CC BY
56
УДК 340
РО! 10.23672/и4226-5568-9880-]
Швец Анна Анатольевна
кандидат юридических наук, доцент,
заместитель начальника кафедры теории и истории права и государства, Краснодарский университет МВД России karnl@mail.ru
Anna A. Shvets
Candidate of Legal Sciences, Associate Professor,
Deputy Head of the Department of Theory and the History of Law and State, Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia karnl@mail.ru
Историко-культурные
особенности систематизации древнеяпонского права
Historical and cultural
features of systematization japanese law
Аннотация. В данной статье исследуются специфические цивилизационные особенности развития раннесредневекового японского права. Делается вывод о значительном влиянии на источники и юридическую технику систематизации китайского правового опыта. Обобщаются оригинальные конструкции, составы и санкции в древнеяпонском праве. Проанализирована юридическая природа и особенность восприятия средневековым японским обществом первого всеобъемлющего кодекса «Тайхо ри-цурё».
Ключевые слова: традиционное право, обычай, кодификация, средневековое государство, источник права, преступление, наказание, смертная казнь.
Annotation. The specific civilizational features of the development of early medieval Japanese law are investigated. The conclusion is drawn about the significant impact on the sources and legal technology of the systematization of Chinese legal experience. Original designs, compositions and sanctions in ancient Japanese law are generalized. The legal nature and peculiarity of the perception of the first comprehensive code «Taiho Ritsuryo» by medieval Japanese society is analyzed.
Keywords: traditional law, custom, codification, medieval state, source of law, crime, punishment, death penalty.
Формирование правовой системы Японии происходило в условиях достаточно зрелого государства [8, с. 17], что обусловило необходимость юридического оформления социальных отношений, систематизации норм права.
В период V!!—!Х вв. в древнеяпонском (или ранне-средневековом) праве происходит эпоха кодификации по китайскому образцу [1]. Именно она окажет наиболее существенное влияние на дальнейшую историю развития традиционного японского права и его этическую идентичность.
В данный период времени появляются такие значимые японские правовые документы, как «Конституция Сётоку» 604 г., «Манифест Тайка» 646 г., Кодексы «Тайхо рицурё» 702 г. и «Ёро рицурё» 718 г. [2]. Уже это обилие крупных сводов и кодификационных документов дает нам право сделать предварительный вывод об особом качественном содержании данного этапа в правовой истории Японии. Историки-японисты верно называют это время «эпохой рицурё кокка» (букв. «законное государство», или государственное управление на основе законов).
В качестве своеобразной черты правовой культуры японцев этого периода времени мы можем назвать их безудержное стремление после открытия письменности к фиксации и систематизации
всего вокруг, в том числе, права. Другой специфической чертой древнеяпонского права стал масштабный и многоотраслевой характер его кодификации, детальная законодательная регламентация всех сфер управления и жизни подданных [3].
В раннесредневековый период начала складываться практика издания кодифицированных актов, что было свидетельством стойкой приверженности японцев религиозно-правовым нормам, освященным авторитетом синтоистских богов и заветами предков. Хотя долго время считалось, что характерной чертой традиционного общества Японии было неприятие строгих законодательных предписаний и жёстких прецедентных решений. Но мы постараемся показать в данном коротком исследовании, что нельзя идти на поводу у компаративистских стереотипов.
В работах западноевропейских и американских ученых-юристов общим местом по истории японского права стало утверждение, что придворные правоведы и местные даймё копировали китайские образцы и воспроизводили положения конфуцианского политико-правового учения. Мы считаем важным здесь подчеркнуть, что из китайского права действительно шла рецепция, но главным образом самой юридической терминологии на китайских иероглифах. В японские
юридические тексты уже вкладывалось специфически местное содержание. Это отчетливо видно из критического анализа содержания средневековых сводов законов «Тайхо рицурё» 702 г. и «Ёро рицурё» 718 г.
