CC BY
40
политической концентрации внимания только на государстве. При этом большинство геоэкономических теорий (исключение - российская геоэкономика) остается государствоцентричными. Также отмечается необходимость ревизии таких базовых категорий геополитического анализа, как военная мощь, национальный интерес, центр силы. Ряд исследователей, подчеркивая единые основания геополитики и геоэкономики, считают, что сформировались ареалы «двух разных раскладов мощи - милитарного и хозяйственного, ни один из которых до конца не подчиняет себе другого» [9, с. 147] (военный блок Северной Атлантики и Средиземноморья versus, экономическое противостояние ЕС и НАФТА, американо-японский военный союз versus, экономический союз стран АТР).
Однако и для геоэкономики, и для геополитики характерна, на наш взгляд, недооценка роли государственной политической элиты в определении приоритетов государственного развития. Концентрация на абсолютных «геокатегориях» зачастую не позволяет зафиксировать происходящий процесс смены стабильных национальных властных элит элитами от власти, глобализированными и гораздо более автономными и независимыми от контроля локальных обществ [2, с. 503]. В этом контексте понятие «национальный интерес» следует рассматривать как результат манипулятивной деятельности глобализирующейся элиты, выражение конфликта интересов различных ее уровней*. Иначе говоря, процессы глобализации (в широком смысле слова) обусловливают производство геополитических и геоэконо-
мических дискурсов, претендующих на установление внешнеполитических и внешнеэкономических принципов государственной деятельности в международной иерархии.
Литература
1. Жан К., Савона П. Геоэкономика. Господство экономического пространства. М.: Ad Marginem, 1997.
2. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М.: ГУ ВШЭ, 2000.
3. Косолапов Н.А. О месте геополитики в эпоху глобализации // Восток (Oriens). 2003. № 4.
4. Кочетов Э.Г. Геоэкономика. Освоение мирового экономического пространства. М.: НОРМА, 2006.
5. Лапкин В.В., Пантин В.И. Геоэкономическая политика и глобальная политическая история. М.: Олита, 2004.
6. Николаев В.Г. Майкл Манн. Глобализация и 11 сентября (реферат статьи) // Социологическое обозрение. 2002. № 1.
7. Соловьев Э.Г. Геополитический анализ международных проблем современности: Pro et Contra // Политические исследования. 2001. № 6.
8. Стиглиц Дж. Глобализация: тревожные тенденции. М.: Мысль, 2003.
9. Цымбурский В. Геополитика для «евразийской Атлантиды» // Pro et Contra. 1999. № 4. Т. 4.
10. Цымбурский В. Русские и геоэкономика // Pro et Contra. 2003. № 2. Т. 8.
А.Н. Соколов, С.А. Старостина
ИСЛАМ И ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВАЯ ПОЛИТИКА РОССИИ: ПРОБЛЕМЫ ЦЕЛЕСООБРАЗНОГО, ОПТИМАЛЬНОГО СООТНОШЕНИЯ
Решение в России таких масштабных политико-правовых качественных задач, как формирование развитого гражданского общества и одновременно (параллельно) с ним и на его основе - современного правового государства - требует определенного исследования всего комплекса проблем, которые стоят за ним. Речь идет не только об учете проблем,
их адекватных решениях, но и о разработке новых подходов, причем таких подходов, которых требует сама жизнь.
В данном аспекте огромное значение приобретают правовая культура, ее развитие и совершенствование. Ведь от уровня ее развития, как хорошо известно, напрямую зависит, в целом, и прогресс кон-
* По Н. Косолапову, международная система представляет собой многоуровневую иерархию. Вершину иерархии государств современного мира занимают США, на следующем уровне - региональные центры развития (прежде всего, Япония и объединенная Европа). Третий уровень, на котором находятся страны мировой периферии, подразделяется на «третий-шестой» миры. Между первым и вторым уровнями нет серьезных противоречий, страны третьего уровня «конкурируют между собой за привлечение западного капитала и заинтересованы не в ослаблении и подрыве существующего миропорядка, а в умножении разнообразных выигрышей, получаемых ими и их элитами в рамках этого порядка». (См.: Косолапов Н.А. О месте геополитики в эпоху глобализации // Восток (Oriens). 2003. № 4. С. 137.)
кретной цивилизации. В данном плане для Российской Федерации немаловажное значение имеет ее многоконфессиональность. Причем ислам составляет весьма солидную долю российского конфес-сионализма.
