CC BY
76
ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ
© 2007 г.
Г. Гомперц*
ИСТОРИЯ КОРЕЙСКОЙ КЕРАМИКИ ПЕРИОДА ЛИ
Керамика и фарфор — наиболее известная и в некоторых отношениях наиболее важная художественная продукция Кореи. Объясняется это, во-первых, тем, что селадоны Корё стали очень популярны и считаются равными великолепнейшим сунским изделиям, а во-вторых, тем, что гораздо менее известный фарфор периода Ли оказал огромное влияние на японскую керамику и, следовательно, на работу ведущих художников- керамистов Японии, Англии и Америки. Именно этим изделиям позднего Ли я и намерен посвятить данное исследование, т.к. ни на одном из западных языков нет исчерпывающего обзора, в то время как изделиям Корё посвящено много статей и несколько монографий, которые доступны всем интересующимся.
Изучению керамики Корё препятствовало отсутствие достоверной информации, касающейся большинства из сохранившихся образцов. Это явилось, в основном, результатом массового разграбления древних захоронений нелегальными раскопками. Однако несколько экземпляров были найдены в датированных погребениях при должном научном наблюдении, а на многих других были обнаружены надписи, которые дали некоторые сведения о времени их изготовления.
Когда мы обращаемся к периоду Ли, положение становится еще более затруднительным. Захоронения керамических и других изделий продолжало существовать лишь очень короткий период времени, до тех пор, пока строгое следование конфуцианским предписаниям не прекратило эту практику. А когда это произошло, определить трудно. Основатель династии король Тхэчжо был ревностным буддистом, а его последователи отвергли буддизм и предпочли конфуцианскую этику. Это было объявлено основой национальной политики, и по королевскому указу 1421 г. самому наследнику престола было предписано посещать конфуцианский храм. Преследования буддизма начались три года спустя, и наконец в 1472 году все буддийские монахи были изгнаны из столицы.1
Поэтому все имеющиеся образцы керамических и фарфоровых изделий периода Ли, за очень немногими исключениями, сохранились до настоящего вре-
* Мы издаем еще одну работу крупнейшего европейского знатока культуры Кореи и коллекционера корейской керамики и фарфора Годфри Гомперца (1904—1992). Статья опубликована в: Transactions of the Korea branch of the Royal Asiatic Society. Vol. XLII. 1966. Seoul, Korea. Перевод Т.И. Киреевой (1932—2004). Предыдущую публикацию см. ПИФК. 2006. XVI/1. С. 293-298.
З 4
ТАБЛИЦАІ
1 — Ваза пунчхон с черной росписью по белой глазури. Выс. 28,3 см. Мастерские Керёнсан, XV—XVI вв. Частное собр., Сеул; 2 — Чаша пунчхон (мисима) стандартного типа с белой глазурью поверх штампованного декора. Диаметр 17,5 см. XV в.; 3 — Фляжка паломника. Белый фарфор с коричневой росписью. Выс. 19,3 см.; 4 — Сосуд для вина с росписью кобальтом. Выс. 26 см. XVIII—XIX вв. Коллекция Г. Гомперца
мени не в захоронениях, а переходя из поколения в поколение, без каких бы то ни было записей или указаний на их датировку или происхождение, а разрушительные вторжения японцев в 1592—1598 гг. и маньчжуров в 1637 г. привели к серьезным потерям, и это не считая постоянного урона, причинявшегося пожарами и естественным износом, поскольку большинство сосудов было в каждодневном пользовании для сервировки стола и хранения продуктов или в качестве принадлежностей письменного стола.
