CC BY
13
Продолжая объявлять себя «наследниками Великого Сердара», представители новой туркменской власти тем не менее уже во многом отказываются от «завоеваний» эпохи покойного президента. Однако основным «туркменским вопросом» остается проблема распределения средств, поступающих в республику от продажи на экспорт громадных объемов газа. Сможет ли новая власть удержать элиты от распрей и междоусобицы при дележке «газового пирога»? Попадут ли газовые миллионы в карманы новой «семьи» или будут направлены на решение острейших экономических, социальных и экологических проблем? Пока на это нельзя дать определенный ответ.
«Смысл», М., 2007 г., с. 52-54.
Олег Сидоров, кандидат политических наук ИСЛАМСКИЙ ФАКТОР ВО ВНУТРИПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ ГОСУДАРСТВ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
Уже совершенно очевидно, что господствующая сегодня в мире антитеррористическая стратегия оказалась контрпродуктивной, по крайней мере в двух отношениях. Во-первых, она слишком акцентирует внимание на необходимости военного вмешательства; во-вторых, осложняет отношения с исламским миром, рискуя тем, что широко обсуждаемая политологами проблема, именуемая «столкновение цивилизаций», и впрямь превратится в реальность. Особо актуальны эти факторы в странах Центральной Азии, где после распада отмечается ренессанс ряда религиозных учений, а в деятельности различных общественных объединений все более отчетливые формы приобретает духовный фактор. Распространение в регионе так называемого «исламского фундаментализма» вызвало тревогу финансируемых Эр-Риядом ваххабитских эмиссаров и организаций. В самих же республиках ЦА сложилась неоднозначная ситуация, ставшая реальной в результате появления двух основных проблем:
- отсутствие действующей на государственном уровне идеологической программы;
- отсутствие эффективной работы религиозных конфессий, которые не смогли повлиять на стабилизацию ситуации - как в отдельно взятой стране, так и в регионе в целом.
За время суверенитета многие республики ЦА активизировались в этом плане, и процесс обращения местного населения к традиционным религиозным учениям стал не только приобретать массовость, но и носить интегративный характер по отношению к соседним странам. Всплеск религиозной активности населения в первые годы независимости способствовал не только нагнетанию обстановки в среде различных религиозных течений, но и консолидировал граждан вокруг одного из них, что позволяло в целом говорить о некой стабильности внутригосударственной ситуации в данных республиках. В частности, все они стали своеобразным полигоном, на котором ислам начал трансформироваться из религиозного учения в некие общественно значимые формы и приобретать политическую окраску. Эта политизация обусловлена как незавершенностью процессов государственного и национального строительства, так и трудностями периода экономических и социальнополитических преобразований. Такого рода проблемы имеются во многих странах региона.
Во-первых, в тех его республиках, где процессы государственного и национального строительства все еще находятся на ранней стадии, национальная идентичность и ислам вряд ли могут быть полностью отделены друг от друга.
Во-вторых, экономические преобразования в этих странах проходят (и будут идти) нелегко, что неизбежно вызовет социальную напряженность. Неудовлетворенность населения эксплуатируется радикальными движениями исламской оппозиции, которые также стремятся заменить светские режимы исламскими.
В-третьих, спор между политикой и религией отмечается главным образом между руководителями светских правительств и последователями политического ислама.
В-четвертых, светские лидеры не проявляют большой решимости укреплять демократию и власть закона, что опять же играет на руку исламской оппозиции.
Идеологический вакуум, образовавшийся в республиках после распада социалистической системы, постепенно стал заполняться религиозными учениями, что позволило структурам различных конфессий не только выйти из тени, но и стать значимой силой на социально-политической арене республик ЦА. А в связи с тем,
что в этих странах преобладающее значение имеет мусульманство, наиболее активны здесь исламские религиозные объединения. Ислам как учение начал выступать инструментом регулирования отношений между этносами в тех государствах, где существовал мультиэтнический социум, а также регламентировать общественные отношения в странах с преобладанием одного этноса. Включение ислама в их политическую жизнь происходило по идентичным «сценариям» со следующими фазами:
- развал экономики;
- отсутствие идеологии на государственном уровне;
- рост социального напряжения внутри государства;
- ущемление прав наиболее уязвимых слоев населения;
- давление со стороны властей на инициативы «снизу».
