CC BY
79
ванности саудовского политического истеблишмента от средневекового ваххабизма.
В прошлом саудовские власти стремились поглощать активность исламистов через материальную поддержку некоторых оппозиционных групп внутри королевства и за границей. Наиболее радикальные элементы из оппозиционных структур, которые демонстрировали свою невосприимчивость этой стратегии, были безжалостно подавлены. Вопрос о том, насколько этот курс был успешным и эффективным, остается открытым, так как некоторые представители власти признают, что прежняя поддержка этих групп не в полной мере гарантировала безопасность в обозримом будущем. Поэтому поиски путей стабильности в Саудовской Аравии продолжаются. Исламские ценности, на которых столь долго была основана власть в Саудовской Аравии, по-видимому, вступают в конфликт с силами, которыми правящий режим не может более управлять, даже если он и хотел бы этого. В связи с этим интересно проследить, каким образом стратегия по управлению неподконтрольными силами осуществлялась в прошлом, и какие религиозные и идеологические параметры властными элитами королевства при этом использовались.
"Ваххабизм и духовенство в политической структуре Саудовской Аравии. Проблемы взаимоотношений власти и оппозиции",
Махачкала, 2002 г. С. 165-197.
Олег Плешов,
журналист
ИСЛАМ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА ОБЩЕСТВА В ПАКИСТАНЕ
Политическая культура в Пакистане на протяжении столетий складывалась под воздействием не только ислама, но и других факторов. Какие-то из них (рабовладение, феодализм, границы), по крайней мере юридически, относятся к области далекого и не столь далекого прошлого. Другие существуют и сегодня и продолжают формировать сознание пакистанцев, что, в конечном счете, опять-таки находит свое отражение в политической культуре общества. Нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что при разделе Британской Индии в 1947 г. Пакистан должен был принять и обустроить семь—десять миллионов беженцев, организовать свою жизнь с учетом
существования двух провинций — Западный и Восточный Пакистан (нынешний Бангладеш), разделенных более чем 1500 км чужой территории, организовать экономику, коммуникации, транспорт и торговлю. Одна из главных особенностей политической культуры страны — высокий авторитет армии среди пакистанцев. Это подтвердили результаты парламентских выборов в октябре 2002 г., на которых большинство проголосовали за партию, поддерживающую нынешний военный режим.
Между народами, населяющими новое государство, не было взаимопонимания и опыта совместной жизни. Не было общего языка, а также политической партии, которая была бы в состоянии спаять различные группировки, преодолеть разногласия, добиваясь компромиссов, если они не мешают достижению общенациональных целей. Да и политических деятелей крупного, общенационального калибра после смерти "отца-основателя" государства М.А.Джинны и Лиакат Али-хана тоже не было. В общем, Пакистан в 1947 г. выглядел непрочным и слабым образованием, что накладывало отпечаток на менталитет граждан нового государства, на политическую культуру Пакистана. Ряд неблагоприятных факторов, воздействующих на современную жизнь общества, даже усиливается. К таковым относятся взаимоотношения между различными религиозными конфессия-ми, а также разногласия на этнической и религиозной почве. К особенно -стям Пакистана можно отнести то, что междоусобицы внутри страны часто принимают форму движений — синдхов, пуштунов, в меньшей степени белуджей и даже мухаджиров (выходцев из Индии), хотя последние не представляют собой гомогенную этническую общину. В большинстве случаев их участники не требуют независимости. Как правило, ставится задача достижения автономии, причем идея автономии часто бывает сформулирована нечетко и не всеми разделяется. А те же мухаджиры добиваются лишь "справедливого отношения" к себе. Эти движения направлены, прежде всего, против засилья господствующей национальной общности — пенджабцев. Взаимодействие внутренних, региональных и международных факторов в политике Пакистана в процессе становления его государственности способствовало тому, что чаша весов все больше склонялась в пользу армии, а шансы партий и их лидеров внести свой вклад в развитие политического процесса практически ничтожны.
Политическая культура здесь складывалась в условиях отсутствия партии, которая имела бы весомое влияние на региональном,
вплоть до деревенского, уровне. Партия Джинны — Мусульманская лига (МЛ) — добилась доминирования на политической арене Британской Индии лишь после 1946 г. и по степени влияния во многом уступала военно-бюрократическому комплексу. Авторитет Индийского национального конгресса (ИНК) среди индусов даже в период подъема движения Джинны явно превосходил престиж его партии. В Индии практически каждому были известны Конгресс и Махатма Ганди. В Пакистане же число полностью аполитичных граждан было довольно высоким.
Еще один, а может быть, и главный определяющий фактор политической культуры Пакистана — ислам. Он существует в нескольких формах. Это — доктринальный ислам городов, ислам богословов (улемов) и так называемый "народный" ислам, ислам пакистанской глубинки. В отличие от "народного" ислама, теснейшим образом связанного с региональной, этнической культурой и терпимого к инакомыслию, в городах господствует более нетерпимый ислам. Он и является основной причиной кровопролития на религиозной почве, порождая экстремизм и терроризм. Миллионы людей, в основном горожан, находящихся под влиянием доктринального ислама, становятся членами джихадистских организаций, проповедниками насилия и террора.
