CC BY
109
« стория и философия науки» впечатления преподавателя
!Шв
А. Л. НИК14ФОРОВ
Прежде всего хочу отметить, что замена кандидатского экзамена по философии для аспирантов экзаменом по новому курсу «История и философия науки» представляет собой, на мой взгляд, яркое свидетельство интеллектуальной и нравственной деградации нашей системы высшего образования и всего нашего общества. Эта замена совершенно не учитывает радикального изменения общественных интересов, произошедшего за последние десятилетия, она обращена в прошлое. Да, в 60-е гг. XX столетия наука была в центре общественного внимания: первые спутники и полет Ю.А. Гагарина; термоядерное оружие и атомные электростанции; кибернетика и распространение ЭВМ - все это и еще многое другое наглядно демонстрировало могущество науки и привлекало к ней всеобщее внимание. «И на Марсе будут яблони цвести...» - с воодушевлением распевали мы, зачитываясь научно-фантастическими произведениями Айзека Азимова, Станислава Лема, братьев Стругацких. Но с тех пор прошло уже почти 50 лет! Наука утратила свое духовное обаяние и выпала из фокуса
III
|Щ1 н '
II ¡1
1
II I
Статья подготовлена при поддержке РГНФ, проект № 05-03-03247а.
а
С£ й) -В-
(О
Щйн
ч
а
сс
Ф
■в-
ш
общественного внимания, сейчас она скорее пугает, чем привлекает. По-прежнему запускают спутники, но это уже не вызывает прежнего энтузиазма. В настоящее время людей - не только в нашей стране, но и за рубежом - интересуют совсем другие вещи: национальные, экологические, демографические, социальные и, самое важное, этические проблемы. Предоставлять ли гражданские права мигрантам из других стран? Можно ли законодательно разрешить эвтаназию? Допустимы ли однополые браки? Как преодолеть межнациональные столкновения? Вот некоторые из вопросов, привлекающих ныне общественное внимание. Философия рассматривала эти вопросы, обсуждала возможные ответы на них и помогала будущим ученым хотя бы как-то ориентироваться в калейдоскопе событий. Теперь вместо нее молодым людям навязали историю и философию науки, хотя трудно сказать, даст ли этот курс хоть что-то для их духовного развития и понимания наиболее острых проблем современной жизни.
Но что есть, то есть. Мы прочитали этот курс и теперь можем подвести некоторые итоги1.
Можно констатировать, что
история науки практически выпала из курса для аспирантов. В некоторых вузах их заставляют писать рефераты по истории той дисциплины, в рамках которой они собираются готовить диссертацию: аспирант-математик пишет реферат по истории математики, аспирант кафедры физического воспитания пишет реферат, скажем, по истории фугбола или Олимпийских игр и т.п. Оценку за реферат ставит, как правило, научный руководитель аспиранта, и эта оценка учитывается затем на кандидатском экзамене. В других вузах лекции по истории отдельных научных дисциплин приглашают читать ученых соответствующих кафедр. Получается еще глупее: лекцию по истории химии с остолбенелым видом слушают аспиранты-лингвисты, географы или историки. Хорошую лекцию по истории мог бы прочитать историк науки, но их очень мало и на всех, конечно, не хватит. А может ли прочитать лекцию по истории своей собственной дисциплины представитель конкретной науки - это большой вопрос. Скорее всего, не сможет и не обязан. Вот так и получилось, что история науки либо совсем не была представлена в курсе для аспирантов, либо не оставила никаких следов в их памяти.
Мои наблюдения опираются на опыт чтения курса «История и философия науки» аспирантам трех учебных заведений и на сведения о том, как обстояло дело еще в нескольких вузах, т.е. они могут быть не вполне типичными.
Итак, в курсе для аспирантов реально осталась лишь философия науки, которую читали философы, прошедшие так называемую «переподготовку» и получившие так называемый «сертификат». На какие книги или учебные пособия по данному предмету они могли бы опираться, что они могли бы рекомендовать своим аспирантам для изучения? Таких книг довольно много, взглянем на три из них: Л.А. Микешина. Философия науки. М., 2005; A.A. Ивин. Современная философия науки. М, 2005; B.C. Сте-пин. Философия науки. Общие проблемы. М., 2006". Эти работы написаны в высшей степени квалифицированно, их авторы -известные и авторитетные философы. По-видимому, названные работы представляют лучшее, что есть у нас в этой области. Что же мы обнаружим, просмотрев эти книги с позиции преподавателя?
