CC BY
661
Социум
ЕРМОЛАЕВА Екатерина Михайловна,
канд. ист. наук, заведующая кафедрой корееведения Восточного института - Школы региональных и международных исследований ДВФУ (г. Владивосток). Электронная почта: ermolaeva.em@dvfu.ru
УДК 323.1:93(519.5)
Истоки южнокорейского национализма. Власть и идеология в Республике Корея
Республика Корея, идеология, идея, традиция, государство, власть, национализм, национально единство, общественно-политические концепции, политизация мифа, авторитаризм
Статья посвящена рассмотрению государственной идеологии Южной Кореи в период I Республики, исследованию истоков ее националистической направленности, а также факторов, которые оказали наиболее значимое влияние на ее развитие. Автор исследует взаимодействие власти и общества с момента образования Республики Корея в 1948 г., рассматривает процесс поиска баланса между «новым» и «традиционным», поиска своего собственного пути развития. Первый президент Республики Кореи Ли Сынман предпринял попытку создания идеологии, которая могла бы способствовать идейному объединению общества, более успешному продвижению президентской политики и стала бы противовесом северокорейской государственной идеологии. Автор анализирует данный процесс, выделяет основные источники идеологии, оценивает степень влияния государственной идеологии на южнокорейское общество
Современные российские и зарубежные востоковеды при изучении корейского общества всё чаще прибегают к расхожему термину «национализм» или «корейский национализм». Через это понятие большинство исследователей сегодня характеризуют как настроения корейской общественности, так и всю государственно-политическую систему Республики Корея. Разумеется, национализм как таковой характерен для любого мононационального государства, но при изучении этого явления в Южной Корее открывается большое количество интересных фактов, которые говорят об его особенностях. Конечно в сравнении с национализмом идеологии чучхе северокорейского режима, давно ставшего «притчей во языцех», на принципах которого выросло не одно поколение граждан КНДР, Республика Корея является очевидным носителем имиджа демократического государства, построившего общественно-политическую систему на либеральных принципах и стремительно идущего по пути глобализации. Тем не менее, востоковеды прибегают к уточнению: современная полити-
Статья выполнена в рамках проекта с Академией корейских исследований #ЛКЗ-2015-ОШ-2250003 «Поддержка корееведения в ведущих вузах»
ческая традиция и культура Южной Кореи максимально сохраняют конфуцианское наследие, в результате чего южнокорейское общество во многом остаётся традиционным и принципы «реально существующей либеральной демократии» на современном этапе пока не завоевали своего приоритетного положения [3, с. 161]. И даже более того, идея особого положения корейского человека в мировом сообществе постепенно вышла на первое место, вытеснив «на задворки» западные идеалы организации общественной жизни.
С момента образования Республики Корея, власть и общество стремились найти баланс между «новым» и «традиционным», определить свой собственный путь развития, конкурентный как северокорейскому пути, так и общемировым тенденциям «повальной демократизации» (при этом не отрицая значимости последних). Надо сказать, что «новое» в данном случае воспринималось корейским обществом только на условии непротиворечия его традиционным идеалам. В данном контексте интересным объектом исследования является политическая идеология Южной Кореи, её националистическая направленность и, главное, какие факторы оказали наиболее значимое влияние на развитие именно такой формы южнокорейской государственности.
Условно говоря, историю развития общественно-политической мысли Республики Корея можно обозначить как переход от мифа к реальности, условность же заключается в том, что мифы по сей день остаются растворёнными в корейской культуре в качестве морально-этической основы тотальной идеологии, формировавшейся в государстве в течение многих десятилетий. В своём исследовании автор предлагает посмотреть, с чего всё начиналось, то есть обратиться к начальному этапу формирования политической культуры Республики Корея через призму политического курса публичной власти и особенностей сложившейся в обществе ситуации на момент образования Южной Кореи как самостоятельно государства.
