CC BY
10
Филологические науки / Philological Science Оригинальная статья / Original Article УДК 81.374.3
Исторический подтекст прозы Х. Ашинова «на страже» национального согласия
© 2017 Биданок М. М.
Адыгейский республиканский институт гуманитарных исследований им. Т. М. Керашева,
Майкоп, Россия; e-mail: marziyat.bidanok@mail.ru
РЕЗЮМЕ. Цель статьи - анализ функционально-семантических качеств именного фразеологизма, систематизация данной категории и ее применяемость. Исходя из принятых в языкознании признаков, автор применяет описательный и сравнительный методы, приводит примеры из отечественной классической литературы и на основании выявленных тенденций производит условную классификацию именных фразеологизмов в тексте адыгского писателя ХХ в. Хазрета Ашинова. Заключение. Одним из ведущих функционально-семантических качеств именных фразеологизмов в художественном тексте выступает образность, на основании чего рассматриваемое одновременно и обозначает, констатирует и представляет происходящее, и в некоторой степени оценивает и анализирует его.
Ключевые слова: именной фразеологизм, фразеологическая систематизация, художественная литература, Хазрет Ашинов.
Формат цитирования: Биданок М. М. Исторический подтекст прозы Х. Ашинова «на страже» национального согласия) // Известия Дагестанского государственного педагогического университета. Общественные и гуманитарные науки. 2017. Т. 11. № 4. С. 34-39.
Kh. Ashinov's Prose Historical Implication "on Guard" of the National Consensus
© 2017 Marziyat М. Bidanok
Т. M. Kerashev Adyghe Republican Institute for Humanitarian Studies, Maykop, Russia; e-mail: marziyat.bidanok@mail.ru
ABSTRACT. The aim of the article is the analysis of the functional-semantic qualities of a nominal idiom, the systematization of the given category and its applicability. Basing on the signs accepted in linguistics, the author uses descriptive and comparative methods, gives examples of the Russian classic literature and based on the revealed tendencies she produces the conventional classification of nominal phraseological units in the text of Khazret Ashinov, the Adyghe writer of the 20th century. Conclusion. One of the leading functional-semantic qualities of nominal phraseological units in a fiction text is the imagery, basing on which the considered units simultaneously represent, state, and at the same time represent what is happening, and to some extent evaluate and analyze it.
Keywords: nominal phraseological unit, phraseological classification, fiction, Khazret Ashinov.
For citation: Bidanok M. M. Kh. Ashinov's Prose Historical Implication "on Guard" of the National Consensus. Dagestan State Pedagogical University. Journal. Social and Humanitarian Sciences. 2017. Vol. 17. No. 4. Pp. 34-39. (In Russian)
Общественные и гуманитарные науки ••• 1
Social and Humanitarian Sciences
Введение
Специфическое внимание авторов прошлого века к хроникальному бытию собственного этноса и к вершащим его персонам
содействовало созданию художественных текстов на историческую тематику в целом ряде жанровых ответвлений. Причем в разно-
образных жанровых и видовых модификациях историзм обнаруживается в различных типовых проявлениях. В литературе историзм высвечивается в ходе продуцирования таких, предполагающих историю, жанров, как драма, поэма на исторической стезе и, конечно, роман, что придает еще большее значение различным аспектам его анализа на междисциплинарном и межэтническом уровнях.
Цель и методы исследования
Цель научной статьи заключается в освещении наиболее ощутимых компонентов художественного отображения исторических хронологий современными адыгскими авторами. Методологический стержень публикации состоит в аналитико-синтетическом сопоставлении художественных произведений с учетом исторических реалий.
Результаты
Здесь необходимо подчеркнуть, что в трудах северокавказских писателей роман выступал традиционно в историческом ключе. Закономерность объяснима природным человеческим стремлением, тягой индивида обратиться к своим предкам, взглянуть на них и на базе такого анализа определиться со своими поступками. Так, к примеру, анализирующая творчество адыгского романиста И. Ш. Машбаша, Ф. Н. Хуако, говоря о романе писателя «Графиня Аиссе» (2008), отмечает: «Причем подлинная судьба этой горянки, в реальности оказавшаяся сродни богатым событиями приключениям и насыщенным трудностями драмам, исторически, но художественно преподносится И. Ш. Машбашем в его романистических строках» [4, с. 3].