Кажется, у нас еще не сложился общепризнанный корпус тем и проблем философии науки, который можно было бы предложить аспирантам всех специальностей. Скажем, B.C. Степин посвящает обширную главу истории философии науки, начиная с О. Конта. В двух других книгах такой главы нет. В книге A.A. Ивина две главы рассказывают о роли и месте ценностей в научном познании; в
двух других книгах о роли ценностей говорится мимоходом. Короче говоря, совсем не легко выделить общую часть, некое «пересечение» в этих трех работах.
Но еще важнее другое. У наших авторов разная последовательность упорядочения и изложения материала, так сказать, разная логика построения курса по философии науки. Например, Л.А. Микешина начинает с общих проблем эпистемологии, переходит к более конкретным проблемам философии науки и в третьем разделе дает учение о методах познания. A.A. Ивин сначала рассматривает определение понятия «наука» и проблему демаркации, затем переходит к рассмотрению методов и категорий науки, проблеме обоснования научного знания, проблемам объяснения и понимания и в заключение рассматривает науку в социокультурном контексте. B.C. Степин начинает с истории философии науки, затем рассматривает науку в социокультурном измерении, вопросы, связанные с пониманием развития науки, и завершает анализом особенностей так называемой «постнеклассиче-ской» науки. Возникает вопрос: как должен выстраивать свой курс преподаватель, имеющий дело с аспирантами?
И это еще не все. Вполне естественно, что наши три автора,
ы
11 111
11 I
Iii
I jf
и
1
" Мой выбор для рассмотрения не случаен, но субъективен: я просто взял те книги, которые показались мне достаточно серьезными.
а =с
о
-е-
я
т
¡jjjjij Sib
a ч о
«о
S3
будучи подлинными философами, питают определенные философские склонности к тем или иным темам и проблемам, к тем или иным подходам и решениям этих проблем. Избежать этого, по-видимому, невозможно. Однако рассматриваемые работы обладают еще одним достоинством, которое с точки зрения преподавания может показаться сомнительным. Дело в том, что наши авторы давно и плодотворно работают в области философии и получили здесь определеннее результаты, сформулировали и развили интересные философские идеи и концепции. И они не могли удержаться от того, чтобы не включить эти идеи в свои учебные пособия. Цитирую A.A. Ивина, который прямо и честно об этом говорит: «Многие проблемы философии науки истолковываются по-новому. Это касается в первую очередь характеристики научного метода, системы научных категорий и классификации наук, описания идеалов науки, ее норм, истолкования конкретных способов научного обоснования и научной критики, анализа роли ценностей в научном познании и требования исключать оценки из науки, описания структуры операций объяснения и понимания, обсуждения социально-культурной детерминации науки, стилей социального теоретизирования и т.д.»3. Под словами A.A. Ивина подписались
бы, по-видимому, и два других автора. JI.A. Микешина, например, помимо всего прочего включает параграф под названием «Эпистемологический релятивизм - неотъемлемое свойство научного знания и познавательной деятельности», в котором подробно рассматривает факторы, релятивизирующие всякий результат научной деятельности. B.C. Степин много места уделяет рассмотрению теоретических схем и особенностей постнеклассической науки - вопросам, над которыми он давно работает.
Все это придает названным книгам индивидуальную окраску и делает их интересными -но для специалиста! А почему преподаватели должны руководствоваться взглядом одного определенного автора на проблемы философии науки, его собственным и, может быть, еще не общепризнанным решением каких-то вопросов? Книга A.A. Ивина выпущена издательством «Высшая школа», книга J1.A. Микешиной имеет подзаголовок «Учебное пособие», на книге B.C. Степина стоит гриф Министерства образования и науки РФ. Более того, с обратной стороны на обложке его книги мы читаем: «Обязательный учебник для аспирантов и соискателей ученой степени кандидата наук по философской части общенаучной дисциплины «История и философия науки», подготов-
Ивин A.A. Современная философия науки. М., 2005. С. 4.