Идеология и общество
В связи с особенностью геополитического положения корейского государства развитие общественно-политической мысли в Республике Корея складывалось специфически, не имея чёткой ориентированности на какую-либо определённую идеологию. Последовательное проникновение различных идеологических течений Запада на территорию Корейского полуострова стало причиной возникновения особого корейского «идеологического гибрида», совместившего в себе понятия, ценности и приоритеты сразу нескольких западных общественно-политических концепций и сохранившего при этом в своей основе фундаментальные идеологические принципы, характерные для государственности конфуцианского типа. Процесс проникновения западной общественно-политической мысли на территорию Кореи ведёт своё начало к моменту её открытия во второй половине XIX века. Изначально идеалы западноевропейской цивилизации передавались через христианских миссионеров, что способствовало созданию ряда синкретических религиозных учений, часть из которых адаптировали христианство в попытке ассимилировать новые идеи с традиционными буддийскими, даосскими, шаманскими куль-
тами, а также с конфуцианскими этико-правовыми нормами. Кроме того, ряд новых идей подвергся естественной дифференциации в зависимости от характера их адептов: если крестьяне воспринимали только простые догматы христианского равенства, то интеллигенция начала знакомиться с основными принципами общественно-политических учений Запада.
Среди политических учений, адаптировавшихся в рамках традиционной корейской мысли и оказавших наиболее значимое влияние на формирование новой политической культуры, оказались либерализм и социализм. При этом если либерализм оказался наиболее популярным у представителей зарождавшегося класса буржуазии, то социализм во многом стал знаменем национально-освободительного движения и был принят самыми широкими слоями населения. Неверным будет сказать, что эти политические учения не претерпевали изменений, попадая на корейскую почву. Большинство из них проходили процесс преобразования как на уровне теории, с учётом уже сложившейся в Корее идейно-политической системы, так и на уровне общественного сознания под влиянием традиционных морально-этических норм.
Важной особенностью в развитии общественно-политической мысли Республики Корея стала близость таких мировых держав, как СССР и Китай, кроме того, значительное влияние оказывало непосредственное соседство «коммунистических» соплеменников. В результате в Республике Корея активно распространялось учение марксизма-ленинизма, а также идеи Сунь Ятсена, отличающиеся явной национал-социалистической направленностью. Одна из идей, которая оказала влияние на формирование политической культуры Кореи, заключалась в убеждении Сунь Ятсена в исторической предрасположенности китайской нации к восприятию демократических идей Запада. Сам Сунь Ятсен позже отказался от многих своих ранних идей, в частности из-за того, что практика показала их полную несостоятельность [1, с. 220]. Но это не помешало публичной администрации Республики Корея активно заимствовать эти идеи во благо собственных интересов в рамках своих общественно-политических преобразований. При этом необходимо отметить, что южнокорейское общество легко воспринимало эти идеи, не находя в них никаких несоответствий реальному положению вещей.
В свете того, что с 1910 по 1945 годы Корея являлась колонией Японской империи, и общество вассального государства испытывало на себе сильнейшее притеснение со стороны имперских властей, в этот период ключевыми среди корейского народонаселения становятся понятия равенства, свободы, независимости. Именно этими понятиями оперировали корейские представители различных политико-идеологических течений. Собственно, для народных масс не было особо важным теоретическое обоснование какого-либо политического учения, главным было то, насколько в нём раскрыты их права и свободы. Это давало неплохие шансы, как для либеральных идей Запада, так и для коммунистов, с их идеей социального равенства. Растущий протест против иностранного вмешательства и крепнущее влияние коммунистической идеологии привело к появлению абсолютно нового течения общественно-политической мысли. Это новое направление заключалось в попытке соединить идею либеральной
демократии с отдельными тезисами коммунизма и воплотить в традиционную форму корейской политической философии.
