CC BY
129
УДК 348
С.М. Дударе нок*
ИСТОРИЯ ФАЛЬСИФИКАЦИИ ОДНОГО ДЕЛА: РЕПРЕССИИ ПРОТИВ ВЕРУЮЩИХ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ 1937-1938 гг.
Рассматривается история фальсификации одного из следственных дел против православных верующих российского Дальнего Востока, положившего начало массовым репрессиям против верующих всех конфессий. Автор статьи доказывает, что верующие были одной из целевых групп «Большого террора», осуществляемого органами НКВД в 1937-1938 годах. Их воспринимали как «главных зачинщиков всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений», вследствие чего они и подлежали физическому уничтожению.
Ключевые слова: верующие, контрреволюционная организация, следственное дело, антисоветская деятельность, «Большой террор», репрессии.
The history of one lawsuit falsification: anti-religious repressions in the Russian Far East in 1937-1938. SVETLANA M. DUDARENOK (Far Eastern Federal University).
The article deals with the history of falsification of a lawsuit against Orthodox believers of the Russian Far East, which gave a start to the mass repressions against the followers of all other religions. The author proves that the believers were one of the target groups for the "Great Purge" carried out by the People's Commissariat for Internal Affairs in 1937-1938. The believers were regarded as "the main instigators of various anti-Soviet and subversive acts" and therefore were subject to extermination.
Key words: believers, counterrevolutionary organization, lawsuit, anti-Soviet activity, Great Purge, repressions.
В августе 1937 - ноябре 1938 г. органами НКВД СССР был осуществлен ряд широкомасштабных репрессивных акций, ставших известными позже под собирательным названием «Большой террор». Одной из главных целевых групп репрессивных акций были верующие. В соответствии с приказом наркома внутренних дел СССР Н.И Ежова от 30 июля 1937 г. [1], знаменовавшего собой начало самой массовой, так называемой кулацкой, операции НКВД по уничтожению последних «несоциалистических элементов» и ликвидации «повстанческой базы» в СССР на случай войны, «церковники» и «сектанты» должны были быть уничтожены как одни из «главных зачинщиков всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений». Репрессии распространялись также на «наиболее активных» «сектантских активистов» и
«церковников», которые к моменту начала операции содержались в тюрьмах, концлагерях, трудовых поселках и колониях. [Там же].
Массовые репрессии по отношению к верующим начались задолго до начала спецоперации по «репрессированию антисоветских элементов». Расстрелы, аресты, заключение в концлагеря, ссылки и т .д. широко применялись большевиками в отношении священнослужителей и верующих с момента установления советской власти. Однако актуализация проблемы борьбы с религиозными организациями произошла в ходе принятия Конституции 1936 г. и подготовки к выборам в Верховный Совет СССР.
Отмена ограничений на участие в выборах, в т. ч. для служителей культа, а также декларации о «расширении советской демократии» привели к тому, что
*ДУДАРЕНОК Светлана Михайловна, доктор исторических наук, заведующая кафедрой отечественной истории и архивоведения Школы гуманитарных наук Дальневосточного федерального университета.
E-mail: [email protected] © Дударенок С.М., 2013
среди части населения действительно возникла надежда на то, что государство откажется от гонений на религию. Во всех регионах Советского Союза выдвигались требования вернуть верующим церкви и молитвенные дома, разрешить отправление религиозных культов. Об этом было проинформировано руководство партии и государства. Реакция последовала незамедлительно.
В январе 1937 г. заместитель заведующего отделом культуры и образования ЦК ВКП(б) С.М. Та-маркин сообщил секретарям ЦК Л.М. Кагановичу,
А.А. Андрееву и Н.И. Ежову о плачевном состоянии антирелигиозной пропаганды в СССР и усилившейся активности «церковников» всех исповеданий. По его данным, на территории страны функционировали 20 тыс. церквей и мечетей, 24 тыс. служителей культа, 600 тыс. церковных активистов вели свою «подрывную деятельность», а антирелигиозная работа была повсюду свернута. О провале антирелигиозной деятельности свидетельствовали и результаты Всесоюзной переписи населения, проведенной в январе 1937 г. По результатам переписи, 56,7% населения старше 16 лет (55,3 млн чел.) заявили о своей принадлежности к тому или иному вероисповеданию [2, с. 191-194].