Общемировые творения демонстрируют, как центральную миссию при воссоздании хроникальных задумок, при укреплении памятного материала способны исполнить именно романы, как жанры исторической прозы в ее классическом эквиваленте. В них историзм выступает на связи реалии и вымысла, обладает конкретными рамками, обусловленными взглядом на прошедшее, стремлением воспроизвести достоверную действительность. Специфическую функцию при этом исполняет этническая экзотичность, менталитет и другая региональная специфика субстанции. В частности, у адыгского писателя 60-х гг. ХХ в. Х. А. Ашинова в мыслях и думах героев объемной, подобной роману повести «Сочинители песен» (1976)
налицо отчетливая жанровая систематизация песенного репертуара сочинителя.
Обратимся далее к романным типам повествования, традиционно принятым в классических литературах и успешно продолжаемых в младописьменных. В качестве распространенной романной формы изложения ученые чаще приводят монолог. По мнению Ф. Н. Хуако, «посредством выделяемого нами здесь приема автор фактически гарантирует собственную непричастность ко всем дальнейшим аналогичным рассуждениям данного и других персонажей, еще не однажды могущих встретиться на достоверно изображающих историческое общество романных страницах» [5, с. 94]. Монологически размышляя о том, какую именно форму придать своему творению, сочинитель песен анализирует имеющиеся у адыгов песенные формы. Предполагая сначала гыбз, требуемый заказчиком, исполнитель перебирает требования данной формы, убедительно демонстрирует ее строгость и фактически убеждает читателя в своем отказе («Нет-нет, гыбз нельзя, не получится, ведь ничего геройского этот парень не совершил» [1, с. 44]). И неоднажды еще на протяжении дальнейшего стостраничного изложения говорящий возвращается к той же теме, вступая в мысленные споры с самим собой и со своими оппонентами.
Однако были достаточно распространены в произведениях на историческую тему и диалогические изложения. К примеру, как утверждает сегодняшний филолог О. А. Ба-сина, анализируя творчество постреволюционного автора М. А. Волошина на историческую тему, в стихотворении «Большевик» есть фабула, имеются «диалоги, изобилующие лексикой нового времени, но даже это не придает рисуемому образу индивидуальность. Большевик в понимании М. Волошина лишен души, собственных мыслей и убеждений» [2, с. 44]. Как жестко выражается критик нового времени, «создается впечатление, что этот образ - лишь пустой сосуд, своего рода форма, лишенная содержания. А это наиболее благодатная почва для вселения бесов и другой нечисти» [2, с. 44]. Настигающие этнос исторические катаклизмы с безжалостной жесткостью подвергают тестированию присущие индивиду идеологические, моральные и ценностные приоритеты. «Об ужасах красного террора повествует и стихотворение «Бойня», в основе которого лежат
исторические события декабря 1920 года, превратившие тихий черноморский городок Феодосию в настоящую бойню» [2, с. 45].
«В стихотворении «Потомкам» М. Волошин идентифицирует происходящие события со сбывшимся Апокалипсисом, вплетая в канву поэтического текста мотив Последнего Суда» [2, с. 45].
При этом историзм изложения проявляется не просто в детализированной трансляции прошедшего бытия, он также заключается и в авторской способности очертить имеющиеся на современной ниве вопросы, постараться предложить варианты их разрешения. Социальная память настраивает личность помнить о зверствах тоталитаризма. При этом делать это следует в любом случае, независимо от того, в каком бы виде он не представал перед гражданами. В противном случае преступная хроника может оказаться дублируемой. Подобный вывод делают С. И. Эфендиев, И. Х. Ахматов, Ж. М. Гузеев в книге «Насилие» («Зорлукъ») (Нальчик, 1996). Сборник этот состоит из документальных очерков, повествующих о депортации балкарского народа. Причем в зависимости от того, какой выступит сущность подобных формулировок, выстраивается степень присутствия индивида (как в событиях, так и в их разрешениях).
К тому же в прозаических строках действующих поэтов неизменно чувствуется их лирическая склонность мысли. Вся ее колоритная окрашенность гармонично вступила в прозаический языковой строй. Помимо этого, здесь возможна и не желаемая властью «лагерная поэзия»: это песни-плачи, сформулированные кавказцами в период этнических изгнаний с территорий, а также пересказы свидетелями фактов из тех демонических хронологий. Социальная память отыскала олицетворение в эстетических пространствах адыгских республик. Следовательно, доказательством этому выступило расположение в литературных хрониках наполненных историзмом произведений, подобных следующим: «Новый талисман» Б. Гуртуева, «Горные орлы» Ж. Залиханова, «Вершины не спят» А. Кешокова, «Мюрид революции» М. Мамакаева, «Род Шогемоковых» X. Теунова, «Навстречу жизни» Е. Уруймаговой и др. Романный жанр в творчестве региональных авторов различен и тематически, и приемам повествовательного изложения, и по степени профессионального стиля авторов.