Одним из представителей нового течения был Хан Ёнун (18791944 гг.), буддийский монах и участник национально-освободительного движения. Его работы и деятельность охватывают множество аспектов, однако в первую очередь он занимался разработкой концепции, которая легла бы в основу националистической идеологии независимой Кореи. Хан написал ряд работ, таких как «Реконструкция корейского буддизма», «Утверждение независимости Кореи» и др. В основе его воззрения лежали три понятия: прогресс, равенство, освобождение [4, с. 10]. Хан считал, что только буддизм может стать базой для формирования идеального корейского общества, и для доказательства этого занимался сравнительным исследованием философских воззрений Запада и Востока. Именно в гуманистической и индивидуалистической направленности буддизма Хан видел основные преимущества для развития корейского общества. Идея социальной справедливости, свойственная либерализму, а также идея социального равенства как одна из основ коммунистической идеологии, должны были стать базой для преобразования этой религии в форму необудизма, который, исходя из его видения, должен был отбросить устаревшие практики в пользу прогресса. Хан Ёнун подчёркивал, что идея буддизма основана на идее равенства, которое в новом прочтении является синонимом понятия свободы. «Исходя из буддийского учения, равенство не может существовать в мире, определённом законом, но может быть осознанно только в мире высшей истины и неограниченной свободы, которая выходит за пределы времени и пространства. Другими словами, истина сама по себе предполагает равенство, так как она абсолютно свободна, в противовес субъективному пониманию равенства и свободы, ограниченных государством и властью» [4, с. 10]. Он видел во внутреннем духовном равенстве необуддизма основу для создания нового корейского общества. Хан писал: «Свобода устанавливает свои собственные границы таким образом, чтобы не вторгаться в свободу других индивидов», «моя» свобода в этом смысле равна свободе другого индивида, а потому в том случае, если свободы, как индивидуумов, так и наций, становятся параллельными, достигается истинное равенство» [6, с. 46].
Кроме того, Хан подчёркивал, что, уникальность буддизма лежит в его отношении с понятием «спасения». Главная ошибка, по мнению Хана, в том, что буддизм рассматривают как религию, которая призывает к индивидуальному просветлению через медитации и самоотречение, необуддизм как раз противостоит подобному подходу, так как истинным намерением Будды было спасение каждого. Таким образом, Хан Ёнун предложил новое рассмотрение буддизма, которое, по его мнению, являлось более прогрессивным, неразрывно связанным с идеями либерализма, признающим равенство и в то же время отрицающим индивидуалистический эгоизм.
В период колонизации, Хан Ёнун присоединился к национально-освободительному движению, его идея свободы и равенства соотносилась с идеей истинного человеческого существования. Хан писал, что свобода и равенство каждого человека не должны рассматриваться только в пределах его духовной сферы, эти понятия должны стать основной целью существования государства. Он рассматривал нацию
как органичное сообщество, которое не может быть управляемо другим подобным сообществом, однако достижение свободы и независимости каждой нации он видел не столько в вооружённом противостоянии, сколько в росте национального духа, воли к свободе. Хан Ёнун настаивал, что нация способна стать независимой не после того, как она получит все блага цивилизации, но когда она готова духовно к самопознанию. Исходя из этой логики, Хан обвинял Японию не столько в физическом насилии, сколько в противодействии корейскому народу осознать себя как национальное единство. Он подчёркивал: никто не может быть свободен как индивидуум до тех пор, пока нация не является свободной, а потому призывал жертвовать своей жизнью, которая не является самоценной в свете несвободы всей нации. В достижении свободы и независимости Кореей он делал ставку на волю и энергию людей. Когда Германия проиграла в первой мировой войне, Хан писал, что победа стала возможной благодаря самому немецкому народу, который осознал ужас милитаризма и направил свою волю на достижение демократии. Сам Хан Ёнун называл своё учение буддийским социализмом, в котором он сформировал, по его мнению, единственно верный путь развития Кореи - самоопределение корейской нации и достижение духовного равенства индивидуумов [4, с. 10].
