CC BY
14этом использовать, уделяя особое внимание факторам интеллектуального и духовного становления личности, важнейшим из которых является историческое сознание.
Если раньше историческое сознание позволяло человеку определить себя в социуме и культуре, то сегодня наметилась тенденция самоотречения, и уход от любых нравственно-психологических конструкций, переосмысление самих понятий «нравственность, мораль, самоидентификация».
Каждое общество, каждая историко-культурная эпоха порождает свои модели «человека». Особенность современности в том, что этих моделей сегодня как никогда много: они сосуществуют одновременно, конкурируют и очень быстро теряют актуальность [1, с. 235].
Литература
1. Воронова, Н. И. Эволюция социально-исторического самосознания субъекта в контексте современности: новая модель «эффективного человека» или «фиктивная эффективность»/ Н. И. Воронова// Философия и методология истории: сб. науч. ст. VI Всероссийской науч. конф., Коломна, 27-28 ноября 2015 г. / Минобрнауки РФ, М-во образования Моск. обл., Гос. соц-гум. ун-т / Отв. ред. С.Г. Калашников. Коломна: ГСГУ, 2015. 507 с.
2. Доронина, Н. Н. Исследование нравственных качеств молодежи / Н. Н. Доронина, А. И. Король // Научные ведомости БелГУ. Серия Гуманитарные науки. 2015. № 6 (203). Выпуск 25. С. 187-192.
3. Мерзлякова, И. Л. Нравственные предпочтения как социокультурные константы исторического сознания личности [Электронный ресурс] / И. Л. Мерзлякова // Research-journal.org. Режим доступа: https://research-journal.org/philosophy/nravstvennye-predpochteniya-kak-sociokulturnye-konstanty-istoricheskogo-soznaniya-lichnosti/. Дата доступа: 24.09.2021.
ИСТОРИЧЕСКОЕ САМОСОЗНАНИЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ НАУКИ: АКТУАЛЬНЫЕ ИНТЕНЦИИ ИСТОРИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ
Б.М. ТЕПЛОВА
Серова О. Е., Москва (Россия), кандидат психологических наук, ведущий научный сотрудник, Психологический институт Российской академии образования, s_olga953@mail.ru
DOI:
Предложен новый ракурс рассмотрения историко-методологического наследия выдающегося отечественного психолога, методолога и организатора науки академика АПН СССР, профессора Б.М. Теплова (1896-1965), показана роль ученого как предвестника современного понимания историко-психологического исследования в качестве метода саморефлексии психологической науки; представлен комплекс его методологических разработок, направленных на повышение валидизации теоретических средств анализа научной мысли в ее исторической динамике; показана роль событий личной биографии ученого как совокупного фактора формирования его уникальной способности - «чувства истории».
Ключевые слова: история психологии, Б.М. Теплов, история жизненного пути, методология историко-психологического исследования, историческое самосознание науки.
HISTORICAL SELF-AWARENESS OF PSYCHOLOGICAL SCIENCE: ACTUAL INTENTIONS OF THE HISTORICAL AND METHODOLOGICAL HERITAGE OF
B.M. TEPLOV
Serova O. E., Moscow (Russia), PhD in Psychology, Leading Researcher, Psychological Institute of the Russian Academy of Education, s olga953@mail.ru
A new perspective is proposed for considering the historical and methodological heritage of an outstanding Russian psychologist, methodologist and organizer of science, Academician of the USSR Academy of Pedagogical Sciences, Professor B.M. Teplov (1896-1965), the role of the scientist as a harbinger of the modern understanding of historical and psychological research as a method of self-reflection in psychological science is shown; presents a set of his methodological developments aimed at increasing the validation of theoretical means of analyzing scientific thought in its historical dynamics; shows the role of events in the personal biography of a scientist as a cumulative factor in the formation of his unique ability - "sense of history".
Keywords: history of psychology, B.M. Teplov, life path history, methodology of historical and psychological research, historical self-awareness of science.
