CC BY
41
УДК 93/94(470.6) 001 10.18522.2500-3224-2020-1-218-231
ИСТОРИЯ И ЭТНОПОЛИТИКА В ПОСТСОВЕТСКОЙ КАБАРДИНО-БАЛКАРИИ
А.Х. Боров, Ю.М. Азикова
Аннотация. В статье рассмотрены историко-политические факторы социальной ситуации в КБР в конце ХХ-начале XXI в. Обращается внимание на то, что основные темы и линии напряженности в историко-политическом дискурсе являются проекцией проблем, связанных с поддержанием внутреннего равновесия между различными уровнями личной и групповой идентичности у представителей «титульных» народов - этническим (кабардинским или балкарским) и республиканским («кабардино-балкарским»). Охарактеризованы трактовки причин и последствий депортации балкарского населения Кабардино-Балкарии в 1944 г. и последующего решения проблем его реабилитации, а также - историческая природа Кавказской войны и проблематика современного «черкесского вопроса». Делается вывод, что эти вопросы в концентрированном виде воспроизводятся в сознании и профессиональных занятиях гуманитарной интеллигенции, а публичное звучание и мобилизующий потенциал они получают в активности национальных движений, которые являются носителями определенных этнополитических программ или проектов.
Ключевые слова: Кабардино-Балкарская республика, кабардинцы, балкарцы, историческая память, этнополитические процессы, депортация, «черкесский вопрос», Кавказская война.
Боров Аслан Хажисмелович, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник, Центр социально-политических исследований, Федеральное государственное бюджетное научное учреждение «Федеральный научный центр «Кабардино-Балкарский научный центр Российской академии наук», 360051, Россия, Кабардино-Балкарская Республика, г. Нальчик, ул. Пушкина, 18, [email protected].
Азикова Юзанна Мартиновна, кандидат исторических наук, доцент, Кабардино-Балкарский государственный университет им. Х.М. Бербекова, 360004, Россия, Кабардино-Балкарская Республика, г. Нальчик, ул. Чернышевского, 173, azik-uu.84@ mail.ru.
HISTORY AND ETHNO-POLITICS IN POST-SOVIET KABARDIN-BALKARIA
A.Kh. Borov, Yu.M. Azikova
Abstract. The author considers historical and political factors of the social situation in the KBR at the end of the XX-the beginning of the XXI century. Attention is drawn to the fact that the main topics and tension lines in historical and political discourse are a projection of problems related to maintaining the internal balance between different levels of personal and group identity among representatives of "titular" peoples - ethnic (the Kabardinians or the Balkars) and republican ("Kabardin-Balkarian") identities. The interpretations of the reasons and consequences of the deportation of the Balkar population of Kabardin-Balkaria in 1944 and the subsequent solution of the problems of its rehabilitation are described, as well as the historical nature of the Caucasus War and the content of the modern "Circassian question". It is concluded that these issues are concentrated in the consciousness and professional activities of the humanitarian intelligentsia, and they receive public response and mobilizing potential in the activity of national movements, which are the bearers of definite ethnopolitical programs and projects.
Keywords: Kabardin-Balkar Republic, the Kabardians, the Balkars, historical memory, ethnopolitical processes, deportation, "Circassian question", Caucasian War.
Borov Aslan Kh., Candidate of Science (History), Leading Researcher,Center of Sociopolitical Researches, Federal State Budget Scientific Institution "Federal Scientific Center Kabardino-Balkan Scientific Center of the Russian Academy of Sciences", 18, Pushkin st., Nalchik, Kabardino-Balkan Republic, 360051, Russia, [email protected].
Azikova Yuzanna M., Candidate of Science (History), Associate Professor, Kabardino-Balkan State University named after H.M. Berbekov, 173, Chernishevsky st., Nalchik, Kabardino-Balkan Republic, 360004, Russia, [email protected].
В качестве характерных черт кавказской политики достаточно давно были подмечены чрезмерная полицентричность - множественность локальных центров и субъектов политики, большинство из которых описывается в этнических и субэтнических категориях, и «своеобразный гиперисторицизм - чрезмерная актуализация тех элементов исторического наследия, которые были прочно удержаны и мифологизированы народной памятью и политическим сознанием» [Панарин, 2002, с. 109]. В условиях трансформаций постсоветского периода этничность как «весьма архаичный модус самоопределения» резко актуализировались в качестве наиболее устойчивой и надежной основы личной и групповой самоидентификации [Драгунский, 1993, с. 24]. На Северном Кавказе этот процесс с неизбежностью приобрел весьма интенсивный характер. Здесь этничность в меньшей степени базируется на культурно-отличительных чертах той или иной группы, а в большей - на сознании укорененности каждой из них на определенной территории, на связи «земли и людей». В этом контексте каждая - пусть самая малочисленная - этническая группа находит основания для притязания на «равенство» с любой другой - пусть самой многочисленной - группой, причем речь идет не о равенстве прав индивидов, а именно о равном статусе коллективов. А кардинальные трансформации, связанные с крушением советской государственной и общественной системы, воспринимались как определение «изначального вклада» - территориальных, политико-правовых, экономических и прочих ресурсов, от которых зависят относительные позиции (или даже самосохранение) этнических групп [Оффе, 1996].