Очередную попытку обосновать место Кореи в стремительно меняющемся мире XX века предпринял Син Чхэхо (1880-1936гг), который был историком и активным деятелем просветительского движения. Основной его работой является «Введение в древнюю историю Кореи», где Син обозначил основные принципы своей теории. Его «Введение» было попыткой сконструировать новый исторический имидж Кореи, основанный на исследовании периода правления Тан-гуна и древней истории Кореи. Эти периоды, по мнению Сина, являлись духовной базой корейского народа, основой для формирования национальной истории страны. В своём «Введении» он рассматривал историю Кореи как изначально независимого государства, культура которого формировалась самобытно, независимо от других государств.
По мнению Сина, Тангун являлся реальным историческим лицом, а не вымышленным мифическим персонажем, именно он основал первое корейское государство. В связи с этим корейцы, являющиеся потомками Тангуна, имеют полное право считать себя «соплеменниками», в данном случае ключевым является слово «племя». Определяя корейцев как потомков Тангуна и выходцев из одного племени, Син Чхэхо настаивал на необходимости самоопределения корейской нации, осознании себя как общности, исторически являющейся таковой. Он подчёркивал, что патриотизм является толчком на ускорение национального единения извне, что не так эффективно, как осознание самих себя изнутри [4, с. 11].
Рассматривая базовые общественно-политические течения колониального периода, нельзя не упомянуть о концепции «баланса трёх» Чо Соана (1887-? гг.), который являлся одним из лидеров и активных участников национально-освободительного движения. В 1929 году теория «баланса трёх» стала основой для политической платформы Корейской партии независимости. Партия была образована с целью примирить правые и левые политические силы и объединить их через идеологию с целью борьбы за освобождение страны. С этой стороны
план оказался провальным, однако сама теория «баланса трёх» стала достаточно популярной среди корейцев. Сам Чо Соан подчёркивал влияние учения Тэджонге (основанного на поклонении прародителю корейской нации Тангуну) и идей Сунь Ятсена на свою теорию. Ключевым понятием его теории стало равенство как между гражданами одной страны, так и между нациями, государствами. Он считал, что для гражданина равенство может быть реализовано в политической, экономической и образовательных сферах. При этом политическое равенство - через всеобщее избирательное право (явный либерализм), экономическое - через национализацию (характерно, прежде всего, для коммунистов), образовательное - в получении бесплатного образования (полностью соответствует программным лозунгам социалистов). В конечном итоге целью его идеи было подвести к осознанию того, что каждый человек - часть одного мира, а потому все государства и нации в мире должны стать братскими. Через идею равенства Чо Соан стремился привлечь на свою сторону сторонников коммунистической теории, однако вместо классовой борьбы он предлагал борьбу сильных наций за независимость слабых, что соответствовало идее конфуцианского корпоративизма и не исключало идею свободы личности [4, с. 12].
К моменту образования на юге Корейского полуострова независимого государства в Корее было представлено множество различных политико-идеологических концепций по переустройству корейского общества. Большинство из них, признавая необходимость реформ, стремились доказать своё право на существование посредством опоры на корейскую традицию. Характерным является то, что, несмотря на кажущееся многообразие идей, все представленные политические платформы находились в рамках, очерченных коммунистической и либерально-демократической теориями, которые тем не менее не были представлены в «чистом» виде. Стремление корейских политических деятелей «кореезировать» или адаптировать заимствованные идеи является общей тенденцией для всех общественно-политических течений колониального и постколониального периода. Это связано с необходимостью строительства нового общества, достойного стать равноправным членом «свободного мира», и в то же время стремлением сохранить свою национальную самоидентификацию.