Именно в связи с раздробленностью (в том числе и идейной) мусульманской общины (уммы) нельзя считать фактор исламской идеологии определяющим в формировании политической культуры мусульманских стран, и в частности Пакистана. Исламские мыслители, такие, как Мухаммад Икбал и до него Джамаль ад-Дин аль-Афгани, подчеркивали необходимость использования иджтихада, т.е. творческого подхода к интерпретации доктринальных положений шариата, с тем, чтобы не допустить застоя в развитии уммы. Они отстаивали идею, что национализм не противоречит единству уммы. Собственно говоря, именно с них началось осмысление понятия "мусульманский национализм", получившего более конкретное обоснование и практическое воплощение благодаря М.А.Джинне и его теории двух наций, обосновывавшей необходимость раздела Индийского субконтинента на два государства по конфессиональному признаку — Индию (индусы) и Пакистан (мусульмане). Тот факт, что среди мусульман Южной Азии с самого начала не было единого подхода к этой идее, объясняется непоследовательностью и ограничен-
ностью, а часто и беспринципностью улемов, пытавшихся донести ее смысл до широких масс верующих.
Партия "Джамаате ислами" во главе с ее лидером Маудуди вначале отвергала эту идею с порога как попытку создать секулярное государство, враждебное идее исламского государства, как подкоп под единство мусульман. После смерти М.А.Джинны, опасаясь изоляции, партия сделала разворот на 180 градусов и выдвинула себя в качестве последовательного поборника движения за создание Пакистана. Движение за создание государства Пакистан, вернее — его конечная победа, являет собой исторический парадокс. Оно не было движением феодальной верхушки, возникшим в таких мусульманских провинциях Индии, как Синдх и Пенджаб, это не было также движением слабой местной буржуазии против засилья компрадорской индийской буржуазии. Оно не было и антиимпериалистическим движением, как считали советские исследователи. Парадокс заключается в том, что лозунг конфессионально обособленного мусульманского государства не имел ничего общего с исламской идеологией. Он преследовал цель создания секулярного демократического государства, отдельного от Индии.
Антизападные настроения среди значительной части пакистанских мусульман проистекают как из некоторых глубинных и исторически отдаленных факторов политической культуры, так и из совершенно конкретных и сравнительно современных причин, точнее, из интересов богословов. Во-первых, антианглийские настроения уле-мов стали проявляться в результате того, что они были изолированы от действовавшей в Индии правовой системы в результате сведения к чисто номинальным функций шариатских судов. Во-вторых, по причине одновременной, хотя, может быть, и более медленной изоляции улемов от системы образования. Их система обучения с упором на арабский и персидский языки, оторванная от проблем современного мира, препятствовала подготовке специалистов для колониальной администрации. Третья причина состояла в разорении индийских, чаще мусульманских, ткачей, продукция которых не могла выдержать конкуренции с английскими дешевыми фабричными тканями. Это коснулось, прежде всего, горожан — последователей деобандской школы богословия. Приверженцы же барелвийской школы, т.е. представители "народного ислама", сосредоточенные главным образом в сельской местности, лишь отчасти в городах, вполне толерантны к Западу и вообще к инакомыслию и исходят из других принципов по-
литической культуры, нежели исламисты, живущие в городах. Приверженцы деобандской и барелвийской школ организовались в политические партии. Первая — в "Джамаат уль-уламае ислам", вторая — в "Джамаат уль-уламае Пакистан", численность членов в которых значительно уступает их реальному политическому влиянию.
Конфликт между исламскими традиционалистами и модернистами в Британской Индии оказал влияние на политическую культуру мусульманской общины. Большое воздействие оказали общественные выступления, принимавшие форму межгосударственных конфликтов, в том числе вооруженных, между Индией и Пакистаном, так же как и межсектантская и межобщинная резня, периодически вспыхивающая в обеих странах по сей день. Особое место в ряду явлений, возникших в результате сложившейся политической культуры, занимает отношение пакистанцев к армии. Несмотря на ее многочисленные поражения, в том числе в 1971 г., когда армия не просто потерпела поражение от Индии, а допустила потерю восточной провинции (ныне Бангладеш), и более 90 тыс. ее солдат и офицеров попали в плен, многие в Пакистане сохраняют прямо-таки трепетное отношение к вооруженным силам. Каковы причины этого?