Специфические условия, которые в значительной степени предопределяли особую значимость этнополитических и историко-политических факторов развития постсоветской социальной ситуации были налицо и в Кабардино-Балкарской Республике. Они связаны со сложной этнодемографической структурой республики. Этническая пестрота характерна сегодня для многих регионов России, в Кабардино-Балкарии она формировалась исторически. Доля трех основных национальных групп - кабардинцев, балкарцев, русских - устойчиво держится на протяжении столетия на уровне около 90% населения республики, причем доля двух первых, «титульных» групп выросла с 57,2% в 1989 г. до 69,6% в 2010 г.
Содержание этнополитики в КБР исторически сводилось к борьбе вокруг тех или иных форм институционализации этничности, способных поддерживать взаимоприемлемый баланс интересов, прежде всего «титульных» национальных групп. При формировании советской автономии в начале 1920-х гг. предусматривались их административно-территориальное разграничение и формальное закрепление норм представительства в составе областного исполкома советов. Дальнейшее развитие конституционно-правовой основы национальных автономий и национальной политики в СССР оставило место только для системы негласного этнического квотирования номенклатурных должностей в партийном, советском и управленческом аппарате. Вопросы формального политико-правового определения места каждого из «коренных» народов Кабардино-Балкарии в ее территориальной
структуре и системе властных институтов вновь выдвинулись на первый план в условиях распада советской государственности и «суверенизации» автономий в начале 1990-х гг. Соответствующий политико-правовой «синдром» в исчерпывающем виде был представлен в Декларации о государственном суверенитете КБ ССР от 30 января 1991 г. [Декларация, 1994, с. 59-64]. Зафиксированные в ней представления о Кабардино-Балкарской Республике как воплощении «национальной государственности» кабардинского и балкарского народов, выступающих в качестве «субъектов» в сфере «межнациональных отношений» устойчиво воспроизводятся в массовом сознании, в структурах личной и групповой идентичности. Но все развитие конституционно-правовых оснований существования КБР как субъекта Российской Федерации, начиная от принятия Конституции РФ 1993 г. и вплоть до последнего времени, несло в себе последовательное устранение признаков «национальной государственности» [Шхагапсоев, Тенгизова и др., 2011]. Ни Конституция КБР, ни структура представительных органов власти, ни административно-территориальное устройство, ни избирательная система республики не включают в себя никаких организационных и процедурных элементов, позволяющих говорить об институционализации этничности.
В этих условиях семантика и синтаксис этнополитического дискурса строятся на материале истории. Линии напряженности, присутствующие в нем, не столько отражают реальные проблемы национального существования, сколько являются проекцией проблем поддержания внутреннего равновесия между различными уровнями личной и групповой идентичности - этническим (кабардинским или балкарским) и республиканским («кабардино-балкарским»). И те, и другие испытывают потребность в подтверждении своего неотъемлемого полноправия как носителей «национальной государственности», ее субъектов. Любые исторические сюжеты, трактовки которых способны поставить под сомнение понимаемое таким образом полноправие того или другого народа, становятся предметом перманентных, порой ожесточенных дискуссий [Казенин, 2012].
Прежде всего (логически и исторически) это относится к вопросу о том, кто является исконным насельником территории республики, а кто - более поздним пришельцем.
Вторая группа историко-политических интерпретаций связана с вопросом о взаимоотношениях кабардинцев и балкарцев до вхождения их в состав России и с оценками культурно-исторической и политической значимости прошлых достижений того или другого народа.
Третий проблемный узел в историко-политическом дискурсе образуют вопросы, стоящие ближе к современности. Они связаны с формированием этнотерритори-альной и этнополитической организации административных и политико-административных единиц Российского государства, которые объединяли кабардинцев и балкарцев как в имперский, так и в советский период - округа, автономной области, автономной республики.
Когда предлагаются «кабардинские» или «балкарские» интерпретации по первым двум группам проблем, они, как правило, вызывают взаимные подозрения в стремлении «монополизировать» территорию республики, величие и славу прошлого и тем самым поставить под сомнение право другой стороны на достойное место в исторической и современной Кабардино-Балкарии.
На первый взгляд, эти вопросы могли бы быть интерпретированы в категориях групповых интересов, служить предметом договоренностей и компромиссов. Однако даже неполитическая, культурническая деятельность национальных движений по поддержанию национальных ценностей и традиций, исторической памяти стимулирует творческую активность этнопублицистов, которые склонны к эмоциональным и преувеличенным оценкам культурно-исторической значимости своих народов, что зачастую порождает ревнивую реакцию со стороны их коллег из другого этнического «лагеря».