О некоторых других обстоятельствах, препятствовавших изучению керамики и фарфора периода Ли, писал Окудайра, ведущий специалист в этой области в первую половину XX в. Заслуживает внимания следующий отрывок из его статьи «Токи кодза» /Лекции по керамике/:
«Период Ли в Корее охватывает около пяти веков, с 1392 по 1910 г., следовательно, сказать, что керамическое изделие является продуктом периода Ли, — это значит сказать очень мало относительно времени его изготовления. К тому же до сих пор нет научно обоснованной периодизации истории корейской керамики периода Ли, и препятствия на пути составления удовлетворительной схемы могут быть сведены к следующему:
1. Незначительные изменения в технике керамического производства
В период Ли в технике производства керамики не произошло никаких принципиальных изменений, как это имело место в мастерских Цзиндэчженя в Китае. Однако вести о том, что в Китае успешно изготовляются изделия с росписью кобальтом, вскоре достигли Кореи и послужили стимулом в организации производства белого фарфора и, в конечном итоге, привели к тому, что в Корее стали выпускаться такие же изделия, достоверно известно, что белый фарфор изготавливался во время правления короля Сечжона в начале династии Ли, и я полагаю, что было бы верным рассматривать совершенствование белого фарфора как отправную точку в истории керамики периода Ли. Знаменательно, что в это время в Корее функционировало 136 фарфоровых и 185 керамических печей, как указано в Сечжон силлок (Хроника правления Сечжона, 1419—1450)2. Это вместе с последующим строительством печей в Пунвоне является началом истории керамического производства периода Ли. К сожалению, в настоящее время нет достойных изучения публикаций, за исключением отчетов о раскопках в местах расположения печей в горах Керёнсан, проводимых генерал-губернаторством Кореи3. Этим исследованием, похоже, обнаружен, в частности, тот факт, что конструкция древних печей была та же, что в используемых до настоящего времени в Пунвоне и других местах наклонных печах типа «расщепленного бамбука». Конечно, чтобы придти к окончательному выводу по этому вопросу, мы должны дождаться дальнейших раскопок и изучения их материалов и планов расположения ранних печей. Однако кажется ясным, что способ производства фарфора был разработан в начале периода Ли и использовался на протяжении почти пяти веков — речь идет о способе производства в наклонных печах на склонах гор с использованием в качестве сырья фарфоровой глины высокого качества. Хорошо известно, что в других деталях, помимо стиля конструирования печей, корейские гончары строго следуют традиции и старым предписаниям.
2. Имена и изделия гончаров точно неизвестны
Уже говорилось, что керамика периода Ли не имеет своих Какиэмона и
ТАБЛИЦА II
5 — Блюдо с росписью кобальтом. Диаметр 14 см. ХУШ—ХК вв. Коллекция Г. Гом-перца; 6 — Сосуд с росписью коричневой краской с окисью железа. Выс. 52,2 см.; Музей ун-та Ихва, Сеул; 7,8 — Капельницы для разведения туши. Подглазурная роспись кобальтом. Возможно, изделия мастерских Пунвона. ХУШ—ХК вв.
Нинсэя4, и действительно, на изделиях Ли никогда не было имён прославленных гончаров или тех, чьи работы можно было бы определить в настоящее время. Несмотря на то, что имена гончаров часто писались на сосудах периода Ли — более ничего не известно о них. Ясно, что в Корее периода Ли были талантливые мастера, заслуживающие сравнения с японскими керамистами, и трудно объяснить тот факт, что их слава не распространились повсюду, чтобы войти в историю керамики. Причины этой анонимности можно усмотреть в социальном положении гончаров и далее, в социальных условиях, которые были определяющими в период Ли5. Гончары делились на категории и передавали своё положение по наследству; они росли с гончарным кругом и работали с ним до самой смерти. Они не могли позволить себе заняться ничем другим, помимо изготовления своих изделий. Кроме гончаров, находившихся на государственной службе, было много других, которые жили обменом своих изделий на рис и одежду. В этом несколько примитивном обществе они не могли добиться покровительства богатых, создавая выдающиеся изделия. Ещё не появилось торгового сословия, поддерживавшего яркую и многогранную народную культуру, как это было в Японии периода Токугава, поэтому культура Ли стала монополией королевского дома и двора. Поскольку керамические изделия Ли делались анонимными мастерами, нет ни родословной гончаров, ни каких-либо подробностей их жизни.
3. Мало датированных образцов
Начиная с периода Мин, китайские керамические изделия, изготовленные на императорских фабриках, имеют надписи с датировкой или специальные названия, но ничего подобного нет на изделиях Ли. Иногда на донышках первоклассных блюд, расписанных кобальтом, можно увидеть иероглифы, такие как «Сделано в эру Ван-ли», но это всего лишь традиционный декор, скопированный с китайских изделий и не имеющий никакого реального смысла. Он использовался в конце Ли, когда наиболее сильно было китайское влияние. Часто можно видеть изделия с циклическими знаками, но ни один из них не старше двухсот лет, и трудно определить цикл, к которому они относятся. Таким образом, в период Ли не только не было принято датировать изделия, но также очень мало керамических изделий, по которым можно как-то определить дату их изготовления. Более того, едва ли можно найти образцы, которые передавались из поколения в поколение с какой-либо определенной традицией относительно их изготовления. И наконец, не было исследований в Пунвоне и других местах нахождения печей. Дается только приблизительная оценка времени изготовления керамики Ли»6.