Реалии России свидетельствуют о том, что в ряде регионов нашей страны он занимает доминирующее положение. Поэтому сам собой напрашивается вопрос: а каково есть и должно быть взаимодействие внутри пласта культуры в плане соотношения ислама и государственно-правовой политики России для решения ее насущных жизнеобеспечивающих задач в русле «человеческого измерения», а также решения задач перспектив развития российской государственности?
Этой актуальной проблеме и посвящается настоящая статья.
Прежде чем подвергнуть анализу обозначенные проблемы, приведем краткую вводную характеристику ислама в целом [1, с. 675].
Мусульманство, или ислам, относится к мировым религиям и получило распространение в странах Ближнего Востока, Азии, Северной Африки, в среднеазиатских республиках бывшего СССР и Азербайджане, на территории РФ в Татарстане, Башкортостане, на Северном Кавказе. Исповедующие ислам проживают в 120 странах мира (из 193 независимых государств) [2, с. 61], в 40 государствах они составляют большинство населения. В ряде стран ислам объявлен государственной религией (Афганистан, Египет, Ливия, Иран, Ирак, Саудовская Аравия, Пакистан и др.). В конституциях этих государств закреплена концепция исламской формы правления, а все стороны жизни общества регулируются мусульманским правом, основанном на учении ислама.
Мусульманским правом нередко регламентируются осуществление государственной власти в стране, порядок формирования органов власти и их компетенция. Мусульманское право обладает более высокой юридической силой, чем закон.
Что касается ислама в России [1, с. 677], то его официальное принятие народами Поволжья и При-уралья относится к 922 г., когда на эту территорию прибыла делегация Багдадского халифата.
На Северный Кавказ ислам проник в VII в. в результате завоевательных походов арабов и деятельности исламских миссионеров. Процесс исламиза-ции Северного Кавказа завершился в конце XIX века.
В состав России мусульманское Поволжье было включено в результате покорения Казанского и Астраханского ханств Иваном Грозным. Приблизительно до середины XVIII века мусульман Поволжья пытались обратить в православие. Но эта попытка оказалась бесперспективной, поэтому уже Екатерина II
разрешила образовать систему духовных управлений мусульман. В 1782 г. был учрежден первый муф-тият, что позволило мусульманскому духовенству образовать самостоятельное сословие. А в 1788 г. было создано Оренбургское духовное собрание, которому подчинялись все мусульманские общины, за исключением Крыма. В период царствования Николая I в 1831 г. учреждается Таврическое духовное управление.
Ислам оказал серьезное влияние на жизнь, обычаи и традиции народов Поволжья и Северного Кавказа. Правительство относилось с большой тревогой к усилению влияния ислама и предпринимало некоторые попытки к ограничению этого влияния. Ислам на территории России признавался «терпимой» религией. Тем не менее он получил достаточно высокий уровень развития.
В годы советской власти положение ислама было аналогично положению других конфессий, т.е. мусульмане преследовались, как и представители других конфессий. Взрывали не только храмы, фактически взрывалась российская государственность во всем ее многообразии. Однако в быту и сознании людей ислам сохранялся.
В 1991 г. ислам начал возрождаться.
Отношения исламского мира с Россией всегда были весьма тесными. Мусульманские страны и Россия имеют общие сухопутные и морские границы. Шесть республик бывшего СССР, входивших многие годы вместе с Россией в состав некогда единого государства - Азербайджан, Туркменистан, Кыргызстан, Узбекистан, Казахстан, Таджикистан -населены преимущественно мусульманами.
В состав Российской Федерации входят восемь мусульманских республик - Адыгея, Дагестан, Ингушетия, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесская и Чеченская республики, Башкортостан и Татарстан [3, с. 75, 105, 160-185]. К приверженцам ислама относится также часть населения Северной Осетии (Алании). Районами наиболее плотного расселения мусульман традиционно являются Северный Кавказ, Поволжье и Центр Европейской части. В России проживает около 20 млн мусульман.
В последнее время все больше ощущается влияние «исламского фактора» на криминогенную обстановку в России. Этнические криминальные группировки, в том числе и состоящие из представителей мусульманских народов, играют сегодня не последнюю роль в развитии организованной преступности. Война в Чечне послужила причиной ряда террористических актов, совершенных на территории России.