Подлинная фундаментальность и высочайший уровень разработки дизайна научных работ Б.М. Теплова свидетельствуют, что исследовательский талант их автора отличало то особое и не часто встречающееся качество, которое Й. Хейзинга назвал «чувством истории», но осознаваемым как «духовная ясность» и «понимание», а не только «сопереживание», как духовный прорыв к пониманию мира через историю [8, c. 249]. Кристаллизации удивительной духовной ясности в отношении фактов историко-научного континуума, которая так ярко проявилась в инновационной результативности научного творчества Б.М. Теплова, способствовал и весь его уникальный жизненный опыт. Борис Михайлович был свидетелем и непосредственным участником важнейших исторических событий, и каждый момент трагической и великой истории России c конца XIX до последней трети XX века стал вехой в его биографии и содержанием его личного самосознания.
Борис Михайлович Теплов (1896-1965) родился в Туле. Его дед был потомственным почетным гражданином города и гласным Городской Думы, отец - инженером-предпринимателем. Борис Теплов с золотой медалью окончил Мужскую гимназию Тульского дворянства, а также успешно завершил обучение в городской музыкальной школе, поскольку наряду с выдающимися общими способностями был наделен и абсолютным музыкальным слухом. В 1914 году Теплов поступил на философское отделение историко-филологического факультета Московского университета. Особый интерес у него вызвали лекции по философии и психологии знаменитого профессора Г.И. Челпанова, создателя отечественной системы научной психологии и психологического образования. Студент Борис Теплов стал активным участником практических занятий по экспериментальной психологии, которые проводил профессор в созданном им в 1912 году Психологическом институте. Параллельно он продолжил свое музыкальное образование в Московской консерватории по классу профессора К.Н. Игумнова. В июне 1916 года по окончании второго курса университета Борис Михайлович был призван в действующую армию и направлен в 3-ю Тифлисскую юнкерскую
529
школу прапорщиков [1]. После ее окончания в 1917 году был отправлен на Западный фронт в звании младшего офицера. После демобилизации в 1918 году вернулся в Москву и в феврале 1919 года вступил в ряды бойцов Красной Армии. Как перспективного военного специалиста Б.М. Теплова направили на службу в Высшую стрелковую школу «Выстрел», а затем на учебу в Высшую школу военной маскировки (ВШВМ) для командного состава. В 1919 году он восстановился на третьем курсе Московского университета. В 1921 году успешно завершил свое образование на философском отделении историко-филологического факультета и одновременно учебу в ВШВМ по специальности «инженер военной маскировки». В том же 1921 году Теплов получил назначение на должность Начальника опытных станций ВШВМ и воинское звание командира бригады. Под его руководством была развернута многопрофильная научно-исследовательская работа по психологии восприятия, результаты которой проверялись на научно-испытательных полигонах РККА и вводились в практику реальных военно-маскировочных мероприятий. Данные проведенных исследований нашли отражение в публикациях специализированных журналов «Военно-инженерное дело», «Война и техника» и др., а в 1923 году был выпущен «Военно-маскировочный сборник», содержащий уникальные теоретические и рабочие материалы. Б.М. Теплову удалось привлечь к работе ведущих московских психологов из Психологического института и создать высокоэффективный научный коллектив, результаты деятельности которого впоследствии составили основу широкомасштабной маскировочной работы в годы Великой отечественной войны. «Тысячи военных, промышленных, общегражданских объектов, жилых зданий, историко-культурных и архитектурных памятников были спасены от вражеских бомбардировок в Москве, Ленинграде и многих областях России» [2, с. 29]. Советской армии Б.М. Теплов отдал почти 30 лет жизни, его последняя армейская должность - член научно-технического комитета Военно-технического управления, звание комбрига он получил в 25 лет.
С февраля 1932 года постоянным местом работы Б.М. Теплова стал Психологический институт. В нем он совмещал научную и административную работу, занимая должности заведующего лабораторией, заведующего отделом общей психологии и заместителя директора по научной работе. Накануне Великой отечественной войны в 1940 году защитил диссертацию на степень доктора психологических наук и получил звание профессора.
В июле 1941 года Б.М. Теплов вступил в ряды московских ополченцев, едва не погиб в первые месяцы войны, был официально отозван и вернулся в институт для продолжения научной работы. В составе отряда по ликвидации последствий бомбардировок вместе со своим 12-летним сыном спас институтское здание, в качестве донора неоднократно сдавал кровь. Но ни при каких условиях он не оставлял научной работы. В 1941 году он одним из первых советских ученых на страницах центральной печати выступил с разоблачением деструктивной фашистской психологической науки. Великая Отечественная война побудила Бориса Михайловича вновь вернуться к вопросам военной психологии. В тяжелейших условиях эвакуации на основе подлинных исторических материалов он создал одну из лучших своих книг «Ум и воля военачальника» (1943), которая была опубликована в центральном военно-теоретическом журнале СССР «Военная мысль». Впоследствии книга выдержала не одно переиздание и до сих пор поражает специалистов глубиной проникновения в психологию воина.
