CC BY
24
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2021. Т. 8, № 4 (32). С. 99-108.
УДК 908(470.26)+069.295
Б01 10.24147/2312-1300.2021.8(4).99-108
С. А. Фостова
ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ О СОВЕТСКИХ ВОЕННОПЛЕННЫХ И «ОСТАРБАЙТЕРАХ» В ЭКСПОЗИЦИИ КАЛИНИНГРАДСКОГО ИСТОРИКО-ХУДОЖЕСТВЕННОГО МУЗЕЯ 1960-1980-х гг.*
С использованием ранее не публиковавшихся документов архива Калининградского областного историко-художественного музея, местной прессы и воспоминаний выживших советских граждан реконструируется лагерная повседневность, анализируются способы выживания и формы сопротивления заключённых в нацистской лагерной системе. Делается попытка рассмотреть содержание и особенности формирования исторической памяти о советских военнопленных и «остарбайтерах» в контексте истории края. В связи с этим особое внимание уделяется процессу и сложностям поиска информации о лагерях Восточной Пруссии сотрудниками Калининградского краеведческого музея в 1960-1980-е гг. Охарактеризованы особенности репрезентации истории нацистских лагерей в музейной экспозиции и её место в региональной исторической памяти. Обращено внимание на идеологические и политические причины, которые препятствовали всестороннему и объективному отражению в региональном историческом нарративе судеб узников и которые мешали сделать полученные работниками музея сведения о лагерях достоянием гласности. Работа является вкладом в изучение положения советских военнопленных и «остарбайтеров» в немецких концентрационных лагерях в Восточной Пруссии периода Второй мировой войны.
Ключевые слова: Великая Отечественная война; концентрационный лагерь; трудовой лагерь; Восточная Пруссия; музей; Калининградская область.
Во время Второй мировой войны Германия была разделена на двадцать один военный округ. Восточной Пруссии был присвоен порядковый номер «I», который также закрепился за основными лагерями для военнопленных на данной территории. К 1941 г., судя по карте из Фонда мемориалов Нижней Саксонии в Целле, в Восточной Пруссии располагались 11 лагерей для советских военнопленных [1, с. 34]. После окончания войны по решению Берлинской (Потсдамской) конференции самая восточная германская провинция была разделена между Польшей и СССР, а сегодня эти земли входят в состав трёх независимых государств - России (Калининградская область), Польши и Литвы.
Долгое время калининградцы имели очень ограниченные знания о судьбе своих
соотечественников, оказавшихся в германском плену на территории Восточной Пруссии. Внимание к этой теме было привлечено благодаря одному случаю. В 1963 г. в стене старого сарая совхоза «Неманский» учениками школы № 7 г. Советска был обнаружен тайник с тремя записными книжками, в которых неизвестный автор подробно рассказывал о действиях подпольной организации советских военнопленных в немецком лагере в годы Великой Отечественной войны . Записки были переданы в редакцию районной газеты «Красное знамя», поисками автора дневника и участников подпольной организации занялся её редактор М. М. Евсеев. Два месяца он вёл переписку с военными комиссариатами от Одессы до Новосибирска. Удалось найти лишь семерых из тридцати четырёх человек, упомянутых в найденном днев-
* Исследование выполнено с использованием средств государственного бюджета по госзаданию на 2021 г. № 2249-21 «Реализация научно-исследовательских мероприятий по проблемам геополитики и исторической памяти на калининградском направлении».
нике. По инициативе директора Калининградского краеведческого музея М. И. Поповой тетради и результаты расследования М. М. Евсеева в 1963-1964 гг. были переданы в музей на постоянное хранение . Именно с этого эпизода начался систематический сбор музеем материала по истории немецких лагерей, однако на сегодняшний день историография данной темы исчисляется несколькими статьями краеведов3 и небольшими заметками в местной прессе .
Цель настоящей статьи - на примере деятельности Калининградского краеведческого музея в 1960-1980-х гг. изучить формирование исторической памяти о советских военнопленных и «остарбайтерах» в Восточной Пруссии через призму советского музейного дела. Исследование выполнено в русле memory studies на основе системного подхода и анализа неопубликованных документов архива Калининградского областного исто-рико-художественного музея о нацистских лагерях в Восточной Пруссии, их интерпретации сотрудниками музея и определения места темы в музейной экспозиции.