Остановимся подробнее на анализе юридической техники, истории составления и содержании отдельных положений знаменитого «кодекса» эпохи Тайро в VIII веке. В одноименно «Тайхо рицурё» были кодифицированы почти полностью все известные к этому времени обычаи и законы раннесредневековой Японии. Это был наиболее примечательный правовой памятник традиционного права, который предопределил правовое развитие страны на несколько веков вперед. Хотя историки-японисты утверждают, что его влияние было значительным только в первые три столетия вплоть до XII века, а затем его потенциал во многом сошел на нет, что было связано с падением авторитета императора и переходом власти в руки сёгунов. С этим мы также должны согласиться, так как в своде «Тайхо рицурё» просто уже не было такой потребности во времена «воюющих провинций», политической раздробленности и падения значимости унифицированного права как такового.
Изначально «Тайхо рё» задумывался как сугубо административный и гражданско-правовой свод норм. Уровень юридической техники и отраслевой специализации норм в нем был недостаточно высок, чтобы составители смогли выдержать такую юридическую монотонность. Поэтому мы легко обнаруживаем в кодексе множество сугубо уголовно-правовых положений (рицу) и даже уголовно-процессуальных статей. Обратимся к краткому описанию этого блока норм.
В системе правонарушений по кодексу выделяется такой древнеяпонский институт, как хати-гяку (яп. «восемь злодеяний»). Это была, по сути, первая в истории традиционного права письменно зафиксированная классификация преступлений. Они были разделены на две основные категории: государственные преступления и преступления против общественной морали. Здесь заметно этическое влияние синтоистских верований японцев и конфуцианских представлений о малых прегрешениях и смертельных грехах. Как верно замечает исследователь Д.А. Суровень, «японцы, хотя изначально и придерживались классификации тяжких преступлений на «десять зол» (кит. ши э), но в своде законов «Тайхо-ри-цурё» стали следовать системе деления наиболее тяжких преступлений на восемь родов по системе, применяемой в Китае в 605-618 годах» [4, с. 69-70].
Рассмотрим подробнее эту древнеяпонскую классификацию деяний. Так, в статье 6 «Тайхо рицурё» выделена подгруппа трех наиболее тяжких государственных преступлений, влекущих за собой безоговорочно смертную казнь (измена, мятеж, разрушение жилища и усыпальниц императора). Далее, в особую подгруппу включили преступления безнравственной и антисемейной направленности, а именно: убийство ближайших родственников, непочтительное отношение к
родителям в виде предания их проклятию, прелюбодеяние с наложницей отца или деда (фуко), аморальное поведение в виде изготовлении и хранении ядов или же избиение мужа (фудо), великая непочтительность в виде подделки государевой печати и регалий императора, неверная сервировка стола императора или подача ему та-буированных яств (дайфукё), а также, прямое нарушение долга, например, в виде убийства начальника или же бракосочетания во время траура по первому мужу (фуги). В качестве санкций за эту категорию «асоциальных преступлений», весьма ярко характеризующих традиционное правосознание и моральный облик средневекового японского общества, предусматривались меры от обезглавливания до каторги и палок [5, с. 328330].
В третью категорию преступлений по своду «Тайхо рицурё» выделены должностные правонарушения - весьма важная сфера контроля со стороны бюрократического государства Японии. Здесь впервые был криминализирован состав служебного проступка - сидзай, злоупотребление властью чиновником в личных интересах, в частности, получение взятки. Любопытно, что в тот период сидзай не считалось ординарным преступлением, влекущим за собой телесных наказаний или смертной казни. Сам должностной преступник-взяткополучатель был вправе даже откупиться от наказания, заплатив медью за свое т.н. «личное преступление», сохранив при этом свою прежнюю должностную позицию и квалификационную аттестацию чиновника.
В четвертую категорию тяжких преступлений по кодексу были сгруппированы воинские преступления, в том числе совершённые в боевой обстановке (например, неисполнение воинских приказов, неправильное выполнение боевого задания, плохая вооруженная оснащённость, и др.). В последнем случае вопросы привлечения к ответственности и даже вынесения смертных приговоров отдавалось полностью на откуп главнокомандующему.
Отдельный блок статей «Тайхо рицурё» был посвящен системе наказаний, а еще одна статья закрепляла такой принцип, как учет должностного ранга и сословного положения подсудимого при назначении наказания. Поэтому крестьянину назначалось более мягкое наказание, чем рабу за то же самое преступление. В этом контексте в кодексе был выделен такой институт древнеяпон-ского права, как дангоку (ст. 31 и 41 «Тайхо рицурё»), под которым подразумевалась система п р а ви л назначения наказаний и исполнения приговоров по уголовным делам (яп. гоку рё).