Для настоящего времени характерно и то, что в приграничных областях, практически на всем протяжении российской границы, наблюдается рост
численности национальных диаспор зарубежных государств. Нелегальные мигранты прибывают в Россию из Афганистана, Ирана, Пакистана, стран Африки, Ближнего и Среднего Востока, Юго-Восточной Азии, а также из государств-членов СНГ (Азербайджана, Киргизии, Казахстана, Узбекистана, Таджикистана и Туркмении) [4, с. 4].
Процесс суверенизации, который начался после развала СССР, нанес удар по государственному единству России. Этому процессу способствовал не только пример союзных республик, но и политика руководства России, пришедшего к власти в результате выборов 1990 г. Большой резонанс получило высказывание Б.Н. Ельцина, обращенное к регионам: «Берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить» [5, с. 56]. Воспользовавшись тем, что федеральные власти были заняты дележом наследства Союза ССР, в отдельных республиках России взяли верх сепаратистские силы, которые не только заявили о суверенитете республик, но и, провозгласив независимость, предприняли конкретные шаги к ее достижению [6]. Сложнее других складывались отношения с Республикой Татарстан и Чечней. Обе эти республики Российской Федерации отказались подписать федеративный договор и, как некоторые другие (например, Башкортостан, Кабардино-Балкария, Саха - Якутия), в 1992 г. перестали платить налоги в федеральный бюджет. Но Чечня, самопровозглашенная Республика Ичкерия, пошла все же дальше других, объявив о намерении построить независимое исламское государство. Так, в середине 90-х годов в ней были созданы шариатские органы власти (например, Совет уле-мов, шариатские суды, шариатское министерство государственной безопасности), приняты шариатские законодательные акты (шариатская Конституция, шариатский Уголовный кодекс). Руководство Ичкерии постепенно перешло к террористическим формам борьбы, организовав торговлю оружием, наркотиками, вовлекая молодежь в кровавую борьбу, прикрываясь при этом религиозными лозунгами и призывами, взяв за основу учение ваххабизма*.
Ваххабизм постепенно превратился в фактор политической дестабилизации и угрозы существованию конституционного строя не только в Чечне и Дагестане, но и на всем Северном Кавказе. Именно деятельность ваххабитов спровоцировала очередную
войну в Чечне в 1998 г. Органы власти и духовенство в Чечне, Дагестане и Ингушетии единодушно признали ваххабитов религиозными экстремистами. Некоторыми исследователями ваххабиты рассматриваются как реформаторы в исламе, преследующие цель очистить его от якобы, проникших в него элементов народной культуры, в том числе древних верований, обычаев. Однако практика деятельности ваххабитов на Северном Кавказе показывает, что их «реформаторство» в современных условиях - безусловный откат назад, в мрачное Средневековье, со всеми вытекающими последствиями [7, с. 37]. Радикализм ваххабитов оказался неприемлем для северокавказского исламского традиционализма, формировавшегося на базе этнокультурных особенностей региона, прошедшего длительную историю социальной и духовной адаптации в царской России, в советский и постсоветский периоды. Конфликт между ваххабитами и их противниками на Северном Кавказе - не только конфликт теологический, политический, но и социокультурный. Здесь столкнулись не столько два ответвления ислама, сколько кавказская культура с «бедуинизиро-ванной» арабской. В целом, можно считать, что ваххабизм - навязанная мусульманам Северного Кавказа форма понимания ислама и соответствующего поведения - вступил в противоречие с традиционной культурой его народов.
Вышеизложенное свидетельствует о необходимости более пристального изучения обстановки в исламизированных субъектах Российской Федерации с учетом религиозно-этнической ориентации. Нередко многие этнические и полиэтнические группировки, прикрываясь исламом, заявляют работникам правоохранительных органов протесты о якобы нарушении их религиозных чувств. В первую очередь, с ними сталкиваются сотрудники милиции, которые часто не имеют элементарных знаний об исламе, пасуют перед такими «верующими» или совершают действия, приводящие к конфликтам и нарушениям российского законодательства. Поэтому необходимо иметь представление об объеме и характере угрозы гражданам России со стороны исламских экстремистов, что подразумевает и углубленное знание содержания ислама.
Россия обладает богатым историческим опытом совместного проживания на одной территории с
* Чаще всего слово «ваххабизм» употребляется для обозначения религиозно-политического экстремизма, соотносимого с исламом. Ваххабизм в узком и точном смысле слова означает учение, сформулированное в XVIII в. аравийским религиозным реформатором Мухаммадом Ибн-Абд-аль-Ваххабом, ставшее в последующем и остающееся до настоящего времени официальной идеологией Королевства Саудовская Аравия. Важное место в ваххабизме занимают две концепции: первая - «неверия», причем к неверным ваххабиты относят не только иудеев и христиан, которые в соответствии с Кораном уважаемы и почитаемы как «люди Писания», но и самих мусульман, не поддерживающих идеи ваххабизма; вторая концепция - джихада, т.е. священной войны с «неверными».