Идеология и миф
Первым президентом Республики Корея, в 1948 году становится Ли Сынман (1875-1965 гг), широко известный как один из лидеров антияпонского движения за независимость Кореи, который в период 1919-1925 гг. являлся главой Временного правительства Кореи, находившегося в Шанхае. Оценивая политическую деятельность Ли Сын-мана, необходимо учитывать, что он возглавил государство с огромным комплексом проблем, как внешних так и внутренних, связанных с социокультурным наследием колониального режима, экономической отсталостью, а также с неопределённостью в вопросе разделения нации. Фактически, властная элита Первой Республики Южной Кореи представляла собой бывших борцов за независимость, носителей «демократической идеи» в вопросах за освобождение нации от японской зависимости, но не имеющих реального управленческого опыта на
государственном уровне. США, сделав своим ставленником Ли Сын-мана, учитывали его «незапятнанную контактами с японцами репутацию», однако не приняли во внимание его личные амбиции и логику мышления, основанную на конфуцианской этике. Несмотря на длительный период проживания за границей, Ли Сынман в первую очередь оставался корейцем «старого поколения», чей длительный опыт борьбы за независимость и легендарная известность должны были быть вознаграждены. И очевидно, что для самого Ли Сынмана возможность стать главой государства (в идеальном варианте монархии) не являлась «слишком большой наградой». В свете вышесказанного становится очевидным, что идеологические установки и авторитарный характер режима Первой Республики в равной степени зависели как от объективных причин, так и от «воли» самого Ли Сынмана.
После прихода к власти Ли Сынман разработал, а точнее, дал установку на разработку, собственной идеологической концепции. Новая идеология должна была отражать внутреннюю и внешнюю политику молодого государства. Результатом совместной работы ряда политических деятелей южнокорейский вариант национализма получил название «ильминджуи». Первые два слога «ильмин» можно перевести в нескольких вариантах: «единый народ», «народное единство», «народное (национальное) единение», в то время как «-джуи», сопоставим с суффиксом «-изм» в русском языке. В результате получился термин, обозначающий общественно-политическую концепцию, которая в корейском варианте получила статус «изма», то есть стояла в одном ряду с социализмом, либерализмом и т.п., а также претендовала на равную им теоретическую обоснованность [10, с. 21-25].
Новая идеология, обозначим её как идеология «народного единства», получила своё развитие в самых различных направлениях. Основными её теоретиками стали премьер-министр Ли Бомсок, министр образования Ан Хосан, Ли Сонгын, который до 1954 года возглавлял Бюро информации и образования вооружённых сил, а также ряд приближённых к Ли Сынману людей [10, с. 21-25]. Для того чтобы понять общее развитие мысли в рамках идеологии «народного единства», достаточно посмотреть на некоторые аспекты биографии её теоретиков. Так, Ли Бомсок в 1933 году посетил Германию, где проходил обучение в военной академии, а позже поддерживал китайских националистов и был широко известен как последователь и почитатель Чан Кайши. Известно, что в 30-е гг. Чан организовал молодёжную организацию полувоенного фашистского толка, члены которой называли себя Голубые рубашки. Ли Бомсок долгое время работал с этой организацией, а позже, в 1947 году, писал, о том, что Чан Кай-ши удачно продолжил опыт организации молодёжи, предложенный немецкими и итальянскими фашистами. Сам Ли Бомсок, практикуя полученный опыт на корейской молодёжи, продемонстрировал солидарность с Чан Кайши: для корейской молодёжной организации он выбрал голубой цвет формы и слоган «минджок чисанг, кукка чи-санг», который можно перевести как «нация и государство на первом месте» [5, с. 206-207].
