CC BY
181
Философия, социология, филология
УДК 316.356.2 С.С. Анисина*
Исторические формы семьи в аспекте их социокультурной архетипичности
Современный мир давно уже вступил в пору кризиса. Этот кризис носит многоплановый и многоуровневый характер. Весьма непросто поэтому разобраться в его истоках, отделить главное и первичное от второстепенного и производного. Часто при анализе современных глобальных проблем человечества как на их причину указывают на возросший уровень технического могущества человека: на использование ядерной энергии, широкомасштабное загрязнение окружающей среды, истощение плодородных почв, негативные последствия урбанизации, информационный прессинг и т.д.
The article carries material about various historical forms of family and marriage. The analysis of the different points of view on the origin and evolution of family relations is made. The subject of the research is archetypical structures in sphere of home life. The family is examined as a basis of formation and development of all other forms of a community of people.
Ключевые слова: семья, кризис семьи, брак, архетип, промискуитет, моногамия, воспроизводство общества.
Современный мир давно уже вступил в пору кризиса. Этот кризис носит многоплановый и многоуровневый характер. Весьма непросто поэтому разобраться в его истоках, отделить главное и первичное от второстепенного и производного. Часто при анализе современных глобальных проблем человечества как на их причину указывают на возросший уровень технического могущества человека: на использование ядерной энергии, широкомасштабное загрязнение окружающей среды, истощение плодородных почв, негативные последствия урбанизации, информационный прессинг и т.д.
Все перечисленное представляет собой весьма важные проблемы, но корни их кроются в самом человеке, в его духовно-нравственном состоянии. Чем мог бы грозить человечеству научнотехнический прогресс, если бы использование его достижений было разумным? Как смогли бы современные проблемы приобрести катастрофический характер, если бы жизнь людей (хотя бы в
*Кандидат философских наук, доцент кафедры философии, истории, социологии и экономики Тюменского юридического института МВД России.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 4 (40) 2008
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 4 (40) 2008
основной массе) была основана на здоровых нравственных принципах, предполагающих духовную трезвость, спокойное и ясное осознание значимости тех или иных жизненных реалий, уверенную и правильную ориентацию в мире? Размывание и утрата этих ясных духовно-нравственных ориентиров являются, на наш взгляд, одной из основных причин современного глобального кризиса. Этим и обусловливается актуальность данной статьи. Ведь именно семья призвана обеспечивать воспроизводство общественно значимых ценностей, именно она является главным агентом духовнонравственного воспитания. Ее роль в этом воспитании носит определяющий характер и не может быть перенесена ни на один другой социальный институт без ущерба для воспитываемой личности, а значит, и для общества в целом. В этом смысле можно сказать, что семья является не просто «ячейкой» общества, как ее привыкли называть, а в существенной мере его фундаментом. То общество, в котором разрушается семья, не имеет будущего, оно теряет саму основу своего бытия. Если некоторые исследователи спрашивают, имеет ли будущее семья, то тем самым они фактически задаются вопросом о том, имеет ли будущее само человечество. В любом случае очевидно, что состояние современной семьи является одновременно как следствием, так и причиной целого ряда процессов, происходящих в современном обществе. При этом кризис семьи вполне обоснованно может быть принят за отправной пункт при анализе системного кризиса современного мира.
Будучи одним из основополагающих социальных институтов, семья в своем развитии неизбежно отражает существенные тенденции развития всего общества. Семья, таким образом, не просто испытывает на себе мощное влияние всех действующих факторов социальной динамики, но во многом и сама эти факторы определяет и воспроизводит. Без серьезного анализа процессов, происходящих в сфере семейной жизни, невозможно полноценное понимание целостной общественной жизни.
