CC BY
136
УДК 930/8295 ББК 63.3
В.С. Брачев
ИСТОРИК М.М. ЦВИБАК И ЕГО СУДЬБА (1899-1937 гг.)
Как историк М.М. Цвибак был связан, главным образом, с Ленинградским университетом и Государственной академией истории материальной культуры (ГАИМК). В университете М.М. Цвибак получил известность своей борьбой в первой половине 1920-х гг. с «белым» студенчеством и старой профессурой. В дальнейшем, уже в ГАИМК, его усилия были направлены на борьбу с «буржуазной историографией» и разработку марксистской концепции истории феодальной России. В целом же следует признать М.М. Цвибака крупной и влиятельной фигурой в сообществе ленинградских историков начала 1930-х гг.
Ключевые слова:
Цвибак, историография, марксизм, феодализм, репрессии, ГАИМК, СПбГУ
Родился Михаил Миронович 7 (20) июня 1899 г. в городе Мелитополе Таврической губернии. Отцом его был инженер-механик Мирон (Меер) Менделевич Цвибак, мать - Софья Иосифовна Баранова. Вскоре после рождения М.М. Цвибака его родители переезжают в Москву. В 1906 г. они уже в Санкт-Петербурге. После окончания здесь в 1917 г. пятой петроградской гимназии с золотой медалью М.М. Цвибак 27 июня 1917 г. подает документы на историко-филологический факультет Санкт-петербургского университета. Желание М.М. Цвибака было удовлетворено и 4 июля 1917 г. он стал студентом1.
В это же время, то есть в июле 1917 г. М.М. Цвибак вступает в партию левых эсеров. Впрочем, с установлением советской власти М.М. Цвибак понял свою ошибку и уже в 1918 г. порвал с эсерами, вступив в мае 1920 г., говоря сегодняшним языком, в «правильную партию» - РКП(б).
Общество
Terra Humana
В конце 1919 г. он вступает в Красную Армию, где его сразу же назначают инструктором политического отдела укрепрайона № 4187 отдельной морской бригады Балтийского флота.
В Петроградский университет М.М. Цвибак вернулся только в январе 1921 г. в качестве комиссара, назначенного по линии петроградской ЧК. Кому он был обязан этим необычным назначением неизвестно, но взялся за дело М.М. Цвибак весьма ревностно. Как отмечает он сам в одной из своих автобиографий, сохранившихся в его личном деле, в Университете ему пришлось «вести борьбу с белым студенчеством и профессурой»2.
Нечего много и говорить, как те отнеслись к появлению в Университете «красного комиссара». «Между прочим, - записала в своем дневнике за 25 февраля (10 марта) 1921 жена проф. С.Ф. Платонова Надежда Николаевна, - в Университете тоже есть комиссар - студент - жиденок поступления 1918 г. Ему передана из Университета канцелярская печать и ни одна бумага не может выйти из Университета помимо его»3. Откровенная неприязнь к М.М. Цвибаку, которая просматривается в дневниковой записи Н.Н. Платоновой едва ли разделялась большинством (по крайней мере просоветски настроенных) студентов и преподавателей Университета. Так, хорошо знавший М.М. Цвибака по Университету доцент М.Н. Мартынов отзывался о нем весьма и весьма положительно: «вел борьбу с «правыми» и много внимания уделял науке»4.
Как бы то ни было, для самого М.М. Цвибака должность комиссара оказалась весьма кстати, т.к. уже 18 июня 1921 г., ещё, будучи студентом, он был введен в президиум факультета общественных наук5 и вообще стал важной фигурой в Университете.
Конечно же, учитывая ярко выраженное партийно-советское общественное лицо М.М. Цвибака, представить его корпящим над учебником нелегко, тем не менее, проблем с учебой у него не было. Научным руководителем М.М. Цвибака был проф. С.В. Рождественский, под руководством которого он и подготовил свое выпускное сочинение или, говоря современным языком, дипломную работу «Кормления в Московском государстве. Историко-хозяйственные очерки» (1923). Усердно посещал студент М.М. Цвибак и семинарии и просеминарии профессора, сделав, в частности, на одном из них - «Дворянская вотчина XVIII - XIX вв.», - доклад «Вотчинное хозяйство графа В.Г. Орлова»6. По материалам этого доклада уже в 1922 г. он напечатал небольшую заметку «Некоторые данные о русской фабрике в 1767 г.»7. Ей суждено было стать первой печатной работой М.М. Цвибака.
Высокое общественное положение, которое занимал как коммунист М.М. Цвибак в Университете, привело к тому, что когда в связи с окончанием 10 февраля 1923 г. университетского курса, он изъявил желание «заняться наукой» и попросил С.В. Рождественского о рекомендации его в Исторический научно-исследовательский институт, отказать ему в этом тот не смог. Рекомендация С.В. Рождественского возымела действие, и уже 10 марта 1923 г. М.М. Цвибак был избран Советом Института (директор А.Е. Пресняков, секретарь Б.А. Романов) сотрудником второго разряда по секции русской истории. Свидетельство об окончании Университета, подписанное ректором Н.С. Державиным и деканом Факультета общественных наук Е.А. Энгелем, М.М. Цвибак получил несколько позже - 21 мая 1923 г.8
16 октября 1924 г. по распоряжению уполномоченного Наркомпроса по Ленинграду М.М. Цвибак был прикомандирован в ЛГУ в качестве преподавателя общественных дисциплин. Несколько ранее (8 октября 1924 г.) он был назначен заведующим кабинетом-семинарием по русской истории. Его заместителем в этой должности стал Б.А. Романов. Одновременно с этим М.М. Цвибак подвизался с 1923 г. в качестве сотрудника петроградского отделения Центрархива РСФСР и учился в аспирантуре Научно-исследовательского института Коммунистического университета им. Г.Е. Зиновьева.
Тем временем, в середине 1925 г. Факультет общественных наук Университета был преобразован в Факультет языковедения (языкознания) и материальной культуры (Ямфак). М.М. Цвибак принимал самое активное участие в образовании нового факультета и занял здесь с 16 июня 1925 г. должность заместителя его декана (Н.С. Державин) и вошел в состав президиума факультета9. Назначение с 1 октября 1925 г. коммуниста М.М. Цвиб-ака штатным доцентом факультета по кафедре русской истории было в сложившихся условиях вполне предсказуемым. На факультете М.М. Цвибаку было поручено вести семинар по декабристам, спецсеминар - «Русские историки-марксисты» и чтение общего курса истории России XIX - XX вв.10
Характерную зарисовку педагогической деятельности М.М. Цвибака этого времени в Ленинградском университете приводит Д.С. Лихачев: «красный доцент», по его словам, принимал экзамены, не очень-то церемонясь со студентами, в частности, когда он, студент Д.С. Лихачев, отвечая на вопрос экзаменатора: «Отчего умер Петр I?», стал говорить, что это де неизвестно, так как медицина стояла тогда на низком уровне, М.М. Цвиб-ак не нашел ничего лучшего, как «грохнуть кулаком по столу» и громко заявить, что «все это ерунда, у него был сифилис!» Попытка обескураженного этим студента как-то поправить положение успеха не имела и будущий академик получил у М.М. Цвибака «неуд»11.
Представление М.М. Цвибака о Петре I, как сифилитике не было, разумеется, его личным изобретением и шло от установок «марксистской школы» М.Н. Покровского, нигилистические установки которого в отношении русского прошлого и прокламировал в своих лекциях М.М. Цвибак.
Общество
Terra Humana
Общественно-педагогическая активность и появившаяся у М.М. Цви-бака в 1922 г. семья (избранницей его стала Ольга Седергольм, родившая ему двоих сыновей - в 1923 г. Вадима и в 1925 г. Марата) казалось бы, не слишком способствовали его успехам на поприще науки, но они - эти успехи - были.
Второй научной публикацией М.М. Цвибака стал напечатанный в 1925 г. в журнале «Красная летопись» материал «В.И. Ленин на государственном экзамене. Материалы для биографии по архивным данным»12. Публикация сразу же сделала известным имя М.М. Цвибака в кругу историков-марксистов не только Ленинграда, но и всей страны, что для молодого, начинающего ученого было немаловажно.