Изучение истории лагерей Восточной Пруссии в Калининграде
До начала 1990-х гг. о бывших концентрационных лагерях на территории Калининградской области в публичном пространстве было известно немного. В местной прессе периода перестройки встречаются упоминания о жителях города, бывших «остарбайте-рами» в Кёнигсберге или узниками лагерей смерти за пределами Восточной Пруссии. К этому времени в области существовало два места памяти фашистских узников - памятник на месте лагеря Хохенбрух (ныне пос. Залесье Полесского района, 1982) и мемориал на месте интернационального кладбища «Шталаг-1А»5 (пос. Нагорное Багратионовского района, 1989) [2, с. 162; 3, с. 26]. Одиннадцатого апреля в крае традиционно отмечался Международный день освобождения узников фашистских концлагерей посещением мемориала в Нагорном. В последние месяцы существования Советского Союза в газете «Янтарный край» была опубликована заметка члена редколлегии областной «Книги памяти» А. Н. Беспалова, в которой автор упоминает об обнаружении мест захоронений пленных солдат, чьим родным ранее со-
общалось, что их близкие «пропали без вести» или были убиты на фронте, хотя они погибли в немецких лагерях. Благодаря работе поисковиков были обнародованы названия и локации 14 концентрационных лагерей на территории области .
Однако ещё за два десятилетия до публикации этих сведений в печати, в стенах Калининградского областного историко-ху-дожественного музея проходила интенсивная разработка темы концентрационных лагерей.
Музей был образован 7 апреля 1946 г. как «Музей Отечественной войны», но позже за ним закрепилось традиционное наименование «краеведческого» [4, с. 10]. Поисковая работа сотрудников музея началась в 1960-е гг., когда в СССР было в основном преодолено сложившееся в предшествующий период мнение о том, что все попавшие в плен солдаты - это изменники Родины, и стали публиковаться исследования о нацистской лагерной системе и её узниках [5, с. 142]. При этом сотрудники музея постоянно отмечали, что «Восточная Пруссия в этих публикациях в интересующем нас аспекте не освещена совершенно»7. В рукописном реферате без авторства начала 1970-х гг. по поводу данных о числе пленных, иностранных рабочих и прочей немецкой лагерной статистики были сделаны пометки безымянного проверяющего: «Данные по Восточной Пруссии где???»8
Не давал результата и поиск в архивах и библиотеках. Так, в ноябре 1970 г. директор музея А. Е. Цыганкова в ответ на свою просьбу «ознакомиться с архивными материалами по бывшим фашистским концлагерям для военных» в Центральном архиве КГБ при Совете министров СССР получила ответ, что такой информации в архиве нет9. Похожие ответы приходили и из других мест. Музей обращался в четыре архива, три библиотеки, управление Комитета государственной безопасности г. Калининграда, в госучреждения ГДР, ПНР, Литвы и Латвии. Только Военно-морской архив и Библиотека иностранной литературы в Москве прислали копии публикаций из газеты «Красный Балтийский флот» и несколько микрофильмов с книгами.
Позже стало известно, что нужные документы имелись в архивах, куда обращался
музей, и даже в самом Калининграде. По свидетельству немецких историков Р. Отто и Р. Келлера, документы о «русских рабочих» сохранились «чуть ли не полностью» в Центральном архиве Министерства обороны Российской Федерации (ЦАМО) и в архивах бывших областных управлений КГБ, а в Калининградском государственном архиве с 1952 г. были 27 карточек советских военнопленных, содержавшихся в лагере «Шталаг 1Ф» (ныне польский г. Сувалки) [1, с. 25; 6, с. 6]. Однако они находились «на закрытом хранении», как и все документы немецкого происхождения. Документы из федеральных и ведомственных архивов исследователи могли использовать лишь для работы над очень узким кругом вопросов [7, с. 342].
Большой удачей для музея стало приобретение фотокопий документов на немецком языке по концентрационному лагерю Штутт-хоф , присланных из музея г. Штутово (Польша) вместе с воспоминаниями узницы лагеря Зеерапен (ныне пос. Люблино Зеленоградского района) Ф. Габрилевич11. Благодаря сотрудничеству с Центром научных исследований имени В. Кентшиньского в г. Ольштыне (Польша) были получены сведения о различных лагерях Восточной Пруссии и содержащихся в них пленных12. Фонды музея пополнялись вещественными материалами по теме. В 1971 г. в распоряжении музея находились: дверной косяк с надписями из карцера барака, где пребывали военнопленные; магнитофонная запись с воспоминаниями бывшего военнопленного артиллерийского завода «Остланд Верке» (0811аМ-Werke) И. Г. Новикова; статуэтка В. И. Ленина, найденная на судостроительном заводе «Янтарь» на месте, где, предположительно, во время войны находились временные бараки для военнопленных13. Однако наиболее ценными источниками являлись воспоминания очевидцев - бывших узников лагерей14.