То, что именно «церковникам» предстояло стать одной из жертв «Большого террора», подтверждают материалы февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937 г. Направленность обсуждения на пленуме была задана докладом А.А. Жданова о задачах партийных организаций в связи с предстоящими выборами. Призвав партийные организации «быть готовыми к избирательной борьбе», Жданов назвал и потенциальных противников, готовых активно использовать представившиеся «легальные возможности», - «попов всех рангов и мастей» [3, с. 4-5]. Тема была поддержана и развита в выступлениях ряда партийных функционеров. Особенно акцентировал внимание И.В. Сталина на «религиозной проблеме» видный чекист, секретарь Азово-Черноморского крайкома ВКП(б) Е.Г. Евдокимов [4, с. 10]. Подвергнутый критике руководитель Союза воинствующих безбожников (СВБ) Ем. Ярославский также призвал не ослаблять борьбу с религиозными организациями, которые «представляют собой организацию для подготовки антисоветских выборов по всей стране». По данным Ем. Ярославского, на тот момент существовало почти 39 тыс. зарегистрированных общин и групп, объединявших около миллиона только «религиозного актива», а также несколько тысяч «сектантских организаций, не зарегистрированных, подпольных, тайных» [3, с. 14].
27 марта 1937 г. последовал циркуляр НКВД СССР об усилении агентурно-оперативной работы
по «церковникам и сектантам». В полном соответствии с духом только что окончившегося пленума ЦК ВКП(б) в преамбуле документа утверждалось, что «церковники и сектанты» активизировались в связи с принятием новой Конституции и ведут подготовку к выборам в советы, «ставя своей задачей проникновение в низовые советские органы». Органам НКВД предписывались меры, направленные на выявление и быстрый разгром организующих очагов нелегальной работы церковников и сектантов», в первую очередь на внесение раскола в церковные общины, ослабление материальной базы церкви, затруднение участия в выборах и т. д. [5].
В пользу предположения о том, что выделение «церковников» и «сектантов» в особую группу террора было инициативой высших партийных функционеров, свидетельствует записка, направленная 20 мая 1937 г. Г.М. Маленковым И.В. Сталину. Речь в ней шла об отмене постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г., регулировавшего церковногосударственные отношения. По мнению Маленкова, постановление сыграло негативную роль «в создании организационной основы для оформления наиболее активной части церковников и сектантов». Указывая на положение постановления, согласно которому для регистрации религиозного общества необходимо было заявление двадцати учредителей [6], Маленков писал: «... Как видим, уже сам порядок регистрации требует организационного оформления двадцати наиболее активных церковников. В деревне эти люди широко известны под названием «двадцатки». На Украине для регистрации религиозного общества требуется не двадцать, а пятьдесят учредителей [...]. Считаю целесообразным отменить этот декрет, содействующий организованности церковников. Мне кажется, что надо ликвидировать «двадцатки» и установить такой порядок регистрации религиозных обществ, который не оформлял бы наиболее активных церковников. Точно так же следует покончить, в том виде, как они сложились, с органами управления церковников. Декретом мы сами создали широко разветвленную, враждебную советской власти легальную организацию. Всего по СССР лиц, входящих в «двадцатки», насчитывается около шестисот тысяч» [7].
С запиской были ознакомлены члены и кандидаты в члены Политбюро: Андреев, Ворошилов, Жданов, Каганович, Калинин, Косиор, Микоян, Молотов, Петровский, Постышев, Чубарь, Эйхе. Сугубо положительное отношение к инициативе Маленкова высказал Н.И. Ежов, указав, что «из практики борьбы с церковной контрреволюцией в прошлые годы и в настоящее время нам известны многочисленные факты, когда антисоветский церковный актив исполь-
зует в интересах проводимой антисоветской работы легально существующие «церковные двадцатки» как готовые организованные формы и как прикрытия». Вместе с постановлением от 8 апреля 1929 г. Ежов предлагал отменить также инструкцию Постоянной комиссии по вопросам культов при Президиуме ВЦИК от 16 января 1931 г. «О порядке проведения в жизнь законодательства о культах», которая, по его мнению, ставила «религиозные объединения на положение едва ли не равное с советскими общественными организациями, в частности, имею в виду пункты
16 и 27 инструкции, которыми допускаются религиозные уличные шествия и церемонии, и созыв религиозных съездов». [Там же].
Несмотря на столь однозначную позицию Ежова и Маленкова, И.В. Сталин принял решение передать вопрос на обсуждение П.А. Красикову и М.И. Калинину, оба высказали негативное отношение к инициативе Маленкова. Красиков в качестве главного аргумента 16 августа 1937 г. привел соображение о том, что благодаря имеющемуся законодательству церковные активисты действуют под контролем, а не в подполье, «что всегда хуже, когда имеешь дело с религией». Перегибы и форсирование «ликвидации религии» привели, по его мнению, к тому, что «во многих местностях союза загоняли в подполье секты и немалое количество верующих и делали их враждебными или контрреволюционными» [8, с. 35-36]. В результате постановление от 8 апреля 1929 г. осталось в силе.