Наиболее крупным трудом М.М. Цвибака этого времени стала брошюра (89 стр.) «Из истории капитализма в России. Хлопчатобумажная промышленность в XX в.», опубликованная в 1925 г. в издательстве «Прибой» под грифом Научно-исследовательского института при Коммунистическом университете им. Г.Е. Зиновьева в Ленинграде. М.М. Цвибак, как уже отмечалось, в 1924-1925 гг. подвизался в качестве аспиранта этого комвуза и эта его работа есть ни что иное, как своеобразная диссертация, поданная им в качестве зачетного сочинения при ее окончании.
Сама брошюра состоит из предисловия, пяти очерков, заключения и приложений к ним. Первый очерк «Русский капитализм и хлопчатобумажная промышленность», второй - «Структура хлопчатобумажного производства», третий - «Капиталистическая организация хлопчатобумажной промышленности», четвертый - «Общая производительность, условия реализации хлопчатобумажных товаров на внутреннем рынке», пятый -«Хлопчатобумажный экспорт».
Большой интерес представляет вывод М.М. Цвибака об относительно автономном режиме развития хлопчатобумажной отрасли от общего состояния экономики страны. Во всяком случае динамика урожайных и неурожайных лет имела для неё куда большее значение, чем общий экономический кризис начала XX в., который, по его наблюдениям, «прошел мимо хлопчатобумажного производства»13. Да и экономический подъем предвоенного времени хотя и сказался на динамике развития хлопчатобумажного производства, но сам подъем происходил здесь более низкими темпами, чем в начале XX в.
Подробно рассмотрена в работе М.М. Цвибака и роль иностранного капитала в хлопчатобумажной промышленности: английского, немецкого, бельгийского. Лидирующие позиции здесь занимали англичане (ниточное производство). Однако в целом ведущее положение в отрасли, приходит к выводу М.М. Цвибак, принадлежало все же отечественному капиталу: Морозовым, Крестовниковым, Рябушинским14.
Узость внутреннего рынка подталкивала капитанов хлопчатобумажной промышленности к энергичному освоению рынков внешних. Это так называемый русский «ситцевый империализм». Однако особых успехов, приходит к выводу М.М. Цвибак, не было достигнуто и здесь. Лишь в Мань-
чжурии и Персии хлопчатобумажный экспорт сумел достичь заметного роста. В Синцзяне же и в Монголии, наоборот, наблюдался даже определенный откат от достигнутых ранее рубежей. Здесь, пишет он, «русский экспорт потерял многое». Весьма слабыми оставались позиции товаров русской хлопчатобумажной промышленности собственно в Китае, Турции и Афганистане15.
Активно участвовал М.М. Цвибак в 1925 г. и в Первом съезде архивных деятелей РСФСР 14-19 марта, выступив здесь 14 марта 1925 г. в прениях16 по докладу В.В. Максакова «Деятельность Центрархива РСФСР за пять лет» и с самостоятельным докладом «Об архивном образовании»17 (с основным докладом от ЛОЦИА выступили М.С. Вишневский и А.Е. Пресняков).
Но вернемся к общественной деятельности М.М. Цвибака. Идейность, которую он демонстрировал, изображая лидера классовой борьбы в Университете, во многом носила показушный характер. Выходец из мелкобуржуазной среды он, даже став преподавателем, любил расхаживать по большому университетскому коридору в распахнутом бушлате, матросской тельняшке на голой груди, бескозырке с ленточками и широченных брюках клеш, демонстрируя тем самым свою революционность18.
Любил М.М. Цвибак (свидетельство К.Н. Сербиной) и лихо прокатиться по Большому университетскому коридору на велосипеде, наглядно демонстрируя тем самым и свой «демократизм» и свое отношение к старому буржуазному представлению об Университете как храме науки. Хорошо знавшая М.М. Цвибака по Университету Наталья Штакельберг, арестованная в 1930 г. по делу кружка «молодых историков», прямо характеризует Михаила Мироновича как морально нечистоплотного человека и карьериста. «До глупости беспринципный» он, по её словам, глубокомысленно рассуждал вслух: «...стоит или не стоит примыкать к зиновьевской оппозиции, так как возможен её провал»19.
В результате, может быть и сам того не желая, М.М. Цвибак оказался втянутым в очень опасную политическую игру. Свидетельство тому - его поведение на закрытом заседании партколлектива ЛГУ 8 января 1926 г. при обсуждении обращения XIV Съезда ВКП(б) к ленинградской партийной организации об оппозиции, на котором М.М. Цвибак вместо того, чтобы защищать «линию партии» совершенно неожиданно поддержал вместе со своими товарищами Нотманом, Гайцхоки, Шатровским, Глебовым и Шелепугиным линию оппозиции20. Заслуживает внимания и то, что именно М.М. Цвибаку было поручено огласить резолюцию оппозиционеров на собрании членов коллектива ВКП(б) Ленинградского Университета 7 октября 1926 г. с резким протестом против исключения из партии «части активного ленинского ядра», то есть Г.Е. Зиновьева и его сторонников без «серьезного обсуждения их принципиальной позиции»21. «Засветился» М.М. Цвибак и в качестве гастролера оппозиции на ряде ленинградских фабрик и заводов.
Всего этого оказалось более чем достаточно, чтобы исключить М.М. Цви-бака из партии и уволить 26 октября 1926 г. из Университета22. М.М. Цвибак
Общество
Terra Humana
апеллирует к ЦКК, и через семь месяцев его все-таки восстанавливают в партии, но с объявлением выговора и с переброской на работу в Ташкент.
Здесь М.М. Цвибака чуть ли не с ходу назначают на должности, о которых в Ленинграде он не мог и мечтать: директор Главного Среднеазиатского музея, управляющий местным Центрархивом, профессор (и заведующий кафедрой) в Среднеазиатском Коммунистическом Университете, директор Узбекского научно-исследовательского института в Самарканде (1930 г.)23. Жил М.М. Цвибак в Ташкенте на улице Абдуллы Тукаева, д. 3.
Впрочем, ярлык оппозиционера, закрепившийся за М.М. Цвибаком в Ленинграде, не давал ему покоя и здесь. Бдительные товарищи из Среднеазиатского бюро ЦК в 1928 г. вновь исключают его из рядов ВКП(б). И это несмотря на подписанное им 10 января 1928 г. заявление о полном разрыве с оппозицией. К счастью для М.М. Цвибака через шесть месяцев после случившегося, благодаря вмешательству ЦК, 3 ноября 1928 г. решение это было отменено24.
Несмотря на все эти передряги уже в 1927 г. в журнале «Коммунистическая мысль» (издание Среднеазиатского Коммунистического Университета) им была опубликована статья «Рожков - историк»25 как отклик на смерть видного историка-марксиста. 18 ноября 1927 г. уже в качестве представителя Среднеазиатского комитета по делам музеев и охране памятников старины, искусства и природы М.М. Цвибак выступил с отчетом «К плану археологических работ Средазкомстарис» на заседании научно-организационного отделения ГАИМК в Ленинграде26.
Высокое положение, которое занял М.М. Цвибак в кругу среднеазиатских музейщиков и археологов, ко многому обязывало. Отсюда его обращение к теоретико-методологическим аспектам музейного дела. Характерна в этом плане вышедшая в 1928 г. в девятом выпуске «Известий Среднеазиатского комитета по делам музеев и охране памятника старины, искусства и природы» статья М.М. Цвибака «К постановке этнографической работы Главного Среднеазиатского музея. Социально-комплексный метод в краеведческом музее»27.
Несмотря на свою удаленность от крупных научных центров М.М. Цви-бак по мере возможности старался не отрываться от научной жизни страны. Свидетельство тому - активное участие его в Первой Всесоюзной конференции историков-марксистов, проходившей в Москве с 27 декабря 1928 г. по 4 января 1929 г. Здесь М.М. Цвибак выступил в прениях по докладу В.И. Невского «История партии как наука»28, Н.Н. Ванага «О характере финансового капитала в России»29 и П. Гамво «Периодизация истории национально-освободительного движения в Средней Азии»30. Собранный М.М. Цвибаком за время его работы в Ташкенте богатый архивный материал вылился в последствии в монографию (12 п.л.) «Октябрьская революция в Туркестане», оставшуюся, к сожалению, неопубликованной. Неизвестно и местонахождение этого труда.
