание на его сословность как специфическую социальную характеристику. Оказалось, что важнейшей стороной профессиональной подготовки является социальное воспитание семинариста. До сей поры семинария собирала под своим кровом выходцев из духовной среды, продолжателей дела отцов. Поповичи — традиционный контингент семинарий, преемники отцов и дедов на приходах, с детства воспитанные в сознании важности предназначенного им пути и в деталях знающие тяготы жизни священника, они чаще всего следовали призванию. Но иногда это были невольные продолжатели, не имеющие ни склонностей, ни трудолюбия для несения нелегкого бремени духовного труда. Самостоятельный выбор пути для духовного юношества не существовал по простой причине крайней бедности духовенства. Хорошее гуманитарное образование для сыновей в бесплатных духовных школах было единственной привилегией отца-священни-ка или дьякона, иногда полунищего. Для низших церковных чинов — звонаря, причетника, — было верхом надежд, чтобы прилежный и толковый сын стал дьяконом, а тем более священником благодаря успешному окончанию семинарии. Но если отставание в учебе, слабое здоровье, лень, либо конфликты с собратьями не позволяли воспитаннику закончить семинарию и его исключали, не было для молодого человека более незавидной доли. Говорить о мотивации прагматической (льгота по воинской повинности после двух лет учебы в семинарии) для духовного юношества не приходится, как и вообще говорить о мотивации, так как для любого закончившего училище сына священнослужителя быть семинаристом являлось неизбежностью, прозой жизни духовного сословия. То, что многие из них были бы рады «выучиться на барина» — врача, юриста и т. д., — разумеется, имело место, не все чувствовали в себе призвание к пути духовному, но из этого ни в коей мере не следует, что о светской карьере мечтали все, несмотря на непрестижность положения священнослужителя в обществе.
Исследования: педагогика
Ключевые слова: история образования, воспитание, духовные семинарии, бурса, дисциплина, XIX век, уставы.
Issues of Education in Seminary Statutes of 1814 and 1867
A. А. Goryacheva
The paper gives an overview of changes in the secondary ecclesiastical education in Russia during the validity period of the Seminary Statutes of 1814 and 1867. Ideally, the content ofecclesiastical education was supposed to be focused on the understanding ofthe Bible and patristic writings, as well as comprehension ofthe historical development ofthe Orthodox Church. However, programmes altered depending on the general intellectual climate and emphasised either theological or general disciplines, or introduced special applied subjects. The author’s study is based on the provisions of the First and Second Statutes. It demonstrates contradictions of seminary education: on the one hand it was an educational institution for the children of clergy, on the other hand it was a school for the professional training of priests and had strict requirements for results in compulsory education, which implied that not all students could obtain its graduation certificate. Conduct requirements were severe, the training was seen as accustoming to obedience. Spartan conditions of Bursa, caused by scarce funds, were regarded in the nineteenth century as educative measures similar to asceticism.
Keywords: history ofeducation, training and education, Bursa, discipline, nineteenth century, statutes