Дальнейшее использование ислама в политической жизни
республик региона было направлено на решение внутриполитических вопросов, связанных с распределением мест в правительстве, т.е. с достижением власти. Как правило, представители духовенства вовлекались во внутриэлитную и межклановую борьбу. В одних странах это проходило в мирном русле, в других (например, в Таджикистане) переросло в гражданскую войну. В Узбекистане вовлечение религиозных деятелей в указанное противоборство повлекло за собой вооруженные столкновения и рост напряженности в обществе, в Киргизстане религиозные организации начинают постепенно внедряться в органы власти (наиболее заметно на юге республики).
Особо следует отметить факт идентичности на религиозной основе, так как после «парада суверенитетов» во многих странах повысился интерес к своей национальности и культурным традициям. Повсеместно можно было наблюдать тенденцию к росту национального самосознания народов. В силу того что население стран ЦА исповедует преимущественно ислам, во многих из них исламский фактор стал не только одним из определяющих моментов в жизни общества, но и действенным механизмом в борьбе за власть. Возрождение мусульманских традиций приветствовалось повсеместно. Восстановление таких ритуалов, как хадж, стало популярным не только среди рядовых граждан, но и политиков, в результате чего это паломничество, почитаемое всеми верующими и осуществляемое только в определенных целях, в последнее время превратилось в своеобразный «пропуск» во власть. Если азиатский политический деятель не совершил хадж, то его шансы удержаться
на занимаемом посту или подняться выше автоматически сокращались до минимума.
В этот период можно наблюдать, с одной стороны, взаимопроникновение государственной власти и религии, с другой - набирающий обороты процесс политизации ислама. В некоторых республиках духовенство стало политизироваться, направляя свои усилия во внутриполитическое русло жизнедеятельности государства. При фактическом отсутствии границ - как между республиками - членами СНГ, так и с другими сопредельными странами -начался неконтролируемый массовый завоз литературы идеологического характера, которая, наряду с просветительской целью, несет в себе пропаганду становления независимого исламского государства, охватывающего территории Казахстана, Узбекистана, Киргизстана и Таджикистана. Инициированный странами Ближнего Востока наплыв специализированной литературы, направленной на популяризацию ислама, породил у ее читателей много вопросов, на которые многие муллы и имамы не всегда могут дать исчерпывающие ответы.
Очередным фактором, усугубляющим ситуацию, послужили принятые действующей властью меры по назначению на должности священнослужителей людей, приближенных к тому или иному клану, той ли иной группе влияния, в результате чего назначенные «сверху» имамы и муфтии не пользовались в должной мере популярностью у служителей веры и в среде дехкан (в данном случае -простых граждан). Слабая теологическая подготовка священнослужителей не только не позволила привлечь в эти ряды новых почитателей и удержать прежних, но и способствовала ослаблению интереса со стороны рядовых граждан. В то время мало кто осознавал, что два-три имама, неподготовленных или дискредитированных в глазах уммы, могут создать гораздо больше проблем, чем десятки проповедников радикальных течений.
Процесс увеличения числа мечетей, одобренный государственными органами республик региона, наталкивался на резкий дефицит священнослужителей, а практиковавшие муллы были недостаточно компетентными в своей области, неспособными вести беседы на религиозные темы в доступной форме. Однако в нашем случае интересно то, что рядовые граждане получали ответы на свои вопросы от других людей, знающих арабский язык и способных доступно разъяснить трактовку того или иного послания. Не последнюю роль в увеличении интереса к исламу как учению и в
политизации этой религии сыграл постепенно разрастающийся системный кризис стран ЦА, выразившийся в трудностях экономического переустройства общества и в огромном разрыве между доходами самых богатых и самых бедных, что привело к разочарованию людей в правящем строе. В этих условиях многие граждане стали искать альтернативу, и выход из данного положения предложили зарубежные исламские эмиссары, которые не только смогли найти общий язык с людьми, но и помочь им своими советами, а также действиями.
Сложившаяся обстановка не могла долго оставаться в латентном состоянии. Политизировавшись, религия вышла на передовые позиции, потеснив государственных деятелей, в результате чего во многих республиках ЦА были отмечены вооруженные столкновения, способные привести к гражданской войне и росту напряженности. Влияние радикального и воинствующего ислама в государствах региона, а также в соседних с ними странах угрожает стабильности ЦА и чревато некоторыми структурными проблемами. Существует тревожная тенденция, сводящаяся к тому, что ислам будет приравнен к экстремизму лишь в силу того, что религия побуждает одну группу (как правило, молодых людей) участвовать в деятельности, направленной на формирование протестного потенциала и способствующей накалу социальных волнений, а другую - использовать религию для оправдания террористических акций.