Не вызывает сомнения то, что дальневосточные партийные функционеры, уяснив, что верующие являются одними из наиболее опасных противников на выборах в Верховный Совет СССР, вернувшись с февральско-мартовского пленума 1937 г., предприняли соответствующие действия: гонения на верующих развернулись с новой силой. Этому способствовал ряд факторов. Во-первых, подавляющее большинство «церковников» и «сектантских активистов» находилось на оперативном учете, в их отношении велись агентурные разработки, производилась перлюстрации переписки (многие из них переписывались с родственниками и знакомыми, проживающими в Харбине, Франции и США), в результате чего у органов НКВД имелись на них компрометирующие материалы. Во-вторых, значительное количество православных священнослужителей, протестантских проповедников и пресвитеров были лишены избирательных прав, многие были ранее судимы, высланы либо раскулачены. Оставалось только изобличить «церковников» и «сектантов» в том, что они «активно занимаются антисоветской деятельностью»1 и что
1 Следственное дело № 14040-1937 Контрреволюционной монархической организации церковников тихоновской
данной деятельностью они занимаются организованно. Примером подобного «изобличения» явилось «раскрытие» органами НКВД подпольной контрреволюционной монархической организации церковников тихоновской ориентации Владивостока в составе 17 человек, 12 из которых были расстреляны 10-11 сентября 1937 г., а 5 человек - приговорены к концлагерям сроком на 10 лет.
Фабрикация «дела» началась еще до февральско-мартовского пленума в середине февраля 1937 г. 21 февраля 1937 г. во Владивостоке были арестованы Мешкова Мария Семеновна и супруги Закржевские, Бронислав Иосифович и Евдокия Федоровна. Поводом к аресту М.С. Мешковой стали «агентурные данные» о том, что она имеет дома «антисоветские монархические книжки», такие как «Царство Диавола на земле (Сионские протоколы)»2, и не только сама их читает, но дает почитать своим друзьям и знакомым. Супруги Закржевские были арестованы потому, что хорошо знали М.С. Мешкову, брали у нее и читали эти самые «антисоветские монархические книжки».
Протоколы допросов М.С. Мешковой позволяют утверждать, что следователями НКВД изначально была поставлена задача не только «изобличить» ее в активной антисоветской деятельности, но и понудить дать нужные им показания. Первый допрос М.С. Мешковой состоялся 7 февраля 1937 г., а следующий только через три месяца - 11 мая 1937 г. Все это время М.С. Мешкова находилась под стражей и не могла понять, что же ей инкриминируют.
5 мая 1937 г. была арестована еще одна фигурантка следственного дела № 14040-1937 - Анисия Евти-фьевна Гращенко, о которой М.С. Мешкова сказала как о своей знакомой. На допросах (11 мая, 13 мая, 2 июля) малограмотная, имеющая три класса церковноприходской школы женщина, говорила о своих религиозных убеждениях, а протоколы пестрят словами «антисоветские монархические убеждения», «антисоветская агитация и пропаганда» и т. д. и т. п.
Мария Семеновна рассказывала следователям, что «верующей она стала еще до революции», что «никогда не порывала с церковью», что постоянно посещала религиозные службы в Успенском кафедральном соборе, «слушала там лекции, беседы или хор». Из ее показаний следует, что в годы советской власти ее религиозные убеждения еще более укрепились, этому способствовали ее встречи в 1928-1930 годах с игуменом Стефанием - настоятелем Владиво-
ориентации г. Владивостока по обвинению Топоркова В.А., Лебедева П.Л., Рябенького В.Е. и других (всего 17 чел.) по ст. 58-10, 58-11 УК РСФСР // Государственный архив Приморского края. Далее ГАПК. Ф. 1588. Оп. 2. Д. 30850. Л.2.
2 Там же. Л. 138-139(об.).
стокского женского монастыря. Именно игумен Стефаний, по утверждению М.С. Мешковой, подарил ей книгу, которая стала поводом к аресту. Другие книги религиозного содержания ей передал арестованный и высланный советской властью священник Свято-Никольской церкви Шабельников. В монастыре до его закрытия в 1930 г. проживало более ста монашек, и монастырь был центром православной религиозной жизни Владивостока.
Далее М.С. Мешкова показала, что после закрытия монастыря ей долгое время не с кем было поговорить на религиозные темы. Такая возможность появилась только в 1936 г.: Мария Семеновна познакомилась с верующей семьей Закржевских и «церковной активисткой» Анисией Евтифьевной Гращенко, занимающейся сбором подписей православных верующих для официальной регистрации общины. Ни одной официально действующей православной общины во Владивостоке в данный период не было.