В итоге вся сфера историко-политического дискурса в Кабардино-Балкарии демонстрирует признаки того, что М.Х. Росс обозначил понятиями психокультурной интерпретации и психокультурной драмы. Психокультурные интерпретации по Россу - это разделяемое группой и глубоко укорененное мировидение, которое придает осмысленность повседневному существованию группы и удовлетворяет психологическую потребность в объяснении отношений группы с другими группами, их действий и мотивов. Проявляются они в групповых нарративах, повествующих о происхождении, истории и конфликтах с чужаками, а также в символическом и ритуальном поведении группы. Часто очень легко отбросить принятые группой объяснения как некорректные или иррациональные, а потому несостоятельные рассказы «вот как это было», но делать это так же глупо, как глупо психоаналитику говорить пациенту, что тот просто пересказывает дурацкий сон.
Психокультурные драмы - это конфликты между группами по поводу конкурирующих и явно не поддающихся разрешению взаимных притязаний, которые касаются центральных элементов исторического опыта и идентичности каждой группы и которые порождают подозрения и опасения по отношению к оппоненту. Психокультурные драмы - это поляризующее обсуждение «не подлежащих обсуждению» культурных притязаний, угроз и/или прав, которые важны, поскольку относятся к групповым нарративам и сердцевинным метафорам групповой идентичности [Ross, 2001, p. 159]. В результате происходит постоянная «подпитка» этноцентристских установок и восприятий в обществе, оказывающих давление на профессиональных историков [Азикова, 2013].
Социально-психологические механизмы психокультурных интерпретаций и драм с наибольшей очевидностью срабатывают в связи с актуализацией в общественном и научном дискурсе двух сюжетов: во-первых - обстоятельств и последствий депортации балкарского населения Кабардино-Балкарии в 1944 г. и проблем его последующей реабилитации; во-вторых - трактовок исторической природы и последствий Кавказской войны для адыгов и современного «черкесского вопроса».
При исследовании влияния депортации на все этнополитическое развитие в регионе речь идет прежде всего о демографических потерях. Акцентируется, что под прямую угрозу было поставлено само национальное существование балкарского народа, поскольку переселение было проведено навечно, без права возврата к прежним местам жительства. Кроме того, на протяжении целого ряда лет каждый балкарец испытывал сильное и острое чувство несправедливости и национального унижения. Все это сообщило этносоциальному опыту балкарцев элемент исключительности, а в эмоциональном балансе, связанном с сознанием принадлежности к карачаево-балкарскому этносу, закрепилось явно выраженное чувство обиды [Маремшаова, 2003, с. 93-94].
Процесс восстановления прав и возвращения депортированных народов в родные места был начат постановлением ЦК КПСС от 24 ноября 1956 г. «О восстановлении национальной автономии калмыцкого, карачаевского, балкарского, чеченского и ингушского народов». В нем массовое выселение целых народов характеризовалось как грубое нарушение основных принципов национальной политики партии. Ставилась задача «полной реабилитации необоснованно выселенных народов и восстановления их равноправия среди других наций Советского Союза», что подразумевало необходимость «восстановить их национальную автономию» [Балкарцы, 2001, с. 147-150]. Вытекающие из этого политико-правовые, организационные, экономические и иные меры относительно балкарского народа были осуществлены в основном на протяжении 1957-1960 гг.
Восстановление политического статуса, возвращение к местам проживания, полное равенство с другими народами в гражданских правах, создание необходимых условий для дальнейшего развития национальной культуры - все это в совокупности означало реабилитацию репрессированного балкарского народа. Но эта его «первая реабилитация» была по преимуществу реабилитацией социальной, тогда как ее нравственно-политическое и национально-психологическое содержание оказалось приглушенным.
Именно эти аспекты проблемы выступили на первый план в условиях крушения государственной и общественной системы советского социализма. 4 ноября 1989 г. была принята Декларация Верховного Совета СССР «О признании незаконными и преступными репрессивных актов против народов, подвергшихся насильственному переселению, и обеспечении их прав». В ней провозглашалась необходимость «принять соответствующие законодательные меры для безусловного восстановления прав всех советских народов, подвергшихся репрессиям» [Верховный Совет..., 1989].