Воспоминания о лагерях советских военнопленных и «остарбайтеров»
Авторы современной краеведческой литературы насчитывают от 47 до 56 лагерей военнопленных и рабочих с Востока на территории северной части бывшей Восточной Пруссии, ныне являющейся Калининградской областью15. В архиве музея в совокупности имеются сведения о трёх десятках
концентрационных лагерей. Часть из них упоминается в фундаментальном труде польского историка Ш. Датнера, публицистической мемуарной литературе [8], другие стали известны из материалов Калининградской геолого-археологической экспедиции. Сведения об интернациональном кладбище при лагере в Багратионовском районе были получены от французского пастора - бывшего пленного16, что побудило сотрудников музея обследовать это захоронение весной 1972 г.17
Наиболее интересные сведения были извлечены из 11 воспоминаний советских граждан, находившихся в немецком плену или участвовавших в боевых действиях на территории Восточной Пруссии. Среди них есть воспоминания бывшего заместителя военного коменданта Гердауэна (совр. пос. Железнодорожный) К. Ф. Демина о лагере для русских возле посёлка, а также воспоминания бывшего узника В. Ф. Соломатина, находившегося непродолжительное время на территории Восточной Пруссии, откуда он был переправлен в Эльзас-Лотарингию . Двое из информантов содержались в лагерях военнопленных, трое - в трудовых лагерях и четверо - работали на промышленных предприятия или у «бауэров» - фермеров.
Бывший заключённый лагеря в Эбенро-де (ныне г. Нестеров) К. И. Игошев - единственный из авторов воспоминаний, самостоятельно связавшийся с музеем. В переписке начала 1970-х гг. он даже вспоминал, что ещё в 1966 г. отправлял в музей свои воспоминания, но не получил ответа19. К. И. Иго-шев придерживался активной позиции в деле распространения знания о концентрационных лагерях: писал в газеты, на телевидение, держал связь со школьным музеем пос. По-бедино и планировал издать собственную книгу, пока в октябре 1967 г. не получил из Военного издательства отказ в публикации, аргументированный малым объёмом мемуаров, их литературным несовершенством, а также тем, что «сама тема, избранная Вами, не вполне устраивает нас»20.
Бывший военнопленный приравнивал порядки в Эбенроде к порядкам в Бухенваль-де и Освенциме, «но с той лишь разницей, что у нас не было газовых камер и печей крематориев, а были рвы, куда полуживые штабелями складывали тысячи трупов»21.
К сожалению, полный текст его воспоминаний не вошёл в состав рассматриваемых архивных дел, однако в переписке сохранились подробные описания лагеря, примерная численность погибших, а также имя ещё одного выжившего узника. К. И. Игошев также выступил с инициативой установки памятника на месте захоронения своих однополчан. В 1977 г. музей посчитал имеющиеся данные о захоронении недостаточными для «увековечивания жертв фашизма», ссылаясь на необходимость проверки сведений, выявления новых источников и выборочное вскрытие22. Обелиск советским военнопленным на этом месте был открыт только в 2020 г.
Дополняют сведения по лагерю в Эбен-роде воспоминания другого военнопленного - политработника Н. Н. Мессароша. По его сведениям, летом 1942 г. в лагере удалось создать ячейку сопротивления «Клуб дяди Кости». Позднее, на заключительном этапе войны, там же была предпринята попытка создать «патриотическую группу», организация которой строилась по системе пятёрок, с целью подготовки людей «для помощи нашей армии» в ожидании её наступления. Н. Н. Мессарош чётче других описывает самоорганизацию и деятельность подпольной группировки в Эбенроде: сборы в туберкулёзных отделениях и лазаретах, проведение тайных собраний по определённым темам (о возможных исходах войны, о предупреждении формирования фашистских групп из числа итальянских военнопленных и т. д.), помощь товарищам, арест и прекращение активности. Об организованном побеге с завода «Остланд Верке» во время одной из бомбардировок Кёнигсберга подробно рассказывал И. Г. Новиков. Е. Д. Сигаревич, хотя и не слышала о подпольной антифашистской организации, но вспомнила, что «на заводе портили детали, старались работать непроизводительно». И. Р. Гриб слышал о подпольной организации, но сам в ней не состоял, а «оборудование старался портить по собственной инициативе»23.
Самые яркие сведения о лагерной повседневности принадлежат врачу из Абхазской АССР В. В. Зозули. Из-за своей профессии он жил обособленно от других узников, с медработниками в отдельном бараке, но условия содержания там были такими же, как
и у всех остальных пленных. Послеобеденный час уничтожения вшей; грузовик, наполненный голыми трупами; эпидемии сыпного тифа; постоянный холод; стекленеющий взгляд умирающего; тяжёлая работа вне лагеря - все эти упоминаемые им рутинные явления лагерной жизни в полной мере передают все ужасы войны и плена. Автор описывает более чем скромный рацион (суп из неочищенной брюквы, картофеля или лебеды, на 6-8 человек 800-граммовая буханка хлеба с опилками), а также постоянные мысли о пище в условиях постоянного недоедания. Пленных, бывших в прошлой жизни поварами и кондитерами, «постоянно просили рассказывать о приготовлении разных изысканных блюд, в том числе разных пирожных, тортов и т. д.» . Упоминания о голоде, нехватке еды и её ужасном качестве - характерная черта всех воспоминаний. Лагеря снабжались по остаточному принципу, а советские военнопленные, согласно высказыванию немецкого специалиста А. Хильгера, «находились на самой нижней ступени продовольственной пирамиды» [9, с. 144].
