CC BY
117
ИСТОРИОГРАФИЯ РАСКОЛА РУССКОЙ ЦЕРКВИ В СОВЕТСКИЙ ПЕРИОД (1960-1970-е гг.)
Д.А. БАЛАЛМКИН
Кафедра истории Московский государственный университет сервиса 141221, Московская овл, пос. Чсрктово, ул. Главная, с>, {>{>
И статье рассматриваются особенности советской историографии раскола Русской Церкви 1%0 1970 гг. Шшянпе перемен в политической жизни СЧХ.'Р в 50 60-е гг., обновление иеточннковой иачы исследований и инструментов источниковедческого атиипа ио-чвоишш перейти на новый уровень анализа вопросов церковно-государственных отношений. Появились новые исследовательские направления, например, тема культурных и идеологических новаций раскола.
Одной из главных сложностей в развитии исгоржнрафии раскола Русской Церкви в со-вегский период был мощный пропагандистский атеистический прессинг историков со стороны государства. I Теудивитсльно, что качественный сдвиг в области исследования церковного раскола наметился в конце 50-х гг. - после принятия Советской властью ряда мер по нормализации положения Русской Православной Церкви. Большую роль сыграла и так называемая «оттепель», давшая в 60-е гг. мощный импульс развитию гуманитарных наук. В :пх) время существенно обновилась и источпиковая база исследований.
Еще в 1912 г. известный историк В.П Дружинин приобрел сборник сочинений пусто-зерских узников, изданный в XVII веке. Среди текстов были автографы «Жития» Аввакума и первой части «Жития» Епифания. В 1966 г. был обнаружен еще один сборник, вышедший из нустозерской темницы: знаток и ценитель старины И.Н. Заволока получил в свое распоряжение подлинную рукопись Аввакума и Епифания, содержащую автографы их житий и других сочинений в различных редакциях или вариантах1. Традиции автобиографического «Жития» Аввакума продолжил новый тип биографического повествования - «О 'Грех исповедницах слово плачевное», сохранившегося в единственном списке конца XVII в. и впервые опубликованного в 1960 г. «Слово» оплакивает боров-ских узниц - боярыню Ф.П. Морозову, княгиню Е.П. Урусову и жену стрелецкого полковника М.Г. Данилову, умерших от голода в земляной тюрьме Боровского Пафнугьева монастыря осенью 1675 г.2 В 1962 г. К.В. Чистов опубликовал одну из легенд, бытовавших в старообрядческих северных поселениях, - легенду о Беловодье3. Историкам известны 10 челобитных протопопа Аввакума к царю Алексею Михайловичу, однако до нас дошли только 6 из них. Не сохранились две ранние, датируемые 1653 г.: челобитная 1664 г., ставшая поводом для новой ссылки; послание июня 1667 г. из Андреевского монастыря на Воробьевых горах в Москве. Заслуга большой аналитической и археографической работы с различными редакциями первой челобитной Аввакума принадлежит Е.В. Яроцкой4. Тем не менее вне сферы внимания советских исследователей оставался целый комплекс документов, позволяющих реконструировать исторический период, предшествующий церковной реформе, и, в том числе, новгородский этап деятельности Никона5.
В 1960-1970-е гг. обновился и инструментарий источниковедческого анализа. Л.Н. Робинсон первым представил написание Аввакумом своего жития как вольную импровизацию, заменив понятие «редакция текста» словом «вариант»6. Н.С. Демкова определила завершенность сюжета «Жития» для самого Аввакума. Она аргументировала 'лу мысль тем, что в течение 10 лет после написания «Жития» (1672 1682) Аввакум не делал попыток продолжить рассказ («Житие» завершается описанием собьгшй в 11устозе1,юке 14 апреля 1670 г.). Только в Прянишниковском списке отражена попытка протопопа рассказан» о своей жизни после заключения в земляную тюрьму, не заходя, впрочем, в своем повествовании далее 1670 1671 гг. Кроме того, П.С. Демкова сделала важное заключение, что «Житие» нельзя воспринимал как законченное произведение, без учет изменений в тексте. Дело в том, что оно существует в нескольких авторских редакциях, различия между которыми весьма существенны. В их числе 11-С. Демкова выделила: автобиографическое повествование в письмах, посланиях и записках 1664 166е) гг.; первоначальную редакцию «Жития» нротофафа нряншшшковскош списка 1669 1672 гг.; качественно новый тип повествования «Жития», где преобладают иовелды-протографа редакции 1672 г.; стилистические варианты :угого текста; текст «Жития», помещенного в пустозереком сборнике цервой половины 1673 г.; текст «Жития», помещенного в пуетозерский сборник редакции 1675 г. При этом в повествовательной структуре «Жития» отчетливо выделяютея дна ряда повествования о жизни Аввакума. Один тип представляет собой своеобразную событийную сечку и обладает признаками докуменпшыю-летониенот стиля. Другой тип повествования - описание отдельных эпизодов из жизни Аввакума и его сподвижников, приобретающее иногда форму законченных новелл. Именно их совокупность, по убеждению Н.С. Демковой, создает Аввакумову «концепцию действительности»7.