мусульманами и в государственном управлении исламскими регионами. Следует отметить, что к концу XIX в. на территории России проживало 18 млн мусульман - столько же, сколько в Османской империи [8, с. 107]. Тем не менее, за исключением кавказской войны, в исторических источниках сведений о крупных столкновениях мусульман с государственной властью не имеется.
В современной России ислам законодательно признан одной из ведущих религий страны [9]. Мусульманские религиозные и политические деятели все более включаются в позитивные культурные и политические процессы, происходящие в стране и за рубежом. Все это базируется на опыте более чем тысячелетнего мирного существования ислама на территории России.
К сожалению, в настоящее время в России не всегда уделяется достаточное внимание исламскому фактору, систематической опоры на ценности просвещенного и либерального ислама в политике наших властей порой нет. А ведь ислам в силу определенной специфики является неотъемлемой частью бытия своих приверженцев, и игнорировать его невозможно. Напротив, необходимо всесторонне, на основе различных подходов и методов изучать ислам и его роль в государственно-правовой политике мусульманских стран и, в первую очередь, в борьбе с терроризмом, с целью дальнейшего полезного использования этого исторического опыта в государственно-правовой политике России, главным образом, на Кавказе, да и в отношениях с государствами-членами СНГ - бывшими республиками СССР, где большинство населения - мусульмане.
Кавказ был и остается сложным регионом. Сейчас многие страны вынуждены обратиться к переоценке размеров и характера террористической угрозы, возможностей и потребностей ответа на нее со стороны отдельных государств и всего мирового сообщества. В свете терактов в различных районах мира стало ясно, что терроризм, действительно, превратился в многоаспектный, в высокой степени опасный и долговременный фактор развития современного общества. В Отчете Национального совета США по разведке, опубликованном в мае 2005 года, изложено видение экспертами ЦРУ, ФБР и АНБ США перспектив развития терроризма. По их мнению, «деятельность террористов станет более эффективной, они получат химическое, биологическое и, возможно, ядерное оружие. К 2020 году на смену "Аль-Каиде" придут профессионалы террора» [10].
Характерно, что и Европа за последние десятилетия резко меняет свое «лицо». Усиливается процесс ее исламизации. Так, в Германии проживают 7,4 млн иностранцев, в том числе 2,3 млн турок, из
82 млн человек ее населения [11]. На 61 млн человек населения во Франции приходится 4,3 млн иностранцев (алжирцы, марроканцы, ливийцы и т.д.). В Швеции из 8,8 млн человек населения почти 1,7 млн - «лица с иностранным прошлым», 40 % новорожденных здесь детей - дети иностранцев. А среди детей до 6-ти лет, родившихся в Германии, иностранцы составляют 87 %. Открытие границ в Швеции до 2030 г. для еще 900 тыс. иммигрантов говорит о многом [4, с. 5]. Аналогичная картина в других европейских странах.
Тенденции развития трудовой миграции в Европе свидетельствуют о том, что иммигранты становятся постоянно действующим внутриполитическим фактором с последствиями (массовые беспорядки во Франции), которые будут оказывать все более усиливающееся влияние на политику европейских стран. Мощные национальные диаспоры мусульман в странах Европы все больше заявляют о своих правах.
Возникает ряд кардинальных вопросов. Какова же роль религиозных идей в современном терроризме и правомочен ли сам термин «исламский терроризм»? На самом ли деле нынешний конфликт на Северном Кавказе возник на почве религиозных разногласий или кто-то просто искал «обоснование» своим противоправным действиям, которые противоречат не только нормам российского законодательства, но и нормам Корана? Может ли такая религия, как ислам, содержать в своей доктрине положения, которые всячески способствуют возникновению террористических идей?