Чаще всего семейная жизнь и формы брака рассматриваются как явления производные от вышеуказанных факторов. Семья часто анализировалась в экономическом и социально-политическом аспектах - начиная с возникновения политэкономии и трудов классиков марксизма. Это направление исследования семьи является едва ли не самым влиятельным, с ним по силе может сравниться только психоаналитическая традиция, чрезвычайно развитая на Западе, а с недавних пор и в России. Первая традиция анализа семьи как элемента в системе социальных отношений берет свое начало еще в ранней философской мысли Платона и Аристотеля, а в новое время представлена в трудах Г.В.Ф. Гегеля, К. Маркса, Ф. Энгельса, О. Конта, М. Вебера, П.А. Сорокина, в исследованиях западных этнологов и антропологов Э. Тайлора, Дж. Фрэзера, Л. Леви-Брюля, К. Леви-Строса, Б. Малиновского, З. Лев-Старовича. Традиция психологического и психоаналитического рассмотрения проблем семьи и брака берет начало в работах З. Фрейда, К.Г. Юнга, Э. Фромма, Э. Берна, Д. Хиллмана, Р.У. Эмерсона. В отечественной социологической и психологической мысли вопросы семейной жизни рассматриваются С.И. Голодом, А.Г. Харчевым, М.С. Мацковским, А.И. Антоновым, С.А. Сорокиным. С другой стороны, исследование семейно-брачных отношений в их собственной истории в разные эпохи, как правило, не рассматривает вопроса об онтологической значимости семьи. Поэтому предметом нашего исследования является семья, понимаемая в аспекте своей социокультурной архетипичности. Рассмотрение семьи в качестве социокультурного архетипа предполагает не только исследование и описание конкретных форм проявления семейной жизни в данном историко-культурном пространстве, но и раскрытие того смысла и значения, которое в данной культуре придается семье. Взяв предметом своего исследования именно архетипические структуры в сфере семейного бытия человека, мы предполагаем наличие, во-первых, определенных культурноисторических типов семьи, а во-вторых, мы исходим из предположения, что помимо неких архетипических черт конкретной культуры, которые образуют содержание данного культурноисторического типа, существуют еще и определенные инвариантные структуры, общие для всех типов семейного бытия человека. Мы исходим из того, что семейно-брачные отношения образуют в жизни человека наиболее важные архетипические структуры. Диалектика преемственности и изменчивости в динамике существования этих архетипов чрезвычайно важна для глубокого понимания человека и общества, ибо образует духовную основу исторического бытия. Семья является первичной человеческой общностью, неким общественным архетипом, и именно она закладывает основы формирования и существования всех других форм общности людей. Она является первой общностью людей исторически, первична она и в смысле социальной онтологии: она является не только историческим, но и вечным первоначалом и архетипом человеческой жизни.
Опираясь на работы крупнейших западных этнологов и антропологов XIX и XX вв. Э. Т айлора, Дж. Фрэзера, Л. Леви-Брюля, К. Леви-Строса, Б. Малиновского, З. Лев-Старовича, а также на современные археологические данные, мы ставим под сомнение основную идею теории Л. Моргана - Ф. Энгельса о беспорядочности половых отношений в первобытном обществе и о неуклонной
восходящей эволюции форм семьи. Концепция, изложенная Ф. Энгельсом в работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (впервые опубликована в 1884 г.), стала основой марксистского решения этой проблемы. Благодаря ей в советской литературе утвердилось мнение о том, что вопрос о первичной форме семьи и о промежуточных стадиях ее эволюции до современных форм брака принципиально решен уже раз и навсегда. В западной литературе такое мнение - не столь тотальное, но достаточно распространенное - утвердилось благодаря непосредственному предшественнику Энгельса - Льюису Моргану (1818-1881) и его книге «Древнее общество». Так, например, Питирим Сорокин именно под впечатлением работ Л. Моргана, Дж. Леббока,
Г. Спенсера и М. Ковалевского писал в 1911 г.: «...Вопрос о первобытной форме брака и главных ступенях его развития в настоящее время может считаться вопросом, почти уже решенным в науке» [2, с. 41]. По мнению Моргана, «идея семьи» эволюционировала, проходя ряд последовательных стадий, причем моногамия была последней формой в этом ряду: сначала кровнородственная семья, затем пуналуальная семья, парная семья, патриархальная семья и, наконец, моногамная семья. Работа Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства» немного добавляет к нарисованной выше картине. По существу, эта книга лишь подводит идейную базу под этнографию Моргана: «Определяющим моментом в истории является, в конечном счете, производство и воспроизводство непосредственно жизни» [5, с. 212]. Дикости и у Моргана, и у Энгельса соответствует групповой брак, варварству - парный, цивилизации - моногамия. Некоторые конкретные детали со временем корректировались, однако общая концепция при этом, разумеется, сохранялась. Изначальной точкой отсчета указывается промискуитет, т.