Первую попытку периодизации истории керамики Ли предпринял в 1922 г. Асакава. Он предложил четыре периода, которые описаны им следующим образом: «В начальном периоде Ли, длившемся около столетия, продолжали существовать традиции селадона Корё и широко изготовлялись сосуды типа «миси-ма»' — то есть сосуды с декором из белой керамической массы. Начал также появляться твердый белый фарфор. В середине периода Ли, длившейся около 150 лет, процветал твердый белый фарфор, изделия типа «мисима» клонились к упадку, тогда как бело-голубые с росписью кобальтом изделия стали входить в моду. В поздний период, длившийся почти два века, процветали изделия с росписью кобальтом, а у твёрдого белого фарфора были заметны признаки упадка, произошли также изменения в типе декора белого фарфора. Более того, увели-
чившееся использование медной посуды привело к сокращению керамического производства. Последний период около 50 лет показал почти полную потерю вековых традиций: государственные печи Пунвона стали частным предприятием, которое платило налог государству и использовало японских ремесленни-
о
ков. »
Ясно, что это была просто приблизительная временная периодизация, оставлявшая желать много лучшего. Окудайра не считал её удовлетворительной и чувствовал, что она нуждается в пересмотре. Основания системы, предложенной им и принятой в Японии, изложены следующим образом:
«С 1922 г., когда впервые была предложена периодизация Асакавы, были обнаружены при раскопках изделия разных периодов; стали также известны образцы, передававшиеся по наследству, и произведены исследования печей. Тем не менее сомнительно, достигли ли мы положения, когда научная периодизация может быть сделана. Потому что осталось так много важных вопросов, которые надо решить, например, время, когда изделия типа «мисима» впервые появились и когда они перестали изготовляться. Специалисты по керамике, в основном, согласны с тем, что изделия «мисима» более не изготовлялись после японского нашествия 1592—1598 гг.; основной причиной такого мнения является то, что неизвестны надписи на изделиях типа «мисима» позже 1592 г. Другая проблема, во многом неясная, касается происхождения и развития Пунво-на, предприятия, которое занимает столь важное положение в истории фарфора периода Ли. Неизвестно даже время, когда впервые появилось само название Пунвон. Записи свидетельствуют, что роспись кобальтом была введена в правление Сечжо (1456—1468), но не найдено никаких данных относительно типов производимых изделий. Имеется много других неразрешенных вопросов, и мы столкнулись с многочисленными препятствиями как в установлении хронологической схемы, так и в изучении отдельных ее частей. Тем не менее, желание начать изучение истории керамики периода Ли привело меня к попытке ее периодизации, хотя все это, естественно, потребует пересмотра и изменений с течением времени. Так как корейская цивилизация не может быть понятна, без должного внимания к ее связям с Китаем, я предпочел разделить историю корейской керамики периода Ли на два больших отдела, первый — когда был тесный контакт с культурой Мин, и второй — когда контакт был с цинской культурой, называя соответственно это первым периодом Ли и вторым периодом. Где именно должна быть проведена граница между двумя периодами, это должно стать предметом дискуссии. Вторжение маньчжуров в Корею является важной политической вехой: однако впоследствии Корея лишь формально платила дань цинскому Китаю. Фактически — хотя и тайно — корейцы смотрели на культуру цинского Китая, считая маньчжуров северными варварами, и продолжали использовать минские наименования годов. И только незадолго до окончания «эры Канси» корейцы постепенно пришли к признанию культуры Ци-нов. В 1718 г. печи Пунвона были перенесены в верхнюю излучину реки Кён-ган, в районе Кванчжу9. Насколько мне известно, это первое употребление слова Пунвон, поэтому я полагаю предшествующий период считать первой половиной Ли, а время после 1718 г. — второй половиной.10» Окудайра затем делит каждую половину периода Ли на три подраздела, первые три — следующие:
1. 1392-1464
2. 1464-1598
3. 1598-1718
Первые правители были талантливы, и страна переживала период подъема. Основным продуктом на протяжении первых двух периодов были изделия типа пунчхон, или «мисима». Существовало несколько различных видов изделий, известных японцам как «коёмидэ», «хакэмэ», «хорихакэмэ», «эхакэмэ», «кохики» и др.11; изделия типа пунчхон составляют особый предмет изучения и здесь не будут рассматриваться подробно, следует только отметить, что пунчхон, в основном, аналогичны селадону Корё, хотя более грубы по текстуре, и что объем продукции на протяжении первых двух столетий периода Ли был огромен, вся южная и центральная Корея была усеяна печами, производившими изделия типа пунчхон. Однако не следует считать, что это был единственный вид производимых изделий. Изделия с черной глазурью, или «теммоку», и белый фарфор тоже изготовлялись в широком масштабе, часто в тех же самых мастерских, где основной продукцией был пунчхон; и именно в это время было усовершенствовано производство белого фарфора. Правление короля Сечжона (1419-1450) можно рассматривать как высшую точку раннего периода Ли, после которого начался спад. Говорят, более поздний правитель Сончжо (1568-1608) заметил в стиле Джонсона: «Посмотрите историю правления Сечжона, в то время все было точным: если говорить о книгах, они очень ясны.»