Фельдшер И. Г. Новиков помнил лагерь ещё до «благоустройства», т. е. до строительства бараков. Тогда в брезентовых палатках размещались раненые и медсёстры, а все остальные «размещались как скот на земле». Чтобы выжить, военнопленные выкапывали ямы, защищаясь от ветра, ложились вплотную и согревали друг друга. После Эбенроде И. Г. Новиков был перемещён в «Шталаг-1Б» Хоенштайн (находился около г. Ольштынек (нем. Hohenstein), входит в Варминьско-Ма-зурское воеводство), где условия жизни были схожи и куда отправляли на «лечение» всех, кто заболевал в рабочих лагерях Восточной Пруссии. И всё же пленные знали, «что никакого лечения там не будет»25.
Военнопленные и «остарбайтеры» работали на таких крупных предприятиях, как верфь «Шихау» и артиллерийский завод «Остланд Верке». В сравнении со шталагами условия там были несколько лучше: по пятницам давали по кусочку масла и мяса, существовала возможность выйти в город при наличии пропуска и нашивки с отметкой «Восточные рабочие» на груди лацкана пиджака.
В трудовых лагерях существовала сегрегация по национальностям. Например,
французы и бельгийцы получали посылки от «Красного креста», благодаря которым их питание было лучше26. Взаимоотношение с немецким гражданским населением также было различным: кто-то обращался с пленными и работниками жестоко, а кто-то сочувственно. Например, Н. Б. Швыкова запомнила полицейского по имени Георгий Карлович, бывшего в 1914 г. в плену в России: «Однажды мне довелось его встретить у Королевского замка, и я спросила, почему его не видно на работе. На что он мне ответил: "я был недостаточно строг с пленными. Не мог бить по костям"»27.
Репрезентация лагерной истории в экспозиции музея
Мемориализация концентрационных лагерей в Европе началась сразу после войны. Первым, будучи в Советской зоне оккупации, стал Освенцим - 1947 г. Затем последовали Майданек (1953), Бухенвальд (1958), Равенсбрюк (1959), Заксенхаузен (1961) и установка обелисков и памятников на месте других лагерей. Увековечение памяти о жертвах войны в этих местах было встроено в контекст антифашистского движения.
В основе коммеморативных практик того времени, как считает израильский исследователь А. Маоз, лежало «прославление коммунистического Сопротивления и мученичества, а также солидарность между участниками Сопротивления - коммунистами и некоммунистами» [10, р. 4]. Антифашизм был той необходимой системой координат, в рамках которой стало возможным рассказывать о военнопленных. Ведь, как справедливо отметил специалист по проблемам советских и немецких пленных в Третьем Рейхе и СССР Д. В. Стратиевский, «история советских военнопленных - это во многом история военных катастроф Красной Армии в 1941-1942 гг., хроника "котлов" и массового пленения», т. е. не самых славных для Страны Советов эпизодов войны [11, с. 106]. Особое подчёркивание вклада советских людей в сопротивление фашизму было характерно для историографии социалистических стран [1, с. 21]. В контексте истории движения Сопротивления в краеведческом музее Калининграда был сконструирован нарратив о концентрационных лагерях на территории Восточной Пруссии, но прежде он должен
был быть вписан в общую историческую экспозицию.
Формирование экспозиции по истории края оказалось весьма сложным процессом. Причинами этого в отчётах музея 1956 г. назывались «огромные специфические трудности», связанные с её малой изученностью, отсутствием научных материалов и фальсификациями «немецко-фашистской буржуазной исторической науки»28. За созданием экспозиции и интерпретацией местной истории бдительно следили сотрудники обкома КПСС, управления культуры, а также управления по охране государственных тайн в печати. Согласно планам 1965 г. в основу концепции была положена марксистская схема смены общественно-экономических формаций в истории края от первобытнообщинного строя до социализма [12, с. 70].
Раздел о капитализме заканчивался экспозицией «Восточная Пруссия - плацдарм агрессии немецкого фашизма». Здесь демонстрировались портрет Э. Тельмана, значок Коммунистического союза молодёжи Германии, фотографии центральной политической тюрьмы и её камер, укреплений фортов и военных парадов. Главный посыл заключался в том, что даже в годы фашистской диктатуры находились самоотверженные коммунисты, боровшиеся с ней .
В начале 1970-х гг. при изучении лагерной системы бывшая самая восточная германская провинция представлялась в разработках музейной экспозиции «не только сплошной тюрьмой народов», но и «огромным невольничьим рынком», а содержание соответствующего раздела было озаглавлено: «Восточная Пруссия как важнейший центр работорговли, как один из мрачных застенков гитлеровской Германии»30. При этом в переписке со своими коллегами из ГДР директор А. Е. Циганкова делала акцент на том, что задачей музея является показ «героической борьбы немецких антифашистов» и «сотрудничество немецких и иностранных противников гитлеризма в борьбе против фашизма на территории Восточной Пруссии»31.