В 1941 году Б.М. Теплов стал профессором Московского университета, а затем возглавил кафедру психологии. В университете Борис Михайлович читал лекции по общей психологии и истории психологии. Теплов был одним из организаторов АПН РСФСР, в 1945 году был избран ее действительным членом и членом Президиума. С 1945 по 1953 годы заведовал кафедрой логики и психологии в Академии Общественных наук при ЦК КПСС (будучи беспартийным). С 1958 по 1965 год был главным редактором журнала «Вопросы психологии».
Но всегда основной для Б.М. Теплова оставалась научная работа в Психологическом институте. Диапазон его конкретных психологических исследований был чрезвычайно широк: изучение зрительного восприятия, индивидуальных особенностей нервной системы, психологии музыкальных способностей, проблемы способностей и одаренности, методологии научных исследований, вопросов истории отечественной и мировой психологии, анализ психологических особенностей творческих личностей, создание учебной литературы по психологии и пр. Результаты его исследований использовались в практике индивидуального подхода в образовании, музыкального воспитания, строительства, архитектуры, живописи, при оборудовании театральных и производственных помещений и т.д. [6; 7].
Научная картина мира была органичной частью общего мировоззрения Б.М. Теплова, в котором осознание диалектики вечного и временного в жизни человека было дано как обостренное личное переживание. Б.М. Теплова отличало поистине рыцарское отношение к психологии. Психологическая наука для него - жизненное «личностное» дело, «науку надобно прожить, чтобы не формально усвоить ее себе <...> Исходить горячей кровью сердца, горькими слезами очей, худеть от скептицизма .любить и все отдать истине» [цит: 5, с. 211]. Словами А.Н. Герцена выразил Б.М. Теплов и свое отношение к науке, которой преданно служил всю жизнь. Подобно жизни наука - это пространство многообразия, и в ней, как и в жизни перед человеком встает проблема самоопределения и ответственности за свой выбор -ответственности за исторический путь науки, которую он выбирает. Не случайно сквозной нитью через все творчество Теплова проходит рассмотрение вопросов истории и методологии психологической науки, приобретая смысл проблемы становления ее исторического самосознания, а значит исторического самосознания самих психологов как фактора нравственно-психологической самоидентификации в условиях социокультурных трансформаций.
Не претендуя в одной небольшой статье на широту охвата, остановимся на отдельных положениях, рассмотренных Б.М. Тепловым в указанном историко-методологическом ракурсе.
Один из основных моментов рефлексии ученого - вопрос соотношения науки и практики. Не отрицая значение практической составляющей научных исследований, Б.М. Теплов подчеркивает значимость их задач, порождаемых логикой развития самой науки. Связь науки и практики опирается на фундаментальную функцию науки - создание нового знания, поскольку сначала надо «приобрести то, что в будущем предстоит внедрить» [3, с. 311]. Несмотря на всю важность своих требований, практика не может служить единственным источником научного исследования. Практическая задача сама по себе не порождает науку, но задает направление использованию уже имеющегося в арсенале науки знания, порожденного логикой развития самой науки и не имевшего на момент своего
рождения практической ориентированности. Логика развития науки - аутентичный для самой науки источник исследований, потому невозможно переоценить важность теоретической работы, направленной на вскрытие реальных законов и перспектив развития науки. Предвосхищая тенденции развития мировой психологии, уже в конце 1950-х годов своими выводами Б.М. Теплов разоблачает грядущую установку постмодернизма только на функциональную значимость науки.