Анализ литературы показывает, что традиционно внимание советских историков привлекала история русской церкви до XVII в. Истории церкви в XVII столетии до середины 1960-х гг. было посвящено всего три статьи8. При этом, например, статья Н.В. Устюгова и Н.С. Чаева представляла собой очень краткий обзор положения церкви в XVII в. и была лишь введением к рассмотрению так называемого «дела Никона». Последней, по времени издания, отечественной работой по этому вопросу вплоть до конца 1960-х гг. оставались работы дореволюционного историка Н.Ф. Каптерева. Совокупность этих обстоятельств определила как саму возможность рассмотрения церковно-государственной проблематики на новом уровне, так и становление определенных направлений исследований в этой области.
Так, например, ранее была закрыта для исследователей проблема культурных и идеологических новаций раскола. В 1960-е гг. история русской общественной мысли в XVII в. была изучена в советской историографии значительно меньше, чем история других периодов. Однако все исследования советских ученых на эту тему были единодушны в констатации того, что «в названных областях идеологической жизни именно в этот период произошли сдвиги принципиального характера»9. Например, Д.С. Лихачев отмечал «кризис средневекового способа изображения человека», «первые предвестники литературы нового времени» и «открытие ценности человеческой личности в демократической литературе XVII века». В литературоведении 1960-1970-х гг. наметились предложения, направленные на дифференциацию важнейших тенденций литературного развития эпохи. Д.С. Лихачев отметил, что «литературные направления появляются не только с появлением стилистических дифференциаций, но и с классовым расслоением литературы на литературу господствующих верхов и демократических низов»10. В этой связи П.Н. Берков об-
ратил внимание на то, что стилистический антагонизм Симеона Полоцкого и Аввакума опирался на различия в идейных и литературных представлениях11.
Искусствоведы обращали внимание на проникновение в живопись второй половины XVII в. «темы человеческой драмы», а в творчестве Симона Ушакова «человеческая личность уже заявила о своем праве быть увековеченной в живописи наравне с небожителями»12. Новые веяния прослеживались и в области развития научных знаний. Наиболее полно традиция естественно-научных знаний эпохи Возрождения запечатлелась в «Уставе ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки», составленной Михаилом Юрьевым, Иваном Фоминым и Анисимом Михайловым в первой четверти XVII в.13 А М.П. Алексеев пришел к выводу о том, что в русских педагогических учениях XVII в. прослеживается влияние идей гуманистов Эразма Роттердамского и Яна Коменекого .
На протяжении всего XVII столетия происходили (пусть и неравномерно) существенные изменения образа жизни, сушо которых был отход от средневековых норм и форм мышления. К середине XVII в. в русской общественной мысли сложилась традиция критики феодального православия, его церковной организации и идеологии, носителем которой еще с середины XVI в. выступали демократические крут города. Кще в 1630-х и*, сохраняла свою актуальность полемика против «иконоборцев», а в 1650-х 1Т. мы вновь встречаемся с фактом еретического вольномыслия, когда в 1651 г. некий Федор Шиловцев, находившийся в Чудовом монастыре, потоптал крест и богородичную икону. Более того, политические, экономические и общественные отношения уже не безоговорочно воспринимались как «созданные церковью»15. Безусловно, сторонники сохранения вековых установлений не могли не отреагировать на культурноидеологические веяния эпохи. В свое время Н.И. Костомаров отмечал: «Мы не согласимся с мнением, распространенным у нас издавна и сделавшимся, так сказать, ходячим: будто раскол есть старая Русь. Нет, раскол - явление новое, чуждое старой Руси»16.
