CC BY
109
в открытом доступе на сайте sovnauka.com
м8й
19
УДК 347.2
Научная специальность 12.00.03 международное частное право
Гражданское право; предпринимательское право; семейное право;
ИСТОРИЯ СТАНОВЛЕНИЯ И РАЗВИТИЯ ИНСТИТУТА СОБСТВЕННИКОВ
В ТЕОРИИ ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА
А.П. Альбов*
Аннотация. На основе анализа исторических документов доказывается, что законодательство дореволюционной России позднейшего периода, регулировавшее отношения по поводу владения, было во многом заимствовано из римского права, цивилистическая доктрина того времени и правоприменительная практика исходили, с одной стороны, из неразрывной связи института владения с институтом права собственности; с другой стороны, из чрезвычайной значимости и самостоятельности института владения по отношению к праву собственности.
Ключевые слова: гражданское право, право собственности, владение, гражданские правоотношения, институт собственности, петиторная защита.
HISTORY OF FORMATION AND DEVELOPMENT OF THE INSTITUTION OF OWNERS IN THE THEORY OF CIVIL LAW
A.P. Albov*
Abstract. Based on the analysis of historical documents, it is argued that the legislation of pre-revolutionary Russia of the later period that governed relations with respect to possession was largely borrowed from Roman law, the civil doctrine of that time and law enforcement practice proceeded, on the one hand, from the inseparable link between the ownership institution and the institution of property rights ; on the other hand, from the extreme importance and independence of the institution of ownership in relation to the right of ownership.
Keywords: civil law, property right, possession, civil legal relationship, property institute, petit protection.
Системные преобразования института собственности связаны с преобладанием деструктивных отношений в экономике, культуре и политике, отражают накопившие в науке и практике различные глубинные онтологические проблемы.
Отношение собственности определяется и затрагивают разнообразие отношений к материальным и духовным ценностям.
Так в статье А.В. Рыжика, отмечается, что история развития законодательства о праве собственности, поскольку наиболее ярко выражает интересы собственников [3, с. 90, 91].
Г.Ф. Шершеневич писал: «История собственности развивается в соответствии с историей гражданских прав лица: право собственности растет вместе с возрастанием свободы лица и понижается вместе с понижением ее, и наоборот, возрастание или упадок права собственности влечет за собой или возвышение, или понижение личных прав. При полном стеснении лиц союзами, родовым или общинным, т.е. в древнейшие времена, почти нет следов права частной собственности, ра-
зумеется, поземельной; когда роды или общины сливаются в государстве и стесняются им, то права частных лиц (как личные, так и имущественные) высвобождаются из прежних уз; зато на них налагает руку государство: московские государи считают себя едиными верховными собственниками. Но в государстве, сфере несравненно обширнейшей, права частных лиц могут обращаться и возрастать с большим простором, чем в прежних тесных союзах родовых и общинных. Наконец, когда государство, в период империи, очищается от примесей частноправовых, и личные права граждан высвобождаются, то вместе с тем условные и ограниченные вещные отношения этих последних, сложившиеся в предшествующие эпохи, дорастают до полного права собственности, сначала для некоторых классов общества, потом для всех» [4, с. 86].
«Таким образом, из данного суждения можно сделать вывод о том, что уже в эпоху раздробленности Руси в ней формировались три типа (по современной терминологии — три формы) собственности на землю как на основное средство производства: частная, общинная и
* Альбов Алексей Павлович,
профессор кафедры теории и истории государства и права, доктор юридических наук, кандидат философских наук, профессор Институт мировых цивилизаций
Контакты: 1-й Басманный пер., д. 3, стр. 1, Москва, Россия, 107078 E-mail: aap62@yandex.ru
* Aleksey P. Al'bov,
Professor of the Department of Theory and History of State and Law, Doctor of Juridical Sciences, Candidate of Philosophy, Professor Institute of World Civilizations
Contacts: 1-j Basmannyj per., d. 3, str. 1, Moscow, Russia, 107078 E-mail: aap62@yandex.ru
modern science. 2017;8(1-3)
doi 10.24411/2079-4401-2017-10004
20
OPEN ACCESS
в открытом доступе на сайте sovnauka.com
публичная. В своем развитии законодательство не только о праве собственности, но и об ограниченных вещных правах, на основании которого мы можем судить о выражении в нем интересов собственников, прошло несколько этапов, пока не сформировалось в том виде, в каком оно существовало вплоть до Октябрьской революции 1917 г. Необходимо иметь в виду раздробленность Руси на ряд удельных княжеств в течение длительного времени, что обусловило наличие параллельно ряда источников, по-разному регулировавших отношения собственности на различных территориях» [3, с. 92].