По данным литературного источника, относящегося к тому времени, Ёнчже чхонхва, Сон Хёна (1439-1504), белый фарфор использовался исключительно в королевском дворце Сечжона. Сечжон силок содержит несколько упоминаний керамических изделий. Самым важным из них является перечень керамических печей на 1424-1425 гг. и списки 136 фарфоровых и 185 керамических печей, явившиеся результатом переписи. В 1424 г. по просьбе минского посланника было приказано изготовить в печах кванчжу большие, средней величины и малые изделия из белого фарфора в дар императору Юн-ло, что является свидетельством высокого качества корейского фарфора в столь раннее время. В 1428 г. дар императора Сюань-де состоял из «пяти больших блюд с кобальтовым декором и пяти блюд меньшего размера, тоже декорированных кобальтом.» Спустя 10 лет новый дар от императора состоял из шести приборов столовой посуды, три из которых имели кобальтовый декор из драконов среди облаков, а три декорированы львами.
В 8 месяц 1464 г., согласно Сечжо силлок (Хроника правления Сечжо,
1456-1468), чиновник провинций Чолла открыл кобальтовую руду в Сунчхоне,
на крайнем юге провинции, и преподнес королю фарфор, декорированный ко-
12
бальтом из этого местного источника12. Это первые официальные данные о кобальтовых изделиях, сделанных в Корее, хотя возможно, что кобальт был получен из Китая несколькими годами раньше, — Кояма приводит данные из Ёльлё-силь кисуль, свидетельствующие о том, что фарфор с росписью кобальтом производился в 1457 и 1461 гг.13 Именно поэтому Окудайра предложил считать 1464 г. концом первого периода. В 1466 г. королю подали петицию, содержащую просьбу о том, чтобы производство белого фарфора было ограничено изготовлением изделий для королевского двора. Петиция получила королевскую
санкцию, а местным властям было приказано зарегистрировать места добычи каолина и принять все необходимые меры для предотвращения нелегальной добычи14. По-видимому, местные источники кобальта были неудовлетворительны или недостаточны, потому что «Ёнчже чхонхва» указывает, что кобальт ввозился из Китая, и применявшийся декор был аналогичен декору на китайских изделиях, но сырье было дефицитным и дорогим, поэтому невозможно было получить нужное его количество. Сообщение о том, что он повсеместно используется в Китае, породило вопросы, есть ли какой-нибудь удовлетворительный заменитель дорогостоящей «магометанской голубой», и оказалось, что когда ее нет, используют более дешевый, местного производства кобальт; но даже таким местным кобальтом корейцы не располагали15. По этой причине голубой кобальтовый декор использовался очень мало; несколько экземпляров фарфора с росписью кобальтом и простого белого фарфора можно было найти при дворе короля Сечжо, но почти сто лет употребление его вне дворца было запрещено, за исключением сосудов для вина для военного сословия.
Японское нашествие было непоправимым бедствием для Кореи и ее керамической промышленности. Большая часть страны была опустошена, и множество гончарных мастерских было разрушено или покинуто, но сотни мастеров были взяты в плен и насильно перевезены в Японию в надежде, что производство таким образом можно перенести на японскую почву и что такие, пользовавшиеся спросом изделия, как «чаши Идо» и другие принадлежности чайных церемоний можно будет изготовлять в Японии. Это вторжение известно иногда в Японии как «Гончарные войны», и Окудайра имел достаточные основания закончить свой второй подраздел 1598 годом, годом окончательного вывода японских войск, который должен обозначить крайний упадок керамической промышленности Ли. Но страдания корейского народа на этом не кончились; страну не раз охватывал голод и экономические условия даже в 1628 г. были столь плохи, что государственное производство керамики было приостановлено на год.