В данном случае следует учитывать, что антиисламская пропаганда и чрезмерное упрощение сложившейся религиозной и политической ситуации в странах Центральной Азии приводили к принятию некорректных решений. Доказательство тому - увеличение числа случаев депортации граждан соседних стран, занимающихся в основном торговлей, усиленные паспортный и визовый режимы, ограничение передвижения людей по ЦА и т.д. Вместе с тем экономическое развитие республик региона не позволяет с уверенностью говорить об их стабильной социально-экономической ситуации. Бремя неразрешенных экономических проблем усиливает этническое и социальное напряжение, что в свою очередь способно привести к прямым столкновениям, т.е. конфликты, носящие латентный характер, в ближайшее время могут трансформироваться в открытое противостояние.
Война в Таджикистане - самой бедной стране Центральной Азии - была тому подтверждением. Вместе с тем необходимо учитывать, что правительство этой республики в настоящее время не в
полной мере контролирует ситуацию в ряде ее районов. Некоторые страны региона, пережив период исламского ренессанса, во многом обусловленного поддержкой со стороны светской власти, пытались ограничить влияние религии на внутригосударственном уровне. Оценив силу и мощь ислама, властные структуры начали искоренять радикальные проявления, не задаваясь мыслью о том, что сложившаяся напряженная социально-политическая ситуация во всех этих республиках и правовой нигилизм на уровне государственных организаций - плодородная почва для роста сопротивления существующему строю. Поэтому власти сконцентрировали свои усилия на ограничении роли ислама нормативно-правовыми рамками, способными «удержать» его от проникновения в политическую сферу. В последнее время тема «исламской угрозы» стала в Центральной Азии не только предметом обсуждений спецслужб и международных конференций, но и достоянием СМИ.
Основные внутригосударственные противоречия, в одних республиках в большей, в других - в меньшей степени, способствовавшие распространению идей исламского фундаментализма, можно условно разделить на следующие группы:
- внутриполитический кризис;
- тяжелая экономическая ситуация;
- активная борьба за власть между кланами и группами влияния;
- дефицит рабочих мест при высокой численности трудоспособных граждан;
- фактическое расслоение общества на чрезвычайно богатых и совсем бедных;
- высокая плотность населения;
- отсутствие идеологической работы государственных органов власти с народом;
- рост коррупции во всех эшелонах власти;
- низкая грамотность в среде духовных наставников по сравнению с «пришлыми» проповедниками, несущими в народ свою «истину», и т.д.
Существует мнение, что экономическое развитие снизит межэтническое и религиозное напряжение. При этом необходимо осознавать, что без радикальных улучшений социально-экономической ситуации, которых в ближайшем будущем в республиках региона не предвидится, нельзя говорить о каких-либо позитивных изменениях в любой из его стран. Безработица является в ЦА од-
ним из основных спутников отдельных республик. Принимая во внимание, что большинство нетрудоустроенных - молодые люди, можно не только констатировать рост в регионе уровня безработицы, но и прогнозировать количественный «переход» данной социальной категории в новое качество, принимающее образ религиозной борьбы за свои нереализованные права. Это уже было заметно в процессе антиправительственных выступлений молодежи в Киргизстане. При дальнейшем спаде экономики в странах Центральной Азии и ухудшении в каждой из них социальной ситуации, возникают реальные угрозы появления сепаратистов и активизации их деятельности. В то же время межгосударственные трения по вопросам торговли, таможенных пошлин, границ, распределения воды и энергии, а также старых долгов могут лишь способствовать росту протестного потенциала.
Ныне, наряду с вышеуказанными факторами, актуализируется вопрос о воде, используемой республиками ЦА в ирригационный период. Здесь, в частности, необходимо учитывать, что с момента распада СССР на оросительных системах не было никаких ремонтно-восстановительных работ, и если в ближайшее время произойдет сбой в функционировании ирригационных систем и в системах распределения воды, то количество конфликтов на региональном уровне не только возрастет, но и примет межгосударственные масштабы.
В странах Центральной Азии не на последнем месте находится и проблема наркотрафика. Так, ныне огромное количество людей задействовано в производстве, транспортировке и торговле наркотиками, причем основные транзитные пути «дурмана» проходят по территории Ферганской долины.