Идеология народного единства широко пропагандировалась в массы; выступая перед молодёжью в 1949 году, Ан Хосан сообщил: «С научной точки зрения гелиоцентрическая теория Коперника, с философской - категорический императив Канта, а с социально-эко-
номической позиции теория «ильминджуи» Ли Сынмана являются центральными в истории человечества, а поэтому должны лежать в основе школьных и вузовских образовательных программ Республики Корея» [10, с. 16]. Подобными заявлениями идеологи режима стремились в кратчайшие сроки навязать народным массам свою идею, предлагая её в качестве альтернативы коммунистической, которая на тот период оставалась очень популярной. Власть предлагала начать идеологическую войну с коммунизмом и как «план-максимум» предполагала под крылом новой южнокорейской идеологии объединить Север и Юг Корейского полуострова в единое государство. По мнению Ли Сынмана, западная демократия не обладала потенциалом противостоять логике коммунистической идеологии, так как её принципы были по сути чужими для корейского менталитета. С другой стороны, как показывает опыт КНДР, коммунистическая идеология продемонстрировала обратные качества и получила широкую поддержку у населения Корейского полуострова. В связи с этим власть Республики Корея занималась не только пропагандой собственных идей, но и стремилась дискредитировать своих противников. Ли Сынман главный упор в критике коммунизма делал не на саму идеологию, а на политику её главного носителя - СССР, доказывая империалистические намерения Союза. В своих выступлениях он неоднократно обращал внимание на деятельность Коминтерна, который называл инструментом «политики СССР в целях захвата мирового господства». Ли Сын-ман считал, что для Кореи (предполагая весь Корейский полуостров) остаётся два выхода - стать рабским государством, поддавшись на ложную пропаганду, или бороться с коммунизмом и победить, став государством свободным и демократическим. Говоря о «демократическом» государстве, Ли Сынман имел ввиду «некоммунистическое» и развивающееся по своему собственному пути. В свете этого новая политическая идеология «народного единства» должна была стать инструментом власти в формировании единого, сплочённого общества как опоры для проведения единого курса внутренней и внешней политики.
В связи с изначальной установкой на то, что новая идеология должна стать стимулом искоренения коммунистических воззрений и при этом не должна противоречить действующей конституции Республики Корея, южнокорейские идеологи не смогли отказаться от таких категорий, как равенство, свобода, демократия. Однако и эти категории приобрели особый смысл, их интерпретация, по сути, была заимствована и синтезирована из идей, которые были представлены в колониальный период ранее указанными Хан Ёнуном, Чо Соаном, Син Чхэхо и др. Несомненной стала попытка не только создать свою теорию общественно-политического устройства, сделать её конкурентоспособной по отношению к другим «измам», но и на доступном народу уровне отобразить в ней самобытность, индивидуальность, исключительность корейской нации.
Отправным пунктом раскрытия особенностей и исключительности корейской нации для идеологов концепции народного единства стал миф о Тангуне. В том, что власти обратились к политизации мифа, нет ничего удивительного - учение о Тангуне приобрело особое значение в колониальный период, став одним из важнейших компонентов протестной идеологии [2, с. 206]. Используя миф о Тангуне,
политические власти добивались сразу нескольких целей. В первую очередь они «разговаривали с народом на его языке», что способствовало возрастанию доверия народных масс к власти. Кроме того, в связи с разделением Кореи не последнюю роль стал играть тезис об «общих кровных корнях корейской нации, её традиций, языка и культуры», что в свете сложившейся на Корейском полуострове политической ситуации мог стать лозунгом объединительной политики Ли Сынмана.
Основным источником мифа является историческая летопись «Самгукюса» (1285 г.), по которой Тангун является основателем государства Древний Чосон. Мы не будем приводить полный текст мифа, а остановимся на его ключевых моментах.
Хванун - сын небесного бога Хванина - мечтал обрести человеческую жизнь, а потому обратился к отцу с просьбой отправить его на землю, чтобы жить среди людей. Хванин выбрал для сына гору под названием Тхэбэк и послал сына управлять людьми. Хванун спустился с Неба вместе с 3000 слуг, основал там город и начал управлять делами людей.