От А.Е. Гращенко М.С. Мешкова узнала, что в город из ссылки вернулся священник Успенской общины Владивостока Василий Львович Топорков, желающий зарегистрировать религиозную общину в соответствии со статьей о свободе совести Конституции СССР 1936 г.3. При личной встрече В.Л. Топорков сказал М.С. Машковой, что скоро появится «возможность для проведения религиозных обрядов, что как только будет утверждена Новая Конституция, он сможет совершать религиозные службы... »4.
На вопрос следователя: что вас связывало с
А.Е. Гращенко? - М.С. Машкова ответила: «Нас связывала однородность убеждений и осуществление связей с осужденными священниками.»5. А на вопрос: что побудило заниматься «антисоветской агитацией»? - ответила так: «Побудил меня к этому обнародованный проект Новой Конституции, который я признала положительным документом в части разрешения свободы совести, свободы вероисповедания. На основании этого я заключила, что религия будет свободно развиваться, свободно будут учреждаться церкви, и для того, чтобы скорее восстановить разрушенные церкви, активизировать их, я решила. принять активное участие в этом деле. С этой целью я стала восстанавливать связи с религиозными людьми, в частности со Скорняковым, Васильковым, Топорковым. С этой же целью я начала вести беседы антисоветского характера на квартире Закржевских по Сионским протоколам»6.
После того как на допросе 13 мая 1937 г. М.С. Мешкова показала, что в городе «существует тайный кружок
3 Там же. Л. 2, 7, 12.
4 Там же. Л. 3-5.
5 Там же. Л. 73-84.
6 Там же. Л. 85.
верующих старой церкви, который собирается, ведет подготовительную работу по восстановлению старой церкви.., добивается у властей возвращения кафедрального собора.»7, у следователей НКВД не осталось никаких «сомнений» в наличии во Владивостоке организованной, многочисленной, антисоветской контрреволюционной монархической организации. 15 мая 1937 г. были арестованы «активные члены монархической контрреволюционной организации»: Винокуров Константин Александрович и Ковалева Мария Ульяновна8, а 20 мая «руководители монархической контрреволюционной организации, занимающейся активной антисоветской деятельностью», Топорков Василий Львович, Лебедев Петр Лаврентьевич и Рябенький Василий Ев-стафьевич9.
В.Л. Топорков, бывший священник Успенской общины Владивостока, в 1936 г. вернулся из ссылки, которую отбывал в с. Шадрино, недалеко от Новосибирска. В Шадрино он познакомился с архиепископом Сергием Новосибирским (Васильковым), который тоже отбывал ссылку. Перед возвращением во Владивосток В.Л. Топорков решает съездить в Москву, где знакомится с митрополитом Сергием (Страгород-ским), бывшим заместителем местоблюстителя патриаршего престола, будущим Патриархом Московским и всея Руси, которому пообещал организовать во Владивостоке общину патриаршей ориентации. (В
1930-х годах большинство православных верующих Приморской области были сторонниками обновленческой церкви).
По приезду во Владивосток В.Л. Топорков начал работу по организации в Приморской области православных общин патриаршей ориентации, в противовес обновленческим общинам. Ему удалось разослать священникам области воззвание митрополита Сергия (Страгородского) об изменениях в службе, установить связь с заключенными в Дальлаге священнослужителями, наладить переписку с сосланными советской властью бывшими приморскими священниками и объединить вокруг себя верующих, сторонников патриаршей церкви10. Как показал на одном из допросов В.Л. Топорков, такая церковная община «была создана и зарегистрирована», о чем он «специальным письмом информировал в 1937 г. митрополита Сергия Страгородского»11.
Из данных показаний следователи НКВД сделали вывод о том, что В.Л. Топорков занимался «организацией религиозных масс, активизацией церковных общин против Советской власти в 1934-1935 годах
7 Там же. Л. 73.
8 Там же. Л. 98-108.
9 Там же. Л. 104, 107.
10 Там же Л. 115, 118(об.)
11 Там же. Л. 2, 6, 13, 14-16.
по указанию епископа Сергия Новосибирского, а в 1936-1937 годах по указанию Сергия Страгородско-го», что и тот и другой были руководителями контрреволюционных монархических организаций: первый в Новосибирске, второй - в Москве. Что по их заданию
В.Л. Топорков создал контрреволюционную монархическую организацию во Владивостоке, «которая ставила задачу борьбы с Советской властью с помощью международной буржуазии и интервенции», что он как «руководитель этой организации стоял на позициях поражения Советского Союза в случае войны, интервенции на пользу буржуазии».