ленный в полном соответствии с новыми программами кандидатских экзаменов». Эта «обязательность» кажется несколько странной и вызывает сентиментальные воспоминания о том времени, когда нам в общегосударственном масштабе навязывали «обязательные» учебники по диалектическому и историческому материализму.
Не хотел бы быть понятым превратно. Речь идет не о критике упомянутых выше книг4. Они мне очень нравятся, я с искренним уважением отношусь к их авторам, горжусь дружбой с ними и с удовольствием черпаю из их книг материалы для своих лекций по философии науки. Но как преподаватель я вынужден сказать: это - не учебники для аспирантов, в лучшем случае, это книги для преподавателей. Они и написаны как научные монографии. Только Л.А. Микешина, будучи опытным педагогом, включила в свою работу списки контрольных вопросов, списки литературы к каждой теме и словарь терминов. В двух других книгах даже этого элементарного учебного оснащения нет. Да, преподаватель может найти в этих книгах прекрасный материал для своего курса по философии науки, но для аспиранта они слишком объемны: от
25 до 36 печатных листов. Едва ли аспирант осилит столь большой и сложный материал за один семестр, учитывая то, что ему еще нужно готовиться к экзаменам по иностранному языку, по специальности, работать над диссертацией и хотя бы кое-как удовлетворять запросы своей быстро уходящей молодости.
Книги, о которых шла речь выше, важны и нужны, именно они задают современный уровень профессиональной разработки проблем философии науки и дают представление обо всем богатстве ее содержания. Однако каждая кафедра философии, которая вынуждена читать аспирантам новый курс, должна, на мой взгляд, создавать свое собственное пособие, учитывающее специфику вуза, уровень философской подготовки аспирантов, обеспеченность их литературой и т.д. Причем это пособие должны готовить именно те люди, которые читают лекции и ведут занятия с аспирантами, только тогда они смогут внятно объяснить аспирантам, что от них требуется и на какие вопросы им придется отвечать на экзамене. А сейчас аспирант идет на кандидатский экзамен и порой не знает, какого рода вопросы ему зададут и что он должен отвечать!
I \
II
М ¡ш
\ "'
1
Во всяком случае, они не хуже, а во многих отношениях даже лучше моей собственной монографии на эту тему: Никифоров А.Л. Философия науки: история и теория. М., 2006.
О.
ч; о
■В-
(В
111
!
1
н! и
I
I 1
а"
<=с
Как мне представляется, при всем возможном разнообразии учебники по философии науки должны содержать некоторый общий для всех набор тем или проблем, входящих в «жесткое ядро» той дисциплины, которую мы называем философией науки. Вопрос о том, какие темы включать в это ядро, нуждается, конечно, в обсуждении, и чтобы дать пищу для критики, я хотел бы предложить здесь свой вариант.
1. Предмет философии науки. Это традиционная вводная тема для всех учебных курсов. Философия науки - философская дисциплина, стремящаяся понять, какова природа научного знания, чем научное знание отличается от обыденного знания, от мифологических и религиозных представлений, от философии и искусства. Она дает описание общих методов научного познания, структуры научного знания, функций научных теорий и законов. Философия науки стремится понять, как и благодаря чему происходит изменение и развитие научного знания. Эта дисциплина отделилась от философской теории познания во второй половине XIX в., когда от общих разговоров о человеческом познании философы и ученые перешли к анализу собственно научного познания. Философия науки сложилась на стыке нескольких областей: философии, науки и
истории науки. Приступая к анализу научного знания, исследователь руководствуется некоторыми общими представлениями о природе и функциях человеческого познания - представлениями, которые он заимствует из философии. Наука слишком обширна .для того, чтобы ее целиком мог охватить один человек, поэтому исследователи обычно ориентируются на те или иные конкретные научные дисциплины или даже на отдельные теории. Соответственно, из истории науки черпается тот материал, который связан с данной наукой. Разнообразие философских ориентаций и обширность материала науки и ее истории приводят к тому, что разные исследователи приходят к построению довольно сильно различающихся образов науки, которые находят выражение в так называемых методологических концепциях. В философии науки, начиная со второй половины XIX в., широким признанием пользовались концепции Э. Маха и П. Дюгема, логического позитивизма, К. Пош.сра и Т. Куна, И. Лакатоса, Г1. Фей-ерабенда и др.