Исходя из этих установок приоритет в поиске информации отдавался эпизодам героической борьбы узников, сведениям о существовании подпольных групп, побегах пленных.
Повсеместное распространение в воспоминаниях и автобиографиях историй о побегах и подпольных группировках можно объяснить тем, что наличие данных об этом давало людям, по выражению немецких историков Р. Отто и Р. Келлера, «шанс освободиться от печати плена и подозрений сотрудничества с врагом» [1, с. 263]. Ведь после приказа И. В. Сталина № 270 от 16 августа 1941 г. пленные отождествлялись с предателями32. Такой подход касался и «остарбай-теров». Как замечено в статье историка Е. Ф. Кринко, восточные рабочие «подвергались дискриминации в связи с пребыванием на работах в Германии» и по этой причине желали стереть порочащие факты из своей биографии [13, с. 49].
Помимо деятельности групп сопротивления в лагерях, к приоритетным темам относился сюжет о «Свободной Германии» -организационном центре немецких антифашистов во время войны, созданном в СССР в 1943 г. и просуществовавшем два года. Ассоциация объединяла немецких военнопленных солдат и офицеров с коммунистическими немецкими эмигрантами, которые хотели бороться против национал-социализма, «за другую Германию». В 1971 г. старший научный сотрудник музея Г. Г. Якубенко даже инициировала переписку с одной из московских школ, которой было присвоено имя Германа Матерна - члена Национального комитета «Свободная Германия»33.
В целом нарратив о концентрационных лагерях на территории Восточной Пруссии укладывался в план, который неизвестный работник музея конспективно зафиксировал на оборотной стороне одного из документов:
«1. Лагеря военнопленных: а) местоположение, б) лагерный режим, в) условия жизни, г) взаимоотношения людей;
2. Лагеря «восточных рабочих»: а) местоположение, б) условия жизни, в) взаимоотношения людей;
3. а) Восточная Пруссия - сплошной военный лагерь, б) сплошная тюрьма для народов (по Аннанурову34 и об экономике);
4. Героическая борьба советских людей на фашистской каторге»35.
В разработку тематической структуры экспозиции 1981 г. в раздел, посвящённый Восточно-Прусской операции, была включе-
на лишь малая часть этого плана. В рамках раздела, озаглавленного «Восточная Пруссия - застенок для угнанных в рабство советских людей и других народов Европы», предполагалось экспонировать музейный объект «оконная рама лагеря» в сопровождении текстов и фотографий36.
За пределами музейной витрины, планов и отчётов остались темы страданий, смерти и мученичества, коллаборационизма и добровольного переезда советских граждан в Германию для выполнения различных работ, о чём упоминали выжившие узники.
Несмотря на то, что за 20 лет Калининградский музей собрал целый архив документов о лагерной системе Восточной Пруссии 1939-1945 гг., использовать собранный материал в экспозиции оказалось «проблематично». В 1985 г. старший научный сотрудник И. П. Щербинская в отчёте о проделанной работе отмечала, что значительная часть сведений и документов была помечена грифом «Для служебного пользования». Для экспонирования копий документов необходимо дополнительно запрашивать разрешение в соответствующих архивах как в СССР, так и за границей. Работа над лагерной тематикой преимущественно ограничивалась подготовкой справок для научного архива музея, а также переводами публикаций и документов на иностранных языках37.
Музей, будучи одновременно транслятором знаний и исследовательским центром, должен был играть значимую роль в формировании исторической памяти о военнопленных и «остарбайтерах» Восточной Пруссии в Калининградской области. Для передачи верных акцентов в экспозиции была использована, вслед за музеями ГДР и советской историографией 1960-1980-х гг., парадигма антифашизма с уклоном на героизм, патриотизм и интернациональное сопротивление. Кропотливо собранные материалы, в особенности своевременно проведённое интервьюирование участников событий, стали основой научного знания о лагерях Восточной Пруссии. Тем не менее, общая для всей страны политика ограничения доступа к архивным источникам, преломленная спецификой региональной исторической памяти, привела к тому, что вплоть до распада СССР почти все накопленные работниками музея знания
о восточно-прусских узниках оставались лишь в его научном архиве.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Архив Калининградского областного исто-рико-художественного музея (АКОИХМ). Ф. 1. Оп. 6. Д. 60. Л. 96-97, 125.
2 Там же. Л. 115.
3 См.: Карта-схема расположения лагерей для военнопленных и интернированных в 1-м Военном округе Германии на 1/3 части бывшей Восточной Пруссии (ныне Калининградская область) с 1939 г. по май 1945 г. - Калининград : [Янтарный сказ], [2005]. - 1 л.; Назовём поимённо. Т. 19: Сведения о пропавших без вести на фронтах Великой Отечественной войны и погибших в плену / сост. С. А. Гуров и др. - Калининград : Янтарный сказ, 2006. - 440 с.; ПанченкоА. Город на границе // Запад России. - 1995. - № 1 (13). -С. 16-25; Пфафф А. Тогда в Штаблаге... // Запад России. - 1995. - № 1 (13). - С. 74-75.