Значительно усилило позицию обвинения то, что двое из пяти детей В.Л. Топоркова покинули родину: сын Алексей проживал во Франции, а дочь Екатерина - в Харбине.
П.Л. Лебедев - бывший священник одного из владивостокских приходов - в 1931 г. был осужден к пяти годам лишения свободы по ст. ст. 58-10 и 58-11 УК РСФСР, в 1937 г., благодаря ходатайству сыновей, вернулся из ссылки во Владивосток. Все находящиеся в «деле» протоколы допросов (от 28 мая; 5 , 7 , 8 , 20 июня; 4, 9 августа) позволяют утверждать, что «выводы следствия» были построены на самооговоре. Так, например, на допросе от 8 июня и 4 августа 1937 г. П.Л. Лебедев показал: «С приездом в г. Владивосток, я сразу же связался с монархистами, руководителями контрреволюционной монархической организации Топорковым, Рябеньким, Плаксиным, Винокуровым, стал активным членом этой контрреволюционной организации», что он «прибыл из Новосибирска в г. Владивосток для развертывания контрреволюционной работы под внушением, заданию архиепископа Сергия Новосибирского», что он встал «на путь контрреволюционной деятельности. под влиянием архиепископа Сергия Новосибирского и священника Топоркова».
Еще один «руководитель» контрреволюционной монархической организации, В.Е. Рябенький, бывший диакон одного из владивостокских православных приходов, так же, как и В.Л. Топорков, вернулся в 1936 г. из ссылки. В 1931 г. он был осужден ОГПУ по ст. ст. 58-10 и 58-11 на десять лет лагерей. Материалы «дела» позволяют утверждать, что В.Е. Рябенький ни одного обвинения, выдвинутого следователями НКВД против него, не признал. Он отрицал свое членство в контрреволюционной монархической организации, участие в «нелегальных религиозных собраниях», в контрреволюционной антисоветской деятельности, шпионаже в пользу Японии, «связей с заграницей», наличие у него монархических убеждений и даже заявил, что «в бога не верует» и что поэтому «от церковного сана отказался».
Единственное, в чем В.Е. Рябенький признал себя виновным, так это в том, что он поддерживал «связи с бывшими служителями религиозного культа», с которыми отбывал наказание в Нагаево, и что был знаком с работниками японского консульства во Владивостоке - Эмори Нагасима и Саката.
11 июня 1937 г. были арестованы Плаксин Николай Гаврилович и Пехова Анна Семеновна, а с 22 по 26 августа еще шесть «активных членов монархической контрреволюционной организации»: Кузнецов Алексей Васильевич, Кравец Пелагея Петровна, Саломатова Агафья Яковлевна, Рябинина Федора Ивановна, Кравец Иван Максимович и Мичурова Фекла Матвеевна.
Как и в случае с П.Л. Лебедевым, обвинения против вновь арестованных строились на основании «самооговоров». Так, например, Н.Г. Плаксин, на момент ареста священник Евсеевской православной общины на ст. Седанка, руководителем контрреволюционной монархической организации себя не признал, но, по утверждению следователей, заявил: «Я ненавижу Советскую власть потому, что церковь и религия при Советской власти не в почете, считается несовместимой с социалистическим и коммунистическим строем. Я признаю царский буржуазный строй, как в других странах, где религия и церковь в почете.»12. А.В. Кузнецов не только признал себя виновным по ст. 58-10 и 58-11 УК РСФСР, но и, по версии следователей, заявил, что «занимался антисоветской агитацией, дискредитацией Советской власти» и что вся эта работа проводилась им «под видом религиозности». Подобные «высказывания» приписывались следователями всем, проходившим по этому «делу».
В соответствии с вышеназванным приказом наркома внутренних дел СССР Н.И Ежова от 30 июля 1937 г. [1], массовые репрессии в Дальневосточном крае должны были начаться 15 августа 1937 г. Репрессированию подлежали «...наиболее активные антисоветские элементы из бывших кулаков, карателей, бандитов, белых, сектантских активистов, церковников и прочих.», а план на репрессированных в Дальневосточном крае включал в себя 6 тыс. чел. (2 тыс. - первая категория - ВМН, 4 тыс. - вторая категория - концлагерь сроком от 8 до 10 лет) [там же]. Фальсификаторы «дела», стремясь не только выполнить, но и перевыполнить «план», уже 28 августа 1937 г. выдвинули обвинительное заключе-ние13, в котором отмечалось:
«Прикрываясь вывеской религии, мнимой борьбой с живистской церковью, используя религиозные предрассудки масс, представленные права Новой
12 Там же. Л. 122, 126.