Высокие, казалось бы, должности, которые занимал в Ташкенте М.М. Цвибак, не делали его положение здесь достаточно прочным. Туркес-
танские товарищи несомненно «копали» под него. Понимая это, М.М. Цви-бак начинает хлопотать о разрешении вернуться в партийном порядке к научно-педагогической работе в Ленинграде. 13 июля 1929 г. он официально обратился в Ленинградский обком ВКП(б) с просьбой разрешить ему вернуться для работы «в каком-нибудь из научных учреждений Ленинграда» и уже 15 июля вопрос этот был решен положительно31.
Согласование вопроса растянулось почти на год. За это время произошла коренная реорганизация ЛГУ по отраслевому принципу32. 4 февраля 1930 г.33 на общем собрании историко-лингвистического факультета было принято решение о преобразовании его в Ленинградский самостоятельный историко-лингвистический институт (ЛИЛИ)34. Директор института Я.К. Пальвадре являлся горячим сторонником возвращения М.М. Цвиб-ака в родные стены, хлопотал за него35. Не удивительно поэтому, что уже
19 июня 1930 г. приказом по Ленинградскому историко-лингвистическому институту М.М. Цвибак был назначен заведующим кафедрой истории СССР эпохи капитализма и пролетарских революций, а 2 декабря 1930 г. последовало его утверждение в этой должности36. Поселился М.М. Цвибак на 5-й линии Васильевского острова, д.54, кв. 5.
Однако проработал он на новом месте недолго, так как вошел в затяжной конфликт с Я.К. Пальвадре. В результате уже 19 марта 1931 г. обвиненный в создании в институте политической группировки Цвибака -Горбачева (Г.Е. Горбачев - известный литературовед, профессор), он был, как говорится, «с треском» уволен из него37. Вынужден был оставить свою должность директора и обвиненный в попустительстве оппозиционерам Я.К. Пальвадре.
Несмотря на грозные обвинения, которыми сопровождалось увольнение М.М. Цвибака из ЛИЛИ, конфликт этот имел скорее внутренний, локальный характер. Во всяком случае он никак не поколебал положение М.М. Цвибака в Государственной академии истории материальной культуры, где сразу же после возращения в Ленинград он занял (ноябрь 1930 г.) должность руководителя феодального сектора. Да и отлучение от работы в ЛИЛИ оказалось недолгим. И после очередной смены там директора 1 сентября 1932 г. М.М. Цвибак вновь оказался в его стенах, возглавив здесь кафедру истории народов СССР38.
В плане учебной нагрузки М.М. Цвибак взял на себя здесь чтение лекций по истории народов СССР для студентов первого курса и истории России в докапиталистическую эпоху для студентов второго курса. Кроме того, М.М. Цвибак вел здесь спецкурс «История Средней Азии в XIX-XX вв.», семинар «Механическое и диалектическое направления в русской марксистской историографии» и курс «Современные проблемы истории России» для аспирантов39.
Свидетельством активной педагогической деятельности М.М. Цвибака являются подготовленные им учебные пособия «Курс истории СССР эпохи феодализма» и «Курс истории эпохи капитализма», изданные в ЛИЛИ ротап-ринтным способом. Кроме работы в ЛИЛИ по совместительству М.М. Цви-
Общество
Terra Humana
бак умудрялся ещё преподавать и в ряде других ВУЗов Ленинграда: Педагогическом институте им. Н.А. Крупской, Педагогическом институте им. М.Н. Покровского, Институте народов Запада им. Мархлевского (проф., зав. кафедрой). Постановлением ВАК НКП от 1 октября 1934 г. М.М. Цви-бак был утвержден в ученом звании профессора по кафедре истории СССР Ленинградского института истории, философии и лингвистики40.
Но вернемся к осени 1930 г., то есть ко времени возвращения М.М. Цви-бака из Средней Азии в Ленинград. Дело в том, что здесь, в Ленинграде М.М. Цвибак оказался в центре ожесточенной борьбы, которую вели историки-марксисты против старой «буржуазной» историографии. Кульминацией этой борьбы стали аресты конца 1929-1930 гг. среди старой профессуры и фабрикация ОГПУ так называемого «Академического дела» или «Дела историков» 1929-1931 гг. во главе с академиком С.Ф. Платоновым. Поражает размах «Дела», по которому проходило до 150 человек (115 из них были осуждены). Не менее впечатляющи и состав обвиняемых - крупнейшие русские историки: академики С.Ф. Платонов, Н.П. Лихачев, М.К. Любавский, Е.В. Тарле; члены-корреспонденты Академии наук В.Н. Бенешевич, С.К. Богоявленский, В.Г. Дружинин, С.В. Рождественский, Ю.В. Готье, А.И. Яковлев, Д.Н. Егоров, а также С.В. Бахрушин,
A.И. Андреев, А.Г. Вульфиус, П.А. Садиков, Ф.И. Покровский, А.Н. Шебу-нин, М.Д. Приселков, С.И. Тхоржевский, А.И. Заозерский, Б.А. Романов,
B.А. Бутенко, Н.И. Сидов, П.Г. Васенко, В.И. Пичета. Кратковременному аресту подверглись в 1930 г. С.Н. Чернов, П.Г. Любомиров, Б. Д. Греков, Н.С. Чаев, А.А. Введенский, были репрессированы (ссылка) И.А. Голубцов, И.И. Полосин, Л.В. Черепнин, А.А. Новосельский41.
Явная надуманность выдвинутого ОГПУ против историков обвинения (контрреволюционный заговор) была слишком очевидна и требовала внятного объяснения случившемуся. Миссия эта, как того и следовало ожидать, была возложена на «подручных партии» в лице историков-марк-систов, к числу которых принадлежал и М.М. Цвибак. Уклониться от этого щекотливого поручения было едва ли возможным. Впрочем, М.М. Цвибак и не уклонялся.
С 29 января по 16 февраля 1931 г. в Ленинграде состоялась Объединенное заседание института истории ЛОКА и ленинградского общества историков-марксистов, посвященное разоблачению арестованных, среди которых находился, между прочим, и университетский учитель М.М. Цви-бака профессор С.В. Рождественский. С большим докладом на нем наряду с директором Института истории ЛОКА Г.С. Зайделем («Тарле как историк») выступил и М.М. Цвибак («Платонов и его школа»). В том же 1931 г. доклады эти вместе с прениями по ним были опубликованы в виде отдельной книги42.
В оценке С.Ф. Платонова как историка сделано много ошибок, заявил в своем докладе М.М. Цвибак, так как «не только в либеральных, но даже и в более левых общественных кругах» он получил славу историка, якобы «вскрывшего классовую борьбу, принявшего классовую точку зрения»43.
Рассеять эти иллюзии, показать буржуазный характер исторических построений и «контрреволюционную сущность» политических устремлений С.Ф. Платонова, раскрыв таким образом, «подлинное классовое лицо» ученого и его школы - в этом видел М.М. Цвибак свою задачу.
Исторические взгляды С.Ф. Платонова, по его заключению, вполне укладываются в рамки националистического, охранительного направления в русской историографии. Ещё до революции, заявил он, С.Ф. Платонов после смерти В.О. Ключевского оказался во главе националистического крыла русских историков. «Вокруг юбилеев 1909, 1912, 1913 годов складывается единство историков-монархистов во главе с Платоновым и Чечулиным. Издаются строго монархические, не чуждые антисемитского душка сборники («Полтавский сборник», «1812», «Начало династии Романовых», «Государи из дома Романовых», «К 300-летию царствованию дома Романовых»). Тут подвизались наряду с черносотенцами, как Чечулин и Васенко, октябристы (Богословский) и даже кое-кто из кадетов (Пресняков)»44. Еще совсем недавно, рассуждал М.М. Цвибак, у нас было «несколько академических имен, прошедших университетскую школу Платонова (Рождественский, Любомиров, Чернов, Романов, Полиевктов, Садиков, Приселков, Васенко и др.)». Все они представляли собой, по его словам, «определенное организационное единство, но у них не было единой научно-методологической установки, как у учеников Ключевского. Эта группа учеников ис-торика-бюрократа и объединена была по-чиновнически. Полуслужебная, полуполитическая связь - вот основа платоновской школы, объединявшей учеников и друзей из упомянутого уже кружка «русских историков»45.