Политики, христианские и мусульманские духовные лидеры постоянно заявляют, что террористы не имеют национальной и религиозной принадлежности, что терроризм - явление политическое, а религия используется в качестве благовидного прикрытия неблаговидных деяний или в извращенном виде служит идеологической основой разжигания нетерпимости и экстремизма. Совершенно очевидно, что не все мусульмане - террористы. Но фактом, притом исключительно болезненным, является и то, что почти все террористы - мусульмане. Израильский исследователь Центра политики и стратегии Шму-эль Бэр отмечает, что, хотя терроризм не является исключительно исламским феноменом, было бы неправильно закрывать глаза на то, что в последние годы большинство террористических актов в мире, включая самые ужасные из них, было осуществлено во имя ислама [7, с. 39]. Эти события дали импульс спорам, идущим как на Западе, так и в самом исламском мире, по поводу того, какая связь существует между террористическими атаками и исламским вероучением. Большинство исследователей на Западе склонны отрицать, что между атаками террористов и учением одной из главных религий
мира существует какая-либо прямая связь; они видят в этих актах скорее извращение по существу своему миролюбивой и толерантной религии.
Обычно подъем исламского терроризма принято объяснять политическими (арабо-израильский конфликт), культурными (борьба против культурного колониализма Запада) и социальными (бедность и нищета), а не непосредственно религиозными причинами. При подобном подходе вне поля зрения политиков и исследователей остается то важное обстоятельство, что население многих стран имеет сходные поводы для недовольства, однако нигде в мире это недовольство не послужило почвой для формирования основанной на религии идеологии, оправдывающей беспощадный терроризм, который ни перед чем не останавливается для достижения своих целей.
Лидеры и идеологи радикальных исламских движений преследуют вполне определенные политические цели. При этом моральное «оправдание» и средства воздействия на своих последователей они черпают не в светских политических идеологиях, а в исламских представлениях о власти и религиозных принципах. Лидеры и идеологи радикального ислама добились больших успехов на пути вербовки исламских террористов, создания благоприятных для их деятельности социальной среды и морально-религиозного климата, утверждающего правомочность совершаемых ими акций[ 12].
Можно попытаться определить несколько глобальных причин появления феномена «исламского терроризма». Первая причина, на наш взгляд, заключается в стремлении радикального крыла мусульманского мира взять реванш за поражение в противостоянии с христианским миром и защитить ислам от всеобщей вестернизации; вторая - возможность широкого толкования норм Корана и безграмотность многих мусульман; третья - наличие таких институтов, как «джихад» и «шахид», с которыми связано множество спекуляций; четвертая -очаги «исламского терроризма» находятся сегодня в местах наибольшей социальной напряженности (Афганистан, Палестина, штаты Джамму и Кашмир в Индии, Ирак, наконец, Чечня). Нетрудно увидеть, что суть многолетних конфликтов - неразрешимые политико-территориальные вопросы, «подпитанные» к тому же провалом социальной политики. Это позволяет сделать вывод о том, что специфические особенности ислама, соединяясь с достигшими предела политическими, территориальными, национальными, социальными проблемами, образуют ту «критическую массу», которая в итоге приводит к такому явлению, как «исламский терроризм».
Не следует забывать и о том, что во второй половине XX века в связи с освобождением многих
стран Азии и Африки от колониальной зависимости началось движение за возрождение ислама, именуемое фундаментализмом. Появилось множество фундаменталистских течений, призывающих к отказу от модернизации ислама, от новшеств, связанных с развитием науки и техники, с интеграцией мусульманских стран в мировую экономику. Некоторыми из подобных организаций, в частности, «Аль-Каи-дой» поставлена глобальная цель - объединить весь мусульманский мир в рамках единого государства -халифата. Терроризм многолик, но, несмотря на его многоликость, сущность у него одна - добиться поставленной цели зачастую путем голого насилия, зверств, гибели и страданий людей, всестороннего запугивания именно гражданского населения, так как это вызывает большой общественный резонанс.
Все происходящее отнюдь не добавляет авторитета исламу, а, учитывая довольно низкий уровень культурного развития нынешнего общества, лишь вызывает нетерпимость к мусульманам, их неприятие, что еще более усугубляет сложившуюся ситуацию. В связи с этим важно не допустить, чтобы общество поддалось провокациям со стороны тех лиц, которые в своих целях пытаются выборочно использовать нормы Корана, дискредитируя и саму религию, и народы, которые ее исповедуют.