В литературе неоднокрашо отмечалось, что сила, широта, устойчивость и жизнеспособность старообрядческого движения объясняется не только тем, что «оно отразило и использовало антифеодальные настроения трудового народа», но и тем, что «базой ему послужила развитая идеологическая система, созданная старообрядческими идеологами третьей четверти XVII века», в основу которой легло более 120 различных известных нам произведений. Это позволило Н.Ю. Бубнову говорить о старообрядческой идеологии как едином учении, а не простой сумме взглядов и мнений старообрядцев. В одном из главных идеологических памятников старообрядчества - «Книга ответ православных», созданном в 1667-1669 гг. пустозерскими узниками, уже представлена четкая система взглядов. Стройное идеологическое учение было создано в короткий срок для привлечения на свою сторону народа в борьбе с Никоном. Этому способствовало и то, что начитанность старообрядческих руководителей порой превосходила уровень их оппонентов. Для старообрядцев характерен интерес к древним еретическим движениям на Руси и к современным им «еретическим» учениям Запада. Существенной частью старообрядческой идеологии, по мнению Н.Ю. Бубнова, стали также взгляды и мнения дониконианской эпохи, и, прежде всего, сочинения келаря Троице-Сершевой Лавры Арсения Суханова - «Прения с греками
о вере». В большей степени, по мнению советских ученых, успех старообрядческой пропаганды был обусловлен ростом классовой борьбы в стране17.
Именно в 60-е - начале 70-х гт. в отечественной историографии сложилось мнение, что защита церковно-правительственной реформы и новых принципов самодержавного правления (как и протест против них) образовала некий социально-исторический рубеж. По нему отчетливо прослеживаются процессы разделения литературы этой эпохи
на два идейно-противоположных направления. Если повествовательная и сатирическая литература оставалась по средневековой традиции анонимной, то литература, связанная с движением раскола, выдвинула целую группу крупных писателей (Аввакум, Нпифа-ний, Федор, Лазарь, Авраамий, Спиридон Потемкин, Никит Добрынин-11усгоевят), произведегшя которых отличались заметой шдошидуальной окраской.
Традиции средневековой литературы в переходный период сказывались еще довольно сильно. В связи с этим литература во многих случаях сохраняла свои внелитерачур ные функции (религиозшифавоучительные, политические и пр.). 1 Ь-ггому у придворной и демократической литершуры традиционная христианекая морализация и актуальная полишческая пропаганда нередко сливались воедино. Очевидно, что проповеди писак;-лей раскола, несомненно, стимулировали споры но вопросам вероучения. Ведь г» условиях Московского шеударства второй половины XVII п., когда догматы церкви были «одновременно и политическими аксиомами», идеология раскола, с точки зрения П[К*дста вителей господствующего класса, была равносильна отрицанию церкви вообще. По мнению А.Н Робинсона, главная опасность таких сочинений, с точки зрения руководи телей церкви, состояла в том, что в них подвергались сомнению основ!»! авторитарно церковного самосознания, что способствовало зарождению народного свободомыслия но отношению к религиозно-идеологическим установлениям феодального строя. Особенно тревожными представлялись властям взгляды писателей раскола на государственную церковь18. В целом же, по признанию советских историков, раскол в своеобразной форме отразил начинающийся кризис средневекового мировоззрения‘1).
Процесс формирования специфической идеологии раскола как системы взглядов и представлений староверов па мир, свое место в нем и ход исторического процесса охватывает, прежде всего, ранний период истории старообрядчества, то есть 1650 1680-е гг. В советской историографии описываемого нами периода происходит осознание того, что в этот период религиозные направления в расколе еще не были оформлены и развивались достаточно хаотично, порой тесно переплетаясь. г )то создало довольно пеструю и иногда противоречивую каргину старообрядческой идеолог ии. Становилось очевидным и то, что в социальном сознании современников само понятие «раскол» представало, прежде всего, как разорванность кулыурного и духовного единства, раскол не только церкви, но и разделение государства и церкви.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См. предисловие к: Пустозерский сборник. Автографы сочинений Аввакума и Виифапня / Изд-е подг. Н.С. Демкова, Н.Ф. Дроблеикова, ЛИ. Сазонова. - Л., 1975. - С. 6.
Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и другие его сочинения / Под ред. Н.К. Гудзия. - М., 1960. - С. 295-302; См. комментарий А.И. Мазуиина на с. 444-445; Демкова Н.С. К вопросу о жанровом своеобразии сочииений протопопа Аввакума («О трех исповедницах слово плачевное») // Рукописная традиция ХУ1-Х1Х вв. на Востоке России. -Новосибирск, 1983. - С. 15, 26.