В это время медведь и тигр мечтали стать людьми, а потому обратились к Хвануну. Тот предложил им просидеть в тёмной пещере в течение 100 дней, взяв с собой только немного чеснока и полыни. Тигр не выдержал, но медведь выдержал испытание и превратился в человеческую женщину, которая каждый день молила духов ниспослать ей ребёнка, тогда Хванун женился на ней, обратившись человеком, и у них родился сын Тангун. Тангун основал столицу в крепости Пхеньян, а страну назвал Чосон, которым правил он в течение 1500 лет [9, с. 46].
Своему главному оппоненту - христианству - миф о Тангуне противопоставлял отсутствие момента творения и характер божественной власти. Исходя из мифа, мы видим, что Хванин и его сын Хванун существовали одновременно с миром земным, и нигде не указывается, что произошло ранее - небесный мир или земной. Кроме того, если христианский бог, сотворив землю и человека, перестал физически присутствовать на земле, то Тангун является прямым потомком бога, что позволяло идеологам «ильминджуи» указывать на исключительность самой корейской нации. Более того, так как, исходя из мифа, сам бог выбрал горы Тхэбэк для создания страны своего сына, эта территория признаётся священной. Также если в христианской религии проповедовалось равенство всех людей на земле перед богом, то миф о Тангуне сохраняет конфуцианские традиции наследования власти, преимущества правителя перед народом и фактически божественное происхождение власти. Процесс превращения медведя в человека также очень показателен. Со стороны Хвануна превращение зверя в человека не было чудом, подобным христианским чудесам. Изначально он поставил условие - выдержать испытание и, пройдя его, медведица получила возможность исполнить своё земное желание. Это также является моментом, противопоставляемым последователями культа Тангуна христианству, в котором достижение истинного счастья только возможно после смерти [8, с. 36-39].
Все вышеперечисленное: исключительность образования корейской нации, её территориальная целостность, связь божественной власти и земной, мудрость правителя, правящего в интересах сво-
их подданных, возможность земного счастья после долгих страданий - легло в основу политизации мифа о Тангуне в начальный период правления Ли Сынмана и стало основой пропаганды политики режима. Предполагалось, что все граждане Республики Корея, исходя из этой концепции, должны действовать в интересах нации и государства, осознавая собственную исключительность и в то же время неприкосновенность верховной власти.
Идеология и политика
Проводя свой идеологический курс, власть не забывала и про внешнюю атрибутику. По инициативе организации Тэджонгё (учении о Тангуне) был введён новый государственный праздник - День образования Кореи, имевший отношение к созданию Тангуном легендарного Древнего Чосона. Таким образом, государственности в Корее добавляли лишних более чем 2000 лет - мифический период «Чосона Тангуна» датируется 2333-1122 гг. до н. э. Вся страна была переведена на новый календарь танги, ставший при Ли Сынмане официальной системой летоисчисления. Разумеется, не все верили в существование мифического персонажа, однако мнения прогрессивных учёных в этом вопросе не принимались во внимание и не получали широкую огласку. Более того, любая критика в адрес властей жестоко пресекалась как антигосударственная. Отражение своё новая идеология также получила в ревизии образовательных программ, школьных и университетских учебников.
Режим Ли Сынмана сделал ставку на перевоспитание молодёжи в духе новой идеологии. По инициативе Ли Бомсока и Ан Хосана в апреле 1949 года в Южной Корее проходит церемония, посвящённая основанию Всекорейского молодёжного корпуса обороны. Организации подобного типа начали действовать на Юге Кореи ещё до образования Республики с целью поддержания общественного порядка. Они представляли собой молодёжные группы, призванные следить за порядком на добровольных началах. После 1948 года эти группы получили легальный статус и стали средством пропаганды новой идеологии. Корпуса функционировали на основе строгой дисциплины, имели свой устав, лозунг и символику. Часто их сравнивают с молодёжными организациями фашистского толка, так как на деле они являлись средством устранения противников режима, а также являлись носителями ультранационалистических воззрений. По наблюдениям американского ЦРУ, многие из корпусов представляли собой банды, сплотившиеся вокруг жёсткого лидера. Например, Северозападный молодёжный корпус являлся в высшей степени влиятельной политической организацией, хотя американские наблюдатели классифицировали его как «террористическую организацию в поддержку крайних правых сил» [7, с. 233-234].