Для решения этого вопроса необходим целый комплекс политических, социальных, экономических и, конечно же, правовых мероприятий. В частности, учитывая ценность мусульманского права, превосходную проработанность ряда его отраслей, народы Северного Кавказа могли бы использовать отдельные его нормы, не противоречащие законодательству РФ. Мусульманская правовая культура содержит немало полезного для решения актуальной в условиях России задачи подведения под политику нравственных и правовых основ. В теории ислама мусульманское право считается стоящим не только вне политики, но и над ней, рассматривается в качестве своеобразного эталона, которым должна измеряться политика, критерия ее справедливости, правильности, соответствия праву. Особое значение мусульманского права в этом отношении определяется тем, что оно исходит из обоснования не только нравственно-религиозных, но и нравственно-правовых рамок политики. Такой подход, очевидно, особенно актуален для нынешней России, провозглашенной ее Конституцией правовым государством.
Необходимо усиливать знания российских мусульман о современных достижениях исламской передовой мысли. Но положительный результат невозможен без четкой, продуманной, последовательной политики государства, как внутренней, так и внешней, с учетом исламского фактора.
Северокавказский регион, являясь стратегически
важным для Российской Федерации, всегда оставался своеобразной «буферной зоной». Сегодняшний кавказский терроризм - это не что иное, как продолжение кавказской войны, начало которой - в далеком прошлом, и одновременно часть многовекового противостояния западной и мусульманской цивилизаций.
Чечня трижды объявлялась теократическим государством: во времена имама Шамиля в XIX в., в 1919 г. - имамом Узун Хаджи и, наконец, Джохаром Дудаевым [13, с. 76]. Так, насколько же реальны перспективы исламизации Чечни?
Несмотря на исторические катаклизмы, чеченское общество сохранило свою традиционную тейповую* и вирдовую** структуру, регулирующую общественные процессы. Сохранилась во многом и ментальность чеченцев. Поведение индивида регулируется в рамках тейпа и вирдовой группы***. Чеченец имеет обязательства перед своей общиной, но не перед всем обществом и государством. Все эти факторы не способствуют формированию общенациональной идеологии. Именно поэтому на сегодняшний день шансы на создание в Чечне исламского государства равны нулю.
Особенности тейпово-вирдовой системы чеченского общества ни в коем случае нельзя игнорировать. Эти особенности малозначимы в период военных действий, но играют доминирующую роль при попытках перехода к политическому урегулированию и строительству мирной жизни. Во-первых, необходимо учитывать тот факт, что чеченское общество отделяет власть «внешнюю», формальную (государство), от власти «внутренней», истинной (авторитет). При этом государственная власть всегда приходила в Чечню извне, была связана с принуждением и оставалась чужой и опасной для традиционного уклада жизни. Таким образом, решения любого формального лидера не будут иметь значения для чеченцев, если они не освящены согласием «истинных авторитетов». Это видно на примере предшественников Рамзана Кадырова на посту лидера Чеченской Республики.
Конечно, можно игнорировать эти и иные особенности национально-религиозного мировоззрения и психологии жителей республики. Но тогда мир и
стабильность окажутся очень ненадежными. В отличие от федеральной власти, идеологи чеченской независимости всегда учитывали особенности общественного менталитета. Например, Джохар Дудаев сделал ставку на возрождение тейпов, пытаясь опереться на их традиционный авторитет.
В равной мере сказанное касается и права. Чеченское общество веками жило по нормам шариата и адата. Годы советской власти не смогли искоренить его стремление жить по законам Аллаха и предков. Сейчас, когда Чечня стремится к традиционной правовой системе, заставить ее подчиняться российским законам мирными способами очень сложно и порой даже невозможно. Нельзя забывать о том, что для мусульманина ислам - не только религия, но и мораль, право и образ жизни. Вычленить из этой целостной системы право нереально. Известный компаративист Р. Давид отмечал, что там, где перестали применять мусульманское право, ислам больше не существует [14].
С мусульманским правом не нужно бороться, его необходимо всесторонне изучать и направить в нужное русло, согласовав с федеральным законодательством, а законодательство - в определенной степени с ним. Это касается не только Чечни, но и ряда других регионов России со сходными культурными, религиозными и правовыми традициями, особенностями национальной психологии. При этом к перспективе включения элементов шариата в правовую систему России надо относиться не как к неизбежному злу, а как к естественному процессу возрождения серьезной правовой культуры, имеющей здесь вековые традиции и внесшей заметный вклад в мировое правовое развитие. При соблюдении ряда условий мусульманская правовая культура может оказаться весьма полезной для России. По мнению профессора Л. Р. Сю-кияйнена, учет отдельных норм, принципов, институтов мусульманского права и включение их в правовую систему европейского образца - вполне вероятная перспектива развития законодательства ряда республик в составе Российской Федерации, в частности, на Северном Кавказе. Следует четко осознавать, что у нее не просто есть будущее в этом регионе. Правовое развитие здесь в перспективе вообще
* Тейп - родовой клан.