4 Возможно, пробел будет заполнен сборником документов «Без срока давности: преступления нацистов и их пособников против советских граждан на территории Восточной Пруссии (нынешней Калининградской области) в годы Великой Отечественной войны», который Калининградский областной историко-художественный музей готовит к изданию в 2021 г.
5 Шталаг (Stalag) - основной лагерь военнопленных для рядового состава.
6 Беспалов А. Н. Архивы раскрывают тайны // Янтарный край. - 1991. - 14 окт. - С. 5.
7 АКОИХМ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 59. Л. 34.
8 АКОИХМ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 62. Л. 30, 32, 34.
9 Там же. Л. 17.
10 Шесть лагерей на территории Восточной Пруссии, входящей ныне в состав Калининградской области, являлись филиалами Штуттхофа (ныне на территории Польши).
11 АКОИХМ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 59. Л. 63-73.
12 АКОИХМ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 62. Л. 57.
13 Там же. Л. 33-40.
14 АКОИХМ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 60. Л. 8.
15 Карта-схема расположения лагерей для военнопленных и интернированных...; Назовём поимённо. Т. 19.
16 АКОИХМ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 59. Л. 15; Д. 62. Л. 56.
17 АКОИХМ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 59. Л. 20-23.
18 АКОИХМ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 60. Л. 4-4 об.
19 Там же. Л. 67.
20 Там же. Л. 71.
21 Там же. Л. 68.
22 АКОИХМ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 59. Л. 39.
23 Там же. Л. 29-30; Д. 61. Л. 3; Д. 62. Л. 37.
24 АКОИХМ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 61. Л. 9.
25 Там же. Л. 34, 37.
26 СССР из-за несогласия с необходимостью разделять военнопленных по национальностям не присоединился к Женевскому соглашению 1929 г. об обращении с военнопленными, и поэтому советским гражданам не предусматривалась помощь от «Красного Креста».
27 АКОИХМ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 61. Л. 21.
28 АКОИХМ. Ф. 1. Оп. 3. Д. 6. Л. 2.
29 АКОИХМ. Ф. 1. Оп. 3. Д. 7. Л. 63-69.
30 АКОИХМ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 62. Л. 15, 38, 42.
31 Там же. Л. 14-16.
32 Сталин И. В. Соч. - Т. 18. - Тверь : Союз, 2006. - С. 237-240.
33 АКОИХМ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 62. Л. 11-13.
34 Имеется в виду книга: Аннануров А. М. Битва за Кёнигсберг: (18-я гвардейская дивизия в боях в Восточной Пруссии). - Ашхабад : Туркменистан, 1965. - 164 с.
35 АКОИХМ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 62. Л. 49 об.
36 АКОИХМ. Ф. 1. Оп. 3. Д. 2. Л. 100.
37 АКОИХМ. Ф. 1. Оп. 6. Д. 62. Л. 58.
ЛИТЕРАТУРА
1. Отто Р., Келлер Р. Советские военнопленные в системе концлагерей Германии / пер. с нем. Л. В. Ланника и Н. А. Власова. - М. : Аспект Пресс, 2020. - 400 с.
2. Объекты культурного наследия Калининградской области : иллюстрир. кат. 2013 / под ред. А. М. Та-рунова. - Калининград : Янтарь-Инфо, 2013. - 781 с.
3. История войн XX века в памятниках их участникам. Калининградская область Российской Федерации и приграничные уезды Литовской Республики / сост. Е. В. Суздальцев и др. - М. : НИИЦентр, 2009. - 399 с.
4. Дом, в котором живёт история. / под ред. О. И. Якимова, С. А. Теплякова. - Калининград : Аксиос, 2017. - 223 с.
5. Аристов С. В., СмирноваМ. И. Неизвестные страницы Великой Отечественной войны: советская и постсоветская историография проблемы нацистских концентрационных лагерей // Вестник Московского энергетического института. - 2020. - № 2. - С. 140-149.
6. Фёдорова А. Н. Проект «Солдаты, для которых победы не было» (по материалам Государственного архива Калининградской области) // Калининградские архивы. - Калининград, 2015. - Вып. 12. -С. 5-15.
7. Маркдорф Н. М. О международной научно-практической конференции «Советские и немецкие военнопленные и депортированные лица во время Великой Отечественной войны: перспективы проведения научно-исторических исследований и культура памяти» // Ежегодник Международной ассоциации исследователей истории и культуры российских немцев. - 2017. - № 3. - С. 341-343.
8. Датнер Ш. Преступления немецко-фашистского вермахта в отношении военнопленных во второй мировой войне / пер. Я. О. Немчинский ; ред. Д. С. Карев. - М. : Изд-во иностр. лит., 1963. - 486 с.
9. Хильгер А. Х. Советские военнопленные: немецкий плен и проблемы возвращения на родину // Вестник Томского государственного университета. История. - 2019. - № 57. - С. 141-147.