е. полная половая свобода: вместо «войны всех против всех» по Гоббсу - «случка всех со всеми» по Моргану-Энгельсу, а дальнейшая медленная трансформация семьи заключается в поэтапном сужении круга лиц обоего пола, имевших право на взаимные сексуальные связи. Сужение это происходит, по мысли Энгельса, конечно, под влиянием хозяйственно-экономических факторов, которые воздействуют на семейный уклад человечества как прямо, так и опосредованно. Исторический материализм в вопросе происхождения семьи исходит из гегелевского принципа единства логики и истории. Развитие должно быть таким, убежден Энгельс, потому что должно быть именно таким: должно соответствовать принципу развития от простого к сложному, от низшего к высшему, при этом желательно, чтобы это развитие происходило по одному критерию и выводилось из форм хозяйственной деятельности человека. Отсюда уже предопределен вывод: исходная точка - полное отсутствие всякой структуры, т.е. промискуитет, конечная точка - максимальная упорядоченность, т.е. строгая моногамия. Ясен и путь - постепенное сокращение круга лиц, которые участвуют в интенсивном акте «производства и воспроизводства непосредственно жизни». Однако уместно задать вопрос, а действительно ли история точно следует логике? Действительно ли выстраиваемая Морганом и Энгельсом гладкая последовательность отражает реальный путь движения форм семьи? Действительно ли история семьи представляет собой неуклонный процесс сужения круга партнеров? На последний вопрос ответить легче всего - конечно, нет. История моногамии, даже по Моргану, насчитывает не менее трех тысяч лет и эта история полна примеров понижения общественного статуса семьи, когда упадок нравственности грозил уже самому существованию этого института. Наше время демонстрирует это с предельной выразительностью. Добрачная и внебрачная половая активность давно уже не встречает не только законодательного, но и нравственного осуждения, более того, зачастую поощряется. Находят широкое распространение так называемые «пробные браки», «гражданские браки», т.е. то, что называлось всегда «блудным сожительством», именуется теперь «браком». Интересно, к какому типу отнес бы Энгельс так называемую «шведскую семью», если бы дожил до наших дней, и какой экономический базис подвел бы под эту явно «варварскую» форму брака, существующую при социализме («шведском», правда, но уж какой есть...). При этом практически все исследователи говорят не о какой-то временной деградации семьи, а считают происходящее «...первым шагом на пути дальнейшего обобществления человека, подготовки его для будущего, более совершенного общества» [Питирим Сорокин, цит. по: 2, с. 46].
Для сравнения приведем воззрения английского ученого Бронислава Малиновского (18841942), который был непримиримым оппонентом эволюционизма. Опираясь на сведения, полученные им в результате продолжительного «включенного» наблюдения примитивных народов, он отрицал существование на заре человеческой истории промискуитета и любых форм группового брака; отстаивал патриархальную семью как колыбель культуры, базовую единицу простого общества. Как отмечает Малиновский, у всех без исключения примитивных народов местная община, клан и племя организованы путем постепенного расширения семьи, они неизменно основываются на идеях ухаживания, вытекающих из местных обычаев, принципов авторитета и ранга, обусловленных первоначальными семейными связями. В «примитивных» обществах индивид строит социальные
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 4 (40) 2008
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 4 (40) 2008
сети по модели своих отношений с отцом и матерью, братом и сестрой. В этом вопросе обнаруживается, по словам Малиновского, полная солидарность современных антропологов, социологов и психологов. Социальные отношения не могут быть редуцированы к дочеловеческой стадности, они выводятся из развития единственных связей, которые человек воспринял (но не скопировал) от своих животных предков: отношения между мужем и женою, между родителями и детьми, между братьями и сестрами - семьи. Культура, таким образом, сформировала новый тип человеческих связей - семью, институт, которому нет аналога у животных. И как раз этим фактом, по мысли Малиновского, предопределена и серьезная опасность разрушения этого института. И в древности, и теперь эта опасность дает себя знать в различных формах тенденции к инцесту и восстанию против авторитета.