Как мы уже отмечали, в распространении религиозных учений в республиках Центральной Азии значительную роль сыграли внешние факторы. Борьба за эти республики, за их будущий путь развития вовлекает в свою орбиту все больше и больше государств, которые можно условно разделить на две группы. В первую входят страны, которые хотели бы видеть республики ЦА исламскими государствами. Во вторую - группа стран или межгосударственных объединений, делающих все, чтобы данные республики стали светскими государствами, где ислам играл бы лишь роль культурного наследия, не вмешиваясь в политическую и экономическую сферы.
Очевидно, что первую группу составляет ряд исламских стран, прежде всего Египет, Саудовская Аравия, Арабские Эмира-
ты, Иран, Турция и Пакистан. Сюда можно также добавить значительное количество государств (свыше 52), входящих в Организацию Исламская конференция. Ко второй группе можно отнести некоторые европейские страны (в том числе Россию), США, Китай, Индию и Израиль. Что касается Индии и Китая, то они более других обеспокоены подобным развитием ситуации, так как оно способно оказать значительное влияние на активизацию сепаратистских движений в штатах Пенджаб и Кашмир (Индия), а также в Синьцзян-Уйгурском автономном районе КНР.
Становится очевидным, что эти государства разделяют опасения относительно того, что усиление позиций ислама в Центральной Азии может повлечь за собой изменение политического и экономического курса ее республик, способствовать возрастанию напряженности в регионе. О многих странах, граничащих с республиками ЦА, говорилось уже немало, однако вне зоны внимания остались другие государства мусульманского мира, которые также способны повлиять на неокрепшие страны региона. В этом плане активизировались исламские государства, которые преследуют (на ряду с благими намерениями просвещения своих собратьев по вере) и вполне земные цели. При появлении информации о значительных богатствах недр республик ЦА (в большей степени это касается Казахстана), исламские страны стали более внимательно относиться к возможностям, которые они могли бы использовать в своих национальных интересах. В этом случае обеспечение доступа к разработке и транспортировке энергоресурсов прикрывалось стремлением оказать идеологическую помощь в процессе ренессанса ислама на территории республик ЦА. Государства Ближнего Востока в полной мере осознают, что при потере контроля над Казахстаном они столкнутся с новым конкурентом, способным потеснить страны - члены ОПЕК на мировом рынке нефтепродуктов, что в первую очередь затрагивает их интересы. Таким образом, можно «просчитать» возможные действия по дестабилизации политической ситуации в Каспийском регионе с целью приостановки развития нефтяных разработок в его странах (включая и Казахстан).
Итак, Иран. Определенный интерес вызывает умеренная политика Тегерана по отношению к республикам ЦА. Следует отметить, что в последнее время именно это государство усиленно обвиняют в экспорте исламской революции. В частности, не в пользу иранской внешней политики свидетельствовали события в Таджи-
кистане начала 1990-х годов, в которых была замечена «рука» Тегерана. Что касается других государств ЦА, то Иран сосредоточил внимание на своих национальных интересах в Каспийском регионе, где преследует две цели. Во-первых, это налаживание более тесного сотрудничества с литоральными странами (в данном случае это больше относится к Казахстану и Азербайджану) для лоббирования своих планов на Каспии, во-вторых - поиск слабых сторон у Казахстана, который не имеет в данном регионе достаточного военного присутствия. Сегодня Иран - государство, граждане которого в повседневной жизни придерживаются канонов ислама, но это не может служить «отягчающим фактором», содействующим созданию негативного образа Тегерана в глазах Запада. Вместе с тем растущая популярность руководства Ирана у лидеров государств исламского мира способна оказывать влияние и на некоторые республики ЦА, которые по религиозным и этническим признакам близки к Ирану.
Свои интересы в республиках региона имеет и Турция. В рассматриваемый период ее политика по отношению к ЦА характеризовалась двумя аспектами: она была частью стратегии Запада (благодаря членству в НАТО) и развивалась под сильным влиянием «тюркского фактора» (особенно в первой половине 1990-х годов). В данном случае целесообразно подчеркнуть, что ныне основные расхождения в религиозных взглядах стран исламского мира связаны лишь с тем, в каком направлении следует развиваться республикам ЦА - государства светского (по типу Турции) или теократического, где религия будет охватывать все основные сферы общественной жизни (например, теократия Саудовской Аравии). Тем не менее в последнее время отмечается повышенный интерес Анкары к республикам региона, которые уже не первый год получают от нее финансовую и иную помощь, предназначенную для реализации ряда проектов, в том числе в религиозной сфере.