Декларация о государственном суверенитете КБССР, принятая Верховным Советом республики 30 января 1991 г., содержала положения о построении работы Верховного Совета КБССР на основе «функционирования двух равноправных палат - палаты республики и палаты национальностей, которая формируется на паритетной основе», а также о необходимости решения «вопросов о восстановлении
административных районов Кабардино-Балкарии, существовавших к марту 1944 г., с учетом сложившихся социально-экономических, демографических и других условий» [Декларация, 1994, с. 61, 62]. В целом Декларация могла стать основой приемлемого и упорядоченного процесса государственно-политических преобразований. Но в условиях глобального политического кризиса идущего к своему распаду СССР, высокой степени неопределенности политических перспектив для Кабардино-Балкарии и выдвижения национальными движениями несовместимых этнополитических программ органы государственной власти республики оказались неспособны реализовать заложенные в республиканских и российских политико-правовых актах принципы решения вопросов реабилитации балкарского народа. Дело закончилось провозглашением на съездах балкарского и кабардинского народов 17 ноября 1991 и 10 января 1992 г. Республики Балкария и Кабардинской республики. Центральное место в политическом процессе заняли практически неразрешимые проблемы территориального разграничения провозглашенных национально-государственных образований.
Политическая стабилизация и в стране, и в республике была достигнута к началу 1994 г. Стало возможным осуществление ряда символических и реальных, практических мер из репертуара реабилитационной проблематики. Удалось ослабить ее связь с программой суверенизации Балкарии и с угрозой этнопо-литического раскола республики. Когда очередной этап съезда балкарского народа 17 ноября 1996 года предпринял попытку ее актуализации, она была решительно пресечена властями. Это стало возможным прежде всего потому, что он явно не располагал широкой поддержкой балкарского населения [История., 2007, с. 496-498].
После этих событий проблема реабилитации балкарского народа, казалось, была вытеснена из сферы актуальной политики. Однако новым фактором ее актуализации стала реорганизация системы местного самоуправления в соответствии с федеральным законом № 131-ФЗ от 2003 г. То обстоятельство, что республиканский закон № 13-РЗ от 17 февраля 2005 г. «О статусе и границах муниципальных образований в КБР» в первоначальной редакции предусматривал сохранение в республике «межселенных территорий», трактовалось на «митинге балкарского народа» 28 мая 2005 г. в национальном аспекте: что «под видом межселенных территорий у балкарского народа изымаются земли его исторического проживания» [Обращение митинга., 2005, с. 3]. Вновь был поднят вопрос о «полной реабилитации жертв политических репрессий, реабилитации репрессированных народов» [Резолюция митинга., 2005, с. 3].
В результате событий 2005-2006 гг. сложился механизм актуализации историко-по-литического комплекса вопросов депортации и реабилитации балкарского народа, который в дальнейшем срабатывал в каждой ситуации обострения общественно-политической обстановки в республике. Вновь возникающие вопросы общественной жизни, например муниципальной реформы, воспринимаются и интерпретируются в контексте широкого этноисторического понимания реабилитации.
Противоречия и спорные моменты немедленно актуализируют программу суверенизации Балкарии как единственную гарантию благоприятного разрешения «бытийных» проблем этноса.
Иначе выглядит структура политических отношений вокруг черкесского вопроса, занявшего заметное место в российской и международной политической публицистике 2000-х годов [Рябцев, 2012].
Условным рубежом, с которого фиксируются истоки нынешней актуализации «черкесского вопроса», можно считать середину 1980-х годов, когда наметился глубокий поворот в условиях существования черкесов в СССР и в Турецкой республике, связанный с либерализацией и демократизацией общественно-политической жизни [Besleney, 2014]. Сразу же обозначились и основные тематические блоки, составлявшие структуру проблемы: необходимость осмысления характера и последствий военных действий Российской империи в ходе Кавказской войны как геноцида по отношению к адыгам (черкесам); юридическое обеспечение возможности репатриации адыгов диаспоры на историческую родину; в долгосрочной перспективе - возможность объединения части территорий трех субъектов РФ - Адыгеи, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии, а также территории, населенной шапсугами Причерноморья, в единый субъект в рамках Российской Федерации - Черкесию [Нефляшева, 2012]. Основными в деятельности наиболее влиятельных кабардинских общественных организаций во второй половине 1980-х и 1990-е гг. являлись первые два блока проблем, тогда как третий оставался уделом активности маргинальных групп в виртуальном пространстве [Кушхабиев, 2013, с. 77-81].
В черкесской этнопублицистике современный «черкесский вопрос» прямо отождествлялся с «трагическими проблемами черкесского народа», которые носят исторически заданный результатами Кавказской войны объективный характер. В исправлении такого положения, в преодолении последствий Кавказской войны усматривалась суть «черкесского вопроса». В начале 90-х гг. ХХ в. и Верховный Совет КБССР принял ряд нормативно-правовых актов по данной тематике. 30 августа 1990 г. было принято Постановление «Об установлении Дня памяти адыгов - жертв Кавказской войны и насильственного выселения за рубеж» (21 мая - день окончания Кавказской войны) [Постановление, 1990, с. 3]; 7 февраля 1992 г. - постановление «Об осуждении геноцида адыгов (черкесов) в годы Русско-Кавказской войны» [Постановление, 1992, с. 1]; 12 мая 1994 г. -«Обращение Парламента Кабардино-Балкарской Республики к Совету Федерации и Государственной Думе Федерального Собрания Российской Федерации в связи с 130-летием со дня окончания Кавказской войны», в котором содержится призыв «...дать правовую и нравственную оценку последствиям Кавказской войны, признать геноцид черкесского (адыгского) народа, всемерно способствовать в получении им статуса народа-изгнанника, оказать содействие потомкам депортированных адыгов, желающим возвратиться на свою историческую родину» [Обращение, 1994, с. 1].