Политическое лицо чиновника-карьериста, бюрократа, человека правых взглядов, не мыслившего исторического развития страны вне самодержавия и пережитков крепостничества, отразилось на всех исторических трудах С.Ф. Платонова. «Ставка на интервенцию характерна для всего того круга, который возглавлял Платонов. Отказ от идей великой России, некогда близких ему, как историку военно-феодального империализма, ориентировка на иностранное вмешательство, делают Платонова из историка Великой России - дюжинным слугой иностранного капитала», заявил в заключении М.М. Цвибак, призвав своих коллег к бдительности и непримиримости в отношении трудов С.Ф. Платонова и его школы46.
В прениях по докладам Г.С. Зайделя и М.М. Цвибака выступили: А. Введенский, Н. Попов, П. Щеголев, С. Валк, Л. Райский, М. Мартынов, С. Се-менов-Зусер, А. Молок, В. Кашин, Х. Лурье, Н. Розенталь, С. Томсинский, З. Лозинский. И все они старательно критиковали своих учителей.
«Одно ясно - подытожил М.М. Цвибак в своем заключительном слове, - старой исторической науки нет и не будет. <...> Тем, кто хочет идти с нами нужно много поработать над собой, от многого отказаться, многое позабыть. Прежде всего, нужно позабыть, что они великие ученые, что
47
они - носители науки»47.
Обращает на себя внимание острополемический тон и даже плохо скрытая угроза М.М. Цвибака в отношении оспоривших некоторые поло-
Общество
Terra Humana
жения его доклада коллег, из числа выступивших в прениях: А.А. Введенского, С.Н. Валка, В.Н. Кашина, М.Н. Мартынова. Досталось от него и отмолчавшимся и даже отсутствовавшим на его докладе историкам. «Я уже говорил, - заявил он, - о молчании С.В. Вознесенского. Странным было молчание и некоторых других товарищей. Меня удивляет и, я думаю, что не только меня, молчание такого крупного в нашей среде представителя старой университетской исторической науки, как Б.Д. Греков. Молчание Грекова тем более недопустимо, что его работы подвергались критике в ряде марксистских изданий»48.
Развязность тона заключительного слова Цвибак вполне объяснима: то, что доклад о С.Ф. Платонове и его школе на столь ответственном собрании было поручено делать именно ему, говорило о многом, и со свойственными ему нахальством и апломбом Михаил Миронович без обиняков дал понять своим коллегам, кто есть кто в сообществе ленинградских историков.
Независимо от того, сам ли М.М. Цвибак вызвался выступить с докладом о С.Ф. Платонове и его школе, или ему было сделано предложение, от которого он не мог отказаться, моральная уязвимость его поступка очевидна. Можно сказать поэтому, что характеристика М.М. Цвибака, которую дала ему в своих воспоминания Н.С. Штакельберг: «подлый мерзавец, делавший в те годы карьеру на живых людях и до глупости беспринципный»49, вполне справедлива.
В тоже время и преувеличивать степень «злодейства» М.М. Цвибака было бы неправильным. На идеологическую борьбу, поиск и разоблачение «классового врага» на историческом, философском и прочих фронтах науки историков-марксистов нацеливала власть. И кому, как не партийцу М.М. Цвибаку, было идти в первых рядах этой борьбы.
Несмотря на ряд интересных замечаний и наблюдений, относящихся к творчеству С.Ф. Платонова и функционированию его «школы» (не следует забывать, что будучи учеником С.В. Рождественского М.М. Цвибак знал проблему, как говорится, «изнутри»), его доклад о С.Ф. Платонове гораздо ближе все же к жанру фельетона или памфлета, чем собственно к научной работе.
Другое дело - статьи М.М. Цвибака, написанные им в 1933-1934 гг. по линии ГАИМК. Образованная в 1919 г. на базе Археологической комиссии с целью комплексного изучения докапиталистических обществ, она сумела объединить в своих рядах ученых самых различных специальностей исторического профиля. Возглавлял ГАИМК престарелый академик Н.Я. Марр. Однако тон в ней с конца 1920-х гг. уверенно задавали ученые-партийцы: А.Г. Пригожин, Ф.В. Кипарисов, Н.С. Быковский50 (следует, впрочем, иметь ввиду, что в 1933 г. Н.Я. Марр тоже вступил в ВКП(б)). В ноябре 1930 г. к ним присоединился как руководитель феодального сектора ГАИМК и М.М. Цвибак, сразу же оказавшийся здесь в центре дискуссий по ключевым вопросам отечественной и всеобщей истории в свете марксистского учения о классовой борьбе и общественно-экономических формациях. Это и «Революция рабов в древнем Риме», «Азиатский способ производства», «Первичное и вторичное закрепощение крестьян в Восточ-
ной Европе», «Соотношение рабовладельческого и феодального способов производства в Киевской Руси»51.
Одно из центральных мест в этих спорах вскоре заняла проблема русского феодализма в свете вплотную вставшей в начале 1930-х гг. перед советскими историками задачи разработки марксистской концепции отечественной истории.
Пионерами в разработке в стенах ГАИМК этой проблемы стали работавшие здесь археологи В.И. Равдоникас, А.В. Арциховский52. Однако затем на первый план выдвинулись историки, наиболее заметным среди которых оказался Б.Д. Греков, опубликовавший в 1933 г. статью в «Вестнике Академии наук СССР» под названием «Начальный период в истории русского феодализма»53. Статья представляла собой доклад Б.Д. Грекова на сессии АН СССР 19-20 мая 1933 г. Однако резонанс среди историков вызвал не этот доклад, а более раннее выступление Б.Д. Грекова «Рабство и феодализм в древней Руси» на пленуме ГАИМК в апреле 1933 г.54 Обращение Б.Д. Грекова к этой проблеме не было случайным. В возглавляемом М.М. Цвибаком секторе он руководил секцией «Феодализм в России» и входил в две других: «Возникновение феодализма» и «Феодальный способ производства».
Общественное производство, доказывал в своем докладе Б.Д. Греков, держалось в Киевской Руси на крестьянском (смерды) труде. Основным мерилом богатства в то время считалась земля, в следствие чего «...вся правящая верхушка славянского и неславянского общества, объединенного в Х-Х1 вв. под гегемонией Киева была в основе своей классом землевладельческим»55. Из этого по Б.Д. Грекову следовало, что основным, наиболее существенным признаком феодализма в древней Руси следует считать наличие у класса феодалов (князья, бояре, церковь) крупной земельной собственности, обрабатываемой трудом зависимого от него населения (рядовичи, закупы, изгои). «Антагонизм изучаемого общества идет не по линии рабовладельцев и рабов, а по линии феодалов-землевладельцев с одной стороны и закрепощаемой крестьянской и городской массы», - считал Б.Д. Греков56.
Большое значение придавал Б.Д. Греков и своему выводу (со ссылкой на мнение Фридриха Энгельса, писавшего о древних германцах) о том, что формирование феодальных отношений в древней Руси происходило на основе разложения не рабовладельческого, а родоплеменного строя. «Значительное количество рабов в этот период на Руси не должно нас смущать, - заявил Б.Д. Греков. - Рабство обнаруживает здесь явные тенден-
57
ции к исчезновению»57.
В прениях к докладу выступило 16 человек: С.Н. Быковский, И.М. Троцкий, С.Н. Чернов, И.И. Смирнов, С.И. Ковалев, В.В. Мавродин, А.Г. При-гожин и др., в том числе и непосредственный начальник Б.Д. Грекова по феодальному отделу М.М. Цвибак58. «Мне кажется, - заявил в своем выступлении М.М. Цвибак, - что то название, которое дал сектор докладу Б.Д. Грекова в большей степени соответствует содержанию доклада, чем
Общество
Terra Humana
то название, которым называет его Б.Д. Греков. Мы назвали доклад «Феодализм и рабство в Киевской Руси» и это больше соответствует, чем название «Рабство и феодализм в Киевской Руси»59.