10. MaozA. RePlacing Memory: the reorientation of Buchenwald // Cultural Geographies. - 2003. - Vol. 10, № 1. - P. 1-20.
11. Стратиевский Д. В. Бывшие советские военнопленные: позднее признание. Проблемы исторической памяти и компенсационных выплат // Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований. - 2017. - № 4 (11). - С. 104-118.
12. Фостова С. А. Региональная история в экспозиции Калининградского историко-художественного музея (1946-1991) // Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. Серия: Гуманитарные исследования. - 2019. - № 2. - С. 67-75.
13. Кринко Е. Ф., Захарина Е. А. «Восточные рабочие»: динамика представлений и образов в СССР и современной России // Наследие веков. - 2020. - № 2. - С. 45-56.
Сведения об авторе
Фостова Сюзанна Андреевна - младший научный сотрудник Института геополитических и региональных исследований Балтийского федерального университета им. И. Канта (Калининград, Россия)
Адрес для корреспонденции: 236016, Россия, Калининград, ул. А. Невского, 14
E-mail: fostsa@gmail.com
РИНЦ AuthorlD: 985277
ORCID: 0000-0002-5634-166X
Информация о статье
Дата поступления 11 октября 2021 г.
Дата принятия в печать 27 октября 2021 г.
Для цитирования
Фостова С. А. Историческая память о советских военнопленных и «остарбайтерах» в экспозиции Калининградского историко-художествен-ного музея 1960-1980-х гг. // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2021. Т. 8, № 4 (32). С. 99-108. й01: 10.24147/2312-1300.2021.8(4).99-108.
S.A. Fostova
THE HISTORICAL MEMORY OF SOVIET PRISONERS OF WAR AND OSTARBEITERS
IN THE EXPOSITION OF THE KALININGRAD HISTORY AND ART MUSEUM
IN 1960s-1980s
During World War II, the province of East Prussia was a military district with number "1". Eleven camps for Soviet prisoners of war were located on its territory. After the end of the war, by decision of the Berlin (Potsdam) conference, East Prussia was divided between Poland and the USSR, and today these lands are part of Russia (Kaliningrad region), Poland and Lithuania.
The purpose of this article is to study the formation of historical memory about Soviet prisoners of war and "Ostarbeiters" in East Prussia through the prism of Soviet museum affairs using the example of the activities of the Kaliningrad Museum of Local Lore in the 1960s-1980s. The study was carried out in the mainstream of memory studies on the basis of a systematic approach and analysis of unpublished documents from the archive of the Kaliningrad Regional Museum of History and Art about the Nazi camps in East Prussia, their interpretation by the museum staff and determining the place of the topic in the museum exposition.
Until the early 1990s little was known in the public space about the former concentration camps in the Kaliningrad Region. However, in the 1960s and 1980s, this topic was developed by the Kaliningrad Museum of Local Lore. Its employees made an attempt to collect materials in Soviet archives, libraries and other institutions, as well as abroad - the GDR, Poland, Lithuania and Latvia. The collected information was to be presented in the exposition in the section "East Prussia - a torture chamber for Soviet people and other peoples of Europe taken into slavery". As a result, it was not possible to include
the collected data in the exposition due to the fact that the documents were "for official use only". In this regard, the museum continued its work, but only in a non-public manner.
The museum, being both a translator of knowledge and a research center, was supposed to play a significant role in the formation of the historical memory of prisoners of war and "Ostarbeiters" of East Prussia in the Kaliningrad region. To convey the correct accents in the exposition, following the museums of the GDR and Soviet historiography of the 1960s-1980s, the paradigm of anti-fascism with a focus on heroism, patriotism and international resistance was used. The painstakingly collected materials, especially the timely interviewing of the participants in the events, became the basis of scientific knowledge about the camps of East Prussia. Nevertheless, the general policy of restricting access to archival sources for the whole country, refracted by the specifics of regional historical memory, led to the fact that, until the end of the existence of the USSR, almost all the knowledge accumulated by the museum workers about East Prussian prisoners remained only in its scientific archive.
Keywords: The Great Patriotic War; concentration camp; labor camp; East Prussia; museum; Kaliningrad region.
REFERENCES
1. Otto R., Keller R. Sovetskie voennoplennye v sisteme kontslagerei Germanii [Soviet prisoners of war in the German concentration camp system], Moscow, Aspekt Press Publ., 2020, 400 p. (in Russian).
2. Ob'ekty kul'turnogo naslediya Kaliningradskoi oblasti [Objects of cultural heritage of the Kaliningrad region], illustrated catalog 2013, Kaliningrad, Yantar'-Info Publ., 2013, 781 р. (in Russian).
3. Istoriya voin XX veka v pamyatnikakh ikh uchastnikam. Kaliningradskaya oblast' Rossiiskoi Federatsii i prigranichnye uezdy Litovskoi Respubliki [The history of the wars of the XX century in the monuments to their participants. Kaliningrad region of the Russian Federation and border counties of the Republic of Lithuania], Moscow, NIITsentr Publ., 2009, 399 p. (in Russian).