Неудивительно, что всеобщее моральное состояние было подорвано в результате этого, и Указом законодательной палаты от 1616 г. было сделано замечание народу о несоблюдении правил и нарушении обязательных постановлений. Указ начинается так: «Порядок в стране нарушился и различия между высшими и низшими классами исчезли, нет разницы в стилях письма; использование первоклассной посуды стало беспорядочным; что касается одежды и столовой посуды, то все правила тут бессовестно нарушены... Такие изделия, как посуда с украшениями, обеденная посуда, стулья и столы, изготовляются для всеобщего пользования за счет государства, и все-таки их крадут и используют частным образом или небрежно обращаются и теряют. Это не вина Палаты: это объясняется существующим неуважением к различию между государственной и частной собственностью». Указом перечисляются другие несоблюдения этикета и предписывается должное употребление различных типов посуды. Так, изготовлявшийся государственными печами белый фарфор предназначался исключительно для королевской семьи, а кобальтовый — для семьи наследного принца, простая белая посуда — для правительственных чиновников и т.д. Впредь тайное, в нарушение закона, копирование посуды официального назначения должно было караться смертью. Если закон нарушали прави-
тельственные чиновники, они должны были наказываться по указу о присвоении королевской собственности. Правительственные служащие, которые тайно похищали посуду из государственных складов, должны быть наказаны по этому же указу16.
Из короткой записи в Кванхэгун силлок (Хроника правления Кванхэгуна, 1609-1623) очевидно, что кобальтовые росписи не могли производиться в 1618 г., потому что со времени японского вторжения из Китая кобальт не вво-
17
зили, ибо в стране не было средств для ведения внешней торговли17. Полагают, что в этот период широко применялись росписи железной красной и медной красной вместо кобальта, так как необходимое сырье можно было получить на месте. Но самой главной переменой в керамическом производстве в результате японского вторжения было исчезновение пунчхона; по-видимому, такие известные мастерские, как в горах Керёнсан, были заброшены навсегда. Поскольку, вероятно, было сотни две мастерских, занимавшихся изготовлением керамики типа пунчхон, это сильно сказалось на развитии керамической промышленности. С этого времени основной продукцией корейских мастерских, возможно, стал фарфор, а не керамика, хотя различные виды керамических изделий по-прежнему производились в местных печах для широкого пользования, и только когда мастерские Пунвона стали процветающим предприятием в первой половине XVIII в., производство фарфора значительно шагнуло вперед. Однако прежде чем это произошло, Корее было суждено испытать еще одно опустошительное вторжение, на этот раз с севера, верность Кореи династии Мин привела к ухудшению отношений с маньчжурами, и в 1637 г. большая маньчжурская армия вторгалась в страну и осадила короля и главные его силы в крепости На-мхансан близ Сеула. Капитуляция стала неизбежной, и в Корее, которая едва начала приходить в себя после японского грабежа в 1592-1598 гг., снова наступил период застоя, действительно, экономическое положение страны было таково, что возвращение к нормальному положению вряд ли могло произойти до правления Сукчона (1675-1720).
Теперь мы подходим ко второй половине периода Ли, которую Окудайра подразделил следующим образом:
1. 1718-1752
2. 1752-1883
3. 1883-1910
Согласно Сукчжон силлок (Хроника правления Сукчжона), печи Пунвона в 1718 г. были передвинуты в верхние излучины Кёнгана в районе Кванчжу, примерно в 20 милях восточнее Сеула18. Точное их расположение в то время, предполагают, находилось в окрестностях Кымсари. По-видимому, государственные мастерские первоначально были расположены в Сеуле, но из-за недостатка топлива и других материалов их пришлось вынести за пределы города. Сначала мастерские были построены в предгорьях Пукхана, горы, возвышающейся над Сеулом, но позднее они были перемещены дальше, и время их переноса в Кванчжу на самом деле, возможно, было более ранним, чем это зафиксировано официальными источниками19. Кёнган — приток Хангана, и в 1752 г. печи снова были перенесены, на этот раз к деревушке Пунвон на берегах самой Ханган. Без сомнения, причиной этого последнего перемещения было то, что широкая
судоходная река Ханган давала возможность транспортировать глину и древесное топливо из других местностей. Глина, использовавшаяся в печах Пунвона, доставлялась из таких мест, как Чхунчхон, Хвачхон, Ичхон и Янгу, находившихся севернее и восточнее Сеула, и из Хёнчхона и Чхинчжу далеко на юге. В 1883 г. содержание печей Пунвона на государственные доходы стало непосильным, и было решено прекратить государственное субсидирование; однако печи продолжали существовать как частное предприятие.