Плюрализм методологических концепций и создаваемых ими образов науки, по-види-мому, обусловлен тем, что философия науки сохраняет свое родство с философией и испытывает влияние разнообразных философских школ. Вместе с
тем, ориентируясь на науку и ее историю, философия науки сближается с самой наукой и приобретает некоторые свойственные ей черты. В конце концов, какими бы философскими представлениями о человеческом познании ни руководствовались философы науки, у них один предмет изучения - наука и ее история. Поэтому при описании структуры науки, ее методов, функций научных теорий и фактов философы науки приходят к близким результатам, и эти результаты столь же интерсубъективны и общезначимы, как и результаты самой науки.
2. Определение понятия «наука». Философия науки рассматривает в основном научное знание, поэтому первый вопрос, с которого она начинает, это вопрос о том, что такое научное знание, чем оно отличается от обыденного знания или иных форм познавательной деятельности. «Как провести разграничительную линию между наукой и псевдонаучными спекуляциями?» - так формулируется широко известная проблема демаркации. Для ее решения были предложены различные критерии научности, опиравшиеся на такие свойства научного знания, которыми не обладают продукты иных сфер человеческой деятельности. В качестве таких критериев были выдвинуты эмпирическая проверяемость, простота, дедуктивная связность,
наличие парадигмы и т.п. Следует сказать, что проблема демаркации в общем виде так и не была решена: с помощью предложенных критериев мы можем отличить научное построение от вненаучных рассуждений, но только приблизительно, ибо всегда остаются сомнительные, пограничные случаи, когда трудно сказать, имеем ли мы дело с чистой фантазией или со становящейся наукой. Имеющиеся критерии научности практически неприменимы к общественным наукам, ибо разрабатывались на материале естественных наук. Тем не менее поиск таких критериев, помогающих отличить научную концепцию от идеологических, политических и всякого рода псевдонаучных спекуляций, продолжается.
3. Эмпирические методы научного познания. В использовании эмпирического метода познания со времен Ф. Бэкона видят отличительную особенность науки Нового времени. Поэтому кажется необходимым дать характеристику наблюдения, измерения и эксперимента как важнейших методов эмпирического познания. Здесь же можно поговорить об индукции и о проблеме оправдания индуктивных выводов.
4. Понятие научного факта. Результатом применения эмпирических методов познания является установление фактов.
ШЙ
II
11 щ
я
II
йШ
ши
I
а
ч: ф
ш
6 Зак. 498
81
I 11®
И!
1 I
а
СС Ф
■е
ю
Несмотря на огромную роль, которую факты играют в науке, на вопрос о том, что такое научный факт, до сих пор нет общепризнанного ответа. Под фактами понимают и фрагмент объективной реальности, и чувственный образ, и особое предложение языка науки. Все три истолкования страдают существенными недостатками. Тем не менее будущему ученому полезно задуматься над тем, что именно в избранной им области исследования понимают под фактом. В своем курсе я предлагаю собственное истолкование этого понятия, однако оно не только не получило всеобщего признания, но и самому мне представляется несколько спекулятивным.
5. Структура научной теории. Определение понятия научной теории как важнейшей формы систематизации научного знания. Виды научных теорий. Описательные и объяснительные теории. Искусственные и естественные классификации. Структура гипотетико-дедук-тивной объяснительной теории: набор исходных понятий и принципов (постулатов, аксиом, законов); идеализированный объект теории, служащий для теоретической интерпретации ее основоположений; логико-математический аппарат и вспомогательные определения, обеспечивающие дедуктивную выводимость всех других законов и
утверждении теории из исходных постулатов; редукционные определения, связывающие теоретические термины с эмпирическими и позволяющие выводить из теории эмпирические следствия. Различие между теоретическим и эмпирическим языками. Разные подходы к решению проблемы взаимоотношения «теория-факты». Вопрос о применимости гипотетико-дедуктивной модели научной теории за пределами естествознания.