В науке гражданского права дореволюционного периода анализируются известные памятники русского права, такие, как Русская Правда, Псковская судная грамота, Новгородская судная грамота, а также ряд нормативных правовых актов Московского государства, прежде всего, Соборное уложение 1649 г. Как отмечал Г.Ф. Шершеневич, предметом правового регулирования была преимущественно земля, однако основной формой собственности была не частная, а общинная собственность на землю. Автор указывает, что законодательство колебалось то в сторону ограничения, то в сторону свободы [4, с. 45—47].
В конце XVIII — к середине XIX в., благодаря разработке Свода Законов Российской Империи, в России сложилась система гражданского законодательства, куда вошло законодательство о праве собственности и ограниченных вещных правах. Нормы данного института гражданского права помещены в разделе «Законы гражданские» (т. X, ч. 1), а также в Уставах: Промышленном, Торговом, Судебном, Гражданском. Чрезвычайно важную роль (как нам представляется, едва ли не роль судебного прецедента) играли кассационные решения Правительствующего Сената, на которые весьма активно ссылались представители науки гражданского права [3, с. 90].
Общеизвестным фактом является разработка гражданского законодательства, включая нормы о вещных правах, на основе понятий и категорий, разработанных в римском частном праве, которое хотя и не было непосредственно реципировано Россией, но пришло в данное государство из права стран Западной Европы, главное, — было заимствовано из Литовского Статута и в значительной мере — из Французского гражданского кодекса 1804 г. («Кодекса Наполеона»), хотя, как отмечает И.А. Покровский, в странах Западной Европы, где оно не было полностью реципировано, его влияние в сфере прав вещных было слабее, чем при регулировании обязательственных отношений и оборота [2, с. 34—37].
«Должны ли мы отказаться от суда присяжных или от конституционной формы государственного устройства только на том основании, что они не нашего на-
ционального происхождения? Но тогда пусть запретят нам вообще усвоение чужеземной культуры! Вопрос о правовых учреждениях есть не вопрос национальности, а вопрос целесообразности, практической потребности. Никто не будет искать на стороне того, что в таком же или лучшем виде он имеет дома, но только безумный станет отказываться от хины потому, что она выросла не на его земле» [2, с. 18].
Анализируя нормотворческий опыт Западной Европы по созданию гражданского законодательства можно отметить борьбу двух правовых школ и соответственно двух направлений в области кодификации гражданского права: исторической школы, основной идеей которой являлся национальный путь развития гражданского права, основанный на использовании обычного права, и школы естественного права с ее принципами автономии и индивидуализма личности и универсализма права во всем мировом сообществе, основой которой во многом является римское частное право [3, с. 93]. Этот анализ отнюдь не является случайностью для исследования проблем институционализации интересов собственников в гражданском праве досоветской России. Автор указывает, что «не осталась в стороне от этих кодификационных течений и Россия [2, с. 20, 29].
Будет правильно отметить, что «главным институтом вещного права как подотрасли гражданского права, в котором наиболее четко выражены интересы собственников, является институт права собственности, с которого и полагалось бы начать изложение законодательной модели институционализации интересов собственников в досоветской России. Однако, как в римском праве, так и в законодательстве и особенно — в доктрине дореволюционной России весьма пристальное внимание уделялось владению и праву владения, поскольку его рассматривают как своеобразное «преддверие» права собственности. Действительно, первое, что происходит с вещью, когда она оказывается в руках определенного лица, который намерен ее присвоить, — это завладение ею. В абсолютном большинстве случаев интерес собственника к той или иной вещи формируется еще до того, как он осознал себя собственником, а именно, когда он увидел или иным образом воспринял вещь и вознамерился завладеть ею, еще не осознавая до конца, будет ли относиться к вещи как к своей. Поэтому мы последуем системе науки и системе курса гражданского права дореволюционного периода и начнем исследование институцио-нализации интересов собственников с института владения. При этом мы нередко будем обращаться к нормам римского частного права и проводить сравнительно-правовой анализ этих норм с нормами, содержащимися в законодательстве дореволюционной России, с
в открытом доступе на сайте sovnauka.com
м8й
21
тем чтобы уяснить для прошлого, настоящего и будущего, насколько этот опыт был, есть и останется пригодным для заимствования [3, с. 90, 91].