Название Пунвон указывает, что мастерские были филиалом Саонвона, учреждения, ведавшего приготовлением пищи для короля и двора, или «бюро королевской кухни». Помимо присмотра за пищей для двора, это учреждение ведало подготовкой церемониальных банкетов, за исключением тех, которые устраивались для посланников и других почетных гостей и находились в ведении йебинаси. Производство столовой и другой посуды для дворца и двора составляло часть его полномочий, и поэтому 480 искусных гончаров находились под его контролем, 380 из них работали в правительственных мастерских, а 100 — на местных печах, где изготавливалась разнообразная посуда для двора. Ёнчже чхонхва пишет: «Для приготовления фарфоровой посуды нужно употреблять белую глину и обжиг производить с большой тщательностью. Хотя во всех провинциях много печей, которые занимаются изготовлением этой посуды, лучшие изделия готовятся в Корёне. Они стоят в одном ряду с изделиями Кванчжу. Ежегодно с весны до осени чиновники Саонвона следят за производством и организуют поставку изделий для государства. Изделия учитывают, сортируют, и мастера лучших из них награждаются». Сынчжын тонгук ёчжи сынам от 1481 г. также упоминает печи Кванчжу: «Ежегодно чиновники Саонвона берут с собой художников и наблюдают за изготовлением изделий для королевского дома.»
Саонвону принадлежали различные лесистые местности, и тот, кто получал оттуда лес, должен был платить налог, который передавался в Пунвон, чтобы оплатить стоимость топлива, жалованья гончарам и т.д. По-видимому, к 1744 г. этот источник дохода оказался недостаточным; и впредь лучшая глина привозилась из Кванчжу, Янгу, Чхинчжу и Коняна и грузилась на суда для доставки по морю и реке в правительственные печи. В то же время пунвонские чиновники получили право собирать 10%-налог с судов и плотов, пользующихся Ханга-ном. Несколько лет Пунвон был расположен в слиянии Хангана и Пукхана и, поскольку большая часть древесного топлива и строительного леса для Сеула шла по этому пути, взимание предписанной суммы составило постоянный и существенный доход. Как говорится в стихотворении того времени: «в 3 часа все суда, нагруженные лесом и древесиной, собирались, и чиновники Пунвона взимали налоги.»
Сохранилась интересная запись о рабочих, занятых в Пунвоне в правление Чончжо (1777-1800) и Сунчжо (1801-1834), когда мастерские были в самом расцвете:
Инспектор — 1 канцелярские служащие — 20 подручные — 6 сторожа — 2 гончары — 10
декорировщики — 10 сушильщики — 10
глинодробильщики и водосмесильщики — 10
глиномесы — 10
обжигальщики — 7
главные обжигальщики — 2
помощники обжигальщиков — 7
рабочие по поддержанию огня — 2
художники — 14
рабочие по производству глазури — 2 по покрытию глазурью — 2 сортировщики — 2 рабочие по выгребанию золы — 2 разнорабочие — 433 Итого — 55220
Отсюда ясно, что операции были хорошо организованы, с экономическим разделением труда. Продукция предназначалась для королевского дома, двора или правительственных учреждений или использовалась во время церемоний, проводившихся в королевских гробницах и дворцах.
Некоторые из них отбирались для королевских даров внутри страны и за границу. Общегодовая продукция составляла 13 720 изделий во второй половине XVIII — начале XIX вв. После удовлетворения правительственных запросов печи производили изделия для широкого рынка; очевидно также, что поблизости были частные печи, которые изготовляли аналогичные изделия, хотя не такого высоко качества.
В 1927 г. Такуми Асакава опубликовал отчет об исследовании печей Пунвона. Но никакого систематического изучения или раскопок опытными археологами не проводилось. Асакава полагал, что самые первые печи были построены буддийскими монахами и что они производили фарфоровые изделия с резным декором, росписью железной коричневой наряду с простыми белыми изделиями. Некоторые из первых фарфоровых изделий с росписью кобальтом, очевидно, были изготовлены в печах, расположенных около деревни Усанни: «Здесь были найдены черепки тонкого белого фарфора с росписью арабесками и пейзажами, выполненными чистой «магометанской голубой», которые было бы трудно счесть корейскими /настолько они близки по стилю изделиям Мин/, если бы они были обнаружены в каком-либо другом месте и без всяких видимых дефектов или повреждений при обжиге.» Гладких белых черепков, однако, было больше, чем с росписью кобальтом. Большое количество черепков с росписью кобальтом было найдено в более поздних местонахождениях печей Пун-вона, хотя посуда для королевского дома стала ординарной и стандартной, не
только это, но и формы постепенно ухудшались, а современный фарфор вооб-
21
ще потерял индивидуальность .