Конечно, свою лепту внесли улемы, пропагандирующие "национальную идею", в рамках которой важная роль была отведена армии как гаранту независимости, территориальной целостности и процветания Пакистана. Однако, представляется, что проблема имеет более глубокие корни. Активная роль пакистанской армии в политике объясняется спецификой социально-экономического развития этой части бывшей Британской Индии, для которой была характерна слабость национальной буржуазии и повышенное внимание к госаппарату со стороны колониальных властей. Англичане традиционно относились к северо-западу бывшей Британской Индии, особенно Пенджабу, как к бастиону, охраняющему колонию с севера и северо-запада. Так складывался культ армии в Британской Индии как важнейшего государственного института.
Пенджаб всегда был главным источником набора на военную службу уже по той причине, что пенджабцы отличались высокими физическими и волевыми качествами. Северо-Западная пограничная провинция Индии, населенная воинственными пуштунскими племенами, также играла в этом важную роль. Эти районы, обязанные армии более высоким уровнем жизни своего населения, во многом благодаря весомой доле офицеров-пуштунов в ее рядах, объективно
были опорой британского колониализма. Даже во времена борьбы за независимость и позже, когда остальная часть Индии решала кардинальную задачу выбора пути развития, здесь думали совсем о другом, в частности, о том, как сохранить верность военным традициям. Эти настроения живы в Пенджабе, наиболее сильной провинции Пакистана, и по сей день. А при том, что именно эта провинция определяет государственную политику страны, становится ясным, откуда армия черпает силы, почему демократия терпит поражение в борьбе с авторитаризмом.
Симпатии населения к армии поддерживаются также конфронтацией с Индией, страхом, что она поглотит Пакистан, а также верой, хотя и не обоснованной историческим опытом, в то, что военные искоренят коррупцию.
Изменить характер социума и действующие в стране порядки можно только изменив национальную психологию, охватив системой образования всю страну, ликвидировав пропасть, которая отделяет менталитет современного жителя пакистанской глубинки от реалий сегодняшнего дня. До сих пор это не удавалось ни одному из правительств страны. И неудивительно: в попытках распространить грамотность и ликвидировать суеверие правительства сталкиваются не только с недостатком средств и традиционной инертностью бюрократии.
В течение столетий подавляющее большинство населения ежедневно слушает проповеди полуграмотных мулл, повторяющих истины, замешанные на фатализме и суеверии. Но проповеди эти, как правило, произносятся на арабском языке, который за редчайшим исключением не понимают ни образованные, ни тем более неграмотные люди. Этот порядок пытались изменить философ и поэт М.Икбал и его последователи. Ссылаясь на Коран, они призывали мусульман понять смысл заложенных в нем мудростей, а в своих произведениях цитировали те аяты, в которых подчеркивается творческая миссия человечества: "Аллах вывел плоды земли в ваш удел и подчинил вам суда, чтобы они ходили по морю, и подчинил вам реки, и подчинил вам солнце и луну, ночь и день" (сура 14. 37) или: "Разве ты не видел, что Аллах подчинил вам то, что на земле?" (сура 22. 64).
Но, увы, все эти мысли остались достоянием горстки образованных людей, и без того не нуждавшихся в призывах к отказу от пассивности. Основная же часть населения продолжает жить согласно заведенным раз и навсегда правилам. Слово муллы по-прежнему ве-
сомо. Живуча традиция исповедовать доктрину такдира (судьбы), т.е. смириться с существующим положением вещей, с нищетой и даже полурабским трудом на своего феодала. Все это еще раз подтверждает, что одно только наличие передовых идей не дает надежд на совершенствование политической культуры, особенно, если глубокие структурные изменения не касаются социальных отношений в сельской местности, если муллы и политические деятели продолжают насаждать невежество и отсталость сельского населения, используя их в своих корыстных целях. Более того, культивирование невежества, особенно агрессивность городских мусульманских общин, является той питательной почвой, которая постоянно воспроизводит экстремизм и терроризм. В Пакистане зарождалось движение "Талибан" и там же нашли убежище многие талибы, а по некоторым сведениям, — и Усама бен Ладен.
Парадокс состоит в том, что консервативная политическая культура позволяет армии, несмотря на распространение исламистских идей среди части военных, быть главным, если не единственным, противовесом исламскому экстремизму и терроризму в Пакистане.
"Азия и Африка сегодня", М, 2003 г., № 2, с. 20—23.
Юрий Фёдоров,
политолог
ГЛОБАЛЬНАЯ ПАУТИНА ТЕРРОРА
События последних лет предельно остро ставят вопрос: является ли нынешний подъем терроризма результатом конъюнктурного сочетания преходящих факторов или же это своего рода вершина айсберга, основание которого образуют долговременные фундаментальные процессы. В первом случае всплеск террористической активности может затухнуть сравнительно быстро. Но во втором — он, скорее всего, растянется на десятилетия. Среди тех, кто всерьез относится к перспективе нового длительного глобального конфликта, формируются две точки зрения. Одна из них рассматривает его как результат противостояния "имущих и неимущих", "привилегированных" и "дискриминированных" обществ, наций и групп. Так, председатель британского Королевского института оборонных исследований Майкл Александер, в частности, писал: "Эта