К 2000-м гг. стало очевидно, что реального продвижения по основным аспектам «черкесского вопроса», как они определялись международным черкесским движением, достигнуто не было. Но за это время в черкесском мире произошли глубокие социально-демографические и культурные сдвиги. В активную общественную жизнь вступили новые поколения, сформировавшиеся в городской среде, более образованные и мобильные, владеющие современными информационно-коммуникационными технологиями, способные создавать сетевые сообщества. За несколько лет возник целый ряд новых организаций практически во всех странах проживания черкесов [Кушхабиев, 2012].
Общий ход политического процесса давал поводы для осуществления ими политических акций. Центральное место среди них заняло принятое в 2007 г. решение МОК о проведении зимних Олимпийских игр 2014 г. в Сочи, причем российская сторона полностью игнорировала исторический фон и статус черкесов как коренного народа Восточного Причерноморья. Тема сочинской Олимпиады возникла в условиях, когда «черкесский вопрос» уже вступил в фазу обострения в связи с некоторыми другими событиями 2005-2006 гг. Решение поставленных в его рамках вопросов не могло быть внутриреспубликанским делом. В конечном счете ответственность за трагическое прошлое и за решение проблем настоящего возлагалась на Российское государство. Некоторые активисты черкесского движения полагали, что адыги должны быть готовы отстаивать свои интересы: «А с кем их придется отстаивать - с русскими, грузинами, армянами, американцами - покажет жизнь» [«Черкесский вопрос»..., 2014, с. 57]. Резко негативная реакция со стороны общественных сил и публицистов, стоящих на российских державных позициях, была неизбежной. Адыгские общественные организации КБР заняли в завязавшейся дискуссии умеренную и вполне пророссийскую позицию, оценив как неконструктивные «попытки увязать XXII зимние Олимпийские игры в Сочи с трагическими событиями адыгской истории XIX века» [Меморандум., 2011]. Сам по себе год Сочинской Олимпиады не был наполнен масштабными и остро звучащими событиями в Кабардино-Балкарии, где проживает большинство черкесского (адыгского) населения России. Но общий итог Сочинской Олимпиады с точки зрения развития «черкесского вопроса» остается амбивалентным. Что касается национальных чувств не только черкесских активистов, но и более широких слоев черкесского населения, можно констатировать разочарование холодным и отчасти манипуляторским отношением организаторов Игр и политического руководства к черкесам. «На нас, как всегда, наплевали», - отчеканил один из комментаторов. Речь идет прежде всего о церемонии открытия, построенной как историческое повествование, в котором «для черкесов места не нашлось» [Черкесский вопрос., 2014]. Сохраняется присутствие в информационном пространстве темы признания геноцида черкесов в период Кавказской войны.
Таким образом, попытки придать актуальную политико-правовую «нормативность» тем или иным ключевым событиям, отношениям и символам прошлого представляет собой характерную черту кабардино-балкарской этнополитики. Интерпретации
и драмы историко-политического дискурса в концентрированном виде воспроизводятся в сознании и профессиональных занятиях гуманитарной интеллигенции, а публичное звучание и мобилизующий потенциал получают они в активности национальных движений, которые являются носителями определенных этнополитиче-ских программ или проектов. И «балкарский», и «кабардинский» этнополитические проекты получают историко-политическую легитимацию либо по формуле «восстановления прав репрессированного балкарского народа (его реабилитации)», либо по формуле «восстановления» исторической Кабарды или всей Черкесии, разрушенной в результате Кавказской войны. Как историко-политические феномены они характеризуются сущностным сходством, будучи направлены на «преодоление последствий» определенных событий прошлого путем создания особых условий для отдельных этнических групп населения в настоящем. Помимо предметно-содержательной взаимосвязи эти проблемы объединяет их локализация в пространстве научно-исторического и общественного дискурса между полюсами конфликта и консенсуса. Выработка критериев коммуникативной рациональности, позволяющих в их обсуждении продвигаться к общественному консенсусу, является актуальной задачей, в решение которой должны внести свой вклад историки региона, объединяемые нормами и стандартами профессиональной научной деятельности.