Поддержав основные положения доклада, М.М. Цвибак вместе с тем выразил сожаление в связи с недооценкой Б.Д. Грековым роли, которую сыграло в процессе фоедализации древнерусского общества рабство. Только что выступивший С.И. Ковалев, по его мнению, был прав, подняв этот вопрос о рабовладельческой формации. «Действительно этот вопрос должен лечь в основу решения разбираемой нами проблемы». - заявил М.М. Цвибак60. Большего внимания докладчика заслуживала, по его мнению, и проблема распространения феодальных отношений вширь путем насильственного присоединения к Киеву новых территорий. «Нельзя отрицать значения завоевательного, насильственного характера феодальной организации, центр которой был в Киеве и которая подчинила себе вплоть до сер. XII в. и Запад, и Север, и Юг Восточной Европы», - отметил он61.
Обычно у нас, отмечал, историк А.А. Формозов, оценивая историографическую ситуацию конца 1920-х - начала 1930-х гг. в целом и в ГАИМК в частности, говорят и пишут о некоем сознательном овладении марксизмом лучшими представителями дореволюционной профессуры и подключение к их деятельности сложившейся к началу 1930-х гг. «марксистской смены». На самом деле все, по его мнению, обстояло совсем иначе и процесс этот был вполне управляем. «Партийные деятели ГАИМК Быковский, При-гожин, Цвибак, поднаторев в марксизме, но не владея конкретным материалом сами подбирали себе союзников и консультантов из среды старой профессуры. Не Струве и Греков разработали марксистскую концепцию истории Древнего Востока и Древней Руси, а люди типа Пригожина и Цвибака подсунули старым ученым некие тезисы, к которым те подобрали определенную сумму фактов из исторических источников»62.
Версия эта отчасти подтверждается и характерным эпизодом, о котором, по словам его ученика И.Я. Фроянова, любил вспоминать В.В. Мавродин, наблюдавший в 1932-1934 гг. в стенах ГАИМК такую сцену: М.М. Цвибак со свойственной ему экспансивностью что-то объясняет Б.Д. Грекову, а тот, почтительно ему внимая, торопится тут же занести его мысли в свою записную книжку. Так что, скорее всего, А.А. Формозов тут действительно прав, с одной, впрочем, существенной поправкой. Направляя усилия Б.Д. Грекова, В.В. Струве, С.А. Жебелева и др. «старых ученых» в области разработки марксистской концепции отечественной и всеобщей истории, «историки-партийцы» при случае и сами были не прочь внести здесь свой вклад. Во всяком случае, М.М. Цвибак был из числа именно таких историков.
Дело в том, что проблема, поднятая в ходе апрельской 1933 г. дискуссии настолько захватила М.М. Цвибака, что он, не откладывая дела в долгий ящик, тут же подготовил с целью углубления, а может быть и в противовес выступлению Б.Д. Грекова большой доклад «К вопросу о генезисе феодализма в древней Руси», с которым и выступил на пленуме ГАИМК 20-22 июня 1933 г.63
Собственно докладчиков на этом пленуме было двое: В.И. Равдоникас, который выступил с докладом «О возникновении феодализма в лесной полосе Восточной Европы. В свете археологических данных», и М.М. Цви-бак. Однако доклад В.И. Равдоникаса большого интереса у собравшихся не вызвал. Другое дело - доклад М.М. Цвибака, в прениях по которому выступило 8 человек (С.Н. Быковский, Б.Д. Греков, М.Г. Худяков, М.Н. Воронин и др.).
В своем докладе М.М. Цвибак развил и конкретизировал тезисы, высказанные им в апреле при обсуждении доклада Б.Д. Грекова. «Дело, - заявил он, - не в том, чтобы отрицать рабство, а в том, чтобы показать как оно превращается в источник феодализации, серваж»64. Помимо рабства, реально существовавшего у восточных славян, феодализации древней Руси во многом способствовала, по М.М. Цвибаку, и её феодальное окружение в лице соседних с ней государств. Серьезную роль в этом процессе сыграл и факт непосредственного завоевания киевскими князьями территорий, ещё находившихся на стадии варварского общества и начальной феодализации. «Необходимо учитывать, - подчеркнул М.М. Цвибак, - диалектическое единство двух моментов феодализации. Оно выражается в соединении разложения общины на основе рабовладения и возникновения противостоящей общинной антагонистической феодальной собственности с конкретными военными столкновениями племен и народов... Если мы начнем связывать феодализацию только с разложением общины или только с завоеванием и подчинением, мы в равной мере ошибемся», - подытожил он свои наблюдения65.
Существенный вклад М.М. Цвибака в разработку проблемы, по крайней мере на первоначальном этапе, несомненен. Однако утверждалась такая точка зрения в советской историографии с большим трудом. И свидетельство тому - история с подготовкой группой ленинградских историков во главе с В.В. Мавродиным монографии «Советская историография Киевской Руси», в одном из разделов которой (авторы И.Я. Фроянов, В.В. Мавро-дин), М.М. Цвибаку было уделено целых три страницы. Однако, когда текст книги был направлен на рецензирование в Москву в Институт истории, там разразился настоящий скандал, в результате первоначальный текст о М.М. Цвибаке пришлось урезать до нескольких строк66. Так оберегали сторонники концепции Б.Д. Грекова приоритет своего кумира в разработке проблемы феодализма в Древней Руси. И только в 1990 г. в совершенно новых условиях в своей работе «Киевская Русь. Очерки отечественной историографии» И.Я. Фроянов смог отдать должное М.М. Цвибаку.
Сопоставление докладов Б.Д. Грекова и М.М. Цвибака, - пишет он здесь, - показывает, что они отличаются друг от друга в отдельных нюансах, совпадая в главном - отрицании рабовладельческой формации на Руси и признании Киевской Руси феодальным государством. «В дальнейшем научная деятельность М.М. Цвибака, - продолжает И.Я. Фроя-нов, - незаконно репрессированного, была прервана, а инициатива исследования истории древней Руси в этом направлении полностью перешла к
Общество
Terra Humana
Б. Д. Грекову, и разработку концепции социально-экономического строя Киевской Руси в историографии стали ассоциировать лишь с его именем, что несправедливо»67.
Кроме статьи о генезисе феодализма в древней Руси М.М. Цвибак опубликовал в 1933-1934 гг. ещё три работы: «Историческая теория Карла Маркса и Фридриха Энгельса о крепостничестве «второго издания» в Восточной Европе»68, «Марксизм-ленинизм о возникновении восточно-европейских многонациональных государств»69 и «Кем в 90-х гг. была выдвинута концепция существования феодализма в России?»70.
Статья М.М. Цвибака «Марксизм-ленинизм о возникновении восточно-европейских многонациональных государств» посвящена выяснению взглядов классиков марксизма-ленинизма на проблему связи происхождения русского самодержавия и абсолютизма в Восточной Европе с процессами формирований наций и буржуазный отношений71. В основу работы положены взгляды Карла Маркса и Фридриха Энгельса, высказанные ими в отношении истории прусского абсолютизма, которые распространены М.М. Цвибаком и на историю России. В статье использована тогда ещё малоизвестная работа Карла Маркса «Секретная дипломатическая история XVIII в.» и ряд других работ классиков марксизма-ленинизма. Значительное место уделяет автор также выяснению взглядов В.И. Ленина и И.В. Сталина на проблему.
Общий вывод его исследования сводится к тому, что переходу России в эпоху образования централизованного многонационального государства к капиталистической формации помешало два существенных обстоятельства. Во-первых, восторжествовавшее в ходе этого процесса крепостничество и, во-вторых, захватническая колониальная в своей основе политика Московского государства в отношении к соседним народам, следствием чего и стала консолидация и даже укрепление феодальных отношений в стране. «Государства Восточной Европы, - пишет М.М. Цви-бак, - консолидируют феодальные отношения, укрепляют феодальный способ производства («реакционность Востока»), строятся по принципу «тюрьмы народов»72.
Несмотря на очевидную прямолинейность трактовок высказываний классиков марксизма и спорность их применения в отношении изучения русской истории, статья М.М. Цвибака содержит немало интересных наблюдений о влиянии так называемой «колониальной политики царизма» на особенности складывания и развития у нас капиталистических отношений: положение русской буржуазии, характер социальных противоречий, особенности революционного движения и др. «К сожалению, - констатирует в этой связи Л.В. Данилова, - литература последующего времени (включая и современную) прошла мимо этих замечаний»73. Нельзя не согласиться с этим умозаключением.