Третьей страной, напрямую влияющей как на отдельные государства Центральной Азии, так и на всю ситуацию в регионе, является Афганистан. При этом уместно говорить не только о его роли «игрока» на геостратегическом поле ЦА, но и о функциях акторов стран региона на афганском политическом пространстве. Взаимозависимость Афганистана и республик Центральной Азии в сфере безопасности не только очевидна, но и постоянно вызывает в этих республиках чувство настороженности, связанное с собственной «сохранностью». Следует отметить, что с падением режима
талибов исламский фактор только на первых порах утратил свое значение для геополитики ЦА. А потенциал данного фактора кроется в таких реалиях, как географическое соседство Афганистана с Пакистаном и Ираном, а также большая доля вероятности победы в Турции исламистов, вследствие чего Анкара может стать проводником так называемой «исламской геополитики». Все популярнее становится мнение о том, что после поражения движения «Талибан» проблема существования талибов не исчезла (и не собирается исчезать), впрочем, как и сами талибы, которых многие зарубежные СМИ неоправданно предали забвению. Талибы лишь изменили тактику, и сегодня их деятельность направлена не только на осуществление террористических актов в самом Афганистане и сопредельных с ним государств, но и на политическую борьбу, результатом которой стало появление представителей «Талибана» в парламенте страны, что может послужить дальнейшему проникновению талибов в ряды ее руководства. Энергичность, с которой начало действовать это движение, позволяет утверждать, что у талибов появился аналитический центр, основная задача которого в настоящее время - легитимное внедрение членов структуры в органы власти Афганистана. Еще одно доказательство изменения формы воздействия талибов на население этой страны - возобновление вещания радиостанции, учрежденной движением «Талибан» в апреле 2005 г. (ее сигнал «ловят» в пяти южных провинциях). Учитывая, что ныне в Афганистане популярны только три радиостанции -правительственная, Би-би-си и «Голос Америки», вещающие на пушту и дари, но в основном обсуждающие темы демократизации по западному образцу, чуждые менталитету афганцев, радиостанция талибов может за короткое время не только восстановить собственную аудиторию, но и приумножить число своих приверженцев. Принимая во внимание активность, с которой талибы начали 2005 г., можно сказать, что перерыв, связанный с затишьем в их деятельности, руководство движения использовало не только для перегруппировки сил, но и для кардинального пересмотра тактики ведения борьбы за политическое доминирование как в самом Афганистане, так и в Центральной Азии в целом. Кроме того, представители движения не забыли и о своей «традиционной» деятельности - регулярность рейдов талибов постепенно возрастает. И хотя их возможности пока ограничены, правительство X. Карзая явно обеспокоено активностью боевиков и (особенно) продолжающейся поддержкой «Талибана» со стороны Пакистана. Благодаря своей
новой тактике талибы «растворились» среди жителей Афганистана или перебрались в его труднодоступные районы, где ожидают своего часа (вполне вероятно, что их время настанет уже в недалеком будущем). Вместе с тем популярность их идей у некоторых слоев населения республик ЦА дает основание предполагать, что усилия представителей «Талибана» и в дальнейшем будут направлены на религиозное просвещение жителей региона, а также на формирование отрядов, способных в нужное время и в нужном месте появиться с оружием в руках и встать на сторону талибов.
Центральная Азия представляет собой регион, где расположен потенциальный очаг распространения религиозного экстремизма, а в отдельных случаях имеют место межэтнические конфликты, где люди уже столкнулись с гражданской войной и знакомы с политической нестабильностью, а также тяжелой социальноэкономической ситуацией. Сейчас безопасность ЦА - с геополитической точки зрения - сложная конструкция, в которой задействованы различные внешние силы и которая имеет несколько уровней и подуровней, создаваемых посредством участия данных государств в различных региональных организациях и их связей в сфере безопасности сразу с несколькими центрами силы. Как представляется, для поддержания в регионе стратегической стабильности, весьма важной с точки зрения геополитических, экономических и энергетических интересов многих внешних сил, целесообразно предотвратить перерастание социальных и идеологических конфликтов в политический антагонизм. Очевидно, что Запад должен переосмыслить свое отношение к исламу на собственной политической арене, а это возможно лишь в том случае, если он воспримет ислам и исламские политические движения в азиатской части сферы деятельности своих структур безопасности как органический элемент местных обществ. Последователи ислама займут общенациональные позиции только тогда, когда убедятся, что существование религиозных и социально-политических структур в их собственных странах и в евразийском контексте надежно гарантировано. Следовательно, для Запада было бы лучше протянуть руку «собственным» исламистам, нежели позволить им прийти к выводу, что за утверждение своих ценностей они должны бороться с помощью внешних экстремистских акторов.