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
Азикова Ю.М. «Бои историй», или Использование исторических сюжетов и символов в общественно-политическом дискурсе современной Кабардино-Балкарии // Метаморфоз vs Трансформация. Мультидисциплинарный подход к изучению истории адыгов в XIX-XXI вв.: материалы Международной научной конференции 6 декабря 2013 г., г. Ростов-на-Дону. Ростов-н/Д: СКНЦ ВШ ЮФУ 2013. С. 86-105. Балкарцы: выселение, на спецпоселении, реабилитация. 1944-2001: Документы, материалы, комментарии / Авт.-сост. Х.-М.А. Сабанчиев. Нальчик: Полиграфсервис и Т, 2001. 227 с.
Верховный Совет СССР. Декларация от 14 ноября 1989 года «О признании незаконными и преступными репрессивных актов против народов, подвергшихся насильственному переселению, и обеспечении их прав» // Некоммерческая интернет-версия КонсультантПлюс. URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base =ESU;n=1687#0251672868616879 (дата обращения - 01 мая 2019 г.).
Декларация о государственном суверенитете Кабардино-Балкарской Советской Социалистической Республики // Этнополитическая ситуация в Кабардино-Балкарии / Составитель и ответственный редактор И.Л. Бабич. Т. 1-11. Т. I. М.: ИЭА РАН, 1994. С. 59-64.
Драгунский Д.В. Навязанная этничность // Полис. 1993. № 5. С. 24-30. История многовекового содружества: К 450-летию союза и единения народов Кабардино-Балкарии и России. Нальчик: Издательство М. и В. Котляровых, 2007. 720 с.
Казенин К. Элементы Кавказа. Земля, власть и идеология в северокавказских республиках. М.: Издательский дом «Регнум», 2012. 176 с. Кушхабиев А.В. Проблемы репатриации зарубежных черкесов: история, политика, социальная практика. Нальчик: Издательство КБНЦ РАН, 2013. 224 с. Кушхабиев А.В. Проблемы становления и политизации деятельности черкесских общественных организаций в Турции // Известия КБНЦ РАН. 2012. № 2 (46). С. 145-151.
Маремшаова И.И. Балкария и Карачай в этнокультурном пространстве Кавказа. Нальчик: «Эльбрус», 2003. 121 с.
Меморандум адыгских (черкесских) общественных организаций Кабардино-Балкарской Республики // Познавательно-новостной портал «Северо-Кавказские новости». URL: https://sk-news.ru/news/society/11494/ (дата обращения - 28 апреля 2019 г.).
Нефляшева Н. Черкесское национальное движение - общероссийский и международный контекст: общие подходы // Кавказская политика. Сайт кавказского гражданского форума. URL: http://kavpolit.com/cherkesskoe-nacionalnoe-dvizhenie-vnutriros-sijskij-i-mezhdunarodnyj-kontekst-obshhie-podxody/ (дата обращения - 30 мая 2012 г.). Обращение митинга балкарского народа //Балкария. № 3 (17). Июль 2005. С. 3. Обращение Парламента Кабардино-Балкарской Республики к Совету Федерации и Государственной Думе Федерального Собрания Российской Федерации в связи с 130-летием со дня окончания Кавказской войны // Кабардино-Балкарская правда. 1994. 13 мая.
Оффе К. Этнополитика в восточноевропейском переходном процессе // Полис. 1996. № 2. С. 27-46.
Панарин С.А. Позиционно-исторические факторы Кавказской политики // Полис. 2002. № 2. С. 100-112.
Постановление Верховного Совета Кабардино-Балкарской АССР «Об установлении Дня памяти адыгов - жертв Кавказской войны и насильственного выселения за рубеж» // Кабардино-Балкарская правда. 1990. 6 сентября. Постановление Верховного Совета Кабардино-Балкарской ССР «Об осуждении геноцида адыгов (черкесов) в годы Русско-Кавказской войны» (07.021992 № 977-XII-B) // Кабардино-Балкарская правда. 1992. 20 февраля.
Резолюция митинга, состоявшегося 28 мая 2005 г. на площади у Мемориала жертвам репрессий балкарского народа // Балкария. № 3 (17). Июль 2005. С. 3. Рябцев В.Н. Черкесский вопрос, Олимпиада-2014 и политика Грузии на Кавказе (заметки политолога по следам событий). Ростов н/Д; Пятигорск: Изд-во СКНЦ ВШ ЮФУ 2012. 384 с.
«Черкесский вопрос». Экспертный доклад / отв. ред. В.А. Тишков, сост. И.Л. Бабич. М.: ИЭА РАН. 2014. 91 с.
Черкесский вопрос в Сочи: Столица Олимпиады или земля геноцида? // Интернет СМИ «Кавказский узел». URL: http://www.kavkaz-uzel.ru/articles/238010/ (дата обращения - 30 марта 2014 г.).
Шхагапсоев З.Л., Тенгизова Ж.А., Урумов А.В., Хамуков А.В. Конституционная реформа в Кабардино-Балкарской Республике. Нальчик: Нальчикский филиал Краснодарского университета МВД России, 2011. 407 с.