Так что общая тенденция и направленность изменений форм семьи в свете этого рисуется как раз обратная: от высшего к низшему, называть ли это деградацией или повышением энтропии, или «дальнейшим обобществлением человека, подготовкой его для будущего, более совершенного общества». При взгляде на историю, на ту историю, которую мы знаем более или менее достоверно и документально, возникает предположение о том, что, если и есть хоть какая-то общая глобальная тенденция в изменении форм семьи, то эта тенденция направлена на понижение упорядоченности. А наиболее реалистично выглядит следующее понимание: в течение всей истории человечества существовали самые различные варианты семейно-брачных отношений - от полной распущенности и отсутствия брака как такового до строгой моногамии. Если не брать во внимание хозяйственную сторону семейной жизни, которая, несомненно, играет большую роль в построении семейного быта, и сосредоточиться именно на форме, то теоретически все формы брака существовали всегда. По крайней мере, уже у примитивных народов «обряд вступления в брак... создает санкционированные свыше узы, превращая событие, в основе своей биологическое, в явление более глубокого содержания: союз мужчины и женщины для пожизненного партнерства в любви, ведения хозяйства, рождения и воспитания детей. Такой союз (моногамный брак) всегда существовал в человеческих сообществах, так утверждает современная антропология вопреки старой фантастической гипотезе о «промискуитете» и «групповом браке» [4, с. 43]. На практике в определенном месте, в определенное время могло не быть, скажем, моногамии или, наоборот, полигамии, или могли отсутствовать (и реально отсутствовали, как правило) беспорядочные связи, кровнородственная семья, но потенциально в любом обществе в любое время все эти формы сохраняются. По крайней мере, в отличие от социального уровня, на котором формы брака все-таки достаточно явно зависят от общих характеристик общественного сознания и общественного бытия, в т.ч., на радость Энгельсу с Марксом, и от форм хозяйственной деятельности человека, на уровне индивидуальном, на уровне частной жизни конкретных людей всегда сохраняется возможность реализации любой формы половых отношений - хоть моногамии в каменном веке, хоть полного непотребства при развитом социализме.
Конечно, Морган и его последователи прежде всего опираются на этнографические исследования современных примитивных культур, реконструируя по ним первобытные формы жизни. Иных источников для изучения межличностных отношений первобытных людей, действительно, и быть не может, археология не дает нам никаких материалов (или очень скупые, отрывочные сведения) для такого изучения. Однако надо иметь в виду, что у современных дикарей можно найти самые разные, в т.ч. и высокие формы брака, по существу все формы (и это косвенным образом подтверждает нашу гипотезу об изначальном сосуществовании - хотя бы потенциально - всех этих форм). Как же среди этих видов семьи выделить наиболее древнюю? Ответ один: только навязав некую свою логику. Оставаясь на почве фактов, приходится констатировать, что однозначный ответ на вопрос о происхождении и первичной форме семейной жизни человека лежит вне компетенции современной исторической науки. Однако, учитывая приведенные факты и соображения, можно сделать вывод, что наиболее приемлемой является гипотеза, согласно которой все известные формы семейно-брачных и сексуальных отношений присутствуют, может быть, латентно или хотя бы потенциально, на всех стадиях человеческой истории. Однако на определенном этапе истории определенного народа в социально значимых масштабах проявляются в качестве обычая и нормы лишь некое ограниченное число моделей брака и семьи (как правило, одна такая модель, с которой могут иногда соседствовать некие «нелегальные», но терпимые альтернативные модели брака). Гипотеза Б. Малиновского о том, что в первобытном человеческом обществе такой преобладающей формой семьи была семья патриархальная, кажется нам более логичной, чем теория Л. Моргана. Такой вывод следует как из изучения форм семейной жизни в животном мире, непосредственно примыкающем к миру человеческой культуры (тот промискуитет, о котором говорят Морган и Энгельс, животным, видимо, вовсе не знаком, ибо половая активность животных всегда строго ограничена временными рамками; в этих же рамках некий, условно говоря, «промискуитет», т.е. полное отсутствие каких бы то ни было устойчивых связей, устойчивых форм
полового общения наблюдается только у животных, ведущих одиночное существование, и то не у всех; все же животные, которые образуют стаи и стада, имеют вполне определенные подобия «парной», «патриархальной», и даже «моногамной» семьи, а вот длительного устойчивого сожительства братьев и сестер - или даже, как упоминают наши авторы, родителей и детей - в качестве определяющей структуры общности, этого у животных не сыскать. И не случайно Энгельс, хотя в первом издании книги и присоединился к взглядам Л. Моргана на кровнородственную и пуналуальную семьи, в четвертом издании все-таки значительно отошел от этих взглядов, допустив возникновение дуальнородовой системы, т.е., по существу, парной или патриархальной семьи, непосредственно из промискуитета), так и косвенно подтверждается данными археологической науки. Так, В.Р. Кабо, ссылаясь на исследования Г.П. Григорьева, С.Н. Бибикова, С.П. Крашенинникова, И.Г. Шовкопляса, делает вывод, что «первичной социальной ячейкой этой эпохи (поздний палеолит - С.А.) была парная семья; общины состояли из 5-10 парных семей» [3, с. 226]. Естественнее всего считать ранние человеческие сообщества, основанными именно на патриархальной, впрочем, может быть, матриархальной, семье. Важным здесь является не порядок счета родства - «по маме» или «по папе», а структурно-функциональный состав этой семьи: родители, их дети, возможно, и внуки, а также, вероятно, некоторые «прибившиеся» боковые родственники. Вполне возможно допустить в качестве базы такой семьи моногамную пару. Впрочем, наверняка можно говорить и о распространенности полигамии: во-первых, о ней существует много древних свидетельств и, во-вторых, она в большей степени, чем полиандрия, объяснима естественными причинами: если в обществе и возникает дисбаланс полов, то, как правило, в сторону перевеса женщин и нехватки мужчин. Если же обсуждать возможность широкого распространения различных вариантов группового брака, то надо сказать, что вряд ли такое сообщество (считая детей) могло бы ограничиться группой в 15 человек.