Наличие в римском праве существенной разницы в предоставлении весьма легкой посессорной защиты по сравнению с петиторной защитой породило мысль о том, что между правом владения и правом собственности нет ничего общего. По этому поводу Р. Иеринг отмечал, что владение есть «видимость собственности». Российские и западные юристы задумывались также над вопросом, почему римское государство предоставляло владельцу столь облегченную владельческую защиту? Данный вопрос ставился неслучайно, так как от его уяснения во многом зависело, можно ли и нужно ли заимствовать из римского права данные положения. Для объяснения причин наличия в римском праве института владельческой защиты существовало два подхода. Первый подход основывался на презумпции права собственности владельца: у кого в фактическом обладании находится вещь, тот и является ее собственником. Этого подхода придерживался С.А. Муромцев [1, с. 34], Г.Ф. Шершеневич [4, с. 56].
Такой подход не требовал доказательства права собственности, и не позволял ответчику затягивать процесс ссылкой на его право собственности. Но если все же доказательства незаконности владения ответчиком предоставлялись, владелец мог прибегнуть к петитор-ная защите и доказывать свое право собственности.
Второй подход выражался в том, что упрощенная владельческая защита была одной из мер борьбы с самоуправством. Согласно этой позиции, фактически сложившиеся отношения не должны нарушаться по усмотрению отдельных лиц, считающих, что вещи могут находиться во владении не тех, кто фактически ими обладает, а в их владении.
Однако следует иметь в виду, что, с одной стороны, владельческая защита действительно была облегченной, так как ответчик во владельческом процессе не мог даже ссылаться на свое право, а не только доказывать его; но с другой стороны, владельческая защита имела предварительный (провизорный) характер: тот, у кого было право, мог всегда предъявить иск в порядке петиторной защиты, поскольку законными владельцами могли быть только те же лица, которые были способны приобрести право собственности на спорную вещь.
Что касается русского законодательства, то, как писал Г.Ф. Шершеневич, выражение «владение» употребляется и как собственность, и как пользование и как владение. Существует даже выражение «владение в виде собственности». Однако, во-первых, русское законодательство различает владение и держание и не расценивает держание как владение, как полагали немецкие
юристы, давая оценку русскому законодательству. Как подчеркивал автор, «в последнее время Сенат высказал взгляд, что пользование землей по арендному договору (держание) не может быть приравниваемо к владению (кас. реш. 1909, № 6).
Во-вторых, «Владение, когда оно соединено в одном лице с правом собственности, по мнению нашего закона (т. X, ч. 1, ст. 513), есть существенная часть самого этого права. Но владение может не совпасть с правом собственности, и тогда оно представляет собою самостоятельный институт. Юридическое значение его выражается в том, 1) что оно охраняется законом от посягательств посторонних лиц само по себе, независимо от вопроса о праве собственности (т. X, ч. 1, ст. 531) и 2) что, продолжаясь известное время, оно превращается в право собственности (т. X, ч. 1, ст. 533)» [4, с. 77].
Важное значение имели в русском законодательстве различия добросовестного и недобросовестного владения. Добросовестным признавалось такое владение вещью на праве собственности, при котором владелец не знал и не мог знать об обстоятельстве, препятствующем приобретению этого права, т.е. не осознает неправильности своего владения. Незаконное владение всегда будет и недобросовестным, но недобросовестное владение может быть и законным, так что, по словам Г.Ф. Шершеневича, указанное различие применимо только к законному владению. Приобретая вещь законным способом, лицо может не знать о препятствии, но, приобретая незаконным образом, лицо во всяком случае знает о препятствии к приобретению им права. Автор далее отмечает, что владение, добросовестное вначале, может впоследствии сделаться недобросовестным, если владелец при наличии известных обстоятельств должен был убедиться в неосновательности своего владения. Например, лицо покупает имение у собственника, а по прошествии некоторого времени ему становится известно, что продавец в момент совершения сделки был уже признан в установленном порядке сумасшедшим (кас. реш. 1879, № 90). Предъявление иска к владельцу не разрушает его добросовестности, но только обязывает к сохранению плодов с этого момента в пользу собственника (т. X, ч. 1, ст. 530).
Практическое значение рассматриваемого различия сводится к различию в объеме ответственности владельца перед собственником по прекращении владения [4, с. 79].
Относительно возможности предоставления облегченной владельческой защиты вору автор замечает следующее: «Говорят, странно не давать защиту арендатору, когда ею пользуется вор. Но при этом забывают, что в тот момент, когда поднимается вопрос о защите владения, никому не известно, что обладатель вещи —
22
OPEN ACCESS
в открытом доступе на сайте sovnauka.com
вор. Если бы это было известно, вещь немедленно была бы отобрана в порядке уголовного судопроизводства и передана собственнику. Вор пользуется защитой владения, потому что факт воровства неизвестен, и он, как владелец, предполагается собственником». Таким образом, российские дореволюционные ученые в большинстве своем придерживались первого подхода для объяснения необходимости предоставлять специальную владельческую защиту [4, с. 79].