Из других работ М.М. Цвибака этого времени обращает на себя внимание его большая статья «Историческая теория Карла Маркса и Фридриха Энгельса о крепостничестве «второго издания» в Восточной Европе»,
опубликованная в сборнике ГАИМК, посвященном 50-летию со дня смерти Карла Маркса (1934)74.
«Второе издание» крепостничества, о котором здесь идет речь - это крепостничество XVI - XVIII вв., которое пришло на смену после периода некоторого смягчения крепостничеству «первому», якобы существовавшему, согласно тогдашним «марксистским» представлениям о тесной связи развития феодальных отношений и процесса закрепощения крестьян75, ещё во времена Киевской Руси.
Новое, что дает здесь М.М. Цвибак, это широкий исторический контекст в плане включения России в общеевропейскую социально-экономическую историю XVI-XVIII вв. в духе соответствующих высказываний о ней классиков марксизма-ленинизма.
20 января 1934 г. на VIII пленуме ГАИМК М.М. Цвибак сделал доклад «Ленин о феодальном этапе русского исторического процесса», который немедленно был опубликован, правда, под другим названием - «Кем в 90-х гг. была выдвинута концепция существования феодализма в России?» в журнале «Проблемы истории докапиталистических обществ» № 7-8 за 1934 г. под редакцией М.Я. Марра76. Оказывается, доказывает здесь М.М. Цвибак, автором феодальной теории у нас является не Н.П. Павлов-Сильванский, как принято думать, а... В.И. Ленин.
Обратившись к истории вопроса, М.М. Цвибак показывает, в частности, что основные положения теории Н.П. Павлова-Сильванского были сформулированы им только в 1902 г., а широкая общественность узнала о них не ранее 1907 г. В.И. Ленин же ввел в историческую литературу понятие
о русском феодализме ещё 1890-е гг. Во всяком случае можно утверждать, констатирует М.М. Цвибак, что существование феодализма в древней Руси было впервые обосновано в марксистских кругах за пять - шесть лет до появления в 1902 г. теории Н.П. Павлова-Сильванского. Можно не сомневаться, что в конечном счете научные штудии М.М. Цвибака вылились бы в солидную монографию по истории социально-экономического развития древней Руси. Этого, однако, не произошло, и в самом конце 1934 г., находившаяся на подъеме научно-педагогическая деятельность М.М. Цвибака была совершенно неожиданно прервана.
Речь идет об убийстве 1 декабря 1934 г. в Смольном лидера ленинградских коммунистов С.М. Кирова. Было ли это убийство по сугубо личным мотивам или за ним все же стоял И.В. Сталин - не известно77. Одно ни у кого не вызывает сомнений, что меньше всего в этом убийстве должны были быть заинтересованы все ещё остававшиеся на свободе лидеры т.н. «троц-кистско-зиновьевской оппозиции». Но как раз именно они и были обвинены властью в организации этого теракта, именно на них и их, зачастую мнимых, сторонников и обрушились после 1 декабря 1934 г. репрессии.
16 декабря 1934 г. в Москве были арестованы бывшие члены Политбюро ЦК ВКП(б) Л.Б. Каменев и Г.Е. Зиновьев, обвиненные в принадлежности к некоему «Московскому троцкистско-зиновьевскому центру». Широкая кампания по обезвреживанию «троцкистско-зиновьевского охвостья», развер-
Общество
Terra Humana
нутая в это время в стране привела, в частности, к многочисленным арестам среди партийно-советских работников Ленинграда, заподозренных в нелояльности. Затронули репрессии и историков-партийцев, в первую очередь тех из них, кто имел несчастье «засветиться» в ходе партийных дискуссий середины и второй половины 1920-х гг. как сторонники оппозиции. М.М. Цвибак с его двумя исключениями из партии входил в их число, можно сказать, по определению.
23 декабря 1934 г. состоялось Объединенное собрание парторганизаций Ленинградского отделения Коммунистической Академии, Института Красной профессуры, Государственной Академии Истории Материальной Культуры и Ленинградского Института истории партии, решительно осудившее оппозиционеров, причем не только московских, но и «оппозиционеров» своих, из числа сотрудников вышеназванных учреждений: Г.С. Зайделя, С.Г. Томсинского, А.Г. Пригожина и др. Был назван среди них и М.М. Цвибак.
«Говорят, - заявил он в ответ на прозвучавшие в его адрес обвинения, -что людям, которые были в рядах этих будущих фашистов не надо говорить покаянных речей, так как этих речей было много и они носили зачастую провокаторский характер. Отвечают по существу за то, что произошло, бывшие члены зиновьевской группы <...> Я был в зиновьевской группе, был активен, в последствии я совершал теоретические ошибки <...> Надо очиститься от предателей, уничтожить их, очиститься от всякой памяти об оппозиции, надо оставить в стороне вопрос о нервах. Неправ был я, когда слишком нервно воспринимал обсуждение письма товарища Сталина <...> Проверка покажет, могу ли я быть с рабочим классом, быть с партией»78.
«Проверка» впрочем, не понадобилась, так как и без неё уже через несколько дней (точную дату установить не удалось), М.М. Цвибак был арестован79. 31 декабря 1934 г. состоялось закрытое партийное собрание ГАИМК (17 членов партии и 4 кандидата), принявшее решение об исключении М.М. Цвибака из партии как бывшего оппозиционера-зиновьевца, допустившего в своей деятельности в ГАИМК политические ошибки80. 11 января 1935 г. решение первичной организации ГАИМК было утверждено на заседании «тройки» по разбору конфликтных дел Смольнинского райкома партии. М.М. Цвибак был охарактеризован здесь как «активный участник зиновьевской оппозиции, выступавший против партии», якобы пытавшийся «организовать общественное мнение для возбуждения требования о возвращении высланных из Ленинграда контрреволюционе-ров-историков». В ЛИФЛИ, он «был снят за склоку, участвовал в склоке в ГАИМК, допустил очковтирательное планирование издательской работы, травил неугодных ему специалистов, допустил чуждые элементы к выпуску сборников, допускал в преподавании политические ошибки»81.
Тем временем 19 января 1935 г. последовало официальное увольнение М.М. Цвибака из ГАИМК и ЛИФЛИ с практически одинаковыми формулировками «как активного участника бывшей троцкистско-зиновьевской оппозиции»82.
Надуманный характер обвинений, выдвигавшихся против М.М. Цвиб-ака, очевиден. Это, видимо, и решило исход его дела. Просидев в ожидании своей участи в камере Дома предварительного заключения почти два месяца, уже в феврале 1935 г. М.М. Цвибак был выпущен на свободу, восстановлен в партии и отправлен в партийном порядке в Ташкент. Здесь он получил назначение в город Самарканд на должность заместителя директора Самаркандского краеведческого музея83.
Поселился в Самарканде один, так как его жена Ольга Седергольм, словно предчувствуя беду, предпочла не последовать за мужем, а уехать вместе с детьми в город Уральск к его сестре, устроившись доцентом в местном педагогическом институте84.
Предосторожность эта не была напрасной. Развернутая после убийства
С.М. Кирова идеологическая кампания по разоблачению и обезвреживанию некоего «троцкистско-зиновьевского подполья» продолжала набирать обороты. 21 июня 1936 г. как бывший оппозиционер постановлением М.М. Цвибак Самаркандского горкома партии вновь был исключен из рядов ВКП(б). Это было уже четвертое его исключение из партии.
Тем временем 19-24 августа 1936 г. состоялся первый открытый судебный процесс над оппозиционерами (Л.Б. Каменев, Г.Е. Зиновьев и др. -всего 16 человек), закончившийся расстрельным приговором. 25 сентября этого же года вместо Г.Г. Ягоды во главе НКВД был поставлен Н.И. Ежов, и в стране начались повальные аресты. 23 января 1937 г. в Москве открылся второй процесс над оппозицией. Это т.н. «дело» 17-ти крупных партийных функционеров (Г.Л. Пятаков, К.Б. Радек и др.). 30 января 13 из них были приговорены к расстрелу. В сложившихся условиях спасти М.М. Цвибака как бывшего оппозиционера от ареста могло разве только что чудо. Но чуда не произошло, и 30 января, т.е. в день оглашения приговора на судебном процессе в Москве, за ним «пришли».