6. Функции научной теории: объяснение и предсказание. К сожалению, вопрос об описании как функции теории разработан до сих пор очень слабо. Даже трудно сказать, даем ли мы описание изучаемых явлений или конструируем их в процессе «описания». Логическая структура дедуктивно-номологиче-ского объяснения: множество законов и начальных условий; логический вывод; предложение, описывающее объясняемый факт (закон). Научное объяснение как подведение объясняемого явления под закон (или логическое выведение его из закона). Вопрос о природе научных законов и о формальных признаках утверждений, выражающих законы. Проблема отличения законов природы от случайно истинных обобщений. Вопрос о применимости дедуктивно-номологического объяснения в социальных науках. Другие ви-
ды объяснений: рациональное, телеологическое, интенциональ-ное объяснения. Практический силлогизм как логическая форма интенционального объяснения. Логическая структура предсказания. Различие между объяснением и предсказанием. Виды предсказаний. Роль успешных предсказаний в науке.
7. Проверка, подтверждение и опровержение научных теорий. Научная теория может обладать значительным дедуктивным совершенством, может быть оснащена мощным математическим аппаратом, однако вопрос о том, дает ли она верную картину изучаемой области, остается открытым. Для ответа на этот вопрос из теории с помощью редукционных правил нужно вывести эмпирическое следствие - предложение, относящееся не к идеальным, а к реальным объектам, истинность или ложность которого может быть установлена наблюдением или экспериментом. Именно в этом и состоит суть проверки научной теории.
Если эмпирическое следствие теории оказывается истинным, то мы говорим, что теория подтверждена. Мы не имеем права утверждать, что теория истинна, ибо это было бы логической ошибкой. Сколько бы подтверждений ни получила некоторая теория, у нас никогда не будет достаточных оснований утверждать, что она истинна.
Нет, она только хорошо подтверждена, но подтверждение еще не свидетельствует об истине. Поэтому все наши теории всегда остаются предположительными, в научном знании нет ничего абсолютно достоверного. Осознание этого обстоятельства полезно для преодоления догматизма и фанатизма.
Когда эмпирическое следствие теории оказывается ложным, мы говорим, что теория получила опровержение. Однако хотя логика позволяет нам в случае ложности следствия заключать о ложности основания, т.е. нашей теории, более широкие соображения внушают нам осторожность. Мы могли совершить ошибку при выводе эмпирического следствия, избрать неподходящие редукционные правила, ошибиться при осуществлении экспериментальных процедур. Опровержение сигнализирует о том, что что-то в наших посылках и рассуждениях не в порядке, но оно еще вовсе не говорит о том, что именно теория ложна. Как подтверждение не позволяет нам считать нашу теорию истинной, так и опровержение не дает оснований считать ее ложной.
8. Развитие научного знания. По-видимому, мысль о существовании научных революций ^ сейчас уже не вызывает особых возражений. Несмотря на всю Ф неопределенность понятия на-учной революции, можно согла-
111
И!
!
Ш
а ч: о
■в-
ш
ситься с тем, что в развитии науки иногда случаются периоды быстрого преобразования существующих идей, теорий, понятий, представлений об изучаемой области явлений. Поэтому имеет смысл разделять эволюционные периоды развития науки и научные революции.
Эволюционный период характеризуется постепенным совершенствованием концептуального аппарата науки, уточнением логических связей между ее отдельными частями, совершенствованием приборов и инструментов, накоплением установленных фактов, постепенным устранением расхождений между теорией и фактами и т.п.
При характеристике научных революций удобно использовать куновское понятие парадигмы и рассматривать революцию как переход от одной парадигмы к другой. Следствия такого перехода: введение новых понятий и изменение содержания старых понятий; формулировка новых фундаментальных принципов; появление новых методов исследования; открытие новых фактов и отбрасывание некоторых ранее установленных фактов; изменение научной картины изучаемого фрагмента мира.
Здесь интересно и важно обсудить вопрос о соотношении старой и новой парадигм, проблему несоизмеримости научных теорий. Это приводит к по-
становке кардинального вопроса: существует ли в развитии науки прогресс или только изменение? Иначе говоря: знаем ли мы сегодня больше того, что знали древние египтяне, вавилоняне, греки, или просто мы знаем что-то другое?
В зависимости от интересов аудитории и количества часов по перечисленным темам можно добавлять еще и другие, скажем, вопрос о научной рациональности, который живо обсуждался в нашей литературе в течение двух-трех десятилетий; проблему понимания как важнейшего метода гуманитарных наук; проблему научного творчества и научного открытия и т.п.