Besleney Z.A. The Circassian diaspora in Turkey: a political history. London: Routledge, Taylor & Francis Group, 2014. 204 p.
Ross M.H. Psychocultural Interpretations and Dramas: Identity Dynamics in Ethnic Conflict // Political Psychology. 2001. Vol. 22. № 1. Pp. 157-178.
REFERENCES
Azikova Ju.M. "Boi istorij", ili Ispol'zovanie istoricheskih sjuzhetov i simvolov v obsh-hestvenno-politicheskom diskurse sovremennoj Kabardino-Balkarii ["Fights of Stories", or The Use of Historical Stories and Symbols in the Social and Political Discourse of Modern Kabardino-Balkaria], in Metamorfoz vs Transformacija. Mul'tidisciplinarnyjpodhod k izucheniju istorii adygov v XIX-XXI vv.: materialy Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii 6 dekabrja 2013 g., g. Rostov-na-Donu [Metamorphosis vs Transformation. A multidisci-plinary approach to the study of the history of the Circassians in the XIX-XXI centuries: materials of the International Scientific Conference on December 6, 2013, Rostov-on-Don]. Rostov-n/D: SKNC VSh JuFU, 2013. Pp. 86-105 (in Russian). Balkarcy: vyselenie, na specposelenii, reabilitacija. 1944-2001: Dokumenty, materialy, kommentarii [The Balkans: eviction, at the special settlement, rehabilitation. 1944-2001: Documents, materials, comments] / Avt.-sost. H.-M.A. Sabanchiev. Nal'chik: Poligrafservis i T, 2001. 227 p. (in Russian).
Verhovnyj Sovet SSSR. Deklaracija ot 14 nojabrja 1989 goda "O priznanii nezakonnymi i prestupnymi repressivnyh aktov protiv narodov, podvergshihsja nasil'stvennomu peresele-niju, i obespechenii ih prav" [Supreme Council of the USSR. Declaration of 14 November 1989 "On the Recognition and Enforcement of the Rights of Peoples Subjected to Forced Displacement as Unlawful and Criminal Acts of Repression"], in Nekommercheskaja internet-versija Konsul'tantPljus. Available at: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cg i?req=doc;base=ESU;n=1687#0251672868616879 (accessed 01 May 2019). Deklaracija o gosudarstvennom suverenitete Kabardino-Balkarskoj Sovetskoj Socialisticheskoj Respubliki [Declaration on State Sovereignty of the Kabardino-Balkan Soviet Socialist Republic], in Jetnopoliticheskaja situacija v Kabardino-Balkarii [Ethno-political situation in Kabardino-Balkaria] / Sostavitel' i otvetstvennyj redaktor I.L. Babich. T. I-II. T. I. M.: IJeA RAN, 1994. Pp. 59-64 (in Russian).
Dragunskij D.V. Navjazannaja jetnichnost' [The imposed ethnicity], in Polis. 1993. № 5. Pp. 24-30 (in Russian).
Istorija mnogovekovogo sodruzhestva: K450-letiju sojuza i edinenija narodov Kabardino-Balkarii i Rossii [History of centuries long community: To 450th anniversary of the alliance and unity of the peoples of Kabardin-Balkaria and Russia]. Nal'chik: M. i V. Kotljarovs' Publ., 2007. 720 p. (in Russian).
Kazenin K. Jelementy Kavkaza. Zemlja, vlast' i ideologija v severokavkazskih respublikah [Elements of the Caucasus. Land, power and ideology in the North Caucasus republics]. M.: Izdatel'skij dom "Regnum", 2012. 176 p. (in Russian).
Kushhabiev A.V. Problemy repatriacii zarubezhnyh cherkesov: istorija, politika, social'naja praktika [Problems of repatriation of foreign Circassians: history, politics, social practice]. Nal'chik: Izdatel'stvo KBNC RAN, 2013. 224 p. (in Russian).
Kushhabiev A.V. Problemy stanovlenija i politizacii dejatel'nosti cherkesskih obshhestven-nyh organizacij v Turcii [Problems of formation and politicization of Circassian social organizations in Turkey], in Izvestija KBNC RAN. 2012. № 2 (46). Pp. 145-151 (in Russian). Maremshaova I.I. Balkarija i Karachaj v jetnokul'turnom prostranstve Kavkaza [Balkaria and Karachai in the ethno-cultural space of the Caucasus]. Nal'chik: "Jel'brus", 2003. 121 p. (in Russian).