3 Чистов К.В. Легенда о Беловодье // Труды Карельского филиала АН СССР: Вопросы литературы и народного творчества. - 1962. - Т. 35. - С. 116-181.
Яроцкая Е.В. О редакциях «первой» Челобитной Аввакума // Памятники литературы и общественной мысли эпохи феодализма. (Археография и источниковедение Сибири). — Новосибирск, 1985. - С. 79.
5 Речь идет о различных изданиях Служебников, Псалтири, Апостола и других книг, отпечатанных на Московском печатном дворе в первой половине XVII в., а также ряда документов РГАДА, архива Санкт-Петербургского филиала ИРИ РАН, РО РНБ и Отдела русской культуры
Государственного Эрмитажа. См.: Лобачев СВ. Патриарх Никон и взаимоотношения государства и церкви в середине XVII в.: Автореф. дисс.... к.и.н, - СПб., 1998. ~ С. 11.
0 Робинсон А.Н. Жизнеописания Аввакума и Епифания. - М., 1963. - С. 56, 134.
1 Демкова Н.С. Житие протопопа Аввакума (Творческая история произведения). - Л., 1974. - С. 155; Она же. Житие протопопа Аввакума (творческая история текста): Автореф. дне.... канд. филолог, наук. - Л., 1969. - С. 3, 16-17.
8 Гпрфункель А.Х. Рост землевладения Киршшо-Ьелозерского монастыря в конце XVI и XVII вв. // Исторические записки. * 1963. -** Т. 73; Она же. Антицерковная борьба крестьян в XVII веке (по материалам вотчины Кирилло-Белозерского монастыря) // Ежегодник Музея истории религии и атеизма. 1960. 'Г. 4; Устюрт Н.В., Чаев Н.С. Русская церковь в
XVII веке. // Русское государство в XVII веке: Сб. статей. М., 1961.
11 Клибанов А.Н. К характеристике новых явлений в русской общественной мысли второй половины XVII - начала XVIII и. // История ССОР. 1963. № 6. С. 85.
Лихачев Д.С. Человек в литературе Древней Руси. - М.-Л., 1958. С. 5, 152; Он же. Иотшка древнерусской литературы. М.-Л., 1967.* С.83.
11 См.: История русской критики. М.-Л., 1958. Т. I. С. 36 44.
|‘’ Алпатов М.В. Всеобщая история искусств. М., 1955. ■ Т. III. - С. 304, 312.
11 Райнов Т. Наука в России XI XVII веков. - М.-Л., 1940. Ч. I III. С. 291 292.
м Алексеев МЛ. Явления ^манизма в литермуре и публицистике древней Руси (XVI XVII вв.) // Исследования по славянскому литературоведению и фольклористке. М., 1960. С. 175- 207.
14 Клибанов А.И. К характеристике новых явлений в русской общественной мысли второй половины XVII ~ начала XVIII в. // История СССР. - 1963. -• №. 6. С. 87-89.
1(1 Костолшров Н.И. История раскола у раскольников // Вестник Европы. - 1871. ~ Апрель. - С. 498.
17 См.: Бубнов Н.Ю. Источники по истории формирования идеологии раннего старообрядчества: Автореф. дисс. ... к.и.н. - Л., 1975. - С. 5, 9--11, 17.
18 См.: Робинсон А.Н. Борьба идей в русской литературе XVII века. - М., 1974. - С. 7, 20-22, 228-230.
10 См.: Сахаров А.М., Зимин А.А., Грекудов Е.Ф. Церковная реформа и раскол // Церковь в истории России. (IX в. - 1917 г.). Критические очерки. - М., 1967. - Т. IX. - С. 152.
THE HISTORIOGRAPHIES OF THE RUSSIAN CHURCH’S SPLIT IN THE SOVIET PERIOD (1960-1970-s)
D.A. BALALIKIN
Department of History The Moscow State University of service 99, Glavnaya Str., Cherkizovo Set., Moscow Reg., 141221 Russia
Article is dedicated to the years of 1960-1970-s specifics in soviet historiography of Russian church split. The influence of political changes of 1950-1960 years in USSR, the renewal of investigation sources and of hystoriographic methods allowed to achieve new analytical levels in state-church relationship issue. The new aspects of such analysis were produced - such as cultural and ideological innovations of the church split.