** Вирд - религиозная община.
*** Это - не новое явление. Отечественные исследователи отмечают клановость в общественном устройстве республик в составе России. Например, сохранение общинно-родовых органов управления на их территории продолжительное время (до 1917 г.) привело к консервированию архаических общественных отношений. Бытовые же традиции общины (кенеш) действовали, в частности, в Удмуртии до 30-х годов XX в. (См.: Очерки истории Удмуртской АССР. Ижевск, 1962. Т. II. С. 148-149; Войтович В.Ю. Развитие национальной государственности удмуртского народа: Автореф. дис. ... докт. М., 2004. С. 10, 17.) Аналогичное положение (клановость) имеет место не только в других (особенно кавказских) республиках в составе РФ, но и в бывших среднеазиатских республиках СССР.
невозможно без обращения к мусульманскому праву [15, с. 32-38].
Такая возможность, при более пристальном рассмотрении вопроса, допускается действующим российским законодательством, в том числе Конституцией РФ 1993 г. Дело здесь не ограничивается сугубо религиозно-культовыми вопросами либо гарантиями общегражданских прав мусульман. Мусульмане в нашей стране вправе рассчитывать на то, что некоторые мирские отношения получат законодательное закрепление с учетом мусульманско-право-вых традиций. В этой связи особого внимания заслуживает так называемый личный статус - отрасль мусульманского права, регулирующая важнейшую сторону правового положения мусульман. Предмет данной отрасли составляют отношения, касающиеся брака, семьи, наследования, взаимных обязанностей родственников, опеки, попечительства и ряда других вопросов, которые должны регулироваться на исламской основе. Поскольку большинство норм мусульманского права по личному статусу содержится в его основополагающих источниках - Коране и Сунне, для мусульман они имеют особое значение. Важно подчеркнуть, что и за другими конфессиями ислам признает аналогичное право строить свои отношения личного статуса в соответствии с принятыми у них правилами. Причем регулирование личного статуса по конфессиональному признаку характерно не только для мусульманских стран, но и для ряда других государств, например, для многих африканских стран, включая ЮАР, для Израиля, Индии и даже Греции, а также в республиках бывшей Союзной Югославии, где мусульмане, составляющие заметное меньшинство, в своих брач-но-семейных отношениях придерживаются норм мусульманского права, что закрепляется специальным законодательством. В Израиле, например, для регулирования сфер личного статуса существуют иудейские, мусульманские, христианские религиозные суды. В Индии эти вопросы также решаются на основе индусского или мусульманского права [16, с. 177].
Перспективным представляется и обращение к опыту решения вопросов наследования, опеки, попечительства и благотворительности в мусульманском праве. В гражданском и коммерческом законодательстве ряда республик в составе РФ могут найти свое место отдельные виды сделок, детально разработанные в мусульманском праве. Это обусловлено тем, что тенденция развития нашей правовой системы предусматривает все большее развитие договорного права с его принципом - разрешено все, что не запрещено законом.
Перечень примеров возможного использования мусульманского права в России на этом не закан-
чивается. Применительно к регионам России, где перспективы шариата просматриваются достаточно отчетливо, целесообразно детально изучить наследие мусульманской-правовой культуры, выбрав из них то, что отвечает правовым критериям и может быть востребовано российской правовой системой.
Обращение к мусульманскому праву в указанных целях, как правило, оказывается более эффективным, чем результативность обычных законодательных мер. В этом ярко проявляется его роль не только как собственно правового инструмента, но и как мощного идеологического, социально-психологического фактора. Для мусульман исключительно важно осознавать, что действующее законодательство, по крайней мере, не противоречит ценностям шариата и основным принципам мусульманского права [15, с. 32-38]. Это созвучно соотношению естественного и позитивного права.
Современная Россия, имея внутри себя компоненты исламской цивилизации, обязана в известной мере учитывать ее особенности. Закон РФ «О свободе совести и религиозных объединениях» и дискуссии о его конституционности свидетельствуют о том, что по-прежнему существует потребность в совершенствовании как модели государственно-религиозных отношений, так и их законодательно-правовой базы. При этом следует выяснить, насколько целесообразна унификация законов в отношении различных вероисповеданий, насколько общероссийские законы функциональны в отдельных субъектах Российской Федерации. Необходимо отработать организационный и правовой механизмы согласования и принятия законов России, касающихся особенно национальных субъектов Федерации, их религии, культуры, традиций и принимаемых ими законодательных актов, которые нужно подвергать соответствующей экспертизе на стадии принятия. Такая процедура должна стать постоянным и тщательно продуманным элементом правотворчества. Тогда право станет «мягким», как отмечал в связи с этим Рихард фон Вайцзеккер в свою бытность президентом ФРГ [17, s. 861].