Memorandum adygskih (cherkesskih) obshhestvennyh organizacij Kabardino-Balkarskoj Respubliki [Memo of adyghe (circassian) public organizations of Kabardin-Balkar Republic], in Poznavatel'no-novostnojportal "Severo-Kavkazskie novosti". Available at: https://sk-news.ru/news/society/11494/ (accessed 28 April 2019). Nefljasheva N. Cherkesskoe nacional'noe dvizhenie - obshherossijskij i mezhdun-arodnyj kontekst: obshhie podhody [Circassian National Movement - All-Russian and International Context: Common Approaches], in Kavkazskaja politika. Sajt kavkazskogo grazhdanskogo foruma. Available at: http://kavpolit.com/cherkesskoe-nacionalnoe-dvizhenie-vnutrirossijskij-i-mezhdunarodnyj-kontekst-obshhie-podxody/ (accessed 30 May 2012).
Obrashhenie mitinga balkarskogo naroda [Address of the rally of the Balkan people], in Balkarija. № 3 (17). Ijul' 2005. Pp. 3 (in Russian).
Obrashhenie Parlamenta Kabardino-Balkarskoj Respubliki k Sovetu Federacii i Gosudarstvennoj Dume Federal'nogo Sobranija Rossijskoj Federacii v svjazi s 130-letiem so dnja okonchanija Kavkazskoj vojny [Appeal of the Parliament of the Kabardino-Balkan Republic to the Federation Council and the State Duma of the Federal Assembly of the Russian Federation on the occasion of the 130th anniversary of the end of the Caucasus War], in Kabardino-Balkarskaja pravda. 1994. 13 maja (in Russian).
Offe K. Jetnopolitika v vostochnoevropejskom perehodnom processe [Ethnopolitics in the Eastern European Transition Process], in Polis. 1996. № 2. Pp. 27-46 (in Russian).
Panarin S.A. Pozicionno-istoricheskie faktory Kavkazskoj politiki [Positional-historical factors of Caucasus politics], in Polis. 2002. № 2. Pp. 100-112 (in Russian).
Postanovlenie Verhovnogo Soveta Kabardino-Balkarskoj ASSR "Ob ustanovlenii Dnja pam-jati adygov -- zhertv Kavkazskoj vojny i nasil'stvennogo vyselenija za rubezh" [Resolution of the Supreme Council of Kabardino-Balkan ASSR "On the Establishment of the Day of
Remembrance of Adygs - Victims of the Caucasus War and Forced Eviction Abroad"], in Kabardino-Balkarskaja pravda. 1990. 6 sentjabrja (in Russian). Postanovlenie Verhovnogo Soveta Kabardino-Balkarskoj SSR «Ob osuzhdenii genocida adygov (cherkesov) v gody Russko-Kavkazskoj vojny» (07.021992 № 977-XII-V) [Resolution of the Supreme Council of Kabardino-Balkan SSR "On Condemnation of Genocide of Adygs (Circassians) during the Russian-Caucasus War"], in Kabardino-Balkarskaja pravda. 1992. 20 fevralja (in Russian).
Rezoljucija mitinga, sostojavshegosja 28 maja 2005 g. na ploshhadi u Memoriala zhert-vam repressij balkarskogo naroda [Resolution of the rally held on May 28, 2005 in the square near the Memorial to the Victims of Repression of the Balkan People], in Balkarija. № 3 (17). Ijul' 2005. Pp. 3 (in Russian).
Rjabcev V.N. Cherkesskij vopros, 0limpiada-2014 ipolitika Gruzii na Kavkaze (zametki politologa po sledam sobytij) [Circassian question, Olympic Games-2014 and politics of Georgia in the Caucasus (notes of the political scientist on traces of events)]. Rostov n/D; Pjatigorsk: Izd-vo SKNC VSh JuFU, 2012. 384 p. (in Russian).
"Cherkesskij vopros". Jekspertnyj doklad/ otv. red. V.A. Tishkov, sost. I.L. Babich ["Circassian question". Expert report. V.A. Tishkov, editor; compiled by I.L. Babich]. M.: IJeA RAN. 2014. 91 p. (in Russian).
Cherkesskij vopros v Sochi: Stolica Olimpiady ili zemlja genocida? [Circassian question in Sochi: Olimpics capital or the land of genocide?], Internet SMI "Kavkazskij uzel". Available at: http://www.kavkaz-uzel.ru/articles/238010/ (accessed 30 March 2014). Shhagapsoev Z.L., Tengizova Zh.A., Urumov A.V., Hamukov A.V. Konstitucionnaja reforma v Kabardino-Balkarskoj Respublike [Constitutional reform in the Kabardino-Balkan Republic]. Nal'chik: Nal'chikskij filial Krasnodarskogo universiteta MVD Rossii, 2011. 407 p. (in Russian).
Besleney Z.A. The Circassian diaspora in Turkey: a political history. London: Routledge, Taylor & Francis Group, 2014. 204 p.
Ross M.H. Psychocultural Interpretations and Dramas: Identity Dynamics in Ethnic Conflict, in Political Psychology. 2001. Vol. 22. № 1. Pp. 157-178.