Идеология народного единства была призвана формировать националистические настроения и обеспечивать легитимацию режима, однако для правового обоснования борьбы с политической оппозицией в Республике Корея была сформирована соответствующая законодательная база. С 1945 года на территории юга Корейского полуострова действовал Закон о наказании про-японских коллаборационистов. Однако в феврале 1949 года Ли Сынман приостановил действие это-
го закона и признал все действия групп по наказанию коллаборационистов неконституционными. А с декабря 1949 года вступает в силу Закон о национальной безопасности, который использовался в целях избавления от левой оппозиции, таким образом антикоммунистическая национальная идеология «ильминджуи» вооружилась Законом как средством избавления от инакомыслящих. В подобном единстве Закона о национальной безопасности и «национализма Тангуна» прослеживалась определённая логика. Южнокорейские идеологи подчёркивали, что для коммунистов как сторонников марксистско-ленинской теории основополагающей являлась идея о том, что отечеством для братских социалистических стран и интернациональной колыбелью является СССР. Значит, северокорейские коммунисты нашли свои истоки не в тангунской национальной истории, а за пределами Кореи. Это являлось исчерпывающим аргументом для преследования в рамках антикоммунистического законодательства.
В качестве заключения отметим следующее. В целом политика режима Ли Сынмана по созданию идеологической базы конкурентоспособной северокорейской в полной мере не достигла своей цели. Он ограничился созданием хорошо отлаженной системы репрессивных органов и антикоммунистического законодательства как основы укрепления своей власти, но начатая работа по созданию единой для всего корейского общества идеологии «национального единства» так и не была завершена. Идея идеологической победы над КНДР также не была осуществлена, а завершающим этапом в политико-экономическом и идеологическом разделении КНДР и Республики Корея стала Корейская вона 1950-1953 гг. Но тем не менее, несмотря на все промахи и неудачи, именно с Ли Сынмана начал формироваться новый образ Республики Корея, было положено начало поискам «корейского варианта демократии» на государственном уровне, а также был дан толчок к формированию современного южнокорейского национализма.
Литература
1. Борох Л. Н. Конфуцианство и европейская мысль на рубеже XIX-XX веков. Лян Цичао: теория обыкновенного народа. - М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2001. - 287с.
2. Толстокулаков И. А. История общественно-политической мысли Кореи. - Владивосток, Изд-во Дальневост. ун-та, 2007. - 328 с.
3. Толстокулаков И. А. Политическая модернизация Южной Кореи. Опыт историко-политологического анализа: Монография. В 2-х ч. Ч.1. - Владивосток: Изд-во ДВГУ 2007. - 366 с.
4. Cha Ki-Pyok. Political thoughts behind Korean nationalism // Korea journal. - 1976. - Vol.16, № 4. - Р. 4-20.
5. Cumings B. Korea's place in the sun. A modern history. - New York: W.W. Norton & Company, 2005. - 542 p.
6. Han Yong-un. On the renovation of Korean Buddhism. - Seoul: Singumunhwasa, 1973. - 432 p.
7. Henderson G. Korea: The policy of vortex. - Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1968. - 479 p.
8. Lee Nam-Yong. Tan'gun myth and Korean thought // Korea
journal. - 1976. - Vol.16, № 4. - Р. 35-45.
9. g^^A^^g^^S. (Квон Сона. Концепция «хонъик инган» и воспитание единого духа). - А-|Ш: SSS, 1999, -344 Щ.
10. ^ё^. Джунсок. Политическая идеология Ли Сынмана). - МШ: ^A|-d |@A|-, 2005. - 454 Щ.