Романный жанр в его распахнутых масштабах способен возражать хронике либо рассчитывать подняться на волне удачи, способен противиться ей либо подстраиваться под нее, способен пытаться изменить ее течение либо уходить от ее костров. Подобные узлы усиливали тогдашний соцреализм, упрочивали историзм художественного мышления, содействовали выстраиванию межвременных отношений. Тем самым они давали возможность справедливо воспринять происходящее в определенный исторический период и при необходимости почерпнуть в нем некий требуемый ценностный запас. Таковой, в частности, выступает проявляющаяся и у Х. Ашинова особенно актуальная для литературы советского времени тематика ликвидации частной собственности.
При этом сказки на данные сюжетные типы вполне соответствуют исторической действительности, когда хозяин нанимал работника за деньги, либо за определенные условия. Наиболее ярким примером может служить калмыцкая народная сказка «Три брата». Вот, к примеру, как выглядит ее мораль в пересказе современного филолога И. Надбитовой. Три брата отправляются в путь в поисках работы, встречают старика. Он по очереди нанимает их убирать за своей лошадью, условием работы является уговор не гневаться. Старшие братья не выдерживают, сердятся, старик убивает их. И далее следует целый ряд злоключений нанятого младшего брата, в результате сбежавшего от своих несчастий, но все равно убитого. [3, с. 226] Таким образом, хозяин-наниматель социально силен, а батрак бессилен и обездолен. Именно батрак доводит его до разорения и гибели. Сила представителя из социальных низов заключена в хитрости и ловкости. Постоянно, на протяжении всего повествования также и у современника своей идеологии Х. Ашинова она выступает в виде безальтернативного вопроса: говорящие обсуждают тот или иной исторический факт и сопровождают своими комментариями правоту либо ошибочность происходящего. «Разве революция учит нас ликвидировать адыгейские обычаи? Разве велит прощать убийцу ни в чем не повинного старшего брата? Валлахи, не велит!» [1, с. 12]. Также частой для текста повести является тематика большевистских ККОВ и их появления в ауле, нередко к тому же выписывание автором реакции на это явление со стороны аульчан.
Стилистические проявления историзма на страницах художественного текста Х. Ашинова обязательно насыщены плотной, содержательной мыслью, афоризмом, глянцем шлифовки, ударной мощью новеллы. Имитация сказа, применение естественного национального говора с имеющимися в нем просторечиями преимущественно сочетаются со стилевыми отличиями сегодняшнего дня. К примеру, в случае выстраивания портрета младшего сына Гаруна, возможны такие, не всегда строгие описания: «Парень был в своей круглой шапке, из-под которой залихватски торчал буйный чуб». Или здесь же: «Не по сердцу ему собственное детище» [1, с. 11]. И так далее. Или упор на речь персонажа: «Ей-о-ой, аллах наказал меня, разве этот ублюдок достоин называться Шханоко-вым!» [1, с. 13]. «Речь персонажа отражает суть его личности так же, как и его поступки, ибо слова - это те же действия, но уже в словесной форме, те же речевые жесты, выражающие движения воли чувств, мыслей» [3, с. 92].
Общепринятым является то, что лишь хронологическая меткость в воссоздании фактов, ситуаций, а также образность текстов выстраивают свои модели соотнесенности. Таким образом формируются, благодаря этому определяются модифицированные связи между персонажами, как представителями нации, и самим этносом, представляемым ими. Подобные социальные взаимоотношения и у Х. Ашинова сразу выстраиваются в противостояние, столь характерное для соцреализма: уверенный в себе, но далекий от истины собственник Хаджимагомет, уважающий его, вечно сопровождающий его Гарун - и не желающий подстраиваться под плательщиков сочинитель песен Хату-неш. Многозначны портреты героев: «В действительности он даже не десяток, а каких-нибудь три-четыре кола заострил, но уж такая привычка у Хаджимагомета - шаг сделает, сто прибавит, вот и получилась у него сотня кольев» [1, с. 15].