Геополитическая ситуация в ЦА, сложившаяся в результате обострения политического положения в Афганистане (общественность так и не узнала результатов проведенных выборов в парла-
мент этой страны, а активность талибов отмечается практически каждый день), в Узбекистане (события в Андижане могут стать лишь началом кризиса в Ферганской долине), а также в Киргизстане (где в любой момент ситуация может выйти из-под контроля и перерасти в гражданскую войну); относительно стабильное социально-политическое положение в Таджикистане; существующие и потенциальные угрозы безопасности в Казахстане, а также в двух приграничных с регионом странах (Китае и России), - все эти факторы поднимают вопросы об укреплении военно-политического потенциала и улучшении социально-экономической ситуации в каждой республике ЦА. Анализ сложившейся в регионе обстановки показывает, что в среднесрочной перспективе актуализируется проблема экстремизма и терроризма - как наиболее масштабной и опасной по последствиям угрозы для данных государств. Международный терроризм, религиозный экстремизм, организованная преступность, бедность и торговля наркотиками - «гремучая смесь», способная взорвать квазистабильную Центральную Азию. Экономическая отсталость, перенаселенность, дефицит питьевой воды и воды для орошения, необходимой в ирригационный период, могут нарушить хрупкий мир в ЦА. К тому же ныне в большинстве ее республик увеличивается разрыв в экономическом и политическом развитии. Вооруженные конфликты на юге Киргизстана и в Узбекистане (1999-2001), а также последние события в Бишкеке (весна 2005 г.) демонстрируют взаимосвязь между региональным дистанцированием новых независимых государств и слабостью их политического устройства. Становится очевидным, что большинство вышеназванных стран из упоминавшихся групп влияния заинтересовано в том, чтобы ЦА не превратилась в очередную «горячую точку», в основе которой находился бы религиозный экстремизм.
Борьба между указанными группами влияния будет продолжаться в ЦА с переменным успехом, причем многие государства пытаются оказать странам региона посильную помощь - экономическую или финансовую, а также в виде принятия этих республик в те или иные межгосударственные объединения и международные организации. Членство в таких структурах предполагает значительное содействие в решении многих проблем, что в свою очередь ставит страны ЦА перед выбором, так как подобные предложения могут накалить ситуацию в регионе больше, чем та борьба с религиозным экстремизмом, которая лежит в основе деятельности обеих групп.
Дальнейшее развитие событий в республиках ЦА предсказать несложно: следует только признать, что регион является резервом исламского радикализма - как территория, где накопился значительный протестный потенциал. Нельзя игнорировать и то, что в свое время на данной территории существовало независимое исламское государство, идея воскрешения которого не дает покоя многим религиозным деятелям. Однако при рассмотрении духовного фактора в жизнедеятельности республик региона не рекомендуется ставить знак равенства между исламом (как религией) и политическим исламом (как средством борьбы за власть). Необходимо также учитывать, что идеальные условия для политического ислама появляются там, где уровни ожиданий населения и реальной жизни значительно разнятся. При таком положении дел приверженцы политического ислама предложат - в соответствии со своими духовными традициями - иной, достаточно эффективный способ решения проблемы. Если не учитывать это правило, то вполне вероятно, что государства ЦА столкнутся с внутренним ростом напряженности, пополнив ряды последователей политического ислама. Регион продолжает оставаться территорией, где потенциал распространения терроризма и религиозного экстремизма может довольно быстро достичь «пороговой отметки», в результате чего ЦА в очередной раз станет не только объектом внимания стран мира, но и (являясь ареной столкновения национальных интересов ведущих государств планеты) будет служить полигоном для испытания новых политтехнологий и, возможно, «свежих» подходов к нейтрализации общественных объединений, пропагандирующих радикальные религиозные учения или придерживающихся их в своей деятельности.
«Центральная Азия и Кавказ», Лулео (Швеция), 2007 г., № 1, с. 15-24.
Валерий Яременко, ведущий научный сотрудник Института военной истории МО РФ О ВИЗИТЕ В.В. ПУТИНА В СТРАНЫ ПЕРСИДСКОГО ЗАЛИВА
Визит В.В. Путина в страны Персидского залива, которые традиционно считаются зоной исключительно американского по-