Мыслить в качестве главы первобытной семьи женщину в принципе возможно, но вряд ли уместно. Исчисление рода по женской линии, как это делается племенами Океании и индейцами Северной Америки, знали в свое время и семиты, и арийцы, и славяне, и германцы, и прочие народы, следы чего сохранились в народном эпосе, в памятниках древней письменности и права, однако речь идет именно о матрилинейности, но не о матриархате. Причем причины матрилинейного рода вполне можно найти, вовсе и не предполагая первобытного промискуитета, когда известна только мать, но не отец. В историческом же материализме утверждение первичного главенства женщины в первобытной общности базируется как раз на предположении первобытного промискуитета, равно как и на том, что женский труд играл тогда более важную для существования этой общности роль, чем мужской. Однако, во-первых, сама роль производственного фактора в жизни человека марксизмом сильно преувеличена, а во-вторых, трезвое исследование ранней истории человечества показывает, что женский труд все-таки никогда не мог играть определяющей роли в жизни первобытного общества.
Если даже предположить, что охота (основное занятие мужчин) была когда-то менее производительным занятием, чем собирательство (удел женщин), что уже крайне сомнительно, то тогда совершенно неясно, что же заставляло мужчин все-таки заниматься этим бесперспективным делом? Почему бы им по всем законам экономики не переключиться на более прибыльное собирательство? (Можно, конечно, предположить, что женщинам почему-то лучше удавалось собирательство, и они вытеснили мужчин из этой сферы деятельности... Но предположение конкурентного производства в доисторическом человечестве - это уже совершенная нелепость). Кроме того, не только лучшими охотниками и рыбаками, но и заядлыми грибниками и ягодниками, и профессиональными бортниками испокон веков были мужчины. Скорее можно сказать, что это они вытесняют женщин из сферы собирательства, точнее, освобождают их от этой работы, как только для этого появляется возможность. Обязанность труда и основная тяжесть обеспечения семьи всегда лежала на мужчинах: у женщин есть не менее важное дело, делать которое способны только они - рождение и воспитание детей. Впрочем, надо сказать, что в большей или меньшей неопределенности повисают любые попытки концептуализации жизни первобытного человека: действительных фактических данных о ней чрезвычайно мало.
Таким образом, мы предполагаем в качестве исходного пункта истории семьи различные вариации патриархальной структуры как формы существования родового строя общества. Во главе семьи находится мужчина, имеющий под своей властью одну или несколько жен, детей, рожденных от них, и, возможно, других более далеких родственников.
На наш взгляд, этот исходный архетип семейной жизни сохраняет свою силу даже в том случае, когда реально распространенные в данном обществе формы семейно-брачных отношений в большей или меньшей степени отходят от него. Некоторый незначительный отход от архетипа вполне естественен, а значимый уход от него случается крайне редко.
Архетип в буквальном переводе с греческого означает «первообраз», «первоотпечаток», «образец-оригинал, с которого делаются копии». Патриархальная семья, описанная выше, является
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 4 (40) 2008
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 4 (40) 2008
таким первообразцом для человеческой семьи. Причем наиболее чистым вариантом этого архетипа является семья моногамная. Даже в случае многоженства за внешней формой «одновременного обладания» в отношениях супругов можно все-таки разглядеть «тайну двух», которые делаются «единой плотью».