Интенсивно автор воспроизводит общественно-политическую атмосферу периода середины прошлого века с сосредоточением на подлинных исторических фактах. Конфликтное поле описывается у Х. Ашинова порой в самом зачине. Так, в анализируемой повести начинается действие тем, что автор очерчивает конфликты как существующие
внутри аула, так и внешние, терзающие жителей аулов соседних (Канхабль, Мезухай). Персонажи сближены посредством мусульманских и этнических канонов (Адыгэ хабзэ), обостряющихся в моменты классовых стычек. Однако писатель при этом отнюдь не переключается на кровавые побоища, - игнорирует всю ту напраслину, которая захватывала многих его современников. Большинство его позывов проявляется в душевных стимулах персонажей, а также в изображении их осуществления со всей возможной экспрессией. И таким образом читатель оказывается овеян информацией о склонностях и предпочтениях тогдашнего общества, перед ним вырисовывается отчетливый ряд устойчивых тогда идеалов, соответствовавших времени. Подобные склонности советских фанатов наши современники по Новому веку обозначают весьма категорично - «взоносить бред»: «Одни» восстали (как не вызвать в памяти ассоциации с адом) из «фабрик, заводов и рудников», то есть из самого низа, дна жизни. Они «возносят бред». Глагол «возносить» вызывает в читательском сознании ассоциации с религией: как правило, в православии возносятся Иисус Христос, Богородица. Но со словом «бред» это словосочетание становится оксюмороном. В самом деле, как можно возносить бред и что это за бредовые идеи?» [2, с. 147]. Так, к примеру, рассказчик в «Сочинителях...» рассуждает о том, что отсутствие участия в ВОВ отнюдь не исключает героизма: «Ведь, если хорошенько подумать, фронт везде, где складывают голову» [1, с. 11].
Соответствующие времени персонажи в повести Х. Ашинова распределены по классовому признаку. Участниками конфликта выступают владеющие землями собственники, богатые и влиятельные. Один из них -более состоятельный (Хаджимагомет), другой - более уважаемый земляками (Гарун). Причем второй из названных оказывается одноименным с персонажем вышедшей уже в следующем году повести А. Евтыха «Глоток родниковой воды» (1977). Здесь также действие базируется на жизненном пути агронома Гаруна. Однако у А. Евтыха крестьянин относится к числу индивидов, неординарных по имеющимся духовным приоритетам, а Га-руна Х. Ашинова можно считать менее идеализированным и более достоверным. При
этом Х. Ашинов не скупится на строгие эпитеты в адрес своего героя, не раз повторяя и даже подчеркивая то, что «сам Гарун был не из тех, кто всю свою жизнь трудится в поте лица. Всегда мечтал разбогатеть, но пусть бы это совершилось без особых усилий с его стороны» [1, с. 19]. Одновременно подобное описание в начале не однажды продолжает подтверждаться действиями и мыслями со стороны героя на протяжении всего повествования. Действительно, Гарун чаще жаден, скуп и мало благороден.
Описывает в деталях автор все, происходящее с участниками в ходе упрочения советской власти, во время ликвидации земель и перехода их в собственность народу [1, с. 9]. Продолжает действие земельная схватка между аулами, унесшая жизнь сына Гаруна, бросившегося с ножом на земляков. Отец при этом восхваляет погибшего («отдал жизнь за родной аул»), люди не понимают его в таком порыве. Конь и его ценность - в споре двух героев о том, следует ли благодарить сочинителя песен за художественный сказ о погибшем
1. Ашинов Х. А. Сочинители песен: Повести. М.: Советский писатель, 1976.
2. Басина О. А. Личины революции 1917 года в интерпретации М. Волошина (на примере книги стихов «Неопалимая купина») // Известия Дагестанского государственного педагогического университета. Общественные и гуманитарные науки. 2016. Т. 10. № 4. С. 43-47.
3. Беркиханов М. С. Языковой аспект этнокультурного взаимодействия в Терско-Сулакском междуречье Дагестана (XVII - начало ХХ вв.) // Известия Дагестанского государственного педагогического университета. Общественные и гуманитарные науки. 2016. Т. 10. № 4. С. 6-10.