13 Там же. Л. 339-248.
Сталинской Конституции КРМО, как это установлено следствием, развернула антисоветскую деятельность в следующем направлении:
1. Организованная моральная и материальная помощь контрреволюционерам, церковникам, заключенным в концлагеря и ссылки.
2. Ведение систематической агитации против политики Коммунистической партии, Советской власти, как власти якобы антихристовой, распространение слухов о скорой войне, скорой гибели Советской власти.
3. Хранение, распространение и пропаганда контрреволюционной монархической литературы и антисоветских листов.
4. Организация провокационной антисоветской агитации и компании протеста против местных властей»14.
Возникновение контрреволюционной монархической организации, указывалось в обвинительном заключении, относится к 1931-1935 годам и является «контрреволюционным образованием попов тихоновской ориентации»: Топоркова, Лебедева, Рябенького, Плаксина и др. бывших руководителей, активных членов контрреволюционной организации, ликвидированной в городе Владивостоке в
1931-1936 годах и вновь воссозданной ими в 1936 г. после возвращения во Владивосток по окончании срока заключения и высылки.
Контрреволюционная монархическая организация города Владивостока, отмечалось в обвинительном заключении, была частью существующей в стране широкой сети контрреволюционных монархических организаций. Так, например, она имела тесную связь с контрреволюционными монархическими религиозными центрами Новосибирска и Москвы. Наряду с этим члены контрреволюционной монархической организация «церковников» Владивостока имели связь с бежавшим за границу духовенством.
Вдохновителями-организаторами контрреволюционной монархической организации «церковников» города Владивостока, подчеркивается в обвинительном заключении, являются: «протоиерей Топорков, который в 1936 году специально ездил в Москву к митрополиту Сергию Страгородскому и от него получил задание по развертыванию антисоветский деятельности; священник Лебедев, который прибыл из г. Новосибирска в помощь Топоркову в
1937 году по заданию архиепископа Сергия Новосибирского. Кроме указанных лиц в руководящее ядро КРМО входили: Рябенький, прибывший из к/л Колымы, Плаксин, Мешкова и др.»15.
14 Там же. Л. 239-242.
15 Там же. Л. 249-272.
Практическая деятельность организации, по мнению следователей НКВД, ведших это «дело», заключалась в следующем.
«Члены контрреволюционной монархической организации, арестованные по настоящему делу, выполняя указания своих руководителей, «духовных отцов», используя религию, церковную общину тихоновской ориентации, представленные права Новой Конституции, провели в жизнь следующие антисоветские действия:
1. В целях оказания моральной и материальной помощи к/р духовенству, высланному и заключенному в к/л, с последними систематически поддерживали письменную связь, охранялось оставшееся их имущество, в очередях на базарах среди верующих собирались пожертвования деньгами и натурой и регулярно пересылались им.
2. В проповедях и беседах, в разговорах велась антисоветская пропаганды, что коммунизм временное явление, Советская власть - власть антихриста, скоро будет война, конец мира и т. д. Велась антисоветская агитация в пользу Испанских мятежников, троцкистов, против политики партии, Советской власти в деревне и в городе.
3. Велась агитация, что всеобщая перепись населения есть антихристово дело. Активно проводилась обработка населения в религиозном духе, ходили по домам и понуждали записываться в церковную общину.
4. Члены контрреволюционной монархической организации распространяли, пропагандировали контрреволюционную литературу и антисоветские листовки.
5. В Пасхальные дни члены КРМО в целях поднятия авторитета церкви, организации религиозных масс, понуждения местных властей к предоставлению им полной свободы действий, путем анонимных протестов, подняли провокационную компанию против Советской власти, что она преследует церковь и религию, нарушает Новую Советскую Конституцию»16.
На основании вышеизложенного обвинительного заключения следственное дело № 14040 было направлено на рассмотрение «тройки» УНКВД по ДВК.
2 сентября 1937 г. на заседании «тройки» УНКВД ДВК было принято решение: В.Л. Топоркова, П.Л Лебедева, В.Е. Рябенького, Н.Г. Плаксина, К.А. Винокурова, М.С. Мешкову, Б.И. Закржевского, Е.Ф. Зак-ржевскую, А.Е. Гращенко, А.С. Пехову, И.М. Кравца, А.В. Кузнецова расстрелять, - а имущество, лично принадлежащее осужденным, конфисковать17. Приговор был приведен в исполнение 10-11 сентября 1937 г.
К десяти годам концлагерей были осуждены: М.У. Ковалева, П.П. Кравец, А.Я. Саломатова,
16 Там же. Л. 273-277, 307.
17 Там же. Л. 317.