4. Yakimov O.I., Teplyakov S.A. (eds.). Dom, v kotorom zhivet istoriya... [A house where history lives...], Kaliningrad, Aksios Publ., 2017, 223 p. (in Russian).
5. Aristov S.V., Smirnova M.I. Ne izvestnye stranitsy Velikoi Otechestvennoi voiny: sovetskaya i postsovetskaya istoriografiya problemy natsistskikh kontsentratsionnykh lagerei [Unknown pages of the Great Patriotic War: Soviet and post-Soviet historiography of the problem of Nazi concentration camps]. Vestnik Moskovskogo energeticheskogo instituta [Bulletin of the MPEI], 2020, no. 2, pp. 140-149. (in Russian).
6. Fedorova A.N. Proekt «Soldaty, dlya kotorykh pobedy ne bylo» (po materialam Gosudarstvennogo arkhiva Kaliningradskoi oblasti) [The project "Soldiers for whom there was no victory" (based on the materials of the State archive of the Kaliningrad region)]. Kaliningradskie arkhivy [Kaliningrad archives], no. 12, Kaliningrad, 2015, pp. 5-15. (in Russian).
7. Markdorf N.M. O mezhdunarodnoi nauchno-prakticheskoi konferentsii «Sovetskie i nemetskie voennoplennye i deportirovannye litsa vo vremya Velikoi Otechestvennoi voiny: perspektivy provedeniya nauchno-istoricheskikh issledovanii i kul'tura pamyati» [About the international scientific-practical conference "Soviet and German prisoners of war and deported persons during the Great Patriotic War: prospects for scientific and historical research and the culture of memory"]. Ezhegodnik Mezhdunarodnoi assotsiatsii issledovatelei istorii i kul'tury rossiiskikh nemtsev [Yearbook of the International Association of Researchers of the History and Culture of Russian Germans], 2017, no. 3, pp. 341-343. (in Russian).
8. Datner Sh. Prestupleniya nemetsko-fashistskogo vermakhta v otnoshenii voennoplennykh vo vtoroi mirovoi voine [Crimes of the fascist German Wehrmacht against prisoners of war in the second world war], Moscow, Publishing house of Foreing Literature, 1963, 486 p. (in Russian).
9. Khil'ger A.Kh. Sovetskie voennoplennye: nemetskii plen i problemy vozvrashcheniya na rodinu [Soviet prisoners of war: German captivity and problems of returning home]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Istoriya [Bulletin of Tomsk State University. History], 2019, no. 57, pp. 141-147. (in Russian).
10. Maoz A. RePlacing Memory: the reorientation of Buchenwald. Cultural Geographies, 2003, Vol. 10, no. 1, pp. 1-20.
11. Stratievskii D.V. Byvshie sovetskie voennoplennye: pozdnee priznanie. Problemy istoricheskoi pamyati i kompensatsionnykh vyplat [Former Soviet POWs: Late Confession. Historical memory and compensation problems]. Zhurnal rossiiskikh i vostochnoevropeiskikh istoricheskikh issledovanii [Journal of Russian and East European Historical Research], 2017, no. 4 (11), pp. 104-118. (in Russian).
12. Fostova S.A. Regional'naya istoriya v ekspozitsii Kaliningradskogo istoriko-khudozhestvennogo muzeya (1946-1991) [Regional history in the exposition of the Kaliningrad Museum of History and Art (1946 -1991)]. Vestnik Baltiiskogo federal'nogo universiteta im. I. Kanta. Seriya: Gumanitarnye issledovaniya
[Bulletin of the Baltic Federal University. I. Kant. Series: Humanities Studies], 2019, no. 2, pp. 67-75. (in Russian).
13. Krinko E.F., Zakharina E.A. «Vostochnye rabochie»: dinamika predstavlenii i obrazov v SSSR i sovremennoi Rossii ["Eastern workers": the dynamics of ideas and images in the USSR and modern Russia].
Nasledie vekov [Legacy of centuries], 2020, no. 2, pp. 45-56. (in Russian).
About the author
Siuzanna A. Fostova - Research Assistant of the Institute for Geopolitical and Regional Studies of Immanuel Kant Baltic Federal University (Kaliningrad, Russia)
Postal address: 14, A. Nevskogo ul., Kaliningrad, 236016, Russia
E-mail: fostsa@gmail.com
RSCI AuthorlD: 985277
ORCID: 0000-0002-5634-166X
Article info
Received
October 11, 2021
Accepted October 27, 2021
For citations
Fostova S.A. The Historical Memory of Soviet Prisoners of War and Ostarbeiters in the Exposition of the Kaliningrad History and Art Museum in 1960s-1980s. Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2021, Vol. 8, no. 4 (32), pp. 99-108. DOI: 10.24147/ 2312-1300.2021.8(4).99-108 (in Russian).