4. Надбитова И. Сюжетный состав калмыцких бытовых сказок // Известия Дагестанского госу-
1. Ashinov Kh. A. Songwriters: Stories. Moscow, Sovetsky Pisatel Publ., 1976. (In Russian)
2. Basina O. A. Lichiny revolyutsii 1917 goda v interpretatsii M. Voloshina (na primere knigi stihov «Neopalimaya kupina») [Masks of the 1917 revolution in M. Voloshin's interpretation (basing on the "Burning Bush" book of poems)]. Dagestan State Pedagogical University. Journal. Social and Humanitarian Sciences. 2016. Vol. 10. No. 4. Pp. 43-47. (In Russian)
сыне, подарив ему верхового коня. Слишком ценным считает такой подарок друг -богач, достаточно дорогим называет его отец, мечтающий услышать славную песнь о сыне. [1, с. 17]
Заключение
Подобные споры и рассуждения, детально описываемые автором 60-х гг. прошлого века в прозе, помогают читателю и сегодня проникнуться уровнем, отводившимся в адыгском послереволюционном социуме верным скакунам, становившимся фактически членами семей и сопровождавшими всадников не только в бою и в пути, но и в мирном быту.
Усиленное внимание прозы 60-х гг. к прошлому, проявляющееся в произведениях Х. Ашинова, преобразованные художественные видения эпизодов на стыке истории и культуры, обладали существенной значимостью в процессе выковывания требуемого тогда верного исторического восприятия. В общем, в ходе присущего писателю хронологического момента действуют всевозможные атрибуты и инструменты художественного изображения.
дарственного педагогического университета. Общественные и гуманитарные науки. 2016. Т. 10. С. 168-177.
5. Хуако Ф. Н. Воплощение концепции этносо-знания в современной адыгской романистике // Materialy VIII mezinarodni vedecko - prakticka konference «Dny vedy - 2012». - Dil 51. Filologicke vedy: Praha. Publishing House «Education and Science» s.r.o С. 3-6 = VIII Международная научно-практическая конференция «Дни науки-2012» (Чехия, Прага) (27.03.2012 - 05.04.2012). Т. 51. Филологические науки. Прага: изд-во «Образование и наука». С. 3-6.
6. Хуако Ф. Н. Реконструкция исторического социума посредством монолога (на примере современного романа А. Х. Псигусова) // Вестник Московского государственного открытого университета. 2012. № 2. С. 94.
3. Berkikhanov M. S. Yazykovoy aspekt etnokul'turnogo vzaimodeystviya v Tersko-Sulak-skom mezhdurech'e Dagestana (XVII - nachalo XX vv.) [The linguistic aspect of the ethno-cultural interaction in the Terek-Sulak interfluve in Dagestan (the 19th century - the beginning of the 20th one)]. Dagestan State Pedagogical University. Journal. Social and Humanitarian Sciences. 2016. Vol. 10. No. 4. Pp. 6-10. (In Russian)
Литература
References
4. Nadbitova I. Syuzhetnyy sostav kalmytskih bytovyh skazok [The scene composition of the Kalmyk social fairy tales]. Dagestan State Pedagogical University. Journal. Social and Humanitarian Sciences. 2016. Vol. 10. No. 4. Pp. 168-177. (In Russian)
5. Khuako F. N. Voploshchenie kontseptsii etnosoznaniya v sovremennoy adygskoy romanis-tike [The embodiment of the concept ethno-con-sciousness in the Adyghean modern romantic philology] // Materialy VIII mezinarodm vedecko - practical konference "Dny vedy - 2012". - Dil 51. Filo-logické vedy: Praha. Publishing house" Education and Science "s.r.o-88 p.-P. 3-6 = VIII international
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ Принадлежность к организации
Биданок Марзият Мугдиновна, кандидат филологических наук, ведущий научный сотрудник отдела языка, Адыгейский республиканский институт гуманитарных исследований им. Т. М. Керашева (АРИГИ им. T. М. Керашева), Майкоп, Россия; e-mail: marziyat. bidanok@mail.ru
scientific and practical conference "days of sci-ence-2012" (Czech Republic, Prague) (27.03.2012 - 05.04.2012). Vol. 51. Philological science. Prague: publishing house "Education and Science". Pp. 3-6. (in Russian)
6. Khuako.F. N. Rekonstruktsiya istoricheskogo sotsiuma posredstvom monologa (na primere sov-remennogo ro-mana A. H. Psigusova) [Reconstruction of the historical socium through a monologue (basing on the modern novel by A. Kh. Pigusov)]. Bulletin of Moscow State Open University. 2012. No. 2. P. 94. (In Russian)
THE AUTHOR INFORMATION Affiliation
Marziyat M. Bidanok, Ph. D. (Philology), leading researcher, the Department of Language T. M. Kerashev Adyghe Republican Institute for Humanitarian Research (T. M. Kerashev ARIHR), Maykop, Russia; e-mail: marziyat.bi-danok @mail.ru
Принята в печать 02.12.2017 г.
Received 02.12.2017.