Живописная привлекательность местности, где были расположены печи Пунвона, влекла много посетителей и туристов, особенно потому, что она находилась у реки Ханган, приблизительно на полдороге между Ёчжу и Сеулом, и
поэтому туда можно было легко добраться на лодке. По обеим сторонам реки были домики, печи посещались писателями и людьми со вкусом, которые интересовались техникой изготовления керамики. Некоторые привозили с собой художников, чтобы сделать зарисовки, которые им нравились; а ученое сословие особенно интересовалось размещением специальных заказов на поставки кистей, капельниц для разведения туши и других письменных принадлежностей. Сосуды и блюда, украшенные видами реки Ханган, стали популярны среди изделий Пунвона.
Окудайра пишет: «Среди изделий было почти все, что можно сделать из гончарной глины. Для вина были плоские чаши, квадратные фляжки, бутыли и маленькие бутылочки для нагревания вина; в качестве обеденной посуды использовали тарелки, блюда, чашки, сосуды с крышками и ящички ярусами; среди письменных принадлежностей были капельницы для разведения туши, подставки и полоскательницы для кистей, наборы блюдечек, тушечницы, печати, сделанные с большим своеобразием и изобретательностью, для туалетных принадлежностей — пудреницы, флаконы для масла и воды, каждая из которых была сделана с большим мастерством и вкусом. Среди керамических изделий были также валики под голову, подсвечники, солнечные часы, цветочные горшки, курительные принадлежности, игрушечные лошадки для детей и шахматы для взрослых. Все это отражает мирный и стабильный период, начиная с
правления Ёнчжо (1725-1776) и до Чхольчжона (1850-1863). К этому времени
22
была восстановлена и процветала зрелая культура .
Период 1718-1752 гг. часто известен как период Пунвона в Кымсари, а 1752-1883 гг. — как период Пунвона в Пунвоне. В XIX в. кобальта стало больше и употребляли его чрезвычайно много для сложного и часто кричащего декора. Формы также потеряли свою непосредственность и либо следовали традиционным линиям, либо стали слишком сложными в погоне за эффектом. В 1883 г. правительство прекратило свои субсидии, но печи продолжали функционировать на частные средства. Из Ариты и Кутани были приглашены японские ремесленники, и такие чуждые корейскому керамическому искусству элементы, как штамповка, вошли в употребление. Это, естественно, привело к отказу от давних традиций, и промышленность все больше стала превращаться в источник прибыли, пока, наконец, во втором десятилетии текущего столетия печи не были окончательно закрыты.
***
В то время как периодизация, предложенная Асакавой, была слишком неопределенной, чтобы иметь большую ценность, нельзя сказать, что более точная датировка, данная Окудайрой, обладает необходимой обоснованностью, за исключением даты японского нашествия и окончания существования правительственных мастерских в Пунвоне. Так, открытие кобальтовой руды в Корее в 1464 г. не обозначает начала производства белого фарфора с кобальтовой росписью, ибо есть свидетельства, что кобальтовый декор уже применялся несколькими годами раньше. К тому же, это не имело большого значения, поскольку основная масса кобальта по-прежнему ввозилось из Китая, и следует
предположить, что отечественные ресурсы оказались неудовлетворительными. Далее, вряд ли дата 1718 г., избранная в качестве рубежа между первой и второй половинами периода Ли, имела какое-то особое значение, так как вышеприведенные данные (см. сноску 17) свидетельствуют, что правительственные мастерские существовали в районе Кванчжу уже, по крайне мере, в XV в., и это подтверждается находками черепков белого фарфора с кобальтовой росписью самого раннего типа в местах расположения печей вблизи Усанни. Возможно, что в 1718 г. просто были перенесены правительственные печи из Усанни в Кымсари, расстояние между которыми составляло всего несколько километров. Последующий перенос печей на 4—5 км. в деревню Пунвон в 1752 г. тоже не имеет значения, ибо нет ничего, что указывало бы на то, что упадок производства белого фарфора с кобальтовой росписью начался в это время.