В чем же состояла владельческая защита в римском и в российском дореволюционном праве? В римском праве она предоставлялась двумя способами: путем предъявления упрощенного петиторного иска «акйо риЬИйапа» и в административном порядке претрскими интердиктами о возврате (обратном получении) владения и об удержании (сохранении) владения. В России защита владения, как такового, возникает при Екатерине II (Полное собрание законов, № 28338) и то не самостоятельно, а заимствуя из Литовского статута, где оно образовалось под влиянием римского права. Сенатские указы 30 июня 1820 г. и 27 декабря 1823 г. предписывают полиции, немедленно по получении жалобы на насиль-ное завладение, приводить в ясность, в чьем владении было имение тогда, когда учинено было насилие, после чего и возвращать его тому, у кого оно отнято, не входя при этом в рассмотрение представляемых сторонами документов, так как это уже дело суда. Окончательно организуется защита владения только с изданием Судебных уставов 1864 г. [4, с. 56].
Специальная владельческая защита в дореволюционной России была организована следующим образом: если со времени нарушения прошло не более шести месяцев, иски о нарушении владения рассматривались мировыми судьями (ст. 29 п. 4 Устава гражданского). После введения земских начальников и городских судей защита владения в пределах указанного срока, как пишет Г.Ф. Шершеневич с ссылкой на прод. 1890, Пра-
вила об устройстве судебной части, разд. II, ст. 20, п. 2, стала их делом [4, с. 56]. По прошествии данного срока защита владения подведомственна окружным судам (Устав гражданский, ст. 349 п. 4). Так же, как и в римском государстве, в России владельческой защитой нередко пользовались собственники, чтобы оперативно доказать нарушение права владения, поскольку для защиты права собственности приходилось обращаться в окружной суд, а вещь в это время находилась во владении другого лица, что вызывало опасение в ее повреждении, исчезновении и т.п. Правда, движимые вещи не охватывались владельческой защитой, так как доказать нарушение владения в отношении них оказывалось не только затруднительно, но не всегда возможно.
«По русскому законодательству, как и по римскому праву, способы возникновения и утраты владения совпадали со способами приобретения и прекращения права собственности. Так же, как и право собственности, владение не могло возникнуть у ненадлежащего субъекта, например, у сумасшедшего, в отношении ненадлежащего объекта, к примеру, изъятого из оборота, а также путем захвата. Владение прекращалось утратой одного из его необходимых элементов: гибелью вещи, прекращения господства над ней иным способом, не зависящим от владельца, например, исключением вещи из оборота, либо нежеланием в дальнейшем владеть вещью, утратой интереса к ней, следствием чего могло быть ее отчуждение или выбрасывание, и т.п. [3, с. 90, 91].
Итак, законодательство дореволюционной России позднейшего периода, регулировавшее отношения по поводу владения, было во многом заимствовано из римского права. Цивилистическая доктрина того времени и правоприменительная практика исходили, с одной стороны, из неразрывной связи института владения с институтом права собственности; с другой стороны, из чрезвычайной значимости и самостоятельности института владения по отношению к праву собственности.
Литература/References
1. Муромцев С.А. Очерки общей теории гражданского права. М.: Типография А.П. Мамонтова и Ко, 1877. 317 с. [MuromtsevSA. Essays on the general theory of civil law. 10th ed. Moscow: Tipografiya A.P. Mamon-tova i Ko; 1877. 317 p. Russian].
2. Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. Петроград: Юридический книжный склад «Право», 1917. 328 с. [Pokrovskiy IA. The main problems of civil law. Petrograd: Yuridicheskiy knizhnyy sklad «Pravo»; 1917. 328 p. Russian].
3. Рыжик А.В. Развитие теоретических представлений o правовой институционализации интересов собственников в теории гражданского права // Проблемы экономики и юридической практики. 2017. № 1. С. 89—92. [Ryzhik AV. Development of theoretic concept of legal institutionalization of owners'' interests in civil law theory. Economic problems and legal practice. 2017;(1):89—92. Russian].
4. Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. М.: Издание Братьев Башмаковых, 1912. 948 с. [Shershenevich GF. Textbook of Russian Civil Law. Moscow: Izdanie Brat'ev Bashmakovykh; 1912. 948 p. Russian].
ccl (i) ® Альбов А.П./Al'bov A.P., 2017. Это произведение распространяется по лицензии Creative Commons «Attribution» («Атрибуция») 4.0 Всемирная. [This work is licensed under the Creative Commons Attribution 4.0 International License].