Б.М. Тепловым была научно обоснована необходимость создания особой области знания - истории психологии, основанной на анализе преемственности ее проблем как целостной системы психологического знания. Им были утверждены принципы методологического подхода к постановке и рассмотрению различных аспектов историко-психологической проблематики, успешное освоение которой, по его убеждению, напрямую связано с уровнем фундаментальности искомых научных результатов в любой области психологического знания. Позиционирование Б.М. Тепловым особой роли историко-психологических исследований базировалось на понимании характерной особенности науки - ее кумулятивном характере. «Прогресс науки, - писал он, - возможен только путем кумуляции знаний <...> Отсюда ясно, какое огромное значение может иметь правильно ориентированная история психологии для современной научной психологии» [4, а 4]. Б.М. Теплов был убежден, что история науки как мостик соединяет современного исследователя с богатством отечественной и мировой научной традиции, позволяет в ходе теоретического анализа исторических альтернатив различных методологических направлений прийти к правильной оценке исторического опыта науки и выбрать адекватный путь для разрешения конкретной исследовательской задачи. Историко-психологические изыскания задают исследователям специальных проблем ориентиры, помогающие точно определить и область поиска базового материала, и то, как теоретически оценивать те или иные факты и теории, поскольку развивают контекстный взгляд на явления и события в науке. Более того, Б.М. Теплов поставил перед историей психологии масштабную цель - быть историей развития системы науки, поскольку подлинная научная система органически вырастает из процесса познания мира и является теоретическим осмыслением всей совокупности достигнутых знаний в области науки. Не изучив хода развития науки, нельзя строить систему этой науки, потому реальная система может вырасти только на историческом фундаменте. Методология истории психологии (как и в целом научной психологии) должна опираться на комплекс методов философии и естествознания, поскольку сама история науки менее всего представляет собой «галерею взаимоисключающих теорий», а есть единый процесс, любой момент которого опирается на предшествующие этапы и стадии мирового процесса развития знаний. Потому, по мнению, Б.М. Теплова, изучение истории мировой и отечественной психологической и науки - взаимосвязанные моменты, не существующие один без другого. С этим связано критическое замечание ученого в адрес его современников-историков психологии, пренебрегавших межкультурным сравнительным анализом. Ученый предостерегал от навешивания идеологических ярлыков и механического переноса оценок мировоззрения того или иного автора на оценку значимости его открытий в науке. Рассмотрев проблему тематики историко-психологических работ, Б.М. Теплов высказался за преодоление научно-психологической ограниченности монографических исследований, рассматривающих в узкоспециальном ракурсе взгляды одного ученого, за счет привлечения
исторических материалов самого широкого спектра охвата, позволяющего показать динамику развития психологической мысли на «избранном участке», а не только описание ее в статике. Как следует из вышеизложенного, по смыслу своих задач история психологии в контексте идей Б.М. Теплова, выступала средством саморефлексии психологической науки и методом самоидентификации ее различных областей. Здесь можно указать на предвосхищение Б.М. Тепловым выводов последующих разработок А.В. Петровского и М.Г. Ярошевского.
Сформулированные Б.М. Тепловым методологические требования [3], такие как: 1) искоренение формализма в подходе к выдвижению гипотезы исследования и признание правомерности особого типа «разведывательных» работ, в отношении которых не может быть сформулирована рабочая гипотеза; 2) возрастание значимости проведения междисциплинарных исследований, требующих повышения профессиональной эрудиции ученых, необходимой для организации именно психологических исследований на стыке наук, принадлежащих различным областям знания; 3) недопустимость селекции и гипостазирования отдельных элементов проблемного поля психологии в зависимости от их соответствия/несоответствия выдвинутой гипотезы; 4) приоритет направленности на выявление в исследовании нового психологического содержания, а затем уже на поиск терминологического определения для него; 5) осознание исследователем границ действия организованной им «искусственности», сформированной научной модели действительности; 6) необходимость творческого подхода к формированию пакета психологических методик, преодоление физикалистских тенденций при их выборе; 7) не допущение подмены продуманной методологии исследования совершенством применяемых технических средств и др. - были направлены на повышение валидности теоретического аппарата саморефлексии науки и являются на сегодня катехизисом современных историков психологии.
В заключение хотелось бы сказать, что следуя в русле актуальных интенций историко-методологических идей Б.М. Теплова, отечественная психологическая наука сохраняет шансы преодолеть негативные экстраполирующие тенденции современной культуры глобализма и способна занять достойное место в общемировой базе научного знания без утраты существенных черт своей уникальности.
Литература
1. Гусева Е. П., Червяков А. Д. От составителей // Б.М. Теплов. Психологические исследования в области военно-маскировочного дела / Под общ. ред. Е.П. Гусевой. М.: Твердислов, 2006. С.6-13.