Брак в любом случае есть союз мужчины и женщины, скрепленный обещанием взаимной верности, в котором достигается глубокое взаимопроникновение и единство жизни. Этот союз, по крайней мере, в момент заключения, мыслится как вечный и нерушимый, притом устанавливающий совершенно исключительные отношения внутри пары в том смысле, что внутри этих отношений нет места для третьего. В подтверждение высказанной мысли мы приведем суждения Гегеля, мыслителя, весьма далекого от отвлеченной мечтательности и произвольных измышлений: «Брак есть по существу моногамия» [1, с. 216]; «брак в себе следует считать нерасторжимым» [1, с. 212]. Только так и можно мыслить брак в полноте его внутреннего смысла и по существу.
Семья же есть то сообщество людей, которое складывается вокруг брака, сообщество, связанное кровнородственными связями и имеющее эти связи основой выстраивания отношений. Таковы, на наш взгляд, архетипические черты брака и семьи, и разнообразные отступления от этого архетипа могут его замутнять, но не могут его отменить.
В заключение, подводя итоги, следует еще раз отметить, что феномен семьи имеет, в конечном счете, нравственные корни. На этом основании выдвигается гипотеза извечного существования в истории человечества всех форм семьи и брака. Каждое время, каждая эпоха имеют свой преимущественный тип семьи (или несколько социально приемлемых ее вариантов), но в каждую эпоху, в принципе, возможны - и даже в большей или меньшей степени всегда реализуются - самые разнообразные формы семейно-брачных отношений. Кроме того, нужно понимать, что семья и на индивидуально-личностном уровне образует некое первичное лоно человеческого бытия, в котором вызревают все - и природные, и социальные - определенности этого бытия. Это дает нам право утверждать понятие архетипичности существования основных социокультурных форм семьи и брака. Семья как таковая является историческим и онтологическим архетипом общества. Это означает, что семья есть исторически первая человеческая общность, и начиная уже с неолитических времен, можно с полной уверенностью говорить о ее определяющем характере для всей жизни человека как о той центральной оси, вокруг которой складывается эта жизнь.
С переходом к неолиту у человека появляется Дом. Значение этого события невозможно переоценить. Несмотря на явную тенденцию последних веков, и особенно, десятилетий, к снижению роли дома в жизни человека, чувство дома, тоска по дому очень хорошо знакомы и современному человеку. Величие этого явления уже, может быть, плохо сознается большинством современных людей, но ощущается пока еще достаточно остро. Острое переживание единства рода сформировало Дом как экзистенциальную и онтологическую константу в мире человека. По существу, можно говорить о разных эрах в истории человечества: на смену эре бездомности пришла эра дома, которая продолжается и по сию пору. Ранненеолитический человек впервые мощно выражает идею единства рода, обустраивая Дом как место собирания целостного рода. Т.е., начиная как минимум с неолитической эпохи (а возможно, и с более ранних этапов человеческой истории, о которых у нас нет достаточных данных) и вплоть до расцвета первых государств семья является воплощением причастности человека к целокупной жизни рода, более того - к универсальным ритмам мироздания. Это означает, что в основании мировой цивилизации исторически и сущностно лежит феномен семьи, являющейся центром кристаллизации социального и индивидуального бытия. Это обожествление рода, восприятие семьи в перспективе космических ритмов взаимосопряженности Неба и Земли в контексте языческо-мифологических представлений о мире можно считать первым в истории человечества социокультурным архетипом семейной жизни. Этот архетип затем уступит место иным фундаментальным установкам более поздних эпох, но он никогда уже не покинет окончательно культурно-историческое пространство. Новые архетипические структуры, новые мировоззренческие парадигмы оттеснят его на второй план, но он тем не менее будет продолжать оказывать подспудное влияние на общественное сознание любой последующей эпохи.
Список литературы
1. Гегель, Г.В.Ф. Философия права / Пер. с нем., вступ. ст. и прим. В.С. Нерсесянц. - М.: Мысль, 1990.
2. Голод, С.И. Семья и брак: историко-социологический анализ. - СПб.: Петрополис, 1998.
3. Кабо, В.Р. Первобытная доземледельческая община / В.Р. Кабо. - М.: Наука, 1986.
4. Малиновский, Б. Магия, наука и религия / Пер. с англ. - М.: Рефл-бук, 1998.
5. Маркс, К., Энгельс, Ф. Избранные произведения: В 3 т. - Т. 3. - М.: Политиздат, 1985.