Доставленный из Самарканда в Ташкент, М.М. Цвибак подвергся здесь допросам (12, 13, 16 февраля, 5 и 10 марта), но признать факт своего участия в троцкистско-зиновьевской организации решительно отказался. Тогда в целях более успешной работы с подследственным было решено этапировать его 30 марта 1937 г. в Ленинград85.
Здесь М.М. Цвибаку (допросы 23 марта, 7, 13, 14 апреля, 7 мая) были предъявлены обличительные показания против него 16-ти его бывших коллег и сослуживцев по Ленинграду (С.Г. Томсинский, М.Г. Худяков, А.И. Васильев, Г.С. Зайдель, Ф.В. Кипарисов, А.И. Малышев, И.Л. Татаров и др.). И все они, как один, показывали на него как участника ликвидированной в
1936 г. ленинградским ОГПУ «троцкистско-зиновьевской контрреволюционной организации». Однако М.М. Цвибак этот «факт» решительно отрицал, резонно указывая на то, что ещё 10 января 1928 г., находясь в Ташкенте, он решительно осудил оппозиционеров и порвал с ними.
Трудно сказать, какие в отношении М.М. Цвибака следствием были предприняты меры, но, в конце концов, его все-таки «сломали», и 10 мая
1937 г. он неожиданно отступил от занятой им принципиальной позиции.
Общество
Terra Humana
«Я признаю, - заявил он следователю, - что те сборища выродков-зиновь-евцев, в которых я участвовал в Ташкенте до 1930 г. были контрреволюционного порядка»86. На иезуитский вопрос же следователя, чем он объясняет то, что «на протяжении всего следствия отрицал факт своего участия в контрреволюционной троцкистско-зиновьевской организации после 1928 г.», М.М. Цвибак отвечал: «Я признаю, что в попытке умалить свою вину перед советской властью скрывал от следствия свое участие в контрреволюционной троцкистско-зиновьевской организации после 1928 г. В действительности я участвовал в контрреволюционной троцкистско-зи-новьевской организации до начала 1932 г.».
Далее между следователем и М.М. Цвибаком состоялся такой диалог:
«Вопрос: В чем выразилось ваше участие в контрреволюционной троц-кистско-зиновьевской организации в этот период?
Ответ: Я продолжал поддерживать организационную связь с рядом зи-новьевцев - участников контрреволюционной организации - Чертоком, Яковлевым, Перимовым, Нотманом, Татаровым, Горбачевым и др. Мне были известны контрреволюционные настроения ряда зиновьевцев. Кроме того, я сам сохранял контрреволюционные взгляды в вопросах об отношении ВКП(б) и её руководства к зиновьевцам»86.
Лед, как говорится, тронулся и, в конце концов, М.М. Цвибак вынужден был 17 мая 1937 г. признать свое «участие» в «контрреволюционной троц-кистско-зиновьевской организации» вплоть до ареста в январе 1937 г. Естественно, что следствие тут же постаралось развить достигнутый успех.
«Вопрос: Этим не исчерпывается ваша контрреволюционная деятельность. Вы скрываете от следствия свою террористическую деятельность. Дайте показания по существу!
Ответ: Я террористической деятельностью не занимался и о том, что контрреволюционная троцкистско-зиновьевская организация перешла на путь террора, мне известно не было.
Вопрос: Обвиняемый Васильев, как вам уже указывалось следствием, изобличал вас в том, что он получал от вас террористические установки. Сейчас вам предъявляются показания обвиняемого Малышева Андрея Ильича от 23 августа 1936 г. Он вас также изобличает, как участника террористической организации. Признаете себя в этом виновным?
Ответ: Показания Малышева я отрицаю. Контрреволюционного разговора, который приводит в своих показаниях Малышев, у меня с ним никогда не было. К организации Зайделя-Малышева-Фенделя и др., готовивших теракт против С.М. Кирова, я не принадлежал и об их террористической деятельности ничего не знал. Повторяю, никаких разговоров террористического характера с Худяковым у меня никогда не было. Васильеву я террористических установок не давал <...>
Вопрос: Вы показываете неправду, пытаетесь скрыть от следствия свою террористическую деятельность. Вам предъявляются показания обвиняемого Томсинского Семена Григорьевича от 11 июня 1936 г. Томсинский показывает, что вы в 1934 г. готовили совместно с участниками организации террористами Татаровым и Пионтковским террористические действия.
Прекратите запирательство и дайте правдивые показания о своей террористической деятельности.
Ответ: Показания Томсинского я категорически отрицаю, разговора о том, что я с Татаровым и Пионтковским занимался подготовкой террористического акта, у меня с Томсинским никогда не было»88.
19 мая обвинительное заключение по делу № 23231 в отношении М.М. Цвибака было утверждено начальником управления НКВД по Ленинградскому округу комиссаром государственной безопасности первого ранга Л.М. Заковским и помощником прокурора СССР Пруссом89. А уже 20 мая оно было рассмотрено выездной сессией Военной коллегии Верховного суда СССР в Ленинградском военном округе под председательством Матулевича. Судили М.М. Цвибака по статье 58-8 и 58-11 УК РСФСР - антисоветская деятельность и терроризм.
Никакими объективными фактами суд не располагал, но эти факты в условиях того времени ему были в общем-то не очень и нужны. «Царицей доказательств» в советской юстиции того времени считалось признание самого подследственного и показания, полученные против него от других лиц, а их у суда было более, чем достаточно.
Признав себя на суде виновным в том, что с 1925 г. и до настоящего времени он являлся активным участником контрреволюционной троцкистс-ко-зиновьевской организации, М.М. Цвибак в то же время, как это было и в ходе следствия, решительно протестовал против обвинений в террористической деятельности90. И это несмотря на предъявленные ему в ходе судебного разбирательства убийственные для него показания С.Г. Томсинского, А.И. Васильева, М.Г. Худякова и А.И. Малышева, уличавшие его не только в «террористических настроениях», но и в непосредственном участии в составе некой террористической группы, якобы готовившей убийство самого С.М. Кирова91.
Положение М.М. Цвибака было явно безнадежным, хотя в предоставленном ему судом последнем слове, все ещё, видимо, надеясь сохранить себе жизнь, он просил своих судей о снисхождении к нему92. В тот же день
20 мая 1937 г. в 13 часов 15 минут был оглашен приговор - высшая мера наказания. «Приговор, - как подчеркивалось в постановлении суда, - окончательный, обжалованию не подлежит и на основании постановления ЦИК СССР от 1 декабря 1934 г. подлежит немедленному исполнению»93. На следующий, день 21 мая 1937 М.М. Цвибак был расстрелян94.
17 октября 1957 г. постановлением Военной коллегии Верховного суда СССР дело М.М. Цвибака было пересмотрено и её приговор от 20 мая
1937 г. в отношении М.М. Цвибака был отменен за отсутствием в его действиях «состава преступления»95.
1 ЦГА СПб. Ф. 7240, оп. 1, д. 1792 (М.М. Цвибак, 1917-1926 гг.), л. 1-2.
2 ЦГИА ПД СПб. Ф. 984, оп. 1, д. 25234 (Цвибак М.М.), л. 13 об. - 14.
3 ОР РНБ. Ф. 585а, д. 5702 (Дневник Н.Н. Платоновой), л. 27.
Общество
Terra Humana
4 Мартынов М.Н. Экзаменует жизнь // На штурм науки. Воспоминания бывших студентов факультета общественных наук Ленинградского университета. - Л., 1971. - С. 63.
5 ЦГА СПб. Ф. 9470 (ЛИФЛИ), оп. 2, д. 1776 (Цвибак М.М. 1923-1935), л. 43.
6 Там же. Л. 9 - 9 об.
7 Архив истории труда в России, выпускаемый Ученой комиссией по истории труда в России. Кн. 3. Пг., 1922. - С. 134-136.
8 ЦГА СПб. Ф. 7240, оп. 1, д. 1792, л. 15 - 15 об.
9 ЦГА СПб. Ф. 9470, оп. 2, д. 1776, л. 24-25.
10 Там же. Л. 28, 29 об.
11 Лихачев Д.С. Достоинство нации // Смена. 1992, 26 августа. - С. 3.
12 Красная летопись. Исторический журнал ленинградского отделения Комиссии по истории Октябрьской революции и Российской Коммунистической партии. - Л., 1925. -№ 1 (12). - С. 135-144.