Учитывая все это, есть много оснований отдать предпочтение системе, принятой Танакой, и используемой в настоящее время корейскими специалистами, системе деления периода Ли на две половины, рубежом между которыми
23
является японское вторжение 1592—1598 гг.23 Мы видели, что основным видом изделий, изготовлявшихся с этого времени, был пунчхон, который имел много разновидностей. А в последние годы наблюдается подъем производства фарфора, в частности, белого с кобальтовой росписью. Соответственно, есть полное основание считать эту периодизацию лучшей при современном уровне знаний, и содержащееся в ней упрощение, по-видимому, идет на пользу, когда мы рассматриваем вопросы, поднятые сложной схемой Окудайры, с ее несколько искусственными границами.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. О важности конфуцианства в Корее см. Youn Eul-sou. Le Confucianisme en Corée, Paris, 1939, и Key P. Yang and Gregory Henderson. An Outline History of Korean Confucianism //The Journal of Asian Studies. Vol. XVIII. № 1. November 1958. P. 81-101. February 1959, pp. 259-276.
2. Сечжон силлок, географический раздел. Полный перечень гончарных печей см.: Stray Notes on Mishima Ware (на яп. яз.) // Toji. VoL.VII, № 2, June 1935. P. 19-26 и в главе Extract From the Geograpfical Section in the Sejong Sillok // Sekai Toji Zenshu (Catologue ofWorlds Ceramics). Tokyo, 1956. P. 225-230.
3. Ken Nomori and Sozo Kanda. Showa Ninendo Koseki Chosa Hokoku (Report of Investigation of Ancient Remains For the Year 1927), Chosen Government-General, Seoul, 1929.
4. Какиэмон (1590-1666) и Нинсэй (?—1660) — известные японские керамисты. Ка-киэмон работал в Арита, Нинсэй — в Киото (прим. перев.).
5. Эта проблема рассматривается Грегори Хендерсоном в его статье Pottery Production in the Yi Period // Transactions of the Korea Branch of the Royal Asiatic Society. Vol. XXXIX, 1962. P. 5-22.
6. Takehiko Okudaira. Ri-cho (Yi period) //Toki Koza (Lectures on Ceramics). № 20. 193. P. 9-13.
7. «Мисима» — японское наименование корейских изделий типа пунчхон.
8. Нашкуо (Noritaka) Asakawa. Chosen, November 1922.
9. Примерно в 20 милях восточнее Сеула.
10. Takehiko Okudaira. Op. cit. P. 14-15.
11. «Коёмидэ» — то же, что и «мисима», «хакэмэ» — белый фарфор с росписью и т.д. широкое употребление японских терминов в применении к корейской керамике объясняется тем, что именно японцы в начале XX в. первыми обратились к ее изучению (прим. перев.).
12. Сечжо силок, XXXIV.
13. Fujio Koyama. Chosen (Korea) Vol. 6. Toyo Kotoji (Ancient Oriental Pottery), раздел росписи кобальтом, без указания страниц.
14. Сечжо силок, XXXIV.
15. Ёнчже чхонхва, X.
16. Кванхэгун силлок. С 11.
17. Ibid. XXVII.
18. Сукчон силлок, LXII.
19. Существование печей для изготовления высококачественного фарфора в районе Кванчжу в раннее время доказывается данными из Сечжон силлок: так, они указаны в списке 1424—1425 гг. и должны были быть, чтобы изготовить белый фарфор для императора Юн-ло в 1424 г. Они также упоминаются в работах конца XV в. Ёнчже чхонхва и Синчжын ёчжи сыннам как печи, где изготовлялась посуда для королевского дома.
20. Takumi Asakawa. Chosen Toji Meiko (Study of the Names of Korean Pottery wares). Tokyo, 1931. P. 39-142.
21. TaKyMU Асашва. Исследование мест расположения печей Пунвона (на яп. яз.) // Daichowa, December, 1927.
22. Takehiko Okudaira. Op. cit. P. 53-56.
23. Toyotaro Tanaka. Ri-cho Toji-fu (Yi Period Pottery). Tokyo, 1942. Р. 266-7.
HISTORY OF KOREAN CERAMICS OF THE LEE PERIOD G. Gompertz
The article is devoted to the ceramics history of the Lee period. Studying the ceramics of this period is complicated with a number of circumstances. The available samples of the ceramic and porcelain products of Lee period, with few exceptions, were kept till now not in the burial places, but passing from generation to generations, without any records or instructions on their interpretation or origin. The first attempt to do the periodization of the ceramics history had been undertaken in 1922 by Asakawa. It was a rough time periodization, it was reconsidered by Okudaira and submitted in the present article.