Ф.И. Рябинин и Ф.М. Мичурова. Ковалева Мария Ульяновна умерла в Дальлаге 1 мая 1946 г., Саломатова Агафья Яковлевна - 20 апреля 1939 г. в Тайшет-лаге и Мичурова Фекла Матвеевна умерла 5 ноября 1941 г. в Карлаге18.
В апреле 1958 г. следственное «дело» контрреволюционной монархической организации «церковников» было пересмотрено. Следователь Следотдела управления КГБ при СМ СССР по Приморскому краю ст. лейтенант Баталин, рассмотрев материалы следствия и дополнительного расследования, пришел в выводу, что «проходящие по делу лица были арестованы и осуждены в 1937 году без достаточных оснований», что «виновность осужденных в принадлежности к контрреволюционной монархической организации основана только на признательных показаниях, данных на предварительном следствии», что «показания арестованных в процесс следствия не проверялись и никакими другими доказательствами подтверждены не были, между тем их правдивость вызывает сомнение»19.
По мнению ст. лейтенанта Баталина, в процессе дополнительного расследования установлено, что проходящий по делу руководитель «контрреволюционного монархического центра» митрополит Сергий (Стра-городский), якобы по заданию которого была создана контрреволюционная монархическая организация во Владивостоке, к уголовной ответственности за принадлежность к указанной организации не привлекался, до своей смерти в 1944 г. являлся Патриархом Московским и всея Руси, занимал лояльную позицию по отношению к советской власти. Другой, проходящий по делу, «вдохновитель» контрреволюционной монархической организации «церковников» города Владивостока архиепископ Сергий Новосибирский (Васильков Сергей Нилович) в 1937 г. был арестован и осужден к ВМН (расстрелу) как член руководящего центра контрреволюционной церковно-монархической организации, но по проведенному в 1957 г. дополнительному расследованию по его делу установлено, что в действительности такой контрреволюционной организации не существовало, а дело было сфальсифицировано. Архиепископ Сергий был реабилитирован.
По мнению ст. лейтенанта Баталина, осужденные по этому «делу о контрреволюционной монархической организации» лица в процессе предварительного следствия обвинялись и в создании нелегальной церковной Евсеевской общины, религиозные собрания которой проводились в домах А.С. Пеховой и Г.Т. Сахновой и среди членов которой якобы велась антисоветская агитация.
Арестованные же по другим делам Гудень Н.И.
18 Там же. Л. 316, 318, 320-324.
19 Там же. Л. 375.
и Саломатов С.З. показали, что нелегальной Евсеев-ская община не являлась, так как они лично ходили за разрешением в облисполком, «оттуда была получена справка на право проведения религиозных служб до момента официальной регистрации общины». Саломатова, Гудень, а также вновь допрошенный свидетель Алексеева Г.П. показали, что никакой антисоветской деятельности, в т. ч. и антисоветской агитации, среди членов общины не проводилось.
В процессе предварительного следствия обвиняемые Лебедев, Плаксин Винокуров, Мешкова, Гращен-ко, Ковалева, Кузнецов, Кравец, Саломатова, Рябини-на, Мичурова признали себя виновными в «хранении и распространении литературы антисоветского содержания», проведении «провокационной кампании протеста против Советской власти» и проведении антисоветской агитации среди верующих.
Дополнительным расследованием, утверждает ст. лейтенант Баталин, установлено, «что религиозная литература, в распространении которой обвинялись осужденные и которая фигурирует в деле как антисоветская, в действительности антисоветской не являлась». Она была издана еще до Октябрьской революции.
«Признание же обвиняемых в проведении антисоветской агитации не может служить основанием для их обвинения в преступлении, предусмотренном ст. 58-10 УК РСФСР, так как ни один из обвиняемых не привел никаких конкретных фактов этой агитации».
Иных доказательств, подтверждающих проведение арестованными «антисоветской агитации» в деле ст. лейтенант Баталин не нашел, напротив, он сделал вывод о том, что следователи, «участвующие в проведении следствия по настоящему делу, в период 1937-
1938 гг., являлись создателями ряда фальсифицированных следственных дел», и предложил выйти с ходатайством перед прокурором Приморского края о внесении протеста в Президиум Приморского краевого суда на предмет отмены постановления «Тройки» УНКВД по ДВК от 02.09.1937 г. по данному «делу». Все проходящие по «делу» были реабилитированы. Но это произошло только в 1958 г., а в 1937-1938 годах именно «дело» контрреволюционной монархической организации «церковников» Владивостока положило начало «Большому террору» против приморских верующих всех конфессий.