13 Цвибак М.М. Из истории капитализма в России. Хлопчато-бумажная промышленность в XX в. - Л., 1925. - С. 29.
14 Там же. - С. 53.
15 Там же. - С. 84.
16 Протоколы Первого съезде архивных деятелей РСФСР 14 - 19 марта 1925 г. / Под ред. Н.Ф. Бельчикова и В.В. Максакова. - М.; Л., 1926. - С. 54-56.
17 Там же. - С. 226-231.
18 Штакельберг Н.С. Кружок «молодых историков» и «академическое дело». Предисловие, послесловие и публикация Б.В. Ананьича. Примечания Е.А. Правиловой. // 1п тетооат. Исторический сборник памяти Ф.Ф. Перченка. - М.; СПб., 1995. - С. 46.
19 Там же. С. 45.
20 Архив ФСБ РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Д. П-25769 (Цвибак М.М., 1937), л. 221.
21 Там же. Л. 224.
22 ЦГИА СПб. Ф. 9470, оп. 2, д. 1776 (Цвибак М.М.), л. 44.
23 Там же. Л. 6.
24 Архив ФСБ РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Дело № П-25769 (Цвибак М.М., 1937), л. 15.
25 Коммунистическая мысль. Научно-исторический журнал. - Ташкент, 1927. - С. 1-24.
26 Известия Среднеазиатского комитета по делам музеев и охране памятников старины, искусства и природы. - Вып. 3. - Ташкент, 1928. - С. 262-264.
27 Цвибак М.М. К постановке этнографической работы Главного Среднеазиатского музея. Социально-комплексный метод в краеведческом музее // Известия Среднеазиатского комитета по делам музеев и охране памятников старины, искусства и природы. - Вып. 9. -Ташкент, 1928. - С. 301-326.
28 Труды Первой Всесоюзной конференции историков-марксистов. - Т. 1. - М., 1930. -С. 100-102.
29 Там же. - С. 351-353.
30 Там же. - С. 392.
31 ЦГИА СПб. Ф. 984, оп. 1, д. 25234 (М.М. Цвибак, 1930-1935), л. 30,32.
32 Реорганизация ЛГУ // Студенческая правда. - 1930, 20 мая. - С. 1.
33 ЦГА СПб. Ф. 7240, оп. 12, д. 1193, л. 12.
34 В 1934 институт получил новое название Ленинградский институт истории, философии и лингвистики (ЛИФЛИ).
35 ЦГА СПб. Ф. 7240, оп. 12, д. 1193, л. 19.
36 ЦГА СПб. Ф. 9470, оп. 2, д. 1776, л. 50.
37 Там же. - Л. 54.
38 Там же.
39 Там же. - Л. 55, 55 (об.)
40 Там же. - Л. 11.
41 Брачев В.С. «Дело историков» 1929-1931 гг. - Изд. 2-е. - СПб., 1998. - С. 9.
42 Зайдель Г.С., Цвибак М.М. Классовый враг на историческом фронте. Тарле, Платонов и их школы. - М.; Л., 1931.
43 Там же. - С. 77.
44 Там же. - С. 94.
45 Там же. - С. 92.
46 Там же. - С. 102.
47 Там же. - С. 204.
48 Там же. - С. 203.
49 Штакельберг Н.С. Кружок «молодых историков» и «академическое дело». - С. 46.
50 Формозов А.А. Русские археологи в период тоталитаризма. Историографические очерки. - М., 2004. - С. 182.
51 Данилова Л.В. Становление марксистского направления в советской историографии эпохи феодализма // Исторические записки. - Вып. 76. - М., 1975. - С. 86-99.
52 Свердлов М.Б. Общественный строй в древней Руси в русской исторической науке XVIII - XX вв. СПб., 1996. С. 191-192.
53 Греков Б.Д. Начальный период в истории русского феодализма // Вестник Академии наук СССР. - 1933. - № 7. - С. 13-18.
54 Греков Б.Д. Рабство и феодализм в древней Руси // Известия ГАИМК. - Вып. 86. - М.; Л., 1934. - С. 5-66.
55 Там же. - С. 35.
56 Там же. - С. 90.
57 Там же. - С. 65.
58 Там же. - С. 135-141.
59 Там же. - С. 135.
60 Там же. - С. 136.
61 Там же. - С. 139.
62 Формозов А.А. Российские археологи в период тоталитаризма. Историографические очерки. - М., 2004. - С. 181.
63 Доклад М.М. Цвибака публиковался дважды. Первый раз в 1933 г. в сборнике статей под названием «Из истории докапиталистических формаций». К 45-летию научной деятельности Н.Я. Марра (Известия ГАИМК 1933. - Вып. 100. - С. 508-544). Второй раз - в 1934 г. под названием «Основные проблемы генезиса и развития феодального общества» в составе материалов пленума ГАИМК 20-22 июня 1933 г. в «Известиях ГАИМК». 1934. -Вып. 103. - С. 73-101.
64 Цвибак М.М. К вопросу о генезисе феодализма в древней Руси // Основные проблемы генезиса феодализма и развития феодального обществ. Пленум ГАИМК 20-22 июня 1933. (Известия ГАИМК. 1934. - Вып. 103. - С. 92).
65 Там же. - С. 73.
66 Советская историография Киевской Руси. - Л., 1978. - С. 93.
67 Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки отечественной историографии // Фроянов И.Я. Начала русской истории. Избранное. - М., 2001. - С. 257-258.
68 Цвибак М.М. Историческая теория Карла Маркса и Фридриха Энгельса и крепостничество «второго издания» в Восточной Европе // Карл Маркс и проблемы истории докапиталистических формаций. - М.; Л., 1934. (Известия ГАИМК. - Вып. 90. - С. 459-507)
69 Цвибак М.М. Марксизм-ленинизм о возникновении восточно-европейских многонациональных государств // Проблемы истории докапиталистических обществ. 1934, № 1. -М.; Л., - С. 53-75.
70 Цвибак М.М. Кем в 90-х гг. была выдвинута концепция существования феодализма в России? // Проблемы истории докапиталистических обществ. - М.; Л., 1934. № 7-8, июль-август. С. 7-10.
71 Цвибак М.М. Марксизм-ленинизм о возникновении восточно-европейских многонациональных государств. - С. 53-75.
72 Там же. - С. 65.
73 Данилова Л.В. Становление марксистского направления в советской историографии эпохи феодализма. - С. 112.
74 Карл Маркс и проблемы истории докапиталистических формаций. - М.; Л, - 1934 (Известия ГАИМК. Вып. 90). - С. 459-507
75 Тихомиров Б.Н. Проблема «вторичного закрепощения» крестьянства и крестьянский выход. // Историк-марксист, 1932. - № 3. - С. 123-124, 134.
76 Цвибак М.М. Кем в 90-х гг. была выдвинута концепция существования феодализма в России? - С. 7-10.
77 Бастрыкин А.И., Громцева О.Ф. Тени исчезают в Смольном. Убийство Кирова. - СПб., 2001.
78 Архивная выписка из протокола Объединенного собрания парторганизаций ЛОКА, ИКП, ГАИМК, Института истории партии от 24 декабря 1934 гг. // Архив ФСБ РФ по СПб и Ленинградской области. Д. П-25769 (Цвибак М.М.), л. 223.
Общество
Terra Humana
79 Там же. Л. 15
80 ЦГИАПД СПб. Ф. 984, д. 2534 (Цвибак М.М. 1930-1935), л. 18.
81 Там же. Л. 17.
82 ЦГА СПб. Ф. 9470, оп. 2, д. 1776, л. 14.
83 Архив ФСБ РФ по СПб и Ленинградской области. Д. П-25769, л. 16.
84 Там же. Л. 15.
85 Архив ФСБ РФ по СПб и Ленинградской области. Д. П-25769 (М.М. Цвибак, 1937), л. 16.
86 Там же. Л. 67.
87 Там же. Л. 68.
88 Там же. Л. 80-81.
89 Там же. Л. 186.
90 Там же. Л. 194.
91 Там же. Л. 195.
92 Там же.
93 Там же. Л. 197.
94 Ленинградский мартиролог (1937-1938 гг.). - Т. 4. - СПб., 1999. - С. 514.
95 Архив ФСБ РФ по СПб и Ленинградской области. Д. П-25769, л. 287.