Конечно, то, что я перечислил выше, специалисту представляется тривиальным и скучным. Но это именно то, что считается более или менее бесспорным, то, что было по крупицам установлено и собрано различными исследователями в течение полугоравекового развития философии науки. Мы говорим об учебнике, а учебник, по моему глубокому убеждению, должен давать учащемуся только то, что получило всеобщее признание. Прискорбно, когда лектор внушает слушателям какие-то собственные измышления, выдавая их за общепризнанные решения. В итоге они остаются ни с чем. Даже если иногда при обсуждении каких-то проблем приходится
предлагать слушателям собственное решение, ни в коем случае нельзя выдавать его за общепризнанный результат. В конце концов, это неприлично.
В заключение хотелось бы остановиться еще на одном вопросе. Как я уже сказал, в этом году из курса, читаемого аспирантам, история науки практически выпала. В лучшем случае она свелась к истории той дисциплины, по которой специализируется гот или иной аспирант. Книга B.C. Степина составляет единый блок с обширным трудом «Современные философские проблемы естественных, технических и социально-гуманитарных наук» (М., 2006), подготовленным коллективом авторов под руководством В.В. Миронова. Эта книга также рекомендуется в качестве обязательного учебника для аспирантов. К счастью, аспиранту не нужно изучать весь этот толстый труд. На обложке с обратной стороны дана рекомендация: «При подготовке к экзамену соискатель использует... один из разделов, соответствующий области его научных исследований, данного учебника». Таким образом, обязательный для аспирантов блок из двух книг ориентирует их в лучшем случае на знакомство с элементами истории одной-единственной дисциплины - химии, геологии, медицины, экономической науки и т.д. А это значит - оставляет их
без знакомства с общей историей научного познания! Согласитесь, что знакомство с историей географии или социологии отнюдь еще не дает представления об истории человеческого познания вообще и научного познания в частности.
Что же делать? Можно было бы признать скороспелость и непродуманность принятого решения и убрать историю науки из курса для аспирантов, оставив лишь философию науки, что уже фактически и произошло. Однако это невозможно: чиновник никогда не откажется от принятого решения только во имя интересов дела. Тогда можно предложить следующий выход.
К курсу по философии науки следует добавить еще «Краткий очерк истории основных научных идей» (все названия, конечно, условны). Этот очерк мог бы включать в себя:
1. Развитие научных представлений о мире: от уютного античного Космоса к безграничной и бесконечной Вселенной Коперника, Галилея, Кеплера, Ньютона, далее - к открытиям У. Гершеля и, наконец, к специальной и общей теории относительности и к современным моделям Вселенной.
2. Развитие научных представлений о материи: от воды Фалеса, четырех начал Аристотеля и атомов Демокрита к химическим элементам и атомизму
11 да
Ж":
в Йе 11!
II jfejij]
ill
о. ct ф
-е-
ш
Бойля, Дальтона, Менделеева, к открытию сложной структуры атома, элементарным частицам и гипотезе кварков. Здесь же: развитие представлений об электромагнитном поле от Фа-
радея, Максвелла и до наших
„
дней.
3. Идея биологической эволюции: от Эмпедокла через Ла-марка, Дарвина, Менделя до синтетической теории эволюции.
4. Развитие техники: от орудий и простых машин древних вавилонян и египтян до современных сложных технических устройств.
В этот же очерк можно включить еще какие-то важные научные идеи или результаты, прошедшие длительный путь развития и вошедшие в мировоззрение и жизнь современного человека. Что конкретно - вопрос, заслуживающий специального обсуждения. Здесь важно другое: нужно представить
историю научного познания в виде развития нескольких основных линий («тем» Холтона и т.п.), причем связать это развитие с социокультурным контекстом (например, для распространения и утверждения учения Коперника безусловно важно было знакомство европейцев с бумагой и открытие книгопечатания). Такой очерк способны написать философы, и он может оказаться реально полезным дополнением материала по философии науки.
Вот к таким соображениям приводит опыт первого года преподавания курса «История и философия науки». Возможно, не все с ними согласятся, но... «я сказал и спас свою душу». А для полноты картины следовало бы систематически изучать мнение самих аспирантов о том, что же они все-таки получили от изучения этого курса.