По данным статистического отчета органов НКВД СССР за 1937-1938 годы, известны общие цифры «церковников и сектантов», репрессированных в ходе операции по приказу № 00447: 37 331 человек за 1937 г. и 13 438 - за 1938 г., всего 50 769 человек [9, с.172].
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Оперативный приказ народного Комиссара внутренних дел С.С.С.Р. № 00447 об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов. 30 июля 1937 года. гор. Москва. [Электронный ресурс] / Режим доступа: www Ru.wikisource.org/wiki/ Приказ_НКВД_№_00447 [дата обращения 15.01.2013 года]
2. См.: Жиромская В.Б. Демографическая история России в 1930-е годы. Взгляд в неизвестное. М., 2001.
3. Вопросы истории. 1993. № 5.
4. Вопросы истории. 1993. № 7.
5. Охотин Н.Г., Рогинский А.Б. «Большой террор»: 1937— 1938. Краткая хроника [Электронный ресурс] / Режим доступа: www memo.ru/history/y1937/hronika1936_1939/ xronika.html [дата обращения 15.01.2013]
6. См.: Постановление ВЦИК и СНК от 8 апреля 1929 года
«О религиозных объединениях». Ст. 3. [Электронный ресурс] / Режим доступа: http://base.consultant.ru/
cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=ESU;n=1787. [Дата обращения 15.01.2013].
7. Цит по: Игумен Дамаскин (Орловский). Гонения на Русскую Православную Церковь в советский период [Электронный ресурс] / Режим доступа: http://www.fond. ru/index.php?menu_id=374&menu_parent_id=358&show_ date= 1&category_id= 14&article_page_content=0&show_ preview_img=0&show_file_list=0&flag=ajax&page=1&re gime=site&content_id=48 [дата обращения 15.01.2013]. Ссылка на документ автором дается на: АП РФ. Ф.3. Оп. 60. Д. 5. Л. 36-37.
8. Цит. по: Этноконфессия в советском государстве. Меннониты Сибири в 1920-1930-е годы: эмиграция и репрессии. Документы и материалы / сост. и науч. ред. А.И. Савин. Новосибирск : Посох, 2009.
9. См.: Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «Большим». Секретный приказ № 00447 и технология его исполнения. М., 2003.
REFERENCES
1. Operativnyj prikaz narodnogo Komissara vnutrennih del S.S.S.R. № 00447 ob operacii po repressirovaniju byvshih kulakov, ugolovnikov i dr. antisovetskih jelementov [Operational order of the national commissioner of internal affairs of the USSR № 0047 about repressions of the former wealthy peasants, criminals and other anti-soviet elements. 30.07.1937. Moscow. [Electronic resource] URL: www. ru.wikisource.org/wiki/ Приказ_НКВД_№_00447 (in Russ)
2. Zhiromsky, V.B., 2001, Demograficheskaja istorija Rossii v 1930-e gody [Demographic history of Russia in the 1930s], Moskwa. (in Russ)
3. Voprosy istorii, 1993, no. 5. (in Russ)
4. Voprosy istorii, 1993, no. 7. (in Russ)
5. Okhotin, N. G., Roginsky A.B. «Bol'shoj terror»: 1937— 1938. Kratkaja hronika [«Great Purge»: 1937-1938. Short chronicle] [Electronic resource] URL: www.memo.ru/ history/y1937/hronika1936_1939/xronika.html (in Russ)
6. Postanovlenie VCIK i SNK ot 8 aprelja 1929 goda «O religioznyh obedinenijah». St. 3. [Resolution of All-Union CEC and CNK 08.04.1929 «About religious associations». Article 3] [Electronic resource] URL: http://base.consultant. ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=ESU;n=1787 (in Russ).
7. Igumen Damaski (Orlovskij) Gonenija na Russkuju Pravoslavnuju Cerkov' v sovetskij period [Persecutions of Russian Orthodox Church during the Soviet period] URL: http://www.fond.ru/index.php?menu_id=374&menu_ parent_id=358&show_date=1&category_id=14&article_ page_content=0&show_preview_img=0&show_file_list =0&flag=ajax&page=1®ime=site&content_id=48 (in Russ)
8. Etnokonfessija v sovetskom gosudarstve. Mennonity Sibiri v 1920-1930-e gody: emigracija i repressii. Dokumenty i materialy [Ethnofaith in the Soviet state. Mennonites of Siberia in 1920-1930: emigration and repressions. Documents and materials], 2009, Novosibirsk: Posoh. (in Russ)
9. Unge, M., Binner, R., 2003, Kak terror stal «Bol'shim». Sekretnyj prikaz № 00447 i tehnologija ego ispolnenija [How the purge became “Great”. Confidential order № 00447 and its execution], Moskwa. (in Russ)