2. Козлов В.И. Психологические проблемы военной маскировки: научные исследования под руководством Б.М. Теплова / Альманах Научного архива Психологического института / Сост. и науч. ред. Е.П. Гусева, О.Е. Серова. М.: ПИ РАО, МГППУ, 2010. Вып. 4. С. 24-30.
3. Теплов Б.М. О культуре научного исследования // Б.М. Теплов. Избранные труды: в 2 т. М.: Педагогика, 1985. С. 310-317.
4. Теплов Б.М. О некоторых общих вопросах разработки истории психологии // Материалы второй Закавказской конференции психологов / Под ред. М.А. Мазманяна. Ереван: Армучпедгиз, 1960. С. 3-13
5. Теплов Б.М. Психологические взгляды Герцена // Б.М. Теплов. Избранные труды: в 2 т. М.: Педагогика, 1985. С. 199-217
6. Теплова Я.А. Борис Михайлович Теплов - человек и ученый: вехи жизненного пути // Б.М. Теплов. Психология музыкальных способностей / Отв. ред. Э.А. Голубева, Е.П. Гусева, В.А. Кольцова, О.Е. Серова. М.: Наука, 2003. С. 352-364.
7. Теплова Я.А. Теплов Борис Михайлович - воин, ученый, патриот // Челпановские чтения: Диалог научных школ Психологического института: Л.С. Выготский, Б.М. Теплов, Г.И. Челпанов / Альманах Научного архива Психологического института / Сост. и науч. ред. О.Е. Серова, Е.П. Гусева. М.: СПб.: Нестор - История, 2016. Вып. 8. С.179-188.
8. Хейзинга Й. Задачи истории культуры // Хейзинга Й. Homo Ludens; Статьи по истории культуры. / Пер., сост. и вступ. ст. Д. В. Сильвестрова; коммент. Д. Э. Харитоновича. М.: Прогресс - Традиция, 1997. С. 226-249.
Раздел 10. Психологические войны в XXI веке: глобальные проблемы культуры, психологической науки и образования в современном геополитическом контексте (к 80-летию начала Великой Отечественной войны)
СОВРЕМЕННЫЙ МИФ И ИНФОРМАЦИОННАЯ ВОЙНА
Кузьмина Т. И., Москва (Россия), кандидат психологических наук, ФГБОУ ВО «МГППУ», АНО ЦППГ «Ветер», ta-1@list.ru
DOI:
В материале представлен теоретический подход к анализу воздействия мифа и мифотворчества на сознание современного человека в контексте развития его внушаемости и манипуляционных тенденций суггестивного воздействия на его поведение. Охарактеризованы фильтры персональной обработки и механизмы суггестивной подачи информации.
Ключевые слова: миф, информационная война, внушаемость.
MODERN MYTH AND INFORMATION WARFARE
Kuzmina T.I., Moscow (Russia), PhD in Psychology , MSUPE, ANO "Veter", ta-1@list.ru
Abstract: the article presents a theoretical approach to the analysis of the impact of myth and myth-making on the consciousness of a modern person in the context of the development of his suggestibility and manipulative tendencies of suggestive influence on his behavior. The filters of personal processing and the mechanisms of suggestive presentation of information are characterized.
Keywords: myth, information war, suggestibility.
На сегодняшний день миф является одним из мощнейших инструментов влияния на человеческое сознание не только в философском, антропологическом, этническом, культурном, но и в психологическом контексте. Изначально миф представлял собой некое сказание, объясняющее в художественной форме загадочные и непостижимые аспекты бытия древнего человека, происхождение мира, человечества, социокультурные явления, традиции, обычаи, жизнеописание уникальных личностей и героев. [1; 2]
Миф являл собой попытку персонифицировать и конкретизировать элементы реальности и обосновать их существование с точки зрения причинно-следственных зависимостей. Сейчас понятие мифа столь многопланово, что, остановившись на одном его аспекте, можно упустить из вида немаловажные характеристики разных его сторон. Остановимся на психологическом значении мифа. Психологический контекст мифа являет его нам [2]:
1) в качестве хранилища человеческого опыта, исполняющего архетипическую функцию (из поколения в поколение передаются образы, отражающие особенности восприятия и поведения, догматы и объяснения событий);
2) в качестве суррогатной формы исполнения желаний в структуре невротического конфликта желаемого и действительного (если «делать что-то, то будет то и это», а если «не делать так, ничего не получишь»);