Как верно указывает М.В. Грачев, уже в этот период в составе данного института обозначились системообразующие принципы уголовно-правовой законности и «запрета поворота к худшему» [6]. В этом же направлении был применен приём иерархичности видов наказаний по кодексу, сложилась определенная «шкала наказаний» (яп. сюкэй). Здесь заметно влияние древнекитайского права, в котором также разрабатывалось учение о последовательной смене санкций по степени их
тяжести, по типу «лестницы наказаний» от наименьшего к самому тяжкому виду.
Японцы в определённой степени приспособили этот китайский подход, расположив в своем кодексе все наказания в логической последовательности: смертная казнь, ссылка, каторга, бамбуковые палки, розги, конфискация. Смертная казнь в средневековой Японии исполнялась как в простой форме повешения или обезглавливания, так и в квалифицированной, изощрённой и совмещенной с мучительной смертью (как например привязывание приговоренного к деревянному коню, который затем поджигался). На самой высокой «ступени» этой школы наказаний стояли религиозно инспирированные наказания. В их числе японское «многочетвертование» как вид смертной казни, растянутой на две недели пыток с поочередным усекновением частей тела осужденного. Эта форма исполнения смертного приговора была навеяна буддийскими преставлениями о запрете разрушения целостности тела, ведь в противном случае умерший был бы обречен на дополнительные муки его усопшей души в загробном мире [7, с. 122-123].
Помимо этого, автономно существовала система наказаний для религиозного персонала, служащих буддийских и синтоистских храмов (Закон VII «Тайхо рицурё»). В их числе санкция под названием куси (своего рода епитимья, переписка сутр, полировка статуи Будды). Духовные лица могли быть осуждены за деяния, предусмотренные как в уставах буддийских монастырей, так и в светском законодательстве после обряда расстриже-ния монаха. Однако сохранялась некоторая привилегия монашеского статуса, когда судья был обязан уменьшить срок наказания на один год по сравнению с мирскими санкциями.
Специфически японским было право осужденного выбирать форму исполнения смертного приговора, например, вместо его публичного исполнения самому произвести дзидзин (домашнее самоубийство). Другим вариантом замены наказания для привилегированных лиц (родственников царя и придворной знати), имевших право откупиться от физической санкции, считалась возможность уплаты в императорскую казну до 200 кг медных слитков. Этой льготой могли пользоваться по специальному повелению императора также его старые друзья, придворные мудрецы-советники, великие таланты империи и иные лица с особыми заслугами перед государством.
Тяжким последствием осуждения в традиционном японском обществе, этически ориентированном на семейные ценности и патриархальный
Литература:
1. The T'ang Code. General Principles / Transl. with an Introduction by W.J. Johnson. Princeton, 1979.
2. Уголовные установления Тан с разъяснениями («Тан люй шу и») / Введ., пер. с кит. и комм. В.М. Рыбакова. Цзюани 1-8. СПб., 1999. 376 с.; Цзюани 9-16. СПб., 2001. 299 с.; Цзюани 25-30. СПб., 2008. 408 с.
уклад, считалось такое решение суда, как «дзёмэн». Оно означало, по сути, назначение совокупного наказания, когда осужденный, как правило, по политическим и должностным преступлениям, лишался не только своего должностного поста, ранга или государственной награды, но также исключался параллельно из круга наследников и семейных списков (изгонялся из общины).
Если судить по тексту «Тайхо рицурё», то можно заметить некую спецификацию норм и институтов процедурного и юрисдикционного характера. В отдельную подгруппу были выделены нормы об уголовной и гражданской подсудности, порядке инициирования судебного разбирательства, сбора доказательств, проведения допроса, конфискации имущества, назначения совокупного наказания, пересмотра решений и смягчения приговоров.