Для решения этой проблемы представляется целесообразным создание экспертного органа, в состав которого войдут профессиональные юристы, специалисты в области мусульманского права из числа российских правоведов, а также мусульманские богословы-правоведы, представители муфтията России. С этой целью при законодательных органах могут даже создаваться консультативные структуры для оценки готовящихся актов с мусульманско-правовых позиций. Предметом подобного осмысления логично сделать и договоры (ст. 11 Конституции РФ) между федеральным центром и соответствующими субъектами Российской Федерации, ко-
торые приобретут дополнительный авторитет, если будет показано их соответствие мусульманскому праву. Власть здесь только бы укрепила свои позиции в случае обоснования совместимости принимаемого законодательства и договоров с исходными началами мусульманского права.
Немаловажное значение играет также просвещение мусульманского населения с активным привлечением к этому процессу мусульманского духовенства. Нужно внедрять в сознание российских мусульман истинные ценности ислама. Последовательная и упорная работа с прессой и мусульманскими общинами, развенчание исламистских мифов и уважение к национальным и религиозным традициям позволят сузить социальную базу экстремистских организаций и повысить эффективность управления обществом.
Известно, что ислам в целом стоит на стороне законопослушания и лояльности по отношению к власти, готовой уважать разделяемые им ценности. Большинство из них не противоречит принципам российского права. Поэтому от признания ценностей мусульманской-правовой культуры, включения некоторых из них в действующее законодательство выиграют не только мусульмане, но и российское общество в целом в плане развития его духовности и укрепления внутриполитической стабильности.
Думается, что эти выводы в определенной степени характерны и для Европы, которая, особенно в таких странах, как Испания, Франция, Швеция, Германия и некоторых других, стремительно меняет свое «лицо» за счет огромного прироста населения путем пополнения его выходцами из Африки, Ближней, Средней и Юго-Восточной Азии, а также за счет прироста их потомства.
Литература
1. Россия на рубеже веков: укрепление государственности. Энциклопедия российской государственности / Под ред. А.Н. Соколова. Калининград: Янтарный сказ, 2001.
2. Большой атлас мира. 4-е изд. Сингапур: Ри-дерз Дайджест, 2007.
3. Народы России. Энциклопедия. М., 1994.
4. Соколов А.Н. Миграция и национальная безопасность // Правоохранительные органы стран Балтийского региона в борьбе с преступлениями в рамках закона о гражданстве. Калининград: КлЮИ МВД России, 2005.
5. Соколов А.Н., Губин Ю.И. Федерализм в России - эволюция развития: Монография. Калининград: КлЮИ МВД России, 2006.
6. Порошкина Ю.О. Правовой сепаратизм регионов как угроза национальной безопасности РФ: Ав-тореф. дис. ... канд. М., 2000.
7. Зверев П.Г., Пилявец В.В., Старостина С.А. Борьба с терроризмом религиозной направленности: Монография. Калининград: КлЮИ МВД России, 2006.
8. Ланда Р.Г. Ислам в истории России. М., 1995.
9. Федеральный закон Российской Федерации «О свободе совести и о религиозных объединениях» от 26.09.1997 г. № 125-ФЗ. М.: Филинъ, 1998.
10. http: www.nationalsecurity.ru
11. Statistisches Jahrbuch fuer die Bundesrepublik Deutschland, 2007.
12. Дмитриев Т. Противоречит ли насилие исламу? // www.politjournal.ru
13. Старостина С.А. Шариат в истории Российского государства: объективная закономерность или парадокс: Монография. Калининград: КлЮИ МВД России, 2002.
14. Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности. М., 1999.
15. Сюкияйнен Л.Р. Шариат и мусульманско-пра-вовая культура. М.: Институт государства и права РАН, 1997.
16. Старостина С.А. Религиозное право в правовых системах стран мира: история и современность: Монография. Калининград: КлЮИ МВД России, 2008.
17. Bulletin Presse - und Informationsamt der Bundesregierung. Bonn, Den 11. September, 1986.