Пенитенциарная (уголовно-исполнительная) часть свода также просматривается в отдельных его положения. В частности, выделился институт предварительного заключения под стражу на время следствия и обжалования решений суда. При этом средневековый законодатель постарался детально описать все санкционированные или прямо запрещенные формы поведения заключенных в местах ограничения их свободы, в арестных домах и землянках. Было предписано, какой именно должно снабжать их «одеждой, питанием, циновками, врачами, лекарствами» за счет конфискованного имущества, а также указан перечень проступков заключённых, которые влекли телесные наказания, заковывание в деревянные шейные колодки и ножные кандалы. В отдельном разделе «Тайхо рицурё», который по-японски обозначался мёрэйрицу, регламентировались основания и порядок амнистии, компенсации вреда, ужесточения наказания при групповом преступлении, при рецидиве, смягчения ответственности при явке с повинной, необходимой обороне, малолетстве, престарелом возрасте или беременности подсудимых, и проч.
В заключение отметим, что к традиционному (раннесредневековому) японскому праву, которое хотя и имело тесную связь с конфуцианским правопониманием и синтоистским этическим кодексом, подданные «страны восходящего Солнца» старались прибегать не часто. Ведь они искренне считали, что неприменение судебных средств защиты субъективного права или нарушения статусной иерархии, смягчение приговоров и осуществление амнистий является наиболее угодным Небу делом и самым благим исходом конфликта.
Literature:
1. The T'ang Code. General Principles / Transl. with an Introduction by W.J. Johnson. Princeton, 1979.
2. Criminal Regulations of Tang with explanations («Tang Lu Shu I») / Introduction, Transl. with comm. V.M. Rybakova. Juan 1-8. SPb., 1999; Juan 9-16. SPb., 2001; Juan 25-30. SPb., 2008.
3. Суровень Д.А. Систематизация права Японии во второй половине VII - начале VIII веков // Проблемы истории общества, государства и права. Екатеринбург, 2013. Вып. 1. С. 117-172.
4. Суровень Д.А. О китайском влиянии на классификацию тяжких преступлений в раннесредне-вековой Японии // Кросс-культурные взаимодействия в политико-правовой сфере: история, теория, современность. Доклады и сообщения. Екатеринбург, 2010. С. 69-70.
5. Трикоз Е.Н. Особенности кодификации права в средневековой Японии // Правовые традиции. Жидковские чтения: материалы Международной научной конференции. М. : Изд-во РУДН, 2014. С. 327-333.
6. Грачёв М.В. Система наказаний для придворного чиновничества в период Хэйан // Научная конференция Ломоносовские чтения. Востоковедение. Тезисы докладов. М., 2007.
7. Трикоз Е.Н. Кодекс «Тайхо рицурё» (VIII в.) // История государства и права зарубежных стран: Избранные памятники права. Древность и Средневековье / Е.Н. Трикоз; Под науч. ред. Н.А. Кра-шенинниковой. М., 2017. С. 102-132.
8. Еремин В.Н. История правовой системы Японии / В.Н. Еремин; Отв. ред. А.А. Кириченко. М., 2010. 293 с.
3. Suroven D.A. Systematization of Japanese law in the second half of the VII - beginning of the VIII centuries // Problems of the history of society, state and law. Yekaterinburg, 2013. Issue. 1. Р. 117-172.
4. Suroven D.A. About the Chinese influence on the classification of serious crimes in early medieval Japan // Cross-cultural interactions in the political and legal sphere: history, theory, modernity. Reports and messages. Ekaterinburg, 2010. P. 69-70.
5. Trikoz E.N. Features of the codification of law in medieval Japan // Legal traditions. Zhidkov readings: materials of the International Scientific Conference. M. : Publishing House of RUDN, 2014. P. 327-333.
6. Grachev M.V. The punishment system for court officials during the Heian period // Scientific conference Lomonosov readings. Oriental studies. Abstracts of reports. M., 2007.
7. Trikoz E.N. Code «Taiho Ritsuryo» (VIII century) // History of the state and law of foreign countries: Selected monuments of law. Antiquity and the Middle Ages / E.N. Trikoz; Ed. by N.A. Krasheninnikova. M., 2017. P. 102-132.
8. Eremin V.N. History of the legal system of Japan / V.N.Eremin; Editor-in-chief. A.A. Kirichenko. M., 2010. 293 p.